Почему-то ей казалось, если она нанесет удар в Храме Смерти, то даже крошечный порез окажется для Испоха смертельным.
Вот и ворота остались позади. Мирра боялась оглянуться, но она и так чувствовала, пес следует за ней. И тогда, повинуясь внезапному наитию, Мирра запела. Пела она на мотив старинной колыбельной:
Из сырых ивовых прутьев я совью тебе ошейник,
В молоке кровавых маков кожу вымочу для шлеи,
Отдохни, могучий песик, воротись в обитель мертвых,
Ни к чему тебе без дела день и ночь по свету бегать.
Лучше вспомнить зов Хозяйки, лучше в дом к себе вернуться.
Сладок сон под сводом темным, в сером сумраке Эреи… –
выпевала Мирра слова только что придуманного заклинания.
Так они дошли до Белого Храма, и пес, во много раз превышавший размером дверной проем, легко проник внутрь сквозь стену. Мирра остановилась перед алтарем и прервала пение, Она поднесла к лицу несчастного белого кролика и поцеловала его в розовый носик. «Спи, – прошептала она, – Смерть милосердна». Потом возложила белое тельце на алтарь и резко развернулась, подняв кинжал для последнего удара… В Храме никого не было. Серое чудовище, еще секунду назад тяжело дышавшее ей в затылок, исчезло. Туман рассеялся. Мирра заметалась по залу, потом выбежала на улицу. Случившееся казалось ей катастрофой. Ведь она заманила Испоха в город и не смогла удержать его. Женщина окинула взглядом площадь, вокруг было пусто, ни следа Призрачной Собаки. Она бросилась в ближайший проулок. Из-за ограды одного из домов боязливо выглядывал плотный пожилой мужчина, по виду – мелкий лавочник или, может, даже фермер, один из тех, кто бежал в город из окрестных деревень.
– Ты видел его?! – бросилась к толстяку Мирра.
Тот испуганно попятился в глубь ограды.
– Кого, госпожа?
– Пса, Испоха!
– Он прошел к Храму… – Фермер решил, что разговаривать со странной встрепанной дамой, да еще имеющей огненные знаки на челе, дело опасное, и поспешно нырнул в дом. Было слышно, как изнутри он накладывает засов на дверь и даже придвигает к ней что-то тяжелое.
Мирра не стала задерживаться. Пес сбежал и мог быть где угодно.
Он мог подбираться к замку, а там – раненый Змей. У Мирры похолодело в груди. Если бы она была настоящей драконницей, давно бы полетела, но она могла только бежать, бормоча адресованные себе проклятия.
В замке, куда она ворвалась, толпился народ. Во дворе собрались свободные от дежурства солдаты гарнизона, слуги, рыцари, даже придворные дамы. Все они переговаривались, но тут же умолкли, увидев в воротах всклокоченную Мирру с обнаженным кинжалом в руке.
Оживленный, даже почти радостный вид этой толпы привел Мирру в неистовство. Это была еще одна сторона опьянения драконьей кровью – всепоглощающий гнев. Мирра набрала полную грудь воздуха и зарычала, глаза застлала золотая пелена.
Бинош протолкалась сквозь замершую толпу и смело подошла к взбешенной ведьме.
– Остановись! – Вдова положила ей на плечи свои маленькие, но крепкие ладони. – Смерть отступила. Мы все видели белый столб над Храмом. И туман в низине рассеялся. Да и маг из торговой гильдии говорит, что Равновесие (что бы это ни означало) восстановлено. – Лучше пойди узнай у своего дракона – мы все думаем, что пес ушел.
Мирра несколько минут в бешенстве смотрела на свою старую подругу. В груди ее клокотало пламя, и ей казалось, стоит лишь открыть рот – оно вырвется наружу красно-синими языками и спалит женщину, опрометчиво решившую указывать ей, что делать. Но перед ней была Бинош, а ей, что бы там между ними ни произошло, она никогда бы не смогла причинить вред. Мирра еще раз обвела взглядом толпу присмиревших вранцев и бросилась в нижний зал.
Каменный стол рядом с пылающим камином был пуст. Только кровавые полосы тянулись к боковой двери. Спотыкаясь и хватаясь за грудь, чтобы умерить сердцебиение, Мирра побежала по следам. Эрссер лежал в винной кладовой, он снова был драконом. Сквозь полупрозрачную золотую броню кожи видно было движение его крови по венам. Края огромной раны, змеящейся вдоль левого бока, были через равные промежутки стянуты золотыми скобами. Рядом сидел замковый медик и старик-аптекарь с соседней улицы, помешивавший дымящуюся зеленую смесь в медном тазу.
