Симмонс был симпатичным, хорошо сложенным парнем, но когда он вынул сложенный листок бумаги и развернул его, руки у него тряслись. Брей приблизилась к нему, и он прокашлялся.
– В два пятнадцать, шеф.
– Дай-ка мне посмотреть. – Она наклонилась ближе, касаясь грудью его плеча, не спеша прочитала расписание и воскликнула: – О Боже! Только не этот идиот из школьного совета!
Симмонс чуть сместился в сторону, и по его виску покатилась капелька пота. Он выглядел испуганным.
– Позвони и отмени встречу, – распорядилась Брей.
– Слушаюсь, шеф.
– Впрочем, не знаю. Может быть, мне стоит пересмотреть расписание.
Она взяла у него листок, прижавшись, как ласкающаяся кошка, а меня поразила ревнивая ярость, вспыхнувшая в глазах Андерсон. Марино нагнал меня, когда я шла к машине.
– Заметила, как она выставляет себя напоказ?
– Это невозможно не заметить.
– Не думай, что о ней не стоит разговаривать. Это та еще гадюка.
– Что она собой представляет?
Марино пожал плечами.
– Никогда не была замужем – не нашла себе достойных мужиков. Предположительно, напропалую спит с влиятельными женатыми типами. Ей нужна только власть, док. Говорят, она хочет стать следующим секретарем общественной безопасности, чтобы каждому копу в Содружестве штатов пришлось целовать ее прелестную задницу.
– Этого никогда не случится.
– Не будь так уверена. Я слышал, у нее высокопоставленные друзья, связи в правительстве штата, и это одна из причин, почему нам ее навязали. У нее наверняка есть какой-то план. У таких сучек всегда есть план.
Чувствуя себя усталой и подавленной, я открыла багажник и вдруг вспомнила о случившемся утром. Позабытые переживания навалились так сильно, что я чуть не упала на машину.
– Ты будешь сегодня отмечать годовщину его смерти? – спросил Марино.
– Ни в коем случае, – тихо ответила я. – Это было бы нечестно по отношению к нему.
Марино вопросительно посмотрел на меня. Я чувствовала, что он наблюдает за мной, пока снимала комбинезон и кроссовки. Потом положила их в двойной мешок.
– Марино, дай, пожалуйста, сигарету.
– Ты опять начала курить?
– На этом складе примерно пятьдесят миллионов тонн табака. Наверное, подействовал его запах.
– Это не тот запах, который ощущаю я.
– Расскажи, что происходит, – попросила я после того, как он дал мне прикурить.
– Ты сама только что видела. Она наверняка все объяснила.
– Да, но я все равно не понимаю. Брей командует патрульными и другими полицейскими и не имеет отношения к расследованиям. Она говорит, что тебя невозможно контролировать, поэтому она сама взялась решить эту проблему. Зачем? Когда она пришла сюда, ты даже не числился в ее отделе. С какой стати она заинтересовалась тобой?
– Может, считает меня умным и привлекательным.
– Это само собой, – заверила я.
Марино выдохнул дым с такой силой, будто задувал свечки на торте, и посмотрел на свою майку, словно впервые ее видел.
– Знаешь, – сказал он, – я мог бы уйти на пенсию и получать около сорока тысяч в год.
– Приглашаю тебя на ужин, Марино.
– Если добавить это к тому, что я смог бы зарабатывать консультантом по безопасности и прочими делами, то получится приличная сумма. И не нужно каждый день копаться в этом дерьме и видеть возомнивших о себе всяких поганок.
– Меня попросили пригласить тебя на ужин.
– Кто попросил? – подозрительно осведомился он.
– Узнаешь, когда придешь.
– Что это еще значит? – спросил он нахмурившись.
– Иди помойся и надень что-нибудь, от чего не разбежится весь город. Потом приходи ко мне. Примерно в половине седьмого.
– Ну, если ты вдруг не заметила, док, я на работе. На этой неделе работаю с трех до одиннадцати. На следующей – с одиннадцати вечера до семи утра. Я свежеиспеченный начальник смены всего этого чертова города и работаю, когда отдыхают все другие начальники, – то есть в вечернюю и ночную смены, а также в выходные. А это означает, что теперь всю оставшуюся жизнь я буду ужинать в машине.
– У тебя есть рация, – напомнила я. – Мой дом находится в черте города, а значит, в твоей юрисдикции. Приезжай, и если тебя вызовут, отправишься на вызов.
Я села в машину и включила зажигание.
– Не знаю, – сказал он.
