Приготовив приборы, сели перекусить. Затем собрали образцы пород, которыми была выложена стенка. Пелена тумана, заполнившая центральный колодец, никак не желала рассеиваться…
Решили заснять наш кратер: трещины, выбоины, фумаролы, нагромождения застывшей лавы… Когда-то это были волны, внезапно выплеснувшиеся из трещин в платформе. Любопытны были базальтовые дайки.
Незадолго до сумерек наконец-то установилась погода. Мы бросились к краю колодца. Какое-то время над поверхностью озера еще плавали клочья тумана, но вот они рассеялись, и я с гордостью показал восхищенным друзьям свойвулкан! Днем лава казалась не такой огнедышащей, как ночью, зато на поверхности появились дивные узоры. Лава переливалась всеми оттенками: апельсиновые верхушки фонтанов, фиолетово-вишневая бархатистая корка, червонное золото стремнин. В бинокль было отчетливо видно, как подрагивает, словно живая, кожица… Затем упала ночь. Здесь она наступает гораздо раньше, чем во внешнем мире.
В двадцать три часа, покончив со съемками, спектрограммами, записями, двинулись на север. Ночь была довольно светлая, но поверхность платформы стала такой хаотической, что, поскользнувшись, я едва не вывихнул ногу…
Осторожно обходили рытвины и скатившиеся со стены куски скал. Тут и там белыми призраками поднимались фумаролы. Внутри выщербленной части полумесяца виднелся ровный черный «пол», освещенный, как и стены провала, сполохами лавы. Нам удалось обойти озеро почти вкруговую. Только в одном месте густой дым, прибитый ветром к стене, не только не позволял ничего рассмотреть, но и вызывал острые приступы удушья.
Во время разведки я обратил внимание, что туннель, как бы продолжавший восточный рог полумесяца, огибал все озеро и выходил у западного конца. Таким образом, лава циркулировала по поверхности, никуда не выливаясь. Что вызывало эту циркуляцию? Загадка. По теории, свежая лава должна поступать из абиссальных глубин вверх по питающему жерлу. Попав в кратер, насыщенная газами, а следовательно, более легкая субстанция всплывает на поверхность озера, в то время как дегазировавшаяся часть опускается в глубину. Фонтаны как раз и должны означать поступление на поверхность очередной порции свежей лавы. Тот факт, что фонтаны били в одном и том же месте, вроде подтверждало теорию: озеро бурлило там, где из Земли выходили питающие каналы. Однако теория не объясняла инверсии течений. Кроме того, наблюдения, которые вот уже сорок лет ведутся на Гавайях, показывают, что лава становится жидкой лишь на последних метрах подъема, когда давление падает всего до нескольких атмосфер. Это уже никак не согласуется с теорией. В самом деле, как жидкая лава может опускаться сверху сквозь очень вязкую поступающую снизу материю?
Согласно другой гипотезе, свежая лава не выходит из жерла, а лишь обогащает озеро тепловыми калориями, когда горячие газы поступают из глубин. Именно это не позволяет озеру застыть. Существует и другой источник калорий: озеро беспрерывно подтачивает берега, твердые окисленные породы рушатся в него, добавляя значительное количество воздуха. Этот воздух, а также заключенный в породе кислород вступают с газами лавы в химические реакции; при этом высвобождается достаточное количество тепла для поддержания базальта в расплавленном состоянии. Данная теория гласит, что течения вызываются местной разницей в температурах, зависящей в свою очередь от экзотермических реакций.
Мы стояли над озером, пока хватало сил. Потом, спотыкаясь на неровностях почвы, вернулись в лагерь и умудрились влезть вчетвером в двухместную палатку, показавшуюся нам чудом комфорта. Мы спали с сознанием выполненного долга, и сон наш в чреве вулкана был безмятежен до самой зари, несмотря на то что лежавшие с краю время от времени стучали зубами от холода.
Наутро стали прикидывать, как можно спуститься к самой поверхности озера. К сожалению, обстоятельства вынудили нас в тот раз отказаться от замысла, сулившего необыкновенный научный результат. Предприятие требовало куда больше людей: часть должна была остаться на платформе, чтобы вытягивать человека, спускающегося на пятьдесят метров вниз, поскольку зацепиться здесь было не за что: стены обрывались отвесно. Кроме того, веревки в такой близости от огнедышащего жерла превращались в ненадежное подспорье. Будь у нас стометровая металлическая складная лестница, какой пользуются спелеологи, все было бы прекрасно. Но у нас ее не было. Надо было также считаться и с тем, что человек в зоне интенсивного воздействия газов может внезапно ослабеть или даже потерять сознание.