Г’Асдрубал чуть приподнял тяжелые золотые веки.
– Ты вернулась, малышка, – выдохнул он. Мирра кинулась и прижалась лицом к золотой морде, схватившись руками за маленькие золотые рожки на голове дракона. – Что там, на улице? – углом рта выговорил дракон. Мирра разжала руки и разрыдалась.
– Я упустила его, – всхлипывала она, – заманила в Храм и упустила. Теперь он, должно быть, где-то в городе – это я виновата! Что с нами будет?!
– Ш-ш-ш… – Длинный раздвоенный драконий язык мягко прошелся по мокрым Мирриным щекам. – Ты не виновата! Даже такой большой дракон, как я, ничего не смог сделать.
Но Мирра только помотала головой. Ее настигло и затопило чувство вины.
– Я во всем виновата, – продолжала рыдать она, – зачем я притащила тебя в этот город, к чему мне быть правительницей? Все было так хорошо, а я сама все испортила, я снова пожелала невозможного…
Медик с аптекарем тактично удалились. Г’Асдрубал, морщась от боли, протянул лапу и обнял жену.
– Перестань плакать, – нежно прошипел он, – никто меня сюда не тащил. Вспомни, мы решили вернуться в город вместе. Нам, конечно, было хорошо, но довольно скучно жить на Горе. Разве нет?! Так что же случилось в городе?
Мирра, не переставая всхлипывать и растирать по лицу слезы, пересказала все, что делала с момента, когда она оставила раненого Змея в зале.
– …Испох сбежал и теперь, наверное, бесчинствует в городе. А ты ранен, и это я во всем виновата! – закончила она.
Дракон задумчиво покачал головой.
– В другое время я бы знал, где сейчас находится пес, – проворчал он, – но проклятая линька напрочь отшибла половину моих способностей. В любом случае не думаю, что ты ухудшила наше положение – наоборот, может, увидев Испоха в Храме, божества Эреи наконец предпримут что-нибудь, чтобы отозвать свою собаку. Нам остается только ждать. На случай, если пес явится сюда, я велел сварить кое-какое зелье.
Дракон кивнул на тазик с вязким зеленым варевом.
– Ты говорил, что к вечеру твоя рана затянется! – заметила немного успокоившаяся Мирра.
– Видишь ли, раньше я не сталкивался с Призрачными Псами, – мрачно усмехнулся Г’Асдрубал. – Видно, раны от сверхъестественных когтей не поддаются обычному лечению…
Мирра снова расплакалась. Дракон принялся поглаживать ее по плечам пальцами огромной лапы. Так они просидели до вечера, впрочем, в винном складе не было окон и они не могли видеть, что солнце село. Догорели факелы, вставленные в металлические петли у входа в склад, но Мирра не пошла заменить их. Она сидела на ладони дракона, обхватив его обеими руками за запястье и прижавшись щекой к мягкой морщинистой коже с внутренней стороны лапы-руки. Потом пришла Бинош с двумя слугами, они принесли ужин и связку новых факелов. Пока слуги меняли и зажигали факелы, Бинош о чем-то вполголоса беседовала с драконом. Мирра не прислушивалась. Мысли ее причудливо меняли направления, перемещаясь от одного предмета к другому, и все они мало касались окружавшей ее реальности.
Бинош ушла. Тишина стала тягостной для Мирры, и, чтобы хоть что-то сказать, она спросила:
– В этот раз драконья кровь подействовала на меня иначе. Почему так? В прошлый раз я находилась в опьянении почти месяц, а сегодня оно прошло уже к вечеру.
– Ну, во-первых, тогда ты выпила гораздо больше, – охотно поддержал разговор Змей, – к тому же ты пила свежую драконью кровь в первый раз, а теперь твой организм успел к ней привыкнуть.
– Лучше бы я была пьяна, – заметила Мирра, – тогда бы не было так страшно…
Она не успела договорить. Факелы разом вспыхнули, а потом потускнели, став как вынутые из огня раскаленные угли. Роговые пластины на спине у дракона встали дыбом. В дверном проеме стояла бледная девушка, с пепельно-белыми волосами, в простом белом платье и таком же длинном плаще. Ни кровинки не было в бледных губах и на нежных щеках этого создания. И ни одного украшения не было на ее белом одеянии, только волосы надо лбом стягивал серебряный обруч с черной искрящейся звездой в центре.
