Я с трудом поднялся по лестнице, постанывая от боли. Но стон замер у меня на губах, когда, оглянувшись назад, я увидел в полоске света, пробивавшегося через входную дверь, обо что я споткнулся: то был труп мужчины, видимо, монаха, одетый в белое с черным одеяние своего ордена.
Не без труда мне удалось подавить чувство ужаса. Успокоившись, я сообразил, как попал сюда этот труп. Монах был, очевидно, убит на улице в самом начале беспорядков. Может быть, он одним из первых напал на солдат. Потом тело его отнесли сюда, пока его приверженцы расправлялись за него с солдатами.
Я спустился вниз и, наклонившись над монахом, поправил ему клобук, который я сбил с него во время своего падения. Предаваться размышлениям было некогда, и я опять взбежал наверх. Комната отца Бенедикта была пуста.
Не зная, что мне делать дальше, я постоял в полутьме немного, потом безо всякой цели вошел в комнату и выглянул из окна во двор, окруженный скучными, однообразными стенами. В них было всего одно окно, несколько сбоку от меня, но как раз на одном со мной уровне. Пока я тупо созерцал стены, в этом окне вдруг появился яркий свет. В комнате, очевидно, зажгли лампу, и на этом светлом фоне ясно обрисовался женский профиль.
Я едва не вскрикнул: то была Дениза!
Она подошла к окну, задернула штору, и видение исчезло.
С минуту я стоял неподвижно. Сердце у меня билось, словно хотело выскочить из груди, а мысль работала с необыкновенной быстротой.
Она была рядом, тут же, в противоположном доме! Это казалось невозможным, невероятным! Я сообразил, что фасад этого дома выходит на улицу недалеко от виденных мною старинных ворот. А ведь кто-то и сказал мне, что Фроман живет у Австрийских ворот!
Очевидно, это так и было. Ясно, что Дениза находится в его власти и живет в смежном с ним доме. Жадно всматриваясь в здание, я пытался определить его фасад и мысленно провести прямую линию, соответствующую лестнице. Потом я продолжил ее еще, и она уперлась в паперть, на которой стояла статуя… В ту самую паперть, на которой я недавно заметил двух мужчин!
В городе продолжалась схватка. Доносились глухие звуки отдаленных залпов, гул колоколов, иногда волны криков. В вечернем воздухе слышались стоны и проклятия. Стараясь не обращать ни на что внимания, я, не отрывая глаз, смотрел на паперть внизу.
Вдруг мне пришла в голову одна мысль. Я вновь провел воображаемую линию и запомнил местоположение окна, в котором мелькнул профиль Денизы. Обдумав все хорошенько, я вышел из комнаты и спустился вниз.
Огня со мной не было, и спускаться приходилось осторожно, держась одной рукой за грязную стенку. Я знал теперь, где лежит труп монаха, и перешагнул через него. Растворив затем дверь, я огляделся.
Пока я занимался своими наблюдениями, через двор торопливо прошли два человека. Не доходя до ворот, они нырнули в проход направо и скрылись. Под самой крышей огромного мрачного дома, высившегося передо мной, замелькал слабый красноватый огонек.
Я услышал голоса, которые, как мне показалось, неслись с башни над воротами. Мне показалось даже, что на фоне вечернего неба мелькнула какая-то фигура. Впрочем, кругом было спокойно, и я опять вошел в подъезд.
Нет надобности рассказывать о том, что я делал в темноте под лестницей. Мне самому противно теперь вспоминать об этом.
Через две минуты я был уже в монашеском одеянии. Потом я тоже свернул в боковой проход, упомянутый выше, и очутился во дворе. Передо мной была паперть. Обломком мушкета, который я подобрал походя, я дважды стукнул по мостовой.
Не успел я подумать о том, что будет дальше, как дверь открылась, и я должен был войти. Словно по волшебству, створки ее моментально и бесшумно закрылись за мной.
Я очутился в длинном пустом коридоре безо всякой мебели. Вероятно, здесь прежде был монастырь. На стене висела зажженная лампа, а против меня на каменной скамейке сидели, мирно беседуя, два каких-то человека. Трое или четверо других прохаживались по коридору. При моем появлении все сразу смолкли и посмотрели на меня с любопытством.
— Откуда ты, брат? — спросил один из них, приближаясь ко мне.
— Из «Таверны Св. Девы», — наобум отвечал я.
Свет бил мне прямо в глаза, и, чтобы защититься от него, я поднял руку к глазам и надвинул на лоб капюшон.
— К начальнику?
— Да.
