— Это кол мне в сердце, милая, если хочешь истинной правды. Но тебе придется. И ты мне тоже не лги, Карен. Какая-то часть в тебе хочет солгать, правда?Она поколебалась, прежде чем ответить. Я оценил тот факт, что она действительно подумала, прежде чем заговорила.— И да, и нет, Джозеф, но, думаю, теперь мне придется это сделать. Ты должен лететь обратно в свою Вену, а я — опять повидаться с Майлзом.— О господи!— Джозеф, пожалуйста, скажи мне правду.— Правду? Правду о чем, Карен?— О ней. Об Индии.— Правда такова: мне ненавистна мысль, что ты увидишься с ним. Мне ненавистно, что придется ехать в Вену. По множеству причин я действительно боюсь того, что может случиться, когда я туда приеду. И мне страшно, что будет здесь между тобой и ним. Скажем так: я теперь много чего боюсь.— И я тоже, Джозеф. Глава третья Я прилетел назад в своих ковбойских сапогах. В них я чувствовал себя странно, меня вело из стороны в сторону, как пьяного на карусели. Но я ни за что не хотел их снимать. Накануне вечером я упаковал чемодан — он оказался гораздо полнее, чем был, когда я приехал в Америку. Вся моя жизнь стала полнее, чем была, когда я приехал. Но Индия страдала в Вене, и какая-то часть меня — новая и, как я надеялся, лучшая часть — говорила, что, несмотря на обретенное недавно счастье или что-то близкое к нему, теперь мой долг — вернуться и сделать все возможное, чтобы помочь ей, как бы бесполезно это ни казалось и как бы мне ни хотелось остаться с Карен в Нью-Йорке. И даже глядя в тот вечер на Карен, такую маленькую и подавленную на кушетке, я знал, что должен пожертвовать своим хотением ради чужого благополучия. Несмотря на мучительное нежелание уезжать из Америки, сам этот поступок мог оказаться единственной вещью в моей жизни, которая даст мне возможность думать о себе немного лучше. Точно сказала Карен — это неправильно, но так нужно. Расставание наше было тяжелым и полным слез. В последний момент мы едва устояли, чтобы не переспать в первый и единственный раз. К счастью, у нас хватило душевных сил избежать неразберихи, которую это неизбежно породило бы.Люди думают, что в Австрии много снега, что это какая-то Снежная Страна Чудес. Так оно и есть, если не считать Вены, где зима почти бесснежная. И все же в день моего прибытия там была такая страшная метель, что нас посадили в Линце и остаток пути пришлось проделать на поезде. Когда мы прилетели, в Линце тоже шел снег, но это был хрустящий легкий снежок, и снежинки лениво, не торопясь опускались на землю. А Вена подверглась натуральной снежной осаде. Светофоры на проводах дергались и крутились от ветра. У вокзала выстроился длинный ряд такси — все с цепями на колесах и со слоем снега на крыше. Моего таксиста очень занимала эта непогода, и всю дорогу он рассказывал мне, как какой-то бедняга насмерть замерз в своем доме и как в кинотеатре от снега рухнула крыша… Это напомнило мне отцовские письма.Я ожидал, что квартира окажется холодной и безжизненной, но, как только я открыл дверь, меня поразил запах пряной жареной курицы и нагретой батареи.— Слава вернувшемуся герою!Индия выглядела так, словно провела месяц на острове Маврикий.— Ты так загорела!— Да, я открыла для себя солярий. Как я выгляжу? Ты положишь свой багаж или ждешь чаевых?Я поставил чемоданы, и она изо всех сил обняла меня. Я тоже обнял ее, но в отличие от того, что было при моей встрече с отцом, тут я отпустил первым.— Дай мне на тебя полюбоваться. Как ты сумел уберечься в Нью-Йорке от грабителей? Ну, поговори со мной! Я ждала два месяца, чтобы услышать твой голос.— Индия…— Я так боялась, что тебя задержит снег. Я столько раз звонила в аэропорт, что в конце концов они выделили мне личного оператора справочной. Скажи что-нибудь, Джои. Ты пережил миллион приключений? Я хочу услышать о них прямо сейчас.