Если бы мы могли рассчитывать, нет, не на помощь, а хотя бы на равнодушие официальных властей, стоило бы сделать попытку. С нами был скалолаз экстра класса Луи Тормоз, на счету которого немало труднейших восхождений в Альпах, в том числе несколько «премьер». В связке с ним можно было без всякого риска спуститься на 50–80 метров до следующего уступа. Один все время страховал бы второго, пока тот брал пробы и проводил замеры в адском котле. Но мы попали сюда контрабандой! Еще счастье, что все три дня держалась плохая погода и сюда не явились гонители…
С тяжелым сердцем, в последний раз окинув взором поверхность кипящего базальта, природу которого нам так и не удалось в этот раз изучить, мы начали собирать пожитки. Оставалось надеяться, что анализ «волос Пеле» Пеле – гавайская богиня подземного огня.
позволит выяснить кое-какие детали, касающиеся состава лавы и ее происхождения в этом районе. «Волосы Пеле», тонкие, похожие на стеклянные волокна нити, представляют собой кусочки лавы, которые ветер сдувает с гребней фонтанов. Нам удалось собрать и бережно уложить в рюкзаки несколько граммов этих хрупких нитей – единственные образцы нынешней лавы Ньирагонго среди трофеев экспедиции.
Лагерь сворачивали в полном тумане. Отправив наверх последние тюки, отцепили трос подъемника и полезли по стене.
Наверху носильщики встретили нас бурным восторгом.
– Ты там была, м'дами! Искажен, франц. «мадам»
Ты была там! – кричали африканцы Брижитте, едва та показалась над гребнем кратера. – Ты не побоялась чертей!
– Видела моего отца? – спросил Куфунга, чье широкое лицо просто лучилось надеждой.
– Я бы спустился, чтоб повидать отца, – твердо сказал Мушеле.
– Хо-о! – раздалось в ответ. – Не посмеешь!
Мушеле, похоже, смутился. Он был одним из самых молодых в группе – гибкий, легкий на подъем, с продолговатым тонким лицом типичного мутусси. Ватусси (единственное число – мутусси) – народ оседлых пастухов, очевидно нилотского происхождения. Отличаются высоким ростом, как правило, выше 1 м 90 см, великолепные прыгуны и танцоры.
– Пошел бы, – наконец вымолвил он. – С базунгу Базунгу (единственное число – музунгу) – белые.
пошел бы…
Слоны
Надо было торопиться, чтобы успеть выбраться из леса до темноты.
На вершине гулял ветер. Повернувшись к нему спиной, мы завязали рюкзаки, смотали веревки и трос, каждый взвалил на плечи свою поклажу. Встав цепочкой (иначе по джунглям не ходят), двинулись в тумане по внешнему склону вулкана.
Из облака вынырнули лишь на кромке верескового леса. Было уже больше четырех часов. Пришлось ускорить шаг, и, естественно, тут же начались падения и чертыханья. Надо было постараться проскользнуть незамеченными мимо охраны: теперь уже это не страшно. Но в лесах у подножия Ньиры бродят слоны, а ночное свидание с ними не входило в наши планы. Кроме того, мне лично очень хотелось согреться, и при одной мысли о теплой ванне я уже ощущал райское блаженство… Мы бежали, перепрыгивая через поваленные поперек тропы стволы, оскользаясь на грязи. Мысль о близком доме и ужине гнала нас вперед.
Прошли вересковый лес и углубились в чащу. Совсем недавно по тропе прошло большое стадо слонов, об этом свидетельствовали внушительные кучи еще дымившегося навоза. Дважды животные останавливались на кормежку: мелкие деревья были срезаны, словно бульдозером. При виде переломанных, как спички, стволов метрового охвата (там, где еще три дня назад была непролазная чащоба) нельзя было не испытать тревоги. Сверились с часами. Выходило, что из леса мы выйдем не раньше чем через сорок минут, а уже через полчаса будет темно. Скорее вперед!
Предвечерний лес был полон удивительных запахов, сменявшихся на каждом шагу. Не успели миновать зону, где гроздья оранжевых цветов испускали довольно терпкий аромат конюшни, как почувствовали дивный запах яблок и ананасов.
Как мы ни торопились, ночь захватила нас в лесу. Тропа была очень скользкой. Никто не говорил друг с другом: усталость заставляла беречь силы, да и осторожность не мешала. Кто знает, звук голосов вполне могло донести до ушей охранников… Было черным-черно, как в подземелье; ветви непроглядной кровлей смыкались над головой; идущего впереди абсолютно не было видно, даже когда вы натыкались на него.
Неожиданно тишину разорвал пронзительный звук… Я остановился как вкопанный, еще не понимая, в чем дело: шедшая следом Брижитта с ходу налетела на меня. Когда раздался второй трубный глас, я услышал крики бегущих во всю прыть носильщиков: «Тембо! Тембо!» (Слоны).
Рев был преисполнен ярости. Он несся из полной тьмы, и от этого был еще грознее. В мгновение всех охватила паника, каждый ринулся к какому-нибудь укрытию, прочь с тропы, лишь бы спрятаться, сгинуть, сделаться невидимым. Непроходимые джунгли? Какое там! Африканцы и белые с невообразимой скоростью продирались сквозь хитросплетения веток, корней, лиан и павших стволов, не обращая внимания на занозы, царапины и синяки, лишь бы найти спасительное убежище…
Не знаю, сколько мы бежали таким образом. Помню только, что нога моя попала в лиановую петлю, и я грохнулся со всего маха наземь, оставшись лежать, судорожно дыша.
Пятьдесят метров, сто? Удивительное дело, как мы смогли пробиться сквозь такую чащобу! Спокойно, спокойно, без паники… Я тихо окликнул:
– Брижитта!
– Алло, Гарун! – голос ее прерывался от бега. – Все в порядке? Где вы? У вас есть фонарик?
– Есть.
Я порылся в кармане и лежа нажал на кнопку, прикрыв свет ладонью. В нескольких шагах увидел Брижитту и двух носильщиков. Встал, подошел к ним.
– Вы их видели?
– Нет, но они должны быть недалеко, судя по звуку. Мализеле, – продолжала она на кисуахили, – ты видел тембо?
– Хапана (нет), м'дами, – выдохнул тот. Мне показалось, я услышал, как он дрожит.
– Я видел их, – неслышно ступая, к нам подошел третий носильщик. Очевидно, он заметил мигание фонарика. – У бваны Луи была лампа, и я видел тембо. Совсем рядом, м'дами…
– Сколько их было, Баракиро?
– Один совсем рядом, близко. А за ним еще…
– А бвана Луи и остальные, где они?
Мы шептались, как заговорщики, сблизив головы, боясь привлечь к себе внимание гороподобных хозяев здешних лесов.
– Они побежали вперед.
– До того, как на тропу вышел слон?
– Да, м'дами…
Ответ звучал очень нерешительно. Все заняло две-три секунды, а затем поднялась паника. Мы жались друг к другу, как потерявшиеся в лесу дети. Что можно было сделать, напади животное в тот момент? Даже имея хороший карабин, встречаться со слоном в ночном лесу не хотелось. За спиной громко хрустнула ветка… Мы разом подскочили. Уф! Это еще один носильщик, пришедший на голоса… Чуть позже подошли еще двое.
– Они говорят, – шептала Брижитта, – Луи с двумя носильщиками удалось проскочить под самым носом у слона, между первым и вторым ревом. Затем слон вышел на тропу. Мализеле говорит, что слон огрел его хоботом.
– Гм… Думаю, это лиана. Если бы разъяренный слон зацепил человека хоботом, от него бы ничего не осталось.
– Кто знает… Но я очень беспокоюсь за Луи. Вдруг он не успел проскочить? Те, кто шли в голове, должно быть, далеко. Не хватает как раз Луи и трех носильщиков. Она переспросила:
– Мализеле! Баракиро! Вы сами видели, как бвана Луи побежал вперед?
– Он побежал вперед, м'дами…
Тон был неуверенный. Или просто он еще не пришел в себя от страха? Решился тихонько позвать:
– Эгей, Луи!
Замерев, вслушивались в молчание ночи.
– Луи… Луи-и-и-и!
Конечно, если они успели пройти, то теперь не могли услышать моих робких призывов. Если же нет… Мы не осмеливались поделиться вслух сомнениями…
– Ладно. Попытаемся выйти на тропу. Носильщики дружно замахали руками. Но мы с Брижиттой двинулись к тому месту, откуда были с позором изгнаны несколько минут назад.
– Не будьте бабами, – энергично прошептала Брижитта. – Пошли!