— В таком случае иди скорее. Он на крыше. Все идет хорошо? — продолжал он, с улыбкой поглядывая на мое оружие.
— Идет, как следует, — отвечал я, стараясь опустить голову как можно ниже и скрыть свое лицо под капюшоном.
— Я слышал, что начали уже жечь?
— Да.
Он взял маленький фонарь и, открыв дверь в боковой коридор, повел меня к узкой винтовой лестнице, сделанной в толще стены.
По дороге нам пришлось пройти мимо какой-то открытой двери, и я отметил ее на всякий случай. Дверь эта вела в комнаты первого этажа. Поднявшись по лестнице ступеней на пятнадцать, мы встретили другую дверь, на этот раз запертую. Через еще шагов пятнадцать я увидал третью дверь, которая приковала к себе все мое внимание. Я с отчаянием осматривался кругом, придумывая, как бы ускользнуть от моего провожатого и проникнуть за нее. Но мой спутник продолжал продвигаться вперед, и передо мной опять была гладкая стена.
Пройдя с полдюжины ступеней, я остановился.
— Что с тобой? — спросил он, оглядываясь на меня.
— Я уронил записку, — сказал я и принялся шарить по ступеням.
— К начальнику?
— Да.
— Возьми фонарь, — нетерпеливо сказал он. — Только поскорее. Хорошую новость надо передавать быстро. Послушай, что ты там делаешь?
Я погасил лампу и бросил ее на лестницу. Мы очутились в полной темноте. Прежде, чем мой спутник оправился от изумления, наверху, над нами послышались голоса и шаги по крыше. На меня пахнуло свежим воздухом.
— Спускайся вниз! — кричал мне мой провожатый, — и дай мне пройти. Что за неуклюжий человек! Жди теперь, когда я принесу другой фонарь.
Он прошмыгнул мимо, оставив меня там, где я хотел. Не успел он спуститься и на десять ступеней, как я был уже у двери и схватился за ручку. К величайшей моей радости дверь (очевидно, она была заперта некрепко) уступила моему напору. Пройдя в нее, я поспешил запереть ее за собой и пошел вправо, придерживаясь в темноте руками за стену, вдоль которой я шел внизу. Я знал, что это наружная стена, и в ней было освещенное окно.
В минуту, когда приходилось ставить на карту все, я старался быть как можно спокойнее. Я отсчитал десять шагов и, по моим расчетам, должен был выйти к окну. Но еще десять шагов, и мой путь был прегражден новой дверью. За нею, должно быть, и была комната — последняя в этом направлении. Прислушиваясь к каждому звуку и опасаясь погони, я нащупал ручку и попробовал ее повернуть.
Судьба благоприятствовала мне и на этот раз; но, открыв дверь, я очутился, вопреки ожиданиям, опять в кромешной мгле.
Причину этого я понял очень быстро, стукнувшись лбом о вторую дверь. За нею раздался женский голос.
— Кто здесь? — отчетливо спросил кто-то.
Я не отвечал, продолжая в темноте разыскивать дверную ручку. Нащупав ее наконец, я быстро отворил дверь.
Свет, ударивший мне прямо в глаза после мрака, на несколько секунд совершенно ослепил меня. Но все-таки я заметил двух девушек, стоявших передо мной, несколько в стороне.
Та из них, что стояла впереди, была Дениза!
С радостным криком я бросился было к ней; но она быстро отскочила назад. На лице ее был написан ужас.
— Что вам здесь надо? — спрашивала она, отступая передо мной. — Вы, вероятно, ошиблись.
Я вспомнил о своем маскараде и об обломке мушкета и поспешил поднять капюшон, и в ту же минуту раздался радостный крик Денизы.
Мы не виделись с тех пор, как сидели друг напротив друга в экипаже. Не говоря ни слова, она бросилась в мои объятия и, спрятав на моей груди свою головку, залилась слезами!
— Мне сказали, что вас больше нет в живых, — говорила она среди рыданий.
Теперь я понял все. Крепко сжимая ее в объятиях, я что-то говорил ей, совершенно позабыв и об опасности нашего положения, и о другой, находившейся здесь же, девушке. Я чувствовал, что теперь нас может разлучить только смерть, одна только смерть! Увы! Она была не так далеко от нас, чтобы забывать о ней…
Через минуту Дениза освободилась от моих объятий и оттолкнула меня. Ее лицо поочередно то бледнело, то краснело, а глаза горели, кажется, ярче самой лампы.
— Как вы попали сюда? — заговорила она. — Да еще в таком одеянии?
— Я хотел видеть вас, — ответил я и хотел опять обнять ее.
