Я не уверен, что этот случай вообще представляет интерес для выездного суда. Следов насилия нет, значит, он мог умереть и естественной смертью. Но даже если это убийство, откуда известно, что в нем замешана магия?Эласко устремил на Лайама затуманенный взгляд и издал какой-то неразборчивый звук.– Вы не видели его предсмертной гримасы, – кивнул Куспиниан. – Вы ее не видели, иначе не говорили бы так. Только магия может вызвать на лице человека подобный оскал. Но подумайте, – продолжал он, – даже если бы у нас не имелось столь весомого указания на характер деяния, все равно уже одно то, что покойный был чародеем, отсылает это дело под юрисдикцию ареопага. Во-первых, чародея трудно убить иначе, чем при помощи магии, и, во-вторых, ареопаг – последняя инстанция, которая может что-либо прояснить. Только вы устанавливаете, что на самом деле произошло и каковым должно быть наказание.– Наказание?– За простое убийство преступнику в худшем случае грозит лишь повешение. За убийство, отягощенное магией, сожжение или четвертование.Лайам поморщился. Эта новость произвела на него неприятное впечатление.– Значит, я не просто должен выяснить, кто совершил преступление, но и каким способом?Эдил постучал костяшками пальцев по столу.– Вот именно, квестор. Тут вы, наконец, угодили в самую точку. Ваша работа заключается не только в том, чтобы понять – кто, но еще и как, и насколько тяжким был данный проступок. Этот чародей, Пассендус, у нас не один. Вы читали отчет об убийстве Элдина Хандуита?Лайам успел ознакомиться и с этим делом. Богатый уоринсфордский купец Хандуит был растерзан в клочья демоном, которого вызвали его брат и невестка. Хотя в мрачноватости этой истории и таилась некая притягательность, загадки она не несла в себе никакой.– Да, но вы ведь уже и сами знаете, кто тут виноват. Так зачем же мне во все это вникать?– Дело на первый взгляд кажется легким, но это как раз тот самый случай, когда надо определить степень отягощенности преступления, – воздел перст к потолку Куспиниан. – Если брат купца со своей женой призвали демона, чтобы убить Хандуита, то наказание должно быть самым суровым, даже более суровым, чем за убийство при помощи магии. Всех тонкостей я не знаю, в них разбирается Милия, но, насколько я помню, таким преступникам перед казнью вырезают язык. Наш герцог косо посматривает на магию, а уж демонология просто выводит его высочество из себя. Но сами Хандуиты клянутся, что всего лишь гадали и что демону удалось вырваться на свободу против их воли. А за случайное убийство им полагается лишь по сотне ударов плетью – и все.И все?! Сотни ударов плетью не выдержит ни один человек.– Значит, я должен выяснить, намеревались ли эти люди убить бедолагу-купца.– И как, и что именно они хотели с ним сделать. Все это ареопаг должен знать, иначе председательница не сможет вынести правильное решение. Когда вы досконально уясните себе все обстоятельства произошедшего, вы предоставите ей отчет, на основе которого она подготовится к разбирательству дела. Потом обвиняемые предстанут перед судом, все показания и свидетельства будут зачитаны. Возможно, этой парочке позволят сказать что-нибудь в свое оправдание, но такое бывает редко, поскольку суд обычно опирается на заключение квестора. Затем ареопаг вынесет свой приговор, то есть председательница назначит преступникам наказание, которое сочтет подходящим для данного случая.– Которое сочтет подходящим? То есть она решит, что с ними делать, сама?– Конечно. А кто же еще?– Но разве нет общего уложения о наказаниях?Куспиниан озадаченно наклонил голову.– А откуда бы ему взяться? Разновидностей преступлений великое множество, их куда больше, чем законодатели могут себе представить, и никакой кодекс не может всего охватить. Более того, ареопаг, связанный жесткими рамками, просто не сможет работать. Понимаете, один убивает, чтобы ограбить, другой – чтобы защитить свою жизнь, третий мстит, а результат одинаков. Честно говоря, определяя вид наказания, глава ареопага руководствуется пожеланиями герцога и прецедентами, имевшими место быть, но при этом, конечно, взвешиваются все обстоятельства дела. То есть те же самые как и насколько.