Мирра никогда прежде не видела эту девушку, но сразу узнала, как и все, к кому незнакомка являлась до нее.
– Добрая Сестра! – прошептала Мирра и, вывернувшись из драконьей лапы, встала перед явившейся Смертью. Белая Дева медленно двинулась в глубь склада.
– Погоди! – Мирра вытянула перед собой левую руку, словно надеясь этим удержать Смерть на расстоянии, а правой потянула из ножен на поясе давешний кинжал. – Погоди, выслушай меня! Он не должен умереть! – Мирра на мгновение скосила глаза в сторону дракона, боясь повернуться и потерять из виду Смерть. – Я не позволю тебе забрать его. Если тебя нужна чья-то жизнь – бери мою! Если мало – я вырежу весь город…
– Не спеши, – прервала ее Смерть, и голос ее прошелестел, как порыв ветра, хотя не слышалось в нем ни шипенья, ни свиста, сопровождающего речь драконов. – Я пришла сюда не отбирать жизнь, а поблагодарить.
Смерть сделала еще один шаг в глубь комнаты. И Мирра выше подняла кинжал, готовя его для удара.
– Прости, я знаю, Смерть не врет, но дальше я тебя не пущу… пока жива…
– Что же. – Белая Дева подняла тонкую изящную руку и начертила пальцами знак в воздухе – Мирра закрыла глаза и молча рухнула на пол. Кинжал выпал из ее руки и покатился по дубовым половицам. И тотчас над упавшим телом возник огромный дракон, его не затвердевшая до конца чешуя блестела тускло, края свежей раны разошлись и страшно зияли, но от того не менее грозно звучал его боевой рык.
– Будь хоть ты разумен, Золотой Охотник, – все также тихо и немного укоризненно произнесла Смерть, – твоя возлюбленная просто спит, я не собираюсь отнимать жизнь ни у нее, ни у тебя. И я действительно никогда не лгу. Обманывать – прерогатива моей сестры – Жизни. Выслушай меня, а то мне придется уйти, так и не сказав того, что хотела.
Г’Асдрубал сомкнул пасть, но продолжал стоять, закрывая собой тело жены.
– Я благодарна твоей маленькой подружке за то, что вернула домой моего песика… и восстановила ход вещей. Чертог Ожидания полон душами, стремящимися занять свое место в моей Обители, а ведь многих из них я не ждала так скоро. Как бы то ни было, из моей страны назад не возвращаются. Зато здешние жители могут вздохнуть облегченно. Для них настает золотое время: десять лет я стану собирать в этих краях только дань милосердия, буду приходить лишь к старикам, уставшим от Жизни, да к неизлечимо больным страдальцам. К тому же твоя ведьма спела хорошую колыбельную, Испох заснул, а значит, на время люди могут позабыть о насильственной смерти. Скажи правительнице, – Добрая Сестра кивнула на распростертую на полу Мирру, – чтобы пользовалась случаем. А теперь подарок для тебя. – Смерть снова перевела взгляд печальных, бездонных глаз на дракона. – Твоя жена родит сына, и он будет драконом…
– Нет! – Глаза Г’Асдрубала зажглись зелеными солнцами. – Я не…
– Не бойся, она не умрет, – продолжала Белая Дева, – роды будут легкими, и мальчик родится здоровым. Вы проживете долгую жизнь, даже я не знаю счет ее дням. А теперь мне пора.
Змей не успел опомниться, а Смерть уже стояла на пороге склада.
– Совсем забыла, – обернулась она и вновь начертала рукой странное знамение. Мощный дракон медленно опустился на пол рядом с женской фигуркой, глаза его закрылись, солнца потухли. Но бока продолжали мерно вздыматься, через некоторое время края страшной рваной раны плотно сошлись, а затем она и вовсе пропала, оставив после себя едва заметный, серебристо-белесый на золотом, след.
Когда утром Бинош пришла на склад проведать новую правительницу и ее дракона, она обнаружила обоих мирно спящими на деревянном полу между бочек с вином. Броня дракона была вновь цела, но это было и неудивительно, всем известно о способности ящеров к регенерации. Но вот отчего суеверные слуги, пришедшие вместе с женщиной, полезли за оберегами и стали осенять себя охранными знаками; факелы, те самые, что накануне установили в железные держатели, потухли, но продолжали разливать вокруг себя тусклое синеватое свечение. «Огни Мертвых!» – отплевываясь, шептали слуги. Никто из них не осмелился прикоснуться к странным светильникам, и те продолжали освещать склад до следующего вечера, пока бесстрашный Г’Асдрубал не снял их и не сжег на смертном костре вместе с телами погибших прошлым днем воинов.