— Нет, нет, не надо! Вы знаете, что вас убьют, если найдут здесь? Умоляю вас, бегите, пока еще есть время.
— Разве я могу оставить вас?
— Да, вы должны оставить меня, — с отчаянием воскликнула она. — Умоляю вас, бегите!
— И оставить вас Фроману? — воскликнул я в свою очередь.
Она взглянула на меня с явным испугом.
— Вы знаете?
— Я знаю все.
— Так знайте же, — заговорила она, подняв гордо голову и глядя смело мне прямо в глаза, — знайте же, что ни в каком случае я не выйду замуж ни за него, ни за кого-либо другого, кроме вас.
Я готов был упасть на колени перед нею, но она быстро отошла назад и опять принялась умолять меня спастись бегством.
— В этом доме вы в опасности, здесь вам грозит смерть, — возбужденно говорила она. — Моя мать не знает жалости, мой брат тоже здесь. Дом полон его приверженцев. Вы и так едва спаслись от него. Если же он застанет вас здесь, то убьет вас.
— Не очень-то я боюсь его, — запальчиво отвечал я, видя, какой страх отразился в ее глазах. — Если он так опасен для меня, то насколько же он опасен для вас?! Что будет с вами? Неужели я могу оставить вас на произвол судьбы?
Она посмотрела на меня как-то странно, с неожиданной серьезностью. Ответ ее был таков, что я никогда его не забуду.
— Разве я боялась на крыше горящего дома с Сент-Алэ? И вы не бойтесь за меня. Здесь та же крыша и я стою на ней. И моему мужу не придется краснеть за меня.
— Но там я был с вами, — быстро возразил я, сам не знаю для чего.
— Да, это правда, — улыбнулась она. Ее лицо опять вспыхнуло, а в глазах засветилась нескрываемая нежность. В одну секунду она была уже в моих объятиях.
Но это и длилось всего одну секунду: почти в гневе вырвалась она из моих рук.
— Идите, идите, — закричала она. — Если вы любите меня, идите!
— Дайте мне слово, что вы махнете мне платком в окно, если вам понадобится моя помощь.
— В окно?
— Я могу его видеть из комнаты отца Бенедикта.
Лицо ее озарилось радостью.
— Хорошо, — промолвила она. — Слава Богу, что вы так близко от меня. Я обещаю поступить именно так. Со мной здесь Франциска. Она предана мне. Пока она со мной…
Вдруг она остановилась и побледнела, как полотно. Мы молча посмотрели друг на друга: я, очевидно, задержался здесь слишком долго, ибо в коридоре слышен был шум шагов, гул голосов и хлопанье отворявшихся дверей. Мне показалось, что мы все перестали дышать. Первой в себя пришла служанка. Подбежав к двери она бесшумно. заперла ее.
— Напрасно! — хриплым шепотом заметила Дениза, которая, чтобы не упасть, оперлась о стол. — Они приведут сюда мою мать и убьют вас.
— Нет ли здесь другой двери? — спросил я, быстро оглядывая комнату и впервые чувствуя в полном объеме опасность, которой я подвергался.
Дениза отрицательно покачала головой.
— А это что? — спросил я, указывая в дальний конец комнаты, где а алькове стояла кровать.
— Это стенной шкаф, — отвечала Франциска. — Впрочем… Может быть, они не станут искать. Скорее в шкаф, и я запру вас!
В подобном положении мужчина действует инстинктивно. Я слышал, как повернулась дверная ручка, и кто-то решительно постучался. Но я еще колебался. Через секунду стук повторился, и знакомый мне голос нетерпеливо закричал:
— Открой сейчас же, Франциска!
Я бросился к шкафу.
Франциска под впечатлением приказания, с одной стороны, и страха — с другой, стояла в нерешительности между мною и дверью. В конце концов она направилась к двери, так что я сам должен был притворить за собой шкаф.
Внезапно мне пришло в голову, что, прячась здесь, я навлекаю позор на бедную Денизу. Если б меня нашли здесь, среди платьев и тряпок ее горничной, я повредил бы Денизе гораздо больше, чем если бы я остался посередине комнаты и встретился лицом к лицу с моими врагами.
От этой мысли кровь бросилась мне в голову. Я распахнул створки и вышел из шкафа, и как раз вовремя.
Входная дверь открылась настежь, и в комнату вбежал маркиз де Сент-Алэ. За ним виднелось еще человека четыре-пять.
Первым, кого он увидел перед собою, был я.
Сент-Алэ горящими от злобы глазами уставился прямо на меня.