– Меня просил... – начала я, но вновь навернулись слезы. – Собиралась тебе звонить, но ты меня опередил.
– Кто? Это какая-то бессмыслица. Кто тебя просил? Зачем? Неужели приехала Люси?
Мне показалось, он доволен тем, что Люси подумала о нем, объясняя этим мое приглашение.
– Мне жаль тебя разочаровывать. Так ты приедешь?
Он опять заколебался и начал отгонять мух, слетавшихся на ужасный запах.
– Марино, мне действительно нужно, чтобы ты приехал. Это очень личное и очень важное.
Мне трудно далась эта фраза. Я не предполагала, что когда-нибудь буду просить его о личном одолжении. Не могла вспомнить, кому в последний раз адресовала такие слова за исключением Бентона.
– Это правда, – добавила я.
Марино смял под каблуком сигарету так, что от нее осталось табачное пятно и искрошенная бумага. Он прикурил новую сигарету, отводя взгляд.
– Знаешь, док, мне действительно нужно бросить курить. И пить виски. Я глотаю сигареты одну за другой, как попкорн. Приеду, если приготовишь чего-нибудь вкусненького.
Глава 6
Марино пошел искать душ, а я почувствовала небольшое облегчение, как будто на время освободилась от жестокого давления. Подъехав к дому, вынула из багажника мешки с грязной одеждой и принялась за привычный дезинфекционный ритуал, который проводила почти всю свою жизнь.
В гараже разорвала мешки и бросила их вместе с обувью в чан с кипящей водой, моющей жидкостью и хлорной известью. Затолкала комбинезон в стиральную машину, помешала раствор с обувью и мешками длинной деревянной ложкой и прополоскала вещи. Потом вложила дезинфицированные мешки в два чистых пакета, которые отправились в мусорный контейнер, и поставила кроссовки сушиться.
Все, что было надето на мне, я тоже положила в стиральную машину. Добавив стиральный порошок и хлорку, я раздетой побежала через весь дом в душ, где тщательно оттерла все тело антисептиком – за исключением ушей, носа и кожи под ногтями – и почистила зубы.
Стоя под душем, чувствуя, как вода упругими струями льется на шею и голову, я вспоминала пальцы Бентона, массирующие мои плечи. Он всегда говорил, что их нужно разминать. Отсутствие Бентона причиняло боль, фантомную боль. Воспоминания были столь яркими, что мне казалось, Бентон рядом. Я не отпускала от себя свою потерю, потому что не хотела признать ее. Именно это я постоянно повторяла друзьям.
Я надела костюм цвета хаки, голубую рубашку в полоску, обулась в легкие кожаные туфли и поставила компакт-диск с музыкой Моцарта. Полила цветы и убрала омертвевшие листья, вытерла пыль, навела порядок, а все, что напоминало о недоделанной работе, убрала с глаз долой. Позвонила матери в Майами, зная, что по понедельникам она играет в лото и ее не будет дома, поэтому я смогу просто оставить сообщение. Я не стала смотреть новости, поскольку не хотелось напоминать себе о том, что я недавно с трудом с себя смыла.
Я налила двойную порцию виски, прошла в кабинет и включила свет. Книжные полки были забиты научными трудами и работами по астрономии, на них стояли тома Британской энциклопедии и разнообразные справочники по садоводству, флоре и фауне, насекомым, минералам и даже инструментам. Я вытащила словарь французского языка и отнесла его к столу. Слово «loup» означало «волк», но я не нашла «garou». Немного помедлив, я поняла, как решить проблему.
Ресторан «Маленькая Франция» был одним из лучших в городе, и хотя по понедельникам он был закрыт, я знала домашний телефон шеф-повара, потому что он и его жена были моими хорошими знакомыми. Я набрала номер. К телефону подошел сам шеф-повар.
– Вы давно к нам не заходили, – приветливо сказал он. – Мы часто вас вспоминаем.
– Была занята, – объяснила я.
– Вы слишком много работаете, мисс Кей.
– Мне нужно перевести пару слов, – попросила я. – И мне также надо, чтобы все осталось между нами. Никому ни слова.
– Разумеется.
– Что такое «loup-garou»?
– Мисс Кей, вас, должно быть, посещают кошмары! – удивленно воскликнул шеф-повар. – Я очень рад, что сегодня не полнолуние. «Loup-garou» – это «оборотень»!
Прозвучал дверной звонок.
– Сотни лет назад во Франции, если человека считали loup-garou, его вешали. Они очень часто встречаются в летописях.