Слова вылетали из нее пулеметной очередью. Она еле успевала набрать в грудь воздуха, как из нее вырывалось новое предложение, как будто она боялась, что его затопчет следующее.— Я решила прийти сюда и приготовить что-нибудь, потому что…— Индия!— …и знала… Что, Джои? Великий Молчальник хочет что-то сказать?Я положил руки ей на плечи и крепко сжал.— Индия, я вернулся. Я здесь. Успокойся, дружок.— Что это значит «успокойся»? — Она замерла с полуоткрытым ртом и поежилась, словно ее пробрал холод с улицы. Кухонный венчик из ее руки выпал на пол. — Ой, Джо, я так боялась, что ты не вернешься!— Я здесь.— Да, ты в самом деле здесь. Привет, pulcino! — Привет, Индия.Мы улыбнулись друг другу, и она уронила голову на грудь. Потом помотала ею из стороны в сторону, и я обнял ее крепче.— Я дома, Индия. — Я произнес это мягко, как говорят «спокойной ночи» ребенку, укутав его в одеяло.— Ты хороший, Джо. Ты мог не возвращаться.— Давай не будем об этом. Я здесь.— Ладно. Как насчет курицы?— Я готов.Ужин прошел хорошо. Поев, мы явно повеселели. Я рассказал Индии о Нью-Йорке, но про Карен умолчат, оставив для другого раза.— Дай мне посмотреть на тебя. Встань.Она внимательно осмотрела меня, напоминая человека, осматривающего подержанную машину перед покупкой.— Ты совсем не поправился, видит бог, но лицо смотрится неплохо. Нью-Йорк пошел тебе на пользу, а? А как я выгляжу? Как Джудит Андерсон Джудит Андерсон (1897 — 1992) — американская актриса родом из Австралии. Прославилась на сцене, но в полной мере повторить этот же успех в кино не сумела и снималась преимущественно в характерных ролях. В хичкоковской «Ребекке» (1940, по Дафне Дюморье) играла экономку, миссис Данверс. Также снималась в фильмах «Кровавые деньги» (1933, реж. Роуленд Браун), «И не осталось никого» (1945, по роману Агаты Кристи «Десять негритят», реж. Рене Клер), «Дневник камеристки» (1946, реж. Жан Ренуар), «Призрак розы» (1946, с Михаилом Чеховым, реж. Бен Хехт), «Фурии» (1950, реж. Энтони Манн), «Саломея» (1953, реж. Уильям Дитерль), «Десять заповедей» (1956, с Карлтоном Хестоном, Юлом Бриннером, Винсентом Прайсом, Эдвардом Г. Робинсоном, Джоном Каррадином, реж. Сесиль Демилль, авторимейк его же ленты 1923 г.), «Кошка на раскаленной крыше» (1958, с Полом Ньюменом и Элизабет Тейлор, по пьесе Теннесси Уильямса, реж. Ричард Брукс), «Золушка» (1960, с Джерри Льюисом и Каунтом Бейси, реж. Фрэнк Ташлин). Единственный в истории лауреат двух премий «Эмми» за одну и ту же роль (леди Макбет в телепостановках 1954 и 1960 гг.). В том же 1960 г. удостоена в Британии титула дамы (женский аналог рыцарского титула)

с загаром, верно?Я сел и взял свой бокал.— Ты выглядишь… Не знаю, Индия. Ты выглядишь именно так, как я и ожидал.— А как это?— Усталой. Напуганной.— Плохо, да?— Да, плоховато.— Я думала, загар это скроет.Она отодвинулась от стола и положила на голову салфетку, так что та совсем скрыла ее глаза.— Индия.— Не беспокой меня. Я плачу.— Индия, хочешь рассказать мне, что тут делается, или лучше подождать? — Я отнял у нее салфетку и увидел, что глаза мокрые.— Зачем я заставила тебя вернуться? Что хорошего из этого выйдет? Я не могу понять Пола, я не могу с ним поговорить. Он являлся, и являлся, и являлся, и каждый раз был момент, когда я думала, что у меня хватит духу сказать: «Погоди, Пол. Выслушай меня!» Но все получалось так глупо. Так по-идиотски.Я взял ее за руку, и она испуганно стиснула мою.— Джо, это так ужасно. Он не уйдет. Ему это очень нравится. Что я могу поделать? Джои, что мне делать 9 Как можно ласковее я проговорил:— А что ты делала до сих пор?— Все. Ничего. Ходила к хироманту. К медиуму. Читала книги. Молилась. — Она презрительно провела рукой по волосам, распустив их волной. — Индия Тейт, охотник за привидениями.— Я не знаю, что тебе сказать.— Скажи: «Индия, я здесь, и у меня есть миллион ответов на все твои вопросы». Скажи: «Я вышвырну всех этих призраков и снова согрею твою постель — просто спрашивай меня, потому что я Твой Ответ На Все Вопросы».Она грустно посмотрела на меня, заранее зная, что я отвечу.— От Земли до Солнца девяносто три миллиона миль. Позиция питчера — в девяноста футах от основной базы. «Третьего человека» поставил Кэрол Рид «Третий человек» (1949): классический «нуаровый» триллер по мотивам рассказа Грэма Грина, в главных ролях — Джозеф Коттен (1905—1994) и Орсон Уэллс (1915—1985). «Я никогда не знал старой Вены, довоенной, с музыкой Штрауса», — такой фразой открывается фильм, действие которого происходит в новой Вене, поделенной на зоны оккупации, царстве черного рынка. Персонаж Джозефа Коттена — писатель-неудачник — приезжает в австрийскую столицу по приглашению своего старого друга, предложившего ему работу (персонаж Орсона Уэллса), но тот, оказывается, умер, вернее, так поначалу кажется, на деле же все куда сложнее… Кэрол Рид (1906 — 1976) — выдающийся режиссер, удостоен в 1952 г. рыцарского титула. Снимал фильмы «Звезды смотрят вниз» (1939, по А. Дж. Кронину), «Киппс» (1941, по Г. Уэллсу), «Наш человек в Гаване» (1960, по Гр. Грину), «Оливер!» (1968, «оскароносный» мюзикл по диккенсовскому «Оливеру Твисту»)

. Как тебе эти ответы?Она взяла вилку и легонько постучала меня ею по тыльной стороне ладони.— Джо, ты недоносок — но милый недоносок. Можно попросить тебя об одолжении?Я не отличаюсь особой интуицией, но на этот раз, еше не услышав просьбы, понял, что она скажет. И оказался прав.— Можно лечь с тобой в постель?Словно поняв мои колебания, она не стала ждать ответа, а, не глядя на меня, встала из-за стола и пошла к двери спальни.— Не выключай здесь свет. В эти дни мне не хочется думать о темном доме.Эта последняя фраза поразила меня, и, так и не поняв, как теперь вести себя здесь, я последовал за Индией.В самолете я решил по возвращении не спать с Индией. Дал самому себе тайный зарок хранить верность Карен, как бы наивно это ни казалось. Я чувствовал, что, если сдержу данное себе слово, Карен каким-то образом узнает об этом или почувствует неким глубинным загадочным чутьем, свойственным женщинам, и это утешит ее, когда мы снова встретимся. Я не знал, где произойдет наша встреча, но был уверен, что она состоится.Знакомый свет знакомой лампы в знакомой комнате. Индия вынула из волос две маленькие коричневые гребенки и уже расстегивала верхнюю медную пуговицу на джинсах. Я уже видел белую полоску ее трусов. Стоя в дверях, я старался не смотреть на нее и никак не реагировать на непреднамеренную чувственность ее действий. На мгновение, когда ее руки поднялись над головой, она замерла и посмотрела на меня со смесью желания и надежды, отчего показалась шестнадцатилетней девочкой, перед которой открыты в мире все пути. Как нечестно! Она не должна была показываться мне с этой стороны, когда я хотел лишь помочь ей, а не любить ее. Я почувствовал, как забился пульс у меня на горле, и испугался столь причудливой реакции собственного сердца.— У тебя такой вид, будто ты проглотил раковину от устрицы. С тобой все в порядке?— У-гу.Она уже снова интимными движениями снимала одежду и как будто не слышала меня. Я был благодарен ей за это, так как мне требовалось время, чтобы стряхнуть ее неуверенные чары.Я только включил свет в туалете, когда Индия издала вопль.Первое, что я увидел, — это ее, стоящую у кровати в одних белых трусиках и смотрящую вниз. Груди у нее выглядели гораздо старее, чем у Карен.Она уже стянула с кровати покрывало. Там аккуратным рядком лежали фотографии из «Плейбоя». Влагалища у женщин были вырезаны, и на их место вклеены лица — стариков, детей, собачьи морды. Все они чрезвычайно весело улыбались. И на каждой картинке где-нибудь имелась надпись большими неровными буквами: Добро пожаловать домой, Джо! Хорошо, что ты снова с нами!
Глава четвертая Жители Вены, привычные к снегу в австрийских горах, казалось, были в ужасе оттого, что он решил навестить их в городе, да еще в таком количестве. В городе хозяйничали дети и редкие, еле ползущие машины. Я видел через окно, как какой-то человек и его собака одновременно поскользнулись и упали. Через каждые несколько часов снегоочистители пытались сгрести снег с проезжей части, но тщетно.Индия в ту ночь осталась со мной, но я только держал ее в объятиях и пытался успокоить. По ее настоянию я убрал картинки с постели и сжег в раковине, превратив в серо-фиолетовые хлопья, после чего смыл пепел.На следующее утро несколько часов слабо светило солнце, но позже небо затянуло облаками, и, когда мы вышли на улицу, снова валил снег.— Я хочу прогуляться. Может быть, пройдемся? Она держала меня под руку и внимательно глядела под ноги. На каждом шагу ее высокие резиновые сапоги по икры утопали в белизне.— Конечно, но, думаю, лучше идти по проезжей части.— Не знаю почему, но сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Может быть, просто оттого, что вышла.Она посмотрела на меня, и ее глаза, изо всех сил пытавшиеся выглядеть счастливыми и беззаботными, умоляли согласиться. Полнейшая белизна мира немного сглаживала тревоги прошедшей ночи. Но у меня было сильное чувство, что, куда бы мы ни пошли и что бы ни делали, за нами наблюдают.Индия нагнулась и набрала пригоршню снега. Она попыталась слепить снежок, но снег был слишком свежий и легкий и не слипался.— Для этого лучше всего снег, который уже успел полежать.Мы стояли посреди улицы, и я оглядывался, нет ли машин.— Индия, мы идем или как?— Я притворяюсь, что мне все это интересно, чтобы не спрашивать тебя, почему прошлой ночью ты не занялся со мной любовью.— Прошлой ночью? Ты с ума сошла?— Я хотела.— Даже после всего этого?— Из-за всего этого, Джои.— Но, Индия, он же… Он мог быть там.— Жаль. Я хотела тебя.— Брось. Пошли.Она выбросила снежок и взглянула на меня.— Знаешь что? Ты обращаешься со мной, как с зачумленной.— Прекрати! — Моя растерянность перешла в злость. Ту злость, что возникает, когда чувствуешь справедливость упрека, но не хочешь ее признавать.— Ты сказал, что он мог быть в комнате. Но знаешь что, Джо? Он в этой комнате уже несколько месяцев. Знаешь, каково это — месяцами чувствовать его рядом? Это дерьмово, Джо. Боже мой, как я хотела, чтобы ты вернулся! Если ты вернешься, что из того, что он там? Месяцы, Джо. Вот так жить в одиночестве с ним несколько месяцев, а потом ты спрашиваешь, почему я захотела тебя прошлой ночью. Он теперь повсюду, и никуда не спрячешься. Так возьми меня, и пусть он увидит. Мне наплевать.Что я мог сказать? Было бы лучше все ей объяснить, рассказать о Карен, чтобы, по крайней мере, она получила конкретный ответ? Есть столько разных способов подвести человека. Ответить честно и тем самым снова ранить ее, когда она уже и так получила столько ран? Промолчать и только увеличить ее замешательство и обоснованный страх, что теперь она осталась почти совсем одна в поединке с покойным мужем? Беспомощно стоя там, я чувствовал, как ей тяжело, и чуть не возненавидел ее за это.Мое сердце колотилось, как у разъяренной собаки, а я так закутался от снега, что в теплой одежде было жарко и тесно. Если бы мне дали загадать три желания, я бы скомкал их в одно: сидеть в «Чок-фулл-о'натс» в Нью-Йорке «Чок-фулл-о натс» (ChockFull о'Nuts — досл. наби тый орехами) — специализированный кофейный магазин в Нью-Йорке с собственным кафе, открыт в 1932 г.

, пить кофе и есть пончики с Карен. Вот что занимало тогда мои мысли — кофе и пончики с Карен.За год до смерти Росс встречался с девушкой по имени Мэри По. Она была крутая девица, выкуривала по две пачки в день и имела самые длинные ногти, какие я только видел в жизни. До того она какое-то время гуляла с Бобби, но у них ничего не вышло, и ее унаследовал Росс. Между сигаретами она много смеялась и висла на Россе, как мишура на рождественской елке. Однако через несколько месяцев она надоела Россу и он попытался порвать с ней. Это оказался один из тех редких случаев, когда я увидел брата в полном замешательстве, так как, что бы он ни делал, она не уходила. Он перестал ей звонить, не подходил к ней в школе и назло ей начат встречаться с ее лучшей подругой. Это не остановило Мэри. Чем грубее он вел себя с ней, тем больше она бегала за ним. Она связала ему два свитера и пару перчаток (которые он демонстративно сжег в школе у нее на глазах), звонила ему каждый вечер хотя бы по разу и посылала письма, так надушенные одеколоном «Каноэ», что наш почтовый ящик пропах, будто носовой платок шлюхи. Как-то раз, дойдя до отчаяния. Росс малодушно пригрозил убить ее, но она пожала плечами и сказала, что без него и так мертва. К счастью, в конце концов она нашла кого-то другого, и Росс поклялся, что больше никогда не будет путаться с девчонками.Почему я вспомнил про это? Мне припомнился его затравленный взгляд, когда вечером раздавался телефонный звонок. Пробираясь в то утро вместе с Индией по молчаливой пустынной улице, я ощущал такую же безвыходность, только во сто раз хуже из-за присутствия Пола.— Джо, зайдем сюда, выпьем кофе. У меня пальцы на ногах онемели.Было позднее утро, но из-за снега в кафе почти никого не было. В углу сидел усталого вида старичок и цедил белое вино, под столом у его ног спал чау-чау.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21