Х. NOBLESSE OBLIGE
Первым заговорил, однако, не он. Один из сопровождавших его людей выступил вперед и закричал:
— Это он самый и есть! Вот у него и ствол в руках!
— Схватить его! — коротко распорядился Сент-Алэ. — И убрать отсюда. Кто бы вы ни были, — свирепо обратился он ко мне, — но раз вы взялись шпионить, вы должны знать, что вас ожидает. Взять его!
Двое из его спутников бросились ко мне и схватили меня за руки. Пораженный появлением маркиза и сказанными им словами, я не оказал никакого сопротивления.
Однако в подобных случаях мозг работает очень быстро, и я моментально овладел собой.
— Что за вздор, господин маркиз! — сказал я. — Вам прекрасно известно, что я не шпион. Вы, без сомнения, знаете и то, зачем я здесь. Что касается этого…
— Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, — сухо отвечал он.
— Но…
— Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, — насмешливо повторил он. — Мне ясно только то, что мы нашли вас здесь в одежде монаха, которым вы никогда не были. Для вас было бы безопаснее попробовать пересечь вплавь Рону, чем входить вечером в этот дом. А теперь уведите его. Мы разберем это дело внизу.
Это было уж слишком. Я вырвался из рук державших меня людей и отскочил назад.
— Вы лжете! — воскликнул я. — Вы знаете, кто я, и знаете, зачем я здесь.
— Я не знаю вас, — упрямо твердил Сент-Алэ. — Не знаю и того, зачем вы здесь. Правда, когда-то я знал одного человека, похожего на вас. Но то был дворянин и предпочел бы скорее умереть, чем спасать себя ложью. Уведите его отсюда. Он до смерти перепугал мою сестру. Вероятно, дверь была открыта, вот он и проскочил сюда, воображая, что теперь спасен.
Я понял, что это значит. В своей злобе он, очевидно, готов был принести меня в жертву, лишь бы не повредить репутации своей сестры. Я видел теперь даже большее. Я понимал, что он с жестокой радостью наслаждался двусмысленным положением, в которое он меня поставил.
В моих ушах еще раздавался шум уличной битвы. Я знал теперь, что от людей, которые в этой борьбе поставили на карту все, нельзя ждать ни добросовестности, ни пощады. Я знал, что эти люди почти обезумели от лишений и унижений, которые им пришлось испытать. И я стоял, теряясь в догадках, как мне поступить. Надо было рискнуть, попробовать освободиться, но я все еще колебался. Я даже позволил отвести себя почти до двери, как вдруг задача нашла свое решение.
Дениза, стоявшая все это время в полуобморочном состоянии у стены, вдруг бросилась вперед, схватила брата за руки и громко закричала:
— Вы не сделаете этого! Сжальтесь! Сжальтесь!
— Мадемуазель, — отрезал Сент-Алэ, в глазах которого засветился опять злой огонек. — Вы слишком испуганы и не владеете собой. Эта сцена слишком потрясла вас. Помогите вашей госпоже, — строго обратился он к служанке. — Этот человек шпион и не заслуживает жалости.
— Он не шпион, — кричала Дениза, не выпуская его рук. — Он не шпион, и вы знаете это!
— Прочь! Молчите! — яростно крикнул этот злобный человек.
Но он не рассчитал силы ее сопротивления.
— Не хочу молчать! — крикнула Дениза.
К моему удивлению, она отпустила руку брата, откинула назад спадавшие ей на лоб волосы и, выступив вперед, громко повторила:
— Я не хочу молчать! Это не шпион, и вы это знаете. Вы знаете, что это мой жених. Да, это мой жених, — сказала она с гордым жестом, — и он явился сюда, чтобы видеть меня. Поняли?
В комнате водворилась мертвая тишина.
— Вы с ума сошли! — заскрежетал зубами маркиз.
— Нет, я не сошла с ума, — твердо отвечала она, не сводя с брата пылающего взора.
— Не чувствуя стыда, вы, должно быть, не чувствуете и страха! — загремел он страшным голосом.
— Нет, нет! Для любви нет страха. А я люблю его!
Не могу выразить, что я почувствовал, услышав эти слова. Будучи сам беспомощен, я пришел в бешенство, увидев, как маркиз грубо схватил бедную девушку за руки и отбросил ее на другой конец комнаты.