«Как и насколько, – хмуро подумал Лайам. – Насколько повесить и каким образом сжечь!»– Ладно, – сказал он наконец, – задача моя приблизительно мне ясна, и думаю, я с ней справлюсь. Меня угнетает только отсутствие четких правил.– Оно угнетает всех, и Милию в первую очередь, – пожал плечами эдил. – Но ничего не попишешь, приходится делать на это скидку.Лайам рассеянно кивнул, размышляя, о чем бы еще спросить. Но ничего больше придумать не мог, хотя и понимал, что, как только они расстанутся, в голове его тут же зароятся сотни вопросов.– Я понимаю. И от души сочувствую ей. Удивительно, что госпожа председательница вообще не отменила эту поездку. Смерть мастера Саффиана несомненно извинила бы ее.Эласко начал икать, пытаясь поднести руку ко рту. Куспиниан сурово посмотрел на своего упившегося помощника, затем столь же сурово глянул на Лайама.– Суд был делом жизни этой супружеской пары, квестор. Держу пари, без хлопот, связанных с выездом, Милия сделалась бы сама не своя. Только работа дает ей силы справляться с горем. И дурную услугу окажет этой достойной женщине тот, кто своей недобросовестностью введет ее в заблуждение. Ареопаг ошибаться не может, так что если у вас в чем-либо возникнут сомнения, смело обращайтесь по спорным вопросам к квестору Проуну или ко мне. Эта сессия – лучший памятник Акрасию Саффиану, если вы понимаете, о чем я говорю.– Постараюсь сделать все, что в моих силах, – ответил совершенно искренне Лайам. – И думаю, что не раз еще обращусь к вам за советом.Куспиниан расцвел в радушной улыбке.– Тогда я спокоен, – сказал он, вставая и протягивая Лайаму руку. – Репутации ареопага ничто не угрожает.Лайам встал, и собеседники пожали друг другу руки.– Надеюсь.«Интересно, – подумал он, – а репутация эдила Куспиниана как-то связана с репутацией выездного суда?»– Готов поручиться, что все будет в порядке, – эдил дружески ему подмигнул. – А теперь мне надо позаботиться о моем квесторе. Он, кажется, немного устал и хочет бай-бай.Вдвоем они легко поставили юношу на ноги и повели к выходу, где и распрощались, пожелав друг другу доброй ночи. Лайам некоторое время постоял у порога, глядя вслед подгулявшей парочке. Эдил уверенно передвигался по улице, Эласко, как тряпка, висел на плече великана.«Фануил, – позвал Лайам, когда тьма окончательно поглотила его новых приятелей. – Я иду спать».Далекий колокол стал отбивать полночь. На шестом ударе послышалось знакомое хлопанье крыльев. Дракончик возник из темноты и легко опустился на ступени крыльца.Они неслышно прошествовали по темным лестницам и едва освещаемым гостиничным коридорам к своей комнате. Раскатистый храп Проуна был слышен издалека. «О небо, пошли мне побольше терпения!» – тихонько взмолился Лайам. За долгие годы странствий ему приходилось делить ночлег с людьми разного сорта, но никогда не попадалось соседа неприятнее, чем этот толстяк.Открыв дверь как можно тише и осторожно затворив ее за дракончиком, он стал ощупью пробираться к своей постели. 3 Рыжеволосая женщина легко ускользала от Лайама. Роскошный огненный водопад обрушивался на ее обнаженные плечи, и он целую вечность гонялся за ней, пока она не повернулась к нему лицом.– Проснись, – сказала красавица, и Лайам проснулся.Он открыл глаза и, сообразив, где находится, снова опустил веки, страстно желая оказаться в каком-нибудь другом месте.«Пробило шесть, мастер, – заявил Фануил. – Ты хотел, чтобы я поднял тебя в шесть».По утрам дракончик делался совершенным занудой, так что пришлось вставать. Проун все еще довольно похрапывал, и Лайам рискнул затеплить свечу. В одной из своих сумок он нашел льняное полотенце, потом умылся чуть теплой водой, остававшейся в тазике с вечера, и быстро оделся. Его костюм никак не должен был повредить репутации ареопага – коричневые кожаные брюки, снежно-белая сорочка, длинный камзол из темно-бордовой парчи. Все вполне чистое и добротное, малость, правда, помявшееся в дороге.После минутного раздумья он набросил сверху дорожный плащ – пусть поношенный и пропыленный, но удобный и с такими вместительными карманами, что репутацию ареопага можно было чуточку потеснить. В его недрах легко разместились и довольно пухлая книжица, выполненная в четверть общепринятого формата, которую Лайам решил с собой прихватить, и обе связки бумаг, полученные от первого квестора.