Мирра, растормошенная Бинош, долгое время рассеянно озиралась, приходя в себя. Потом встревоженно вскочила, ища глазами дракона. Эрссер появился здоровый и улыбающийся. Он был в новом серебряном камзоле, с парадным мечом на перевязи.
– Приветствую славную правительницу! – чуть насмешливо провозгласил рыцарь.
Мирра схватила мужа за руку и потащила за одну из бочек.
– Змей… – зашептала она, пытаясь расстегнуть камзол у него на груди.
– Тише, тише, не сейчас же! – насмешливо отбивался Змей.
– Глупое чудовище! Я совсем не для того… – зашипела Мирра. Потом облегченно вздохнула, увидев тоненький белый шрам на месте раны. – Ты сумел залечить ее! Прекрасно, значит, мы можем уехать сегодня же…
– Куда это? – делано удивился Эрссер.
– Домой, на Гору, подальше от этого города!
– Ну уж нет. – Дракон обнял ее за плечи и нежно поцеловал. – Теперь я просто настаиваю, чтобы ты стала правительницей города! Да я себе брюхо надорвал, проталкивая тебя к трону! – и Эрссер похлопал себя по животу слева.
Очередной поцелуй лишил Мирру возможности возразить.
– Правительница сейчас будет готова! – крикнул Змей из-за бочек Бинош, и та, поклонившись, вышла за дверь. – Вот так, – заметил Эрссер, – пора брать власть в свои ручки.
– Я не могу, – заныла Мирра, – мне не нужен город, я стала испытывать стойкую неприязнь к людям…
– И напрасно, – оборвал ее муж, – это выглядит неблагородно с твоей стороны, ведь не далее как вчера несколько малознакомых солдат вынесли меня с поля боя, хотя вряд ли у кого-то из них слово «дракон» будит приятные воспоминания. – Пойди переоденься, – продолжал он, подталкивая Мирру к выходу из винного склада, – и объяви своему народу, что пес занял место в Обители Мертвых и больше не станет тревожить их.
Приятно ли быть правительницей большого города, вернее, даже большого княжества? Потому что границы Врана не кончались за городской стеной, а тянулись далеко на юго-восток и запад (и чуть меньше в других направлениях). Впрочем, к чему долго описывать то, что легко изобразить на карте?! И Мирра была вынуждена часами любоваться подробнейшей картой княжества, на которой были тщательно отмечены все деревни, крупные проселки, леса, болота и тому подобное. Она запомнила название каждого населенного пункта и каждой общины, проживающей на территории княжества. Затем Змей настоял, чтобы она заучила имена и родословные самых влиятельных семейств Врана, потом протяженность каждой из сухопутных границ и численность гарнизонов и еще Фермер знает какую кучу всевозможного дерьма, от которого у Мирры лопались мозги. А бумаги, что она теперь читала ежедневно, совсем не напоминали увлекательных манускриптов, которыми она так увлекалась в замке на Горе. Мирра уронила на стол очередной свиток и, тихонько завыв, несколько раз (правда, довольно осторожно) приложилась лбом о столешницу.
– Больше не могу! – простонала она.
Змей даже не повернулся от большого стрельчатого окна башни, в которое задумчиво наблюдал за облаками.
– А ты думала бремя власти – пустые слова? – спустя некоторое время спросил он.
– Эрссер, золотко, – голос Мирры звучал заискивающе, – ну что тебе стоит? Ты все знаешь и все умеешь, скажи, что мне сделать? Пограничным гарнизонам задолжали плату за полгода, в казначействе сундуки вместо денег набиты счетами, а если я подниму налоги, меня забросают камнями на улице! – Мирра сделала паузу, чтобы муж мог вставить свое веское слово. Но Змей молчал. – Ну Эрссер же, – тон Мирры стал раздраженно-требовательным, – скажи что-нибудь!
– Даже не думай взваливать это на меня. – Иногда пронять Змея было просто невозможно. – Ты – правительница, у тебя есть лорд-казначей, заставь старика выполнять свою работу, а не справится – откусишь ему голову. А с меня хватит и городского суда.