Это послужило сигналом к невероятной сцене: я рванулся ей на помощь. В то же мгновение на меня кинулись три человека я оттеснили меня к двери. Сент-Алэ, вне себя от ярости, кричал, чтобы они убрали меня отсюда, а я осыпал его бранью и называл трусом, стараясь как-нибудь добраться до него. На минуту я было справился со всеми тремя, но их было все-таки трое против одного. Среди общего шума, к которому присоединились еще и вопли горничной, им удалось вытолкнуть меня за дверь и закрыть ее за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Не без труда мне удалось подавить чувство ужаса. Успокоившись, я сообразил, как попал сюда этот труп. Монах был, очевидно, убит на улице в самом начале беспорядков. Может быть, он одним из первых напал на солдат. Потом тело его отнесли сюда, пока его приверженцы расправлялись за него с солдатами.
Я спустился вниз и, наклонившись над монахом, поправил ему клобук, который я сбил с него во время своего падения. Предаваться размышлениям было некогда, и я опять взбежал наверх. Комната отца Бенедикта была пуста.
Не зная, что мне делать дальше, я постоял в полутьме немного, потом безо всякой цели вошел в комнату и выглянул из окна во двор, окруженный скучными, однообразными стенами. В них было всего одно окно, несколько сбоку от меня, но как раз на одном со мной уровне. Пока я тупо созерцал стены, в этом окне вдруг появился яркий свет. В комнате, очевидно, зажгли лампу, и на этом светлом фоне ясно обрисовался женский профиль.
Я едва не вскрикнул: то была Дениза!
Она подошла к окну, задернула штору, и видение исчезло.
С минуту я стоял неподвижно. Сердце у меня билось, словно хотело выскочить из груди, а мысль работала с необыкновенной быстротой.
Она была рядом, тут же, в противоположном доме! Это казалось невозможным, невероятным! Я сообразил, что фасад этого дома выходит на улицу недалеко от виденных мною старинных ворот. А ведь кто-то и сказал мне, что Фроман живет у Австрийских ворот!
Очевидно, это так и было. Ясно, что Дениза находится в его власти и живет в смежном с ним доме. Жадно всматриваясь в здание, я пытался определить его фасад и мысленно провести прямую линию, соответствующую лестнице. Потом я продолжил ее еще, и она уперлась в паперть, на которой стояла статуя… В ту самую паперть, на которой я недавно заметил двух мужчин!
В городе продолжалась схватка. Доносились глухие звуки отдаленных залпов, гул колоколов, иногда волны криков. В вечернем воздухе слышались стоны и проклятия. Стараясь не обращать ни на что внимания, я, не отрывая глаз, смотрел на паперть внизу.
Вдруг мне пришла в голову одна мысль. Я вновь провел воображаемую линию и запомнил местоположение окна, в котором мелькнул профиль Денизы. Обдумав все хорошенько, я вышел из комнаты и спустился вниз.
Огня со мной не было, и спускаться приходилось осторожно, держась одной рукой за грязную стенку. Я знал теперь, где лежит труп монаха, и перешагнул через него. Растворив затем дверь, я огляделся.
Пока я занимался своими наблюдениями, через двор торопливо прошли два человека. Не доходя до ворот, они нырнули в проход направо и скрылись. Под самой крышей огромного мрачного дома, высившегося передо мной, замелькал слабый красноватый огонек.
Я услышал голоса, которые, как мне показалось, неслись с башни над воротами. Мне показалось даже, что на фоне вечернего неба мелькнула какая-то фигура. Впрочем, кругом было спокойно, и я опять вошел в подъезд.
Нет надобности рассказывать о том, что я делал в темноте под лестницей. Мне самому противно теперь вспоминать об этом.
Через две минуты я был уже в монашеском одеянии. Потом я тоже свернул в боковой проход, упомянутый выше, и очутился во дворе. Передо мной была паперть. Обломком мушкета, который я подобрал походя, я дважды стукнул по мостовой.
Не успел я подумать о том, что будет дальше, как дверь открылась, и я должен был войти. Словно по волшебству, створки ее моментально и бесшумно закрылись за мной.
Я очутился в длинном пустом коридоре безо всякой мебели. Вероятно, здесь прежде был монастырь. На стене висела зажженная лампа, а против меня на каменной скамейке сидели, мирно беседуя, два каких-то человека. Трое или четверо других прохаживались по коридору. При моем появлении все сразу смолкли и посмотрели на меня с любопытством.
— Откуда ты, брат? — спросил один из них, приближаясь ко мне.
— Из «Таверны Св. Девы», — наобум отвечал я.
Свет бил мне прямо в глаза, и, чтобы защититься от него, я поднял руку к глазам и надвинул на лоб капюшон.
— К начальнику?
— Да.
— В таком случае иди скорее. Он на крыше. Все идет хорошо? — продолжал он, с улыбкой поглядывая на мое оружие.
— Идет, как следует, — отвечал я, стараясь опустить голову как можно ниже и скрыть свое лицо под капюшоном.