Я посмотрела на часы: шесть пятнадцать. Марино пришел раньше, а у меня ничего не готово.
– Спасибо, – сказала я своему другу-французу. – Обещаю, что скоро вас навещу.
Снова прозвучал звонок.
– Иду, – крикнула я Марино через домофон.
Я выключила сигнализацию и впустила его. Он был в свежей форме, волосы аккуратно приглажены, и от него слишком сильно пахло одеколоном.
– Ты выглядишь немного лучше, чем в последний раз, когда мы виделись, – заметила я, направляясь на кухню.
– Похоже, ты прибралась в своей берлоге, – парировал он, когда мы проходили через зал.
– Уже пора.
На кухне он уселся на свое обычное место за столом у окна. Марино с удивлением смотрел, как я достаю из холодильника чеснок и «быстрые дрожжи».
– Итак, что мы имеем? Здесь можно курить?
– Нет.
– Но ты же куришь.
– Это мой дом.
– А если я открою окно и буду выдувать дым на улицу?
– Зависит от того, куда дует ветер.
– Можно включить вентилятор. Здесь пахнет чесноком.
– Я хочу приготовить пиццу.
Я перебирала банки в поисках томатной пасты и муки.
– Монеты, которые мы нашли, были английской и немецкой, – сказал Марино. – Два фунта и одна дойчмарка. Но здесь начинается самое интересное. Я оставался в порту дольше тебя, пока искал душ и все такое. И кстати, ребята не теряли времени даром: они вытащили все эти коробки и почистили их, как будто ничего не случилось. Вот увидишь, они быстро распродадут это фотооборудование.
Я смешала в миске полпакета дрожжей и мед и размешала в теплой воде, потом достала муку.
– Я голодный как волк.
Его рация стояла на столе, из нее доносились коды вызовов и позывные полицейских машин. Марино сдернул галстук и расстегнул ремень, на котором висели полицейские принадлежности. Я принялась месить тесто.
– Док, у меня чертовски болит поясница, – пожаловался Марино. – Ты не представляешь, каково носить на поясе десять килограммов всякого дерьма. Его настроение значительно улучшилось, когда я начала раскатывать тесто и посыпать мукой.
– "Loup-garou" означает «оборотень», – сообщила я.
– Что?
– Это человек, обращающийся в волка.
– Черт побери, как я ненавижу такие вещи!..
– Не знала, что ты с ними сталкивался.
– Помнишь фильм с Лоном Чейни, у которого вырастает мех на лице, когда восходит полная луна? Он испугал меня до смерти. Раньше Рокки нравилось смотреть «Театр ужасов», помнишь эту передачу?
Рокки был единственным ребенком Марино, и мне никогда не доводилось с ним встречаться. Я положила тесто в миску и накрыла теплым влажным полотенцем.
– Он тебе звонит? – осторожно спросила я. – Поздравляет с Рождеством? Вы с ним видитесь? – Марино нервно стряхнул пепел. – Ты хоть знаешь, где он живет?
– Да, – ответил он. – Да, черт возьми.
– Ты ведешь себя так, словно не любишь его.
– Может, и не люблю.
Я обследовала полку с выпивкой в поисках бутылки хорошего красного вина. Марино сделал затяжку и шумно выдохнул дым. Ему больше не хотелось говорить о Рокки.
– Как-нибудь ты мне о нем расскажешь, – заявила я, выливая томатную пасту в банку.
– Ты и так знаешь о нем столько, сколько следует.
– Ты же любишь его, Марино.
– Ая говорю, что не люблю. И вообще жалею, что он родился.
Он смотрел в окно на задний двор, медленно погружающийся в темноту. В этот момент мне показалось, что я совсем не знаю Марино. В моей кухне сидел незнакомый человек в полицейской форме, сына которого я никогда не видела. Марино избегал моего взгляда и не поблагодарил, когда я поставила перед ним чашку кофе.
– Хочешь орешков или чего-нибудь еще? – предложила я.
– Нет, – ответил он. – Думаю перейти на диету.
– Диета не поможет, если о ней только и думать. Доказано врачами.
– Наденешь ожерелье из чеснока, когда будешь вскрывать нашего мертвого оборотня? Знаешь, если он тебя укусит, ты тоже станешь оборотнем. Это похоже на СПИД.
– Не имеет ничего общего, и вообще советую выбросить из головы этот СПИД.
– Думаешь, он сам написал это?
– Нельзя предполагать, что надпись на коробке связана с трупом.
– "Счастливого пути, оборотень". Да, такое все время пишут на коробках с фотооборудованием. Особенно если рядом с ними лежат трупы.
