А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Преступник ли он? Это вопрос сложный. Сам себя он преступником не считал. Десять лет назад любой человек, неважно – европеец, негр, русский, араб или урожденный винландец – мог встать посреди Центральной улицы и громко сказать: «Срать я хотел на президента Винланда и все его сраное правительство». И полицейские… ничего бы с ним не сделали. В крайнем случае, пришлось бы заплатить штраф или посидеть пару дней в участке. В который, кстати сказать, его провели бы хоть и настойчиво, но вежливо. Вежливо! Потому что в противном случае тот же самый гипотетический человек, живший десять лет назад, мог запросто подать в суд на избивших его копов в частности и на всю полицию в целом.
Да, такое могло быть. Пока президентом Винланда неожиданно не стал Роберт Каннинхейм. Пока все страны внезапно не решили объединиться в одно целое. Пока все потенциальные соперники Каннинхейма, севшие вместе с ним за стол Совета Наций, скоропостижно не надумали требовать – да, требовать! – чтобы Совет возглавил именно президент Винланда. И никто иной! Пока Совет не превратился в декорацию для солирующего Роберта, а его самого впервые, как-то вдруг, не назвали в прессе Правителем Мира…
Подать на полицейского в суд… Сейчас это кажется почти небылицей.
…Голос маленькой девочки в синем платье, в который уже раз, вернул Дэвида к реальности:
– Сэр, а что вы сделали? За что вас посадили в тюрьму?
Дэвид закрыл лицо ладонями. Господи, как он устал… Поскорее бы кто-нибудь пришел и увел ее отсюда…
– Сэр, вы кого-нибудь убили?
Поскольку он продолжал молчать, она доверительно добавила:
– Я никому не скажу.
Дэвид отнял руки от лица.
– Я никого не убивал. Я никакой не «сэр». Меня зовут Дэвид Брендом.
– Привет, Дэвид.
Он вздохнул:
– Привет, Лайла.
Если он надеялся, что после этого она замолчит, то крупно ошибся. Лайла присела рядом с ним на корточки:
– А за что тебя посадили в тюрьму?
Он решил, что проще будет ответить. Если он промолчит, интересно, сколько раз она повторит этот вопрос, прежде чем поймет, что он не хочет на него отвечать?
– Я сказал, что Роберт Каннинхейм – нехороший человек.
По лицу Лайлы было видно, что она ждет продолжения. Когда продолжения не последовало, она спросила:
– И это все?
– Ну, допустим, я высказался… слегка иначе, но, по сути – верно.
– И все?
– Все.
– И за это тебя посадили в тюрьму?
Дэвид тоскливо посмотрел ей в глаза. Видимо, его взгляд был достаточно красноречив, потому что маленькое чудовище не стало повторять вопроса. Вместо этого она воскликнула:
– Но ведь это несправедливо!
Дэвид кивнул.
– Я тоже так думаю. Только вот копы думают иначе.
Он думал, что она спросит, кто такие копы. Если учесть ее более чем тепличное воспитание, она вполне могла и не знать такого слова. Но она задала другой вопрос:
– А кто такой Роберт Каннинхейм?
Дэвид крякнул. Засмеялся, было, но, на сей раз, смех получился натянутым, неестественным. Он пристально посмотрел на Лайлу: она что, не шутит?..
– Не пудри мне мозги, малышка. Даже если ты не знаешь, что такое Остров Мира, ты не могла не слышать о великом Роберте Каннинхейме. Разве твои учителя не рассказывали тебе о нем? Он же самый главный человек в истории!.. Тьфу!.. – Дэвид сплюнул.
Лайла на пару секунд задумалась.
– Нет. Мне никто про него ничего не рассказывал…
– Не верю.
– Я правду говорю! – возмутилась девочка.
Дэвид посмотрел на нее, посмотрел – да и поверил. Дети не умеют притворяться, по крайней мере, такие, как эта Лайла.
– Где ты росла? В теплице? В бомбоубежище? На необитаемом острове?
– Я жила в Тинуэте, – сообщила она.
– У тебя есть папа и мама…
Она замотала головой так, что каштановые кудри разлетелись во все стороны:
– Мамы у меня нет. Только папа. Мама умерла, когда я была совсем маленькая. Я ее и не помню.
– Ну, хорошо. – Дэвид вздохнул. – У тебя есть отец. И брат… этот… как ты сказала его зовут?