Месяц назад Мирре удалось разжалобить потерявшего бдительность мужа и назначить его Верховным судьей Врана. В последний день месяца дракон вынужден был надевать багряную мантию и заседать в судилище, куда «за справедливостью» стекались подданные со всего княжества. Что и говорить, судил Змей почти безупречно, он умудрялся за несколько часов расправиться с делами, споры по которым тянулись месяцы, если не годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Вот и ворота остались позади. Мирра боялась оглянуться, но она и так чувствовала, пес следует за ней. И тогда, повинуясь внезапному наитию, Мирра запела. Пела она на мотив старинной колыбельной:
Из сырых ивовых прутьев я совью тебе ошейник,
В молоке кровавых маков кожу вымочу для шлеи,
Отдохни, могучий песик, воротись в обитель мертвых,
Ни к чему тебе без дела день и ночь по свету бегать.
Лучше вспомнить зов Хозяйки, лучше в дом к себе вернуться.
Сладок сон под сводом темным, в сером сумраке Эреи… –
выпевала Мирра слова только что придуманного заклинания.
Так они дошли до Белого Храма, и пес, во много раз превышавший размером дверной проем, легко проник внутрь сквозь стену. Мирра остановилась перед алтарем и прервала пение, Она поднесла к лицу несчастного белого кролика и поцеловала его в розовый носик. «Спи, – прошептала она, – Смерть милосердна». Потом возложила белое тельце на алтарь и резко развернулась, подняв кинжал для последнего удара… В Храме никого не было. Серое чудовище, еще секунду назад тяжело дышавшее ей в затылок, исчезло. Туман рассеялся. Мирра заметалась по залу, потом выбежала на улицу. Случившееся казалось ей катастрофой. Ведь она заманила Испоха в город и не смогла удержать его. Женщина окинула взглядом площадь, вокруг было пусто, ни следа Призрачной Собаки. Она бросилась в ближайший проулок. Из-за ограды одного из домов боязливо выглядывал плотный пожилой мужчина, по виду – мелкий лавочник или, может, даже фермер, один из тех, кто бежал в город из окрестных деревень.
– Ты видел его?! – бросилась к толстяку Мирра.
Тот испуганно попятился в глубь ограды.
– Кого, госпожа?
– Пса, Испоха!
– Он прошел к Храму… – Фермер решил, что разговаривать со странной встрепанной дамой, да еще имеющей огненные знаки на челе, дело опасное, и поспешно нырнул в дом. Было слышно, как изнутри он накладывает засов на дверь и даже придвигает к ней что-то тяжелое.
Мирра не стала задерживаться. Пес сбежал и мог быть где угодно.
Он мог подбираться к замку, а там – раненый Змей. У Мирры похолодело в груди. Если бы она была настоящей драконницей, давно бы полетела, но она могла только бежать, бормоча адресованные себе проклятия.
В замке, куда она ворвалась, толпился народ. Во дворе собрались свободные от дежурства солдаты гарнизона, слуги, рыцари, даже придворные дамы. Все они переговаривались, но тут же умолкли, увидев в воротах всклокоченную Мирру с обнаженным кинжалом в руке.
Оживленный, даже почти радостный вид этой толпы привел Мирру в неистовство. Это была еще одна сторона опьянения драконьей кровью – всепоглощающий гнев. Мирра набрала полную грудь воздуха и зарычала, глаза застлала золотая пелена.
Бинош протолкалась сквозь замершую толпу и смело подошла к взбешенной ведьме.
– Остановись! – Вдова положила ей на плечи свои маленькие, но крепкие ладони. – Смерть отступила. Мы все видели белый столб над Храмом. И туман в низине рассеялся. Да и маг из торговой гильдии говорит, что Равновесие (что бы это ни означало) восстановлено. – Лучше пойди узнай у своего дракона – мы все думаем, что пес ушел.
Мирра несколько минут в бешенстве смотрела на свою старую подругу. В груди ее клокотало пламя, и ей казалось, стоит лишь открыть рот – оно вырвется наружу красно-синими языками и спалит женщину, опрометчиво решившую указывать ей, что делать. Но перед ней была Бинош, а ей, что бы там между ними ни произошло, она никогда бы не смогла причинить вред. Мирра еще раз обвела взглядом толпу присмиревших вранцев и бросилась в нижний зал.
Каменный стол рядом с пылающим камином был пуст. Только кровавые полосы тянулись к боковой двери. Спотыкаясь и хватаясь за грудь, чтобы умерить сердцебиение, Мирра побежала по следам. Эрссер лежал в винной кладовой, он снова был драконом. Сквозь полупрозрачную золотую броню кожи видно было движение его крови по венам. Края огромной раны, змеящейся вдоль левого бока, были через равные промежутки стянуты золотыми скобами. Рядом сидел замковый медик и старик-аптекарь с соседней улицы, помешивавший дымящуюся зеленую смесь в медном тазу.