Сунув под мышку свои сапоги, он присел на корточки возле тючка и задумчиво посмотрел на мечи. Первый – обычный – был просто завернут в кусок кожи. Лайам отложил его в сторону и взял в руки второй. В глубине драгоценного камня, врезанного в тусклое серебро рукояти, горел темный огонь. Он обнажил меч – клинок был молочно-серым, с причудливыми прожилками, также отливавшими серебром. Меч принадлежал прежнему хозяину Фануила, весьма искусному чародею, и считался заговоренным против всех магических тварей. Дракончик, по крайней мере, думал, что это так.Лайам довольно долго рассматривал тело клинка, затем убрал оружие в ножны и помотал головой. В Уоринсфорде оно ему не понадобится.«Если повезет, оно мне не понадобится вообще».Мгновением позже он уже покидал комнату, сопровождаемый мелким уродцем.Лайам остановился на лестнице, чтобы обуться. Затем он спустился в таверну, надеясь, что в столь ранний час ему удастся спокойно посидеть над бумагами, а если повезет, то и позавтракать.В центре обычно шумного, а сейчас совершенно пустого зала стояла молоденькая служанка. Опираясь на ручку метлы, она любовалась утренним солнцем, заливавшим стекла обоих эркеров розовым светом. Лайам кашлянул, и девушка обернулась, потом увидела Фануила, побледнела и бросилась прочь.– Дурное же впечатление ты производишь на женщин, – сказал Лайам, подсаживая уродца на столик. Он достал из одного кармана плаща пухлую книжицу, а из другого – связку бумаг с описанием смерти Элдина Хандуита.«Ты можешь читать вместе со мной?»«Да, мастер, если ты развяжешь узел на серебристой нити». Дракончик смотрел на него снизу вверх, словно изголодавшийся пес.– Чертова нить, – вполголоса буркнул Лайам. Эту нить, связывающую его с фамильяром, можно было увидеть, лишь заглянув в эфирный план бытия. И не только увидеть, но и довольно легко производить с ней кое-какие манипуляции. «Довольно легко – для чародея», – уточнил мысленно Лайам. Он не сомневался, что настоящие чародеи ныряют в эфирный план, как утки в воду, и что работа с нитью для них – плевое дело. Но сам-то Лайам чародеем никак не являлся, дракончик достался ему в наследство от мага, так же как и небольшой домик в окрестностях Саузварка со всем его содержимым.Вздохнув, он закрыл глаза и стал усилием воли погружать себя в полутранс. Он уже знал, что погружаться в него легче, когда ощущаешь усталость или находишься в полудреме. Сейчас ему предстояло вызвать в себе подобное состояние искусственно. Постепенно перед его мысленным взором возникли светящиеся круги, затем они так же постепенно угасли, и он словно поплыл в черной пустоте, гоня впереди себя слабое расплывчатое свечение. Лайам усилил это свечение до сгустка, затем попытался превратить сгусток в нечто вроде кометы, влекущей за собой пылевой хвост. Как ни странно, ему это удалось с первого раза. Комета вспыхнула и понеслась прочь, роняя мириады горящих пылинок. Она была восхитительно хороша. Каждый раз, когда он такое проделывал, ему хотелось заорать от восторга. Пылинки, кружась в пустоте, опускались все ниже, и то, на чем они оседали, медленно обретало форму нити, протянутой в бесконечную даль.Комета летела строго над ней, стремясь к эфирному телу дракона. Лайам мысленно отождествил себя с этой хвостатой звездой и тут же ощутил сумасшедшую скорость полета. Невероятные расстояния стремглав уходили назад.«А где же узел?» – подумал он, и тот появился. Лайам резко замедлил движение и завис прямо над ним. Узел как узел, небольшой бугорок на нити, он сам его создал однажды, представив, будто завязывает шнурок. Далось это, впрочем, ему нелегко, после множества неудачных попыток, и, похоже, совершить обратный процесс будет еще труднее.Утренний свет упал на его лицо, но Лайам, внутренним взором исследуя узел, этого не заметил. Он около месяца учился входить в эфирный план бытия и еще с месяц бесплодно болтался над нитью, пока не достиг нужного результата. Эта штуковина в сути своей являлась барьером, призванным не давать дракончику заглядывать в мысли хозяина. По крайней мере, так утверждал сам Фануил.