Однако призыв к мужскому самолюбию, обычно оказывавший свое действие, на сей раз не возымел эффекта. Только когда носильщики поняли, что мы и вправду собираемся уйти, они нехотя поднялись с земли. Не ждать же в самом деле, пока слоны набредут на тебя!
Согнувшись в три погибели, осторожно ступая на цыпочках, стали красться вперед. Вот и тропа. Пошли еще тише. Временами я нажимал на кнопку фонарика, процеживая между пальцами лучик света. Раз или два останавливались, чтобы окликнуть Луи. Никакого ответа.
И тут в двух шагах впереди раздался трубный рев, а воображение дорисовало громадную темную массу и остро торчащие белые клыки! Сломя голову, не разбирая дороги, мы кинулись наутек…
Сбившись в кучу в сотне метров поодаль, стали шепотом обсуждать создавшееся положение. Что делать? Остаться здесь ночевать? Переждать, пока слоны не отойдут подальше? Обогнуть по джунглям опасное место? Брижитта и несколько африканцев настаивали на последнем. Я был против. Немыслимо продираться через девственный лес, где на каждом шагу подстерегают ловушки: прикрытые травой ямы, выбоины в вулканической почве, острые камни и ядовитые шипы. К тому же носильщики побросали во время бегства всю поклажу, и у нас не было ни одной панги. Мачете, острый резак на длинной рукоятке.
А бог весть сколько придется идти по чаще до первой опушки… Измотанный до крайности, я был за то, чтобы сесть возле ближайшего дерева и ждать, пока освободится путь.
Это был не первый мой «слоновый» опыт. Несколько лет назад я столкнулся нос к носу с холостяком-одиночкой в лесу у подножия Ньямлагиры. Буквально за минуту до этого я наставительно объяснял моему спутнику, что при встрече с диким зверем ни в коем случае нельзя выказывать страха. Теперь оставалось применить эту аксиому на практике.
Я внятно попросил у слона дороги. Но, похоже, он не понимал ни французского, ни кисуахили… Тогда я не очень крепко обругал его. Слон невозмутимо выслушал меня. Я повернулся к товарищу и шепнул ему: «Сейчас увидишь!», – после чего сделал несколько шагов навстречу слону, всем своим видом выражая намерение расправиться с ним. Это произвело впечатление: колосс задумчиво помахал своими большими ушами, поднял хобот и… Дальнейшего нам не пришлось наблюдать, ибо, пока хватило дыхания, мы улепетывали от него прочь без оглядки! Отбежав, мы стали решать ту же проблему, что стояла сейчас перед нами: что делать дальше? Битый час мы простояли в отдалении, прежде чем вновь приблизились к роковому месту. Терпение принесло плоды: слону, видимо, надоело торчать, и он, потеряв к нам всякий интерес, отправился по своим слоновьим делам. Правда, все это было днем. А сейчас, в пещерной тьме, даже стоя на месте, мы подвергались опасности, ибо не могли вовремя заметить приближение животного: эти громадины умеют шагать по густейшим зарослям совершенно бесшумно.
Военный совет затягивался. Часть носильщиков категорически отказывалась ждать возле стада. Другие выдвигали аргументы против ночного марш-броска через джунгли. Пару раз в надежде, что путь освободился, я кошачьим шагом приближался к критической отметке. Дальше идти не было смысла: уже в тридцати метрах было слышно утробное урчание. В напряженной тишине ночи оно нагоняло не меньше страха, чем прежние трубные звуки. Несколько раз вполголоса мы окликали Луи, но впустую.
– И потом не хочется бросать здесь поклажу, – сказал я. – Не из-за слонов: пусть себе давят на здоровье. Но завтра сторожа найдут здесь фотопленку и образцы…
– Ничего страшного, – ответила Брижитта решительным голосом. – Мы сможем вернуться сюда еще до зари.
Бррр! По спине у меня забегали мурашки: неужели опять придется вставать в четыре утра? Ну да ладно, сейчас лишь бы добраться до постели… И когда Мализеле, словно угадывая мое состояние, стал говорить, что отсюда до кромки саванны рукой подать, я согласился с планом Брижитты. Мы повязали на ветках платки, помечая место, и, согнувшись вдвое, побрели в джунгли.
Один из носильщиков, хорошо знавший местность, пошел первым. Вначале он заставил нас спуститься в заросший колючками овраг. Решив, что отсюда мы не видны, я включил фонарик и передал его проводнику. Виноват ли свет, не знаю, но тут же послышался (к счастью, довольно далеко) трубный рев самцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Решили заснять наш кратер: трещины, выбоины, фумаролы, нагромождения застывшей лавы… Когда-то это были волны, внезапно выплеснувшиеся из трещин в платформе. Любопытны были базальтовые дайки.
Незадолго до сумерек наконец-то установилась погода. Мы бросились к краю колодца. Какое-то время над поверхностью озера еще плавали клочья тумана, но вот они рассеялись, и я с гордостью показал восхищенным друзьям свойвулкан! Днем лава казалась не такой огнедышащей, как ночью, зато на поверхности появились дивные узоры. Лава переливалась всеми оттенками: апельсиновые верхушки фонтанов, фиолетово-вишневая бархатистая корка, червонное золото стремнин. В бинокль было отчетливо видно, как подрагивает, словно живая, кожица… Затем упала ночь. Здесь она наступает гораздо раньше, чем во внешнем мире.
В двадцать три часа, покончив со съемками, спектрограммами, записями, двинулись на север. Ночь была довольно светлая, но поверхность платформы стала такой хаотической, что, поскользнувшись, я едва не вывихнул ногу…
Осторожно обходили рытвины и скатившиеся со стены куски скал. Тут и там белыми призраками поднимались фумаролы. Внутри выщербленной части полумесяца виднелся ровный черный «пол», освещенный, как и стены провала, сполохами лавы. Нам удалось обойти озеро почти вкруговую. Только в одном месте густой дым, прибитый ветром к стене, не только не позволял ничего рассмотреть, но и вызывал острые приступы удушья.
Во время разведки я обратил внимание, что туннель, как бы продолжавший восточный рог полумесяца, огибал все озеро и выходил у западного конца. Таким образом, лава циркулировала по поверхности, никуда не выливаясь. Что вызывало эту циркуляцию? Загадка. По теории, свежая лава должна поступать из абиссальных глубин вверх по питающему жерлу. Попав в кратер, насыщенная газами, а следовательно, более легкая субстанция всплывает на поверхность озера, в то время как дегазировавшаяся часть опускается в глубину. Фонтаны как раз и должны означать поступление на поверхность очередной порции свежей лавы. Тот факт, что фонтаны били в одном и том же месте, вроде подтверждало теорию: озеро бурлило там, где из Земли выходили питающие каналы. Однако теория не объясняла инверсии течений. Кроме того, наблюдения, которые вот уже сорок лет ведутся на Гавайях, показывают, что лава становится жидкой лишь на последних метрах подъема, когда давление падает всего до нескольких атмосфер. Это уже никак не согласуется с теорией. В самом деле, как жидкая лава может опускаться сверху сквозь очень вязкую поступающую снизу материю?
Согласно другой гипотезе, свежая лава не выходит из жерла, а лишь обогащает озеро тепловыми калориями, когда горячие газы поступают из глубин. Именно это не позволяет озеру застыть. Существует и другой источник калорий: озеро беспрерывно подтачивает берега, твердые окисленные породы рушатся в него, добавляя значительное количество воздуха. Этот воздух, а также заключенный в породе кислород вступают с газами лавы в химические реакции; при этом высвобождается достаточное количество тепла для поддержания базальта в расплавленном состоянии. Данная теория гласит, что течения вызываются местной разницей в температурах, зависящей в свою очередь от экзотермических реакций.
Мы стояли над озером, пока хватало сил. Потом, спотыкаясь на неровностях почвы, вернулись в лагерь и умудрились влезть вчетвером в двухместную палатку, показавшуюся нам чудом комфорта. Мы спали с сознанием выполненного долга, и сон наш в чреве вулкана был безмятежен до самой зари, несмотря на то что лежавшие с краю время от времени стучали зубами от холода.
Наутро стали прикидывать, как можно спуститься к самой поверхности озера. К сожалению, обстоятельства вынудили нас в тот раз отказаться от замысла, сулившего необыкновенный научный результат. Предприятие требовало куда больше людей: часть должна была остаться на платформе, чтобы вытягивать человека, спускающегося на пятьдесят метров вниз, поскольку зацепиться здесь было не за что: стены обрывались отвесно. Кроме того, веревки в такой близости от огнедышащего жерла превращались в ненадежное подспорье. Будь у нас стометровая металлическая складная лестница, какой пользуются спелеологи, все было бы прекрасно. Но у нас ее не было. Надо было также считаться и с тем, что человек в зоне интенсивного воздействия газов может внезапно ослабеть или даже потерять сознание.
Если бы мы могли рассчитывать, нет, не на помощь, а хотя бы на равнодушие официальных властей, стоило бы сделать попытку. С нами был скалолаз экстра класса Луи Тормоз, на счету которого немало труднейших восхождений в Альпах, в том числе несколько «премьер». В связке с ним можно было без всякого риска спуститься на 50–80 метров до следующего уступа. Один все время страховал бы второго, пока тот брал пробы и проводил замеры в адском котле. Но мы попали сюда контрабандой! Еще счастье, что все три дня держалась плохая погода и сюда не явились гонители…
С тяжелым сердцем, в последний раз окинув взором поверхность кипящего базальта, природу которого нам так и не удалось в этот раз изучить, мы начали собирать пожитки. Оставалось надеяться, что анализ «волос Пеле» Пеле – гавайская богиня подземного огня.
позволит выяснить кое-какие детали, касающиеся состава лавы и ее происхождения в этом районе. «Волосы Пеле», тонкие, похожие на стеклянные волокна нити, представляют собой кусочки лавы, которые ветер сдувает с гребней фонтанов. Нам удалось собрать и бережно уложить в рюкзаки несколько граммов этих хрупких нитей – единственные образцы нынешней лавы Ньирагонго среди трофеев экспедиции.
Лагерь сворачивали в полном тумане. Отправив наверх последние тюки, отцепили трос подъемника и полезли по стене.
Наверху носильщики встретили нас бурным восторгом.
– Ты там была, м'дами! Искажен, франц. «мадам»
Ты была там! – кричали африканцы Брижитте, едва та показалась над гребнем кратера. – Ты не побоялась чертей!
– Видела моего отца? – спросил Куфунга, чье широкое лицо просто лучилось надеждой.
– Я бы спустился, чтоб повидать отца, – твердо сказал Мушеле.
– Хо-о! – раздалось в ответ. – Не посмеешь!
Мушеле, похоже, смутился. Он был одним из самых молодых в группе – гибкий, легкий на подъем, с продолговатым тонким лицом типичного мутусси. Ватусси (единственное число – мутусси) – народ оседлых пастухов, очевидно нилотского происхождения. Отличаются высоким ростом, как правило, выше 1 м 90 см, великолепные прыгуны и танцоры.
– Пошел бы, – наконец вымолвил он. – С базунгу Базунгу (единственное число – музунгу) – белые.
пошел бы…
Слоны
Надо было торопиться, чтобы успеть выбраться из леса до темноты.
На вершине гулял ветер. Повернувшись к нему спиной, мы завязали рюкзаки, смотали веревки и трос, каждый взвалил на плечи свою поклажу. Встав цепочкой (иначе по джунглям не ходят), двинулись в тумане по внешнему склону вулкана.
Из облака вынырнули лишь на кромке верескового леса. Было уже больше четырех часов. Пришлось ускорить шаг, и, естественно, тут же начались падения и чертыханья. Надо было постараться проскользнуть незамеченными мимо охраны: теперь уже это не страшно. Но в лесах у подножия Ньиры бродят слоны, а ночное свидание с ними не входило в наши планы. Кроме того, мне лично очень хотелось согреться, и при одной мысли о теплой ванне я уже ощущал райское блаженство… Мы бежали, перепрыгивая через поваленные поперек тропы стволы, оскользаясь на грязи. Мысль о близком доме и ужине гнала нас вперед.
Прошли вересковый лес и углубились в чащу. Совсем недавно по тропе прошло большое стадо слонов, об этом свидетельствовали внушительные кучи еще дымившегося навоза. Дважды животные останавливались на кормежку: мелкие деревья были срезаны, словно бульдозером. При виде переломанных, как спички, стволов метрового охвата (там, где еще три дня назад была непролазная чащоба) нельзя было не испытать тревоги. Сверились с часами. Выходило, что из леса мы выйдем не раньше чем через сорок минут, а уже через полчаса будет темно. Скорее вперед!
Предвечерний лес был полон удивительных запахов, сменявшихся на каждом шагу. Не успели миновать зону, где гроздья оранжевых цветов испускали довольно терпкий аромат конюшни, как почувствовали дивный запах яблок и ананасов.
Как мы ни торопились, ночь захватила нас в лесу. Тропа была очень скользкой. Никто не говорил друг с другом: усталость заставляла беречь силы, да и осторожность не мешала. Кто знает, звук голосов вполне могло донести до ушей охранников… Было черным-черно, как в подземелье; ветви непроглядной кровлей смыкались над головой; идущего впереди абсолютно не было видно, даже когда вы натыкались на него.
Неожиданно тишину разорвал пронзительный звук… Я остановился как вкопанный, еще не понимая, в чем дело: шедшая следом Брижитта с ходу налетела на меня. Когда раздался второй трубный глас, я услышал крики бегущих во всю прыть носильщиков: «Тембо! Тембо!» (Слоны).
Рев был преисполнен ярости. Он несся из полной тьмы, и от этого был еще грознее. В мгновение всех охватила паника, каждый ринулся к какому-нибудь укрытию, прочь с тропы, лишь бы спрятаться, сгинуть, сделаться невидимым. Непроходимые джунгли? Какое там! Африканцы и белые с невообразимой скоростью продирались сквозь хитросплетения веток, корней, лиан и павших стволов, не обращая внимания на занозы, царапины и синяки, лишь бы найти спасительное убежище…
Не знаю, сколько мы бежали таким образом. Помню только, что нога моя попала в лиановую петлю, и я грохнулся со всего маха наземь, оставшись лежать, судорожно дыша.
Пятьдесят метров, сто? Удивительное дело, как мы смогли пробиться сквозь такую чащобу! Спокойно, спокойно, без паники… Я тихо окликнул:
– Брижитта!
– Алло, Гарун! – голос ее прерывался от бега. – Все в порядке? Где вы? У вас есть фонарик?
– Есть.
Я порылся в кармане и лежа нажал на кнопку, прикрыв свет ладонью. В нескольких шагах увидел Брижитту и двух носильщиков. Встал, подошел к ним.
– Вы их видели?
– Нет, но они должны быть недалеко, судя по звуку. Мализеле, – продолжала она на кисуахили, – ты видел тембо?
– Хапана (нет), м'дами, – выдохнул тот. Мне показалось, я услышал, как он дрожит.
– Я видел их, – неслышно ступая, к нам подошел третий носильщик. Очевидно, он заметил мигание фонарика. – У бваны Луи была лампа, и я видел тембо. Совсем рядом, м'дами…
– Сколько их было, Баракиро?
– Один совсем рядом, близко. А за ним еще…
– А бвана Луи и остальные, где они?
Мы шептались, как заговорщики, сблизив головы, боясь привлечь к себе внимание гороподобных хозяев здешних лесов.
– Они побежали вперед.
– До того, как на тропу вышел слон?
– Да, м'дами…
Ответ звучал очень нерешительно. Все заняло две-три секунды, а затем поднялась паника. Мы жались друг к другу, как потерявшиеся в лесу дети. Что можно было сделать, напади животное в тот момент? Даже имея хороший карабин, встречаться со слоном в ночном лесу не хотелось. За спиной громко хрустнула ветка… Мы разом подскочили. Уф! Это еще один носильщик, пришедший на голоса… Чуть позже подошли еще двое.
– Они говорят, – шептала Брижитта, – Луи с двумя носильщиками удалось проскочить под самым носом у слона, между первым и вторым ревом. Затем слон вышел на тропу. Мализеле говорит, что слон огрел его хоботом.
– Гм… Думаю, это лиана. Если бы разъяренный слон зацепил человека хоботом, от него бы ничего не осталось.
– Кто знает… Но я очень беспокоюсь за Луи. Вдруг он не успел проскочить? Те, кто шли в голове, должно быть, далеко. Не хватает как раз Луи и трех носильщиков. Она переспросила:
– Мализеле! Баракиро! Вы сами видели, как бвана Луи побежал вперед?
– Он побежал вперед, м'дами…
Тон был неуверенный. Или просто он еще не пришел в себя от страха? Решился тихонько позвать:
– Эгей, Луи!
Замерев, вслушивались в молчание ночи.
– Луи… Луи-и-и-и!
Конечно, если они успели пройти, то теперь не могли услышать моих робких призывов. Если же нет… Мы не осмеливались поделиться вслух сомнениями…
– Ладно. Попытаемся выйти на тропу. Носильщики дружно замахали руками. Но мы с Брижиттой двинулись к тому месту, откуда были с позором изгнаны несколько минут назад.
– Не будьте бабами, – энергично прошептала Брижитта. – Пошли!
Однако призыв к мужскому самолюбию, обычно оказывавший свое действие, на сей раз не возымел эффекта. Только когда носильщики поняли, что мы и вправду собираемся уйти, они нехотя поднялись с земли. Не ждать же в самом деле, пока слоны набредут на тебя!
Согнувшись в три погибели, осторожно ступая на цыпочках, стали красться вперед. Вот и тропа. Пошли еще тише. Временами я нажимал на кнопку фонарика, процеживая между пальцами лучик света. Раз или два останавливались, чтобы окликнуть Луи. Никакого ответа.
И тут в двух шагах впереди раздался трубный рев, а воображение дорисовало громадную темную массу и остро торчащие белые клыки! Сломя голову, не разбирая дороги, мы кинулись наутек…
Сбившись в кучу в сотне метров поодаль, стали шепотом обсуждать создавшееся положение. Что делать? Остаться здесь ночевать? Переждать, пока слоны не отойдут подальше? Обогнуть по джунглям опасное место? Брижитта и несколько африканцев настаивали на последнем. Я был против. Немыслимо продираться через девственный лес, где на каждом шагу подстерегают ловушки: прикрытые травой ямы, выбоины в вулканической почве, острые камни и ядовитые шипы. К тому же носильщики побросали во время бегства всю поклажу, и у нас не было ни одной панги. Мачете, острый резак на длинной рукоятке.
А бог весть сколько придется идти по чаще до первой опушки… Измотанный до крайности, я был за то, чтобы сесть возле ближайшего дерева и ждать, пока освободится путь.
Это был не первый мой «слоновый» опыт. Несколько лет назад я столкнулся нос к носу с холостяком-одиночкой в лесу у подножия Ньямлагиры. Буквально за минуту до этого я наставительно объяснял моему спутнику, что при встрече с диким зверем ни в коем случае нельзя выказывать страха. Теперь оставалось применить эту аксиому на практике.
Я внятно попросил у слона дороги. Но, похоже, он не понимал ни французского, ни кисуахили… Тогда я не очень крепко обругал его. Слон невозмутимо выслушал меня. Я повернулся к товарищу и шепнул ему: «Сейчас увидишь!», – после чего сделал несколько шагов навстречу слону, всем своим видом выражая намерение расправиться с ним. Это произвело впечатление: колосс задумчиво помахал своими большими ушами, поднял хобот и… Дальнейшего нам не пришлось наблюдать, ибо, пока хватило дыхания, мы улепетывали от него прочь без оглядки! Отбежав, мы стали решать ту же проблему, что стояла сейчас перед нами: что делать дальше? Битый час мы простояли в отдалении, прежде чем вновь приблизились к роковому месту. Терпение принесло плоды: слону, видимо, надоело торчать, и он, потеряв к нам всякий интерес, отправился по своим слоновьим делам. Правда, все это было днем. А сейчас, в пещерной тьме, даже стоя на месте, мы подвергались опасности, ибо не могли вовремя заметить приближение животного: эти громадины умеют шагать по густейшим зарослям совершенно бесшумно.
Военный совет затягивался. Часть носильщиков категорически отказывалась ждать возле стада. Другие выдвигали аргументы против ночного марш-броска через джунгли. Пару раз в надежде, что путь освободился, я кошачьим шагом приближался к критической отметке. Дальше идти не было смысла: уже в тридцати метрах было слышно утробное урчание. В напряженной тишине ночи оно нагоняло не меньше страха, чем прежние трубные звуки. Несколько раз вполголоса мы окликали Луи, но впустую.
– И потом не хочется бросать здесь поклажу, – сказал я. – Не из-за слонов: пусть себе давят на здоровье. Но завтра сторожа найдут здесь фотопленку и образцы…
– Ничего страшного, – ответила Брижитта решительным голосом. – Мы сможем вернуться сюда еще до зари.
Бррр! По спине у меня забегали мурашки: неужели опять придется вставать в четыре утра? Ну да ладно, сейчас лишь бы добраться до постели… И когда Мализеле, словно угадывая мое состояние, стал говорить, что отсюда до кромки саванны рукой подать, я согласился с планом Брижитты. Мы повязали на ветках платки, помечая место, и, согнувшись вдвое, побрели в джунгли.
Один из носильщиков, хорошо знавший местность, пошел первым. Вначале он заставил нас спуститься в заросший колючками овраг. Решив, что отсюда мы не видны, я включил фонарик и передал его проводнику. Виноват ли свет, не знаю, но тут же послышался (к счастью, довольно далеко) трубный рев самцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19