Г’Асдрубал чуть приподнял тяжелые золотые веки.
– Ты вернулась, малышка, – выдохнул он. Мирра кинулась и прижалась лицом к золотой морде, схватившись руками за маленькие золотые рожки на голове дракона. – Что там, на улице? – углом рта выговорил дракон. Мирра разжала руки и разрыдалась.
– Я упустила его, – всхлипывала она, – заманила в Храм и упустила. Теперь он, должно быть, где-то в городе – это я виновата! Что с нами будет?!
– Ш-ш-ш… – Длинный раздвоенный драконий язык мягко прошелся по мокрым Мирриным щекам. – Ты не виновата! Даже такой большой дракон, как я, ничего не смог сделать.
Но Мирра только помотала головой. Ее настигло и затопило чувство вины.
– Я во всем виновата, – продолжала рыдать она, – зачем я притащила тебя в этот город, к чему мне быть правительницей? Все было так хорошо, а я сама все испортила, я снова пожелала невозможного…
Медик с аптекарем тактично удалились. Г’Асдрубал, морщась от боли, протянул лапу и обнял жену.
– Перестань плакать, – нежно прошипел он, – никто меня сюда не тащил. Вспомни, мы решили вернуться в город вместе. Нам, конечно, было хорошо, но довольно скучно жить на Горе. Разве нет?! Так что же случилось в городе?
Мирра, не переставая всхлипывать и растирать по лицу слезы, пересказала все, что делала с момента, когда она оставила раненого Змея в зале.
– …Испох сбежал и теперь, наверное, бесчинствует в городе. А ты ранен, и это я во всем виновата! – закончила она.
Дракон задумчиво покачал головой.
– В другое время я бы знал, где сейчас находится пес, – проворчал он, – но проклятая линька напрочь отшибла половину моих способностей. В любом случае не думаю, что ты ухудшила наше положение – наоборот, может, увидев Испоха в Храме, божества Эреи наконец предпримут что-нибудь, чтобы отозвать свою собаку. Нам остается только ждать. На случай, если пес явится сюда, я велел сварить кое-какое зелье.
Дракон кивнул на тазик с вязким зеленым варевом.
– Ты говорил, что к вечеру твоя рана затянется! – заметила немного успокоившаяся Мирра.
– Видишь ли, раньше я не сталкивался с Призрачными Псами, – мрачно усмехнулся Г’Асдрубал. – Видно, раны от сверхъестественных когтей не поддаются обычному лечению…
Мирра снова расплакалась. Дракон принялся поглаживать ее по плечам пальцами огромной лапы. Так они просидели до вечера, впрочем, в винном складе не было окон и они не могли видеть, что солнце село. Догорели факелы, вставленные в металлические петли у входа в склад, но Мирра не пошла заменить их. Она сидела на ладони дракона, обхватив его обеими руками за запястье и прижавшись щекой к мягкой морщинистой коже с внутренней стороны лапы-руки. Потом пришла Бинош с двумя слугами, они принесли ужин и связку новых факелов. Пока слуги меняли и зажигали факелы, Бинош о чем-то вполголоса беседовала с драконом. Мирра не прислушивалась. Мысли ее причудливо меняли направления, перемещаясь от одного предмета к другому, и все они мало касались окружавшей ее реальности.
Бинош ушла. Тишина стала тягостной для Мирры, и, чтобы хоть что-то сказать, она спросила:
– В этот раз драконья кровь подействовала на меня иначе. Почему так? В прошлый раз я находилась в опьянении почти месяц, а сегодня оно прошло уже к вечеру.
– Ну, во-первых, тогда ты выпила гораздо больше, – охотно поддержал разговор Змей, – к тому же ты пила свежую драконью кровь в первый раз, а теперь твой организм успел к ней привыкнуть.
– Лучше бы я была пьяна, – заметила Мирра, – тогда бы не было так страшно…
Она не успела договорить. Факелы разом вспыхнули, а потом потускнели, став как вынутые из огня раскаленные угли. Роговые пластины на спине у дракона встали дыбом. В дверном проеме стояла бледная девушка, с пепельно-белыми волосами, в простом белом платье и таком же длинном плаще. Ни кровинки не было в бледных губах и на нежных щеках этого создания. И ни одного украшения не было на ее белом одеянии, только волосы надо лбом стягивал серебряный обруч с черной искрящейся звездой в центре.
Мирра никогда прежде не видела эту девушку, но сразу узнала, как и все, к кому незнакомка являлась до нее.
– Добрая Сестра! – прошептала Мирра и, вывернувшись из драконьей лапы, встала перед явившейся Смертью. Белая Дева медленно двинулась в глубь склада.
– Погоди! – Мирра вытянула перед собой левую руку, словно надеясь этим удержать Смерть на расстоянии, а правой потянула из ножен на поясе давешний кинжал. – Погоди, выслушай меня! Он не должен умереть! – Мирра на мгновение скосила глаза в сторону дракона, боясь повернуться и потерять из виду Смерть. – Я не позволю тебе забрать его. Если тебя нужна чья-то жизнь – бери мою! Если мало – я вырежу весь город…
– Не спеши, – прервала ее Смерть, и голос ее прошелестел, как порыв ветра, хотя не слышалось в нем ни шипенья, ни свиста, сопровождающего речь драконов. – Я пришла сюда не отбирать жизнь, а поблагодарить.
Смерть сделала еще один шаг в глубь комнаты. И Мирра выше подняла кинжал, готовя его для удара.
– Прости, я знаю, Смерть не врет, но дальше я тебя не пущу… пока жива…
– Что же. – Белая Дева подняла тонкую изящную руку и начертила пальцами знак в воздухе – Мирра закрыла глаза и молча рухнула на пол. Кинжал выпал из ее руки и покатился по дубовым половицам. И тотчас над упавшим телом возник огромный дракон, его не затвердевшая до конца чешуя блестела тускло, края свежей раны разошлись и страшно зияли, но от того не менее грозно звучал его боевой рык.
– Будь хоть ты разумен, Золотой Охотник, – все также тихо и немного укоризненно произнесла Смерть, – твоя возлюбленная просто спит, я не собираюсь отнимать жизнь ни у нее, ни у тебя. И я действительно никогда не лгу. Обманывать – прерогатива моей сестры – Жизни. Выслушай меня, а то мне придется уйти, так и не сказав того, что хотела.
Г’Асдрубал сомкнул пасть, но продолжал стоять, закрывая собой тело жены.
– Я благодарна твоей маленькой подружке за то, что вернула домой моего песика… и восстановила ход вещей. Чертог Ожидания полон душами, стремящимися занять свое место в моей Обители, а ведь многих из них я не ждала так скоро. Как бы то ни было, из моей страны назад не возвращаются. Зато здешние жители могут вздохнуть облегченно. Для них настает золотое время: десять лет я стану собирать в этих краях только дань милосердия, буду приходить лишь к старикам, уставшим от Жизни, да к неизлечимо больным страдальцам. К тому же твоя ведьма спела хорошую колыбельную, Испох заснул, а значит, на время люди могут позабыть о насильственной смерти. Скажи правительнице, – Добрая Сестра кивнула на распростертую на полу Мирру, – чтобы пользовалась случаем. А теперь подарок для тебя. – Смерть снова перевела взгляд печальных, бездонных глаз на дракона. – Твоя жена родит сына, и он будет драконом…
– Нет! – Глаза Г’Асдрубала зажглись зелеными солнцами. – Я не…
– Не бойся, она не умрет, – продолжала Белая Дева, – роды будут легкими, и мальчик родится здоровым. Вы проживете долгую жизнь, даже я не знаю счет ее дням. А теперь мне пора.
Змей не успел опомниться, а Смерть уже стояла на пороге склада.
– Совсем забыла, – обернулась она и вновь начертала рукой странное знамение. Мощный дракон медленно опустился на пол рядом с женской фигуркой, глаза его закрылись, солнца потухли. Но бока продолжали мерно вздыматься, через некоторое время края страшной рваной раны плотно сошлись, а затем она и вовсе пропала, оставив после себя едва заметный, серебристо-белесый на золотом, след.
Когда утром Бинош пришла на склад проведать новую правительницу и ее дракона, она обнаружила обоих мирно спящими на деревянном полу между бочек с вином. Броня дракона была вновь цела, но это было и неудивительно, всем известно о способности ящеров к регенерации. Но вот отчего суеверные слуги, пришедшие вместе с женщиной, полезли за оберегами и стали осенять себя охранными знаками; факелы, те самые, что накануне установили в железные держатели, потухли, но продолжали разливать вокруг себя тусклое синеватое свечение. «Огни Мертвых!» – отплевываясь, шептали слуги. Никто из них не осмелился прикоснуться к странным светильникам, и те продолжали освещать склад до следующего вечера, пока бесстрашный Г’Асдрубал не снял их и не сжег на смертном костре вместе с телами погибших прошлым днем воинов.
Мирра, растормошенная Бинош, долгое время рассеянно озиралась, приходя в себя. Потом встревоженно вскочила, ища глазами дракона. Эрссер появился здоровый и улыбающийся. Он был в новом серебряном камзоле, с парадным мечом на перевязи.
– Приветствую славную правительницу! – чуть насмешливо провозгласил рыцарь.
Мирра схватила мужа за руку и потащила за одну из бочек.
– Змей… – зашептала она, пытаясь расстегнуть камзол у него на груди.
– Тише, тише, не сейчас же! – насмешливо отбивался Змей.
– Глупое чудовище! Я совсем не для того… – зашипела Мирра. Потом облегченно вздохнула, увидев тоненький белый шрам на месте раны. – Ты сумел залечить ее! Прекрасно, значит, мы можем уехать сегодня же…
– Куда это? – делано удивился Эрссер.
– Домой, на Гору, подальше от этого города!
– Ну уж нет. – Дракон обнял ее за плечи и нежно поцеловал. – Теперь я просто настаиваю, чтобы ты стала правительницей города! Да я себе брюхо надорвал, проталкивая тебя к трону! – и Эрссер похлопал себя по животу слева.
Очередной поцелуй лишил Мирру возможности возразить.
– Правительница сейчас будет готова! – крикнул Змей из-за бочек Бинош, и та, поклонившись, вышла за дверь. – Вот так, – заметил Эрссер, – пора брать власть в свои ручки.
– Я не могу, – заныла Мирра, – мне не нужен город, я стала испытывать стойкую неприязнь к людям…
– И напрасно, – оборвал ее муж, – это выглядит неблагородно с твоей стороны, ведь не далее как вчера несколько малознакомых солдат вынесли меня с поля боя, хотя вряд ли у кого-то из них слово «дракон» будит приятные воспоминания. – Пойди переоденься, – продолжал он, подталкивая Мирру к выходу из винного склада, – и объяви своему народу, что пес занял место в Обители Мертвых и больше не станет тревожить их.
Приятно ли быть правительницей большого города, вернее, даже большого княжества? Потому что границы Врана не кончались за городской стеной, а тянулись далеко на юго-восток и запад (и чуть меньше в других направлениях). Впрочем, к чему долго описывать то, что легко изобразить на карте?! И Мирра была вынуждена часами любоваться подробнейшей картой княжества, на которой были тщательно отмечены все деревни, крупные проселки, леса, болота и тому подобное. Она запомнила название каждого населенного пункта и каждой общины, проживающей на территории княжества. Затем Змей настоял, чтобы она заучила имена и родословные самых влиятельных семейств Врана, потом протяженность каждой из сухопутных границ и численность гарнизонов и еще Фермер знает какую кучу всевозможного дерьма, от которого у Мирры лопались мозги. А бумаги, что она теперь читала ежедневно, совсем не напоминали увлекательных манускриптов, которыми она так увлекалась в замке на Горе. Мирра уронила на стол очередной свиток и, тихонько завыв, несколько раз (правда, довольно осторожно) приложилась лбом о столешницу.
– Больше не могу! – простонала она.
Змей даже не повернулся от большого стрельчатого окна башни, в которое задумчиво наблюдал за облаками.
– А ты думала бремя власти – пустые слова? – спустя некоторое время спросил он.
– Эрссер, золотко, – голос Мирры звучал заискивающе, – ну что тебе стоит? Ты все знаешь и все умеешь, скажи, что мне сделать? Пограничным гарнизонам задолжали плату за полгода, в казначействе сундуки вместо денег набиты счетами, а если я подниму налоги, меня забросают камнями на улице! – Мирра сделала паузу, чтобы муж мог вставить свое веское слово. Но Змей молчал. – Ну Эрссер же, – тон Мирры стал раздраженно-требовательным, – скажи что-нибудь!
– Даже не думай взваливать это на меня. – Иногда пронять Змея было просто невозможно. – Ты – правительница, у тебя есть лорд-казначей, заставь старика выполнять свою работу, а не справится – откусишь ему голову. А с меня хватит и городского суда.
Месяц назад Мирре удалось разжалобить потерявшего бдительность мужа и назначить его Верховным судьей Врана. В последний день месяца дракон вынужден был надевать багряную мантию и заседать в судилище, куда «за справедливостью» стекались подданные со всего княжества. Что и говорить, судил Змей почти безупречно, он умудрялся за несколько часов расправиться с делами, споры по которым тянулись месяцы, если не годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53