— Я слышал, что начали уже жечь?
— Да.
Он взял маленький фонарь и, открыв дверь в боковой коридор, повел меня к узкой винтовой лестнице, сделанной в толще стены.
По дороге нам пришлось пройти мимо какой-то открытой двери, и я отметил ее на всякий случай. Дверь эта вела в комнаты первого этажа. Поднявшись по лестнице ступеней на пятнадцать, мы встретили другую дверь, на этот раз запертую. Через еще шагов пятнадцать я увидал третью дверь, которая приковала к себе все мое внимание. Я с отчаянием осматривался кругом, придумывая, как бы ускользнуть от моего провожатого и проникнуть за нее. Но мой спутник продолжал продвигаться вперед, и передо мной опять была гладкая стена.
Пройдя с полдюжины ступеней, я остановился.
— Что с тобой? — спросил он, оглядываясь на меня.
— Я уронил записку, — сказал я и принялся шарить по ступеням.
— К начальнику?
— Да.
— Возьми фонарь, — нетерпеливо сказал он. — Только поскорее. Хорошую новость надо передавать быстро. Послушай, что ты там делаешь?
Я погасил лампу и бросил ее на лестницу. Мы очутились в полной темноте. Прежде, чем мой спутник оправился от изумления, наверху, над нами послышались голоса и шаги по крыше. На меня пахнуло свежим воздухом.
— Спускайся вниз! — кричал мне мой провожатый, — и дай мне пройти. Что за неуклюжий человек! Жди теперь, когда я принесу другой фонарь.
Он прошмыгнул мимо, оставив меня там, где я хотел. Не успел он спуститься и на десять ступеней, как я был уже у двери и схватился за ручку. К величайшей моей радости дверь (очевидно, она была заперта некрепко) уступила моему напору. Пройдя в нее, я поспешил запереть ее за собой и пошел вправо, придерживаясь в темноте руками за стену, вдоль которой я шел внизу. Я знал, что это наружная стена, и в ней было освещенное окно.
В минуту, когда приходилось ставить на карту все, я старался быть как можно спокойнее. Я отсчитал десять шагов и, по моим расчетам, должен был выйти к окну. Но еще десять шагов, и мой путь был прегражден новой дверью. За нею, должно быть, и была комната — последняя в этом направлении. Прислушиваясь к каждому звуку и опасаясь погони, я нащупал ручку и попробовал ее повернуть.
Судьба благоприятствовала мне и на этот раз; но, открыв дверь, я очутился, вопреки ожиданиям, опять в кромешной мгле.
Причину этого я понял очень быстро, стукнувшись лбом о вторую дверь. За нею раздался женский голос.
— Кто здесь? — отчетливо спросил кто-то.
Я не отвечал, продолжая в темноте разыскивать дверную ручку. Нащупав ее наконец, я быстро отворил дверь.
Свет, ударивший мне прямо в глаза после мрака, на несколько секунд совершенно ослепил меня. Но все-таки я заметил двух девушек, стоявших передо мной, несколько в стороне.
Та из них, что стояла впереди, была Дениза!
С радостным криком я бросился было к ней; но она быстро отскочила назад. На лице ее был написан ужас.
— Что вам здесь надо? — спрашивала она, отступая передо мной. — Вы, вероятно, ошиблись.
Я вспомнил о своем маскараде и об обломке мушкета и поспешил поднять капюшон, и в ту же минуту раздался радостный крик Денизы.
Мы не виделись с тех пор, как сидели друг напротив друга в экипаже. Не говоря ни слова, она бросилась в мои объятия и, спрятав на моей груди свою головку, залилась слезами!
— Мне сказали, что вас больше нет в живых, — говорила она среди рыданий.
Теперь я понял все. Крепко сжимая ее в объятиях, я что-то говорил ей, совершенно позабыв и об опасности нашего положения, и о другой, находившейся здесь же, девушке. Я чувствовал, что теперь нас может разлучить только смерть, одна только смерть! Увы! Она была не так далеко от нас, чтобы забывать о ней…
Через минуту Дениза освободилась от моих объятий и оттолкнула меня. Ее лицо поочередно то бледнело, то краснело, а глаза горели, кажется, ярче самой лампы.
— Как вы попали сюда? — заговорила она. — Да еще в таком одеянии?
— Я хотел видеть вас, — ответил я и хотел опять обнять ее.
— Нет, нет, не надо! Вы знаете, что вас убьют, если найдут здесь? Умоляю вас, бегите, пока еще есть время.
— Разве я могу оставить вас?
— Да, вы должны оставить меня, — с отчаянием воскликнула она. — Умоляю вас, бегите!
— И оставить вас Фроману? — воскликнул я в свою очередь.
Она взглянула на меня с явным испугом.
— Вы знаете?
— Я знаю все.
— Так знайте же, — заговорила она, подняв гордо голову и глядя смело мне прямо в глаза, — знайте же, что ни в каком случае я не выйду замуж ни за него, ни за кого-либо другого, кроме вас.
Я готов был упасть на колени перед нею, но она быстро отошла назад и опять принялась умолять меня спастись бегством.
— В этом доме вы в опасности, здесь вам грозит смерть, — возбужденно говорила она. — Моя мать не знает жалости, мой брат тоже здесь. Дом полон его приверженцев. Вы и так едва спаслись от него. Если же он застанет вас здесь, то убьет вас.
— Не очень-то я боюсь его, — запальчиво отвечал я, видя, какой страх отразился в ее глазах. — Если он так опасен для меня, то насколько же он опасен для вас?! Что будет с вами? Неужели я могу оставить вас на произвол судьбы?
Она посмотрела на меня как-то странно, с неожиданной серьезностью. Ответ ее был таков, что я никогда его не забуду.
— Разве я боялась на крыше горящего дома с Сент-Алэ? И вы не бойтесь за меня. Здесь та же крыша и я стою на ней. И моему мужу не придется краснеть за меня.
— Но там я был с вами, — быстро возразил я, сам не знаю для чего.
— Да, это правда, — улыбнулась она. Ее лицо опять вспыхнуло, а в глазах засветилась нескрываемая нежность. В одну секунду она была уже в моих объятиях.
Но это и длилось всего одну секунду: почти в гневе вырвалась она из моих рук.
— Идите, идите, — закричала она. — Если вы любите меня, идите!
— Дайте мне слово, что вы махнете мне платком в окно, если вам понадобится моя помощь.
— В окно?
— Я могу его видеть из комнаты отца Бенедикта.
Лицо ее озарилось радостью.
— Хорошо, — промолвила она. — Слава Богу, что вы так близко от меня. Я обещаю поступить именно так. Со мной здесь Франциска. Она предана мне. Пока она со мной…
Вдруг она остановилась и побледнела, как полотно. Мы молча посмотрели друг на друга: я, очевидно, задержался здесь слишком долго, ибо в коридоре слышен был шум шагов, гул голосов и хлопанье отворявшихся дверей. Мне показалось, что мы все перестали дышать. Первой в себя пришла служанка. Подбежав к двери она бесшумно. заперла ее.
— Напрасно! — хриплым шепотом заметила Дениза, которая, чтобы не упасть, оперлась о стол. — Они приведут сюда мою мать и убьют вас.
— Нет ли здесь другой двери? — спросил я, быстро оглядывая комнату и впервые чувствуя в полном объеме опасность, которой я подвергался.
Дениза отрицательно покачала головой.
— А это что? — спросил я, указывая в дальний конец комнаты, где а алькове стояла кровать.
— Это стенной шкаф, — отвечала Франциска. — Впрочем… Может быть, они не станут искать. Скорее в шкаф, и я запру вас!
В подобном положении мужчина действует инстинктивно. Я слышал, как повернулась дверная ручка, и кто-то решительно постучался. Но я еще колебался. Через секунду стук повторился, и знакомый мне голос нетерпеливо закричал:
— Открой сейчас же, Франциска!
Я бросился к шкафу.
Франциска под впечатлением приказания, с одной стороны, и страха — с другой, стояла в нерешительности между мною и дверью. В конце концов она направилась к двери, так что я сам должен был притворить за собой шкаф.
Внезапно мне пришло в голову, что, прячась здесь, я навлекаю позор на бедную Денизу. Если б меня нашли здесь, среди платьев и тряпок ее горничной, я повредил бы Денизе гораздо больше, чем если бы я остался посередине комнаты и встретился лицом к лицу с моими врагами.
От этой мысли кровь бросилась мне в голову. Я распахнул створки и вышел из шкафа, и как раз вовремя.
Входная дверь открылась настежь, и в комнату вбежал маркиз де Сент-Алэ. За ним виднелось еще человека четыре-пять.
Первым, кого он увидел перед собою, был я.
Сент-Алэ горящими от злобы глазами уставился прямо на меня.
Х. NOBLESSE OBLIGE
Первым заговорил, однако, не он. Один из сопровождавших его людей выступил вперед и закричал:
— Это он самый и есть! Вот у него и ствол в руках!
— Схватить его! — коротко распорядился Сент-Алэ. — И убрать отсюда. Кто бы вы ни были, — свирепо обратился он ко мне, — но раз вы взялись шпионить, вы должны знать, что вас ожидает. Взять его!
Двое из его спутников бросились ко мне и схватили меня за руки. Пораженный появлением маркиза и сказанными им словами, я не оказал никакого сопротивления.
Однако в подобных случаях мозг работает очень быстро, и я моментально овладел собой.
— Что за вздор, господин маркиз! — сказал я. — Вам прекрасно известно, что я не шпион. Вы, без сомнения, знаете и то, зачем я здесь. Что касается этого…
— Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, — сухо отвечал он.
— Но…
— Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, — насмешливо повторил он. — Мне ясно только то, что мы нашли вас здесь в одежде монаха, которым вы никогда не были. Для вас было бы безопаснее попробовать пересечь вплавь Рону, чем входить вечером в этот дом. А теперь уведите его. Мы разберем это дело внизу.
Это было уж слишком. Я вырвался из рук державших меня людей и отскочил назад.
— Вы лжете! — воскликнул я. — Вы знаете, кто я, и знаете, зачем я здесь.
— Я не знаю вас, — упрямо твердил Сент-Алэ. — Не знаю и того, зачем вы здесь. Правда, когда-то я знал одного человека, похожего на вас. Но то был дворянин и предпочел бы скорее умереть, чем спасать себя ложью. Уведите его отсюда. Он до смерти перепугал мою сестру. Вероятно, дверь была открыта, вот он и проскочил сюда, воображая, что теперь спасен.
Я понял, что это значит. В своей злобе он, очевидно, готов был принести меня в жертву, лишь бы не повредить репутации своей сестры. Я видел теперь даже большее. Я понимал, что он с жестокой радостью наслаждался двусмысленным положением, в которое он меня поставил.
В моих ушах еще раздавался шум уличной битвы. Я знал теперь, что от людей, которые в этой борьбе поставили на карту все, нельзя ждать ни добросовестности, ни пощады. Я знал, что эти люди почти обезумели от лишений и унижений, которые им пришлось испытать. И я стоял, теряясь в догадках, как мне поступить. Надо было рискнуть, попробовать освободиться, но я все еще колебался. Я даже позволил отвести себя почти до двери, как вдруг задача нашла свое решение.
Дениза, стоявшая все это время в полуобморочном состоянии у стены, вдруг бросилась вперед, схватила брата за руки и громко закричала:
— Вы не сделаете этого! Сжальтесь! Сжальтесь!
— Мадемуазель, — отрезал Сент-Алэ, в глазах которого засветился опять злой огонек. — Вы слишком испуганы и не владеете собой. Эта сцена слишком потрясла вас. Помогите вашей госпоже, — строго обратился он к служанке. — Этот человек шпион и не заслуживает жалости.
— Он не шпион, — кричала Дениза, не выпуская его рук. — Он не шпион, и вы знаете это!
— Прочь! Молчите! — яростно крикнул этот злобный человек.
Но он не рассчитал силы ее сопротивления.
— Не хочу молчать! — крикнула Дениза.
К моему удивлению, она отпустила руку брата, откинула назад спадавшие ей на лоб волосы и, выступив вперед, громко повторила:
— Я не хочу молчать! Это не шпион, и вы это знаете. Вы знаете, что это мой жених. Да, это мой жених, — сказала она с гордым жестом, — и он явился сюда, чтобы видеть меня. Поняли?
В комнате водворилась мертвая тишина.
— Вы с ума сошли! — заскрежетал зубами маркиз.
— Нет, я не сошла с ума, — твердо отвечала она, не сводя с брата пылающего взора.
— Не чувствуя стыда, вы, должно быть, не чувствуете и страха! — загремел он страшным голосом.
— Нет, нет! Для любви нет страха. А я люблю его!
Не могу выразить, что я почувствовал, услышав эти слова. Будучи сам беспомощен, я пришел в бешенство, увидев, как маркиз грубо схватил бедную девушку за руки и отбросил ее на другой конец комнаты.
Это послужило сигналом к невероятной сцене: я рванулся ей на помощь. В то же мгновение на меня кинулись три человека я оттеснили меня к двери. Сент-Алэ, вне себя от ярости, кричал, чтобы они убрали меня отсюда, а я осыпал его бранью и называл трусом, стараясь как-нибудь добраться до него. На минуту я было справился со всеми тремя, но их было все-таки трое против одного. Среди общего шума, к которому присоединились еще и вопли горничной, им удалось вытолкнуть меня за дверь и закрыть ее за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27