– Давай вернемся к Брей и твоему новому гардеробу, как ты выразился. Рассказывай сначала. Что ты сделал, чтобы обратить на себя ее внимание?
– Все началось недели две назад, после того как ее сюда перевели. Помнишь повесившегося парня, который был помешан на эротике?
– Помню.
– Ни с того ни сего появляется Брей и начинает командовать всеми, будто она детектив. Принимается листать порножурналы, с которыми парень баловался, прежде чем надеть кожаную маску и вздернуть себя. Начинает задавать вопросы жене.
– Здорово, – сказала я.
– Поэтому я ее прошу уйти, говорю, что она мешает и все портит, а на следующий день она вызывает меня в свой кабинет. Я подумал, она задаст мне взбучку, так как я ее выгнал, но Брей не обмолвилась об этом ни словом. Вместо этого она начинает спрашивать, что я думаю о детективном отделе.
Он отпил кофе, положил еще две ложки сахара и размешал.
– Но дело в том, что Брей интересовало совершенно другое, – продолжил он. – Я понял, ей что-то нужно. Она не возглавляла следственное управление, но тогда какого черта говорила со мной о детективном отделе?
Я налила себе вина.
– И чего же хотела Брей? – спросила я.
– Она и тобой интересовалась. Задала мне кучу вопросов о тебе, сказала, знает, что мы долго были «напарниками», как она выразилась.
Я проверила тесто и соус.
– Она выуживала всю подноготную. Например, что думают о тебе рядовые полицейские.
– И как ты ответил?
– Объяснил, что ты врач, юрист и индейский вождь в одном лице, что у тебя коэффициент умственного развития больше, чем моя зарплата, что все копы в тебя влюблены, включая женщин. И о чем же еще Брей меня спрашивала? Дай подумать.
– Этого, наверное, достаточно.
– Она интересовалась Бентоном, тем, что с ним случилось, и как его смерть повлияла на твою работу.
Во мне начал закипать гнев.
– Спросила про Люси. Почему она ушла из ФБР, и не послужило ли причиной ухода ее поведение.
– Считай, что эта женщина нажила себе еще одного врага, – вставила я.
– Я сказал, что НАСА пригласило Люси в отряд астронавтов, – продолжал Марино. – Но когда та узнала о программе подготовки, то решила, что ей больше нравится пилотировать вертолеты, и поэтому пошла в БАТ. Брей хотела, чтобы я предупредил ее, когда Люси появится в городе, так как она планировала встретиться с ней и предложить работу. Я заметил, что это все равно что просить тяжелоатлета стать балериной. Конец истории. Брей не узнала от меня ничего, кроме того, что я не являюсь твоим секретарем на общественных началах. Через неделю меня назначили начальником смены патрульных.
Я достала сигарету и почувствовала себя наркоманкой. Молчаливые и расстроенные, мы сидели на кухне и курили, стряхивая пепел в одну пепельницу. Я старалась подавить в себе ненависть.
– По-моему, Брей просто завидует тебе, док, – наконец сказал Марино. – Она, крупная шишка, попадает сюда из столичного округа и только и слышит разговоры о великом докторе Скарпетте. И похоже, собирается задешево позабавиться, испортив нам жизнь. Тогда эта сучка почувствует себя большой начальницей.
Он раздавил окурок в пепельнице.
– Впервые с тех пор, как ты приехала, мы не работаем вместе, – проговорил Марино, и в этот момент второй раз за вечер раздался звонок входной двери. – Кто это может быть? – спросил он. – Ты кого-то пригласила и не сказала мне?
Я встала и взглянула на экран монитора, висевший на стене кухни. Широко открытыми глазами, не веря самой себе, я смотрела на изображение, передаваемое видеокамерой.
– Наверное, мне это снится, – произнесла я.
Глава 7
Люси и Джо казались привидениями, которые невозможно было представить здесь во плоти. Обе всего восемь часов назад ездили по улицам Майами. А теперь очутились в моих объятиях.
– Не знаю, что и говорить, – успела я сказать раз пять до того, как они занесли дорожные сумки в прихожую.
– Что, черт возьми, происходит? – заорал Марино, перехватывая нас в гостиной. – И что, по-твоему, ты здесь делаешь? – требовательным тоном осведомился он у Люси, словно она была в чем-то виновата.
Он не мог выражать свою привязанность так, как это делают нормальные люди. Чем более грубым и ироничным он казался, тем радостнее был на самом деле. Он любил мою племянницу.
1 2 3 4 5 6 7