– Лэйкил.
– Он старше тебя?
Лайла кивнула.
– Отец и брат. Неужели никто из них ни разу не говорил тебе о добром правителе мира, великом Роберте Каннинхейме?
Опять отрицательное мотание головой.
– Ты счастливый ребенок, – безнадежно заключил Дэвид Брендом. – Ты сама не представляешь, какой же ты счастливый ребенок… По крайней мере, тебе не забивали голову всей той чушью, которой нас кормят вот уже десять лет. И кем бы ни был твой отец, я бы хотел пожать ему руку.
– Я бы тоже хотела. – Лайла как-то враз погрустнела. – Но два года назад он исчез. Он и раньше исчезал. Но только потом он появлялся. Или давал о себе знать. Мы ждали его, а его все не было. Лэйкил искал его, но не нашел.
– Бедняга, – посочувствовал ее отцу Дэвид. – Хорошим людям в наше время живется нелегко… Вы с братом не пытались обратиться в участок вашего района? Если копы отправили его на Остров Мира, вас должны были известить об этом.
Лайла усомнилась:
– Не думаю, что копы могли отправить его куда-нибудь. Я ведь тебе уже говорила: мой папа – волшебник! Он за одну секунду может поднять в воздух и перевернуть вверх тормашками сто тысяч копов.
Дэвид усмехнулся. Грустно усмехнулся, с сожалением.
– Ты действительно веришь в то, что только что мне сказала? – спросил он негромко.
Лайла потупила глаза.
– Ну, может быть, не сто тысяч, – призналась она. – Но десять-двадцать копов – наверняка.
Они сидели у закрытой железной двери и думали каждый о своем: Дэвид – о том, что бы он сказал своему ребенку о Правителе Каннинхейме (если бы таковой ребенок у него был); Лайла – о количестве копов. Но мышление ребенка куда как более живо, чем мышление взрослого. Лайла успела подумать о полудюжине самых разных вещей, пока Дэвид додумывал все ту же мысль о Правителе Каннинхейме.
– Знаешь… – нарушила молчание Лайла. – Я думаю, что ты был прав, назвав вашего правителя нехорошим человеком. Вряд ли добрый правитель станет приказывать сажать в тюрьму тех, кто не считает его добрым.
– Спасибо за поддержку, – усмехнувшись, поблагодарил Дэвид. – Буду сидеть здесь и думать: как здорово, что я был прав. Буду гнить на Острове Мира, и наслаждаться собственной правотой.
– А, теперь я понимаю!.. Остров Мира – это что-то вроде каторги?
– Вроде.
Лайла задумалась. Встала. Сцепив руки за спиной, прошлась по камере. Дэвид наблюдал за ней. Девочка была чем-то обеспокоена. Колебалась.
Наконец она приняла решение.
– А хочешь, я приглашу тебя в гости? – спросила она.
Дэвид улыбнулся. Назойливая, как все дети. Но сердце у нее доброе. Он решил сделать ей приятное. Сыграть в ее игру.
– Да, хочу. Конечно, хочу.
Она вздохнула. Повесила голову.
– Только я не смогу оставить тебя у нас. Тебе придется вернуться до того, как придет Лэйкил.
– Твой брат не любит гостей? – Дэвид продолжал улыбаться краешками губ.
Лайла сморщила нос.
– Почему-то он не любит только моих гостей. А вот своих… своих он запросто приводит! – закончила она обвиняюще.
– Мне это знакомо. Мои родители считали, что по выходным устраивать вечеринки имеют право только они.
– Ну что, пошли?
– Ну, пошли. – Дэвид и не думал подниматься.
Лайла полезла в карман и вытащила на свет отличную подделку под бриллиант. Просто первоклассную подделку. В том, что это подделка, не могло быть никаких сомнений. Ведь кем бы ни был ее папа, вряд ли бы он позволил своей дочурке таскать в кармане бриллиант размером в тысячу карат, правильно? Таких камушков на всем белом свете – раз-два и обчелся.
– Хочу домой, – требовательно сказала Лайла бриллианту. – Немедленно. Еще… еще хочу забрать с собой этого человека. Так что не закрывай Дверь, пока он не пройдет. Договорились?
Само собой, фальшивый бриллиант ничего не ответил.