Теперь Лайам хотел убрать барьер, но тот упорно не желал убираться, и все попытки раздернуть серебряные петельки только затягивали их еще туже. Если морякам и снятся кошмары, то они должны быть именно таковы. После дюжины бесполезных подходов к проблеме Лайам решил от нее отступиться.«На кой черт я вообще его завязал?»И тут узел исчез, нить сделалась ровной, серебряные петельки пропали, и Лайам открыл глаза.«Ну, теперь ты сможешь читать вместе со мной?» – спросил он, облегченно вздыхая.«Да, мастер».«У меня прекрасно все вышло, правда?»«Ученики магов свободно это проделывают уже на второй день обучения», – невозмутимо ответил дракончик.«Да? Значит, у меня маловато шансов стать чародеем?»«Для учебы ты уже староват».Лайам покачал головой и вдруг увидел служанку. Ту самую, что вылетела из помещения, испугавшись уродца. Теперь она стояла в дверях кухни, пытаясь робкими знаками привлечь внимание важного постояльца.– Если господину будет угодно, – заговорила девушка заикаясь, – то хозяин предлагает ему проследовать в трапезную, поскольку все приготовлено там.– Все приготовлено?– Для завтрака, сударь, – она глянула на Фануила, собралась с духом и добавила: – Я провожу вас, с вашего позволения.– Благодарю, я сам отыщу дорогу, – сказал Лайам, мысленно улыбаясь. Девчонке явно было приказано его проводить. Будь ее воля, она бы не высунула из кухни и носа. – Не беспокойся, милая, ступай по своим делам. – Он сгреб со стола все, что там находилось, включая дракончика, и пошел к двери, ведущей в трапезную. Служанка неуклюже присела в поклоне и сочла нужным ретироваться прежде, чем господин прошествует мимо нее.«Значит, для нас уже и завтрак готов. А мы ведь еще не успели отработать и ужин», – подумал Лайам, вступая в трапезную и с любопытством оглядываясь вокруг.Свечей в подсвечниках поубавилось, но в остальном все выглядело столь же внушительно, как и вчера. Стол ломился от угощения, кубки сверкали, посуда сияла. Лайам прошел к своему месту и бесцеремонно свалил дракончика с локтя. Тот попытался уцепиться за полированный подлокотник кресла, но не удержался и шлепнулся на пол, а Лайам остался стоять. То, чем собирались с утра потчевать ареопаг, явно свидетельствовало, что гостеприимство (а точнее – оборотистость) Куспиниана не имеет границ. Короткие, но толстые свечи из чистого воска освещали огромный окорок, два блюда с горами рыбы – жареной и копченой – и большую серебряную лохань с еще булькающей овсянкой. Все это изобилие окружали корзинки с сыром, булочками и хлебом. Еды было столько, что ее хватило бы, чтобы насытить не только высших чиновников выездного суда, но и всех сопровождающих его лиц – конюхов, стражников, клерков и слуг. Лайам неторопливо снял плащ, перекинув его через спинку кресла, потом с легким отвращением взял из ближайшей корзинки горячую булочку и, наконец, сел.Фануил, выглядывая из-под стола, внимательно наблюдал за действиями хозяина.«А ничего сырого там нет?»«Боюсь, что нет, – ответил Лайам, забрасывая кусочки сдобы себе в рот. – Я после придумаю, чем тебя покормить. А пока давай-ка займемся делом. Ведь узел и вправду исчез?»«Да, мастер».– Вот и прекрасно, – сказал Лайам вслух, раскладывая перед собой бумаги. Он надеялся, что детальное их изучение сможет хоть что-нибудь ему подсказать.Итак, после полуночи в день всех богов внимание троих уоринсфордских стражников, патрулирующих набережную, привлекли дикие вопли, раздававшиеся из дома Элдина Хандуита. Они подбежали к дверям здания как раз в тот момент, когда тело несчастного вылетело из окна верхнего этажа. Тело было страшно искалечено, а сквозь разбитые стекла на стражников таращилось «рогатое чудище с огненными глазами, цепляющееся когтями за подоконник».Тут же на улицу выскочила горничная Хандуитов, громко призывая на помощь, и патрульные, проявив, по мнению Лайама, недюжинное мужество, бросились в дом. Они добрались до спальни торговца и выломали дверь, но чудища там уже не обнаружили, хотя следы его пребывания виднелись повсюду. Глубокие царапины на подоконнике, поломанная мебель и запах серы явственно говорили, что тут похозяйничал демон, о том же свидетельствовали кусочек голубого мелка на полу и дохлая кошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33