А вот дальше произошло то, что выбило из головы Дэвида все мысли и заставило дико выпучить глаза.
Мнимый бриллиант начал светиться. Сразу и ярко, но от его света глазам не становилось больно.
Это был необычный свет. Казалось, он накапливается в комнате. Через несколько мгновений Дэвид понял, что свет, сгущаясь, стремится принять вполне определенную форму.
…Большой прямоугольник, начинавшийся от пола и едва не касавшийся низенького потолка тюремной камеры, быстро набирал яркость.
– Это что еще за хренотень?! – выдавил Дэвид.
Кажется, Лайла его не услышала. Дождавшись, пока свечение стабилизируется, она обернулась к Дэвиду, бросила: «Ну, пошли!» – и шагнула в сияющее пространство.
Дэвид сглотнул. Какое-то время он просто тупо смотрел на эту штуку. Потом все-таки решился приблизиться к ней. Он подходил осторожно, мелкими шажками, будучи готовым, в случае чего, тут же отскочить назад.
Штука вела себя спокойно.
Добравшись до прямоугольника, Дэвид стал рассматривать его вблизи, но так и не понял, из чего же на самом деле тот состоит. Если это свет, что же являлось его источником? Теперь, когда девчонка вместе со своим бриллиантом исчезла неизвестно куда?..
Кстати, о девчонке. Она действительно исчезла? Или нет? Сверкающее геометрическое чудо перегораживало камеру ровно посередине, и потому то, что творилось на другой стороне, Дэвид видеть не мог. Впрочем, слева между стеной и краем прямоугольника оставался небольшой зазор, в который, если постараться, можно было осторожно просунуть голову…
Нет, ее там не было. И в самом деле, пропала.
Что же это все-таки за штука? В тот момент, когда Дэвид уже почти решился потрогать ее, из свечения высунулась голова Лайлы.
– Чего ты копаешься? – недовольно буркнула девочка. – Знаешь, как трудно поддерживать Дверь столько времени? Или… Ты что – боишься?!
– Аааа… Эээ… Нет. Я… То есть… Я хотел сказать…
Из сияния появилась рука Лайлы, ухватила Дэвида за рубашку и потянула к себе.
…Вот так он впервые и оказался в другом мире: оборванный, грязный, ошеломленный, с открытым ртом, тупо таращась по сторонам.
Они стояли в высоком зале со сводчатым готическим потолком. Где-то в полумраке, теряясь среди стрельчатых арок, таилось несколько дверей. Зал был освещен. Только вот чем, неясно: окон в помещении не имелось, а в здоровенных, в рост человека, канделябрах, расставленных тут и там, не теплилась ни одна свеча. Стены отблескивали серебром.
Судорожно озираясь по сторонам, Дэвид заметил, что светящаяся дверь, через которую прошли они с Лайлой, исчезла. Зато за своей спиной Дэвид обнаружил другое явление, не менее любопытное: широкий белый луч, падавший из самой высокой точки сводчатого потолка вертикально вниз, ровнехонько в центр зала. Вокруг этого места на полу было начертано с полдюжины концентрических кругов и множество мелких символов. Ни один из них не показался Дэвиду знакомым.
Внутри головы колотилась одна-единственная мысль: «Девчонка ничего не выдумывала».
Потом к ней присоединилась другая, не менее банальная: «Этого не может быть».
Лайла потянула Дэвида за рукав.
– Пойдем. Это главный зал Тинуэта. Тут нет ничего интересного.
Дэвид попытался взять себя в руки и сказать хоть что-нибудь умное:
– Эээ… Где… Где мы находимся?
– В Тинуэте. Я тебе уже говорила.
– Я не о том. Где находится Тинуэт?
– В дельте Ганы, на юге Светлых Земель.
На юге Светлых Земель. Замечательно.
На своем веку Дэвид прочел немало фантастики. В том числе фантастики сказочной. Если есть эльфы, значит, должны быть и гоблины. Если есть Светлые Земли, значит, должны быть и…
Мысль о том, что он оказался внутри «фэнтезюшного» мира, придала ему уверенности.
– А Темные Земли у вас тут есть?
Лайла кивнула:
– Есть.
Дэвид окончательно успокоился. Спросил с ухмылкой:
– И там живет ужасный Темный Властелин?
– Не-а. Там много кто живет. – Лайле, кажется, была скучна эта тема. – Мы с ними торгуем.
Дэвид помолчал пару секунд, переваривая информацию. Кажется, не все тут так просто…
– Так твой папа действительно… этот самый… ну, колдун?
– Ага. Он самый лучший на свете волшебник. Ну, пошли же…
– Подожди минутку. – Дэвид показал в сторону вертикального луча света. – А это что такое?
Лайла пренебрежительно махнула рукой:
– А-а, это Главное Сплетение. Тебе его лучше не трогать.
– Почему?
– Потому что если ты не умрешь… а ты почти наверняка умрешь, когда до него дотронешься… Так вот, если ты все-таки не умрешь, Лэйкил тебя точно убьет.
– Веская причина, – согласился Дэвид и позволил увести себя в одну из четырех дверей.
– Куда ты меня тащишь?
– Хочу показать тебе Тинуэт, пока мой брат не вернулся.
На вдумчивую, спокойную экскурсию их перемещение по дому (впрочем, это был никакой не дом, а целый дворец или огромный замок) было совсем не похоже. В довольно резвом темпе они миновали с полдесятка помещений, которые Дэвид был бы отнюдь не против осмотреть повнимательнее. Тяжелая резная мебель, ковры, мраморные столики, кувшины и хрустальные вазы, множество гобеленов и несколько картин. Да, это был настоящий средневековый замок, по крайней мере, изнутри. Но это был средневековый замок, обжитый современными людьми. На очередном мраморном столике Дэвид заметил морской бинокль.
Лайла неожиданно остановилась. Повернулась к гостю. Осмотрела его с головы до ног, как будто видела впервые. Чуть сморщила вздернутый носик.
– Ты бы не хотел… – Она замялась.
– Что?
– Ты не обидишься на меня снова?
– Нет. Ты о чем говоришь?
– Ты бы не хотел привести себя в порядок?
Дэвид глянул на себя и тихо крякнул. Видок у него после вчерашнего был еще тот. Да и запашок ощущался. Ему стало стыдно. Не только за себя, но и за всю свою планету, единственным невольным представителем которой он являлся здесь и сейчас.
– С большой радостью. Только где?..
Девчонка развернулась и потащила его в другую сторону.
…Эта комнатка была похожа на маленький храм – во всем, за исключением пола. Вместо пола тут был бассейн с водой.
– Мыло и мочалка – вон там, – начала объяснять Лайла. – Чистые полотенца – вон там. Одежду положи вон туда. Когда ты вымоешься, она будет уже чистая. Если хочешь, можешь взять вон тот халат. Это Лэйкила. Он не будет возражать.
– Точно не будет?
– Конечно, не будет. Его же сейчас нет дома.
– Нет, наверное, все-таки не стоит…
– Как хочешь. Теперь иди сюда. – Она вышла в коридор и, подойдя к соседней двери, распахнула ее. – Не удивляйся. Эта вещь называется у-ни-таз. Сообразил, для чего он нужен, или объяснить?
– Да я, в общем, и так прекрасно знаю…
Лайла внимательно посмотрела на Дэвида. У последнего возникло чувство, что девочка пытается определить, не шутит ли он.
– Так вот, значит, из какого мира папа его привез… – пробормотала Лайла. – Тем лучше, сам во всем разберешься… Я пока вон там посижу. – Она махнула рукой вдоль коридора. – Помоешься – приходи. Накормлю обедом.
– Спасибо.
– Не за что. – И упрыгала в столовую.

* * *

…Нежась в бассейне, вода в котором была не слишком горячей и не слишком холодной, а именно такой, какой нужно, Дэвид Брендом гнал прочь разные надоедливые мысли. Это сон? В таком случае он предпочтет никогда не просыпаться. Он сошел с ума? Так ведь в последние десять лет весь мир съехал с катушек, и его, Дэвида, безумие на фоне безумия, охватившего Землю, не только более безобидно, но и по-своему приятно и увлекательно… В стенных нишах располагались мраморные статуи трех длиннобородых мужиков, смотревших на Дэвида задумчиво и снисходительно.
«Магия-шмагия, – подумал Дэвид. – Но все это вроде бы вполне настоящее». Во всяком случае, чистая и выглаженная одежда, которую он вытащил из большого короба в углу комнаты, на ощупь была настоящей. Одеваясь, он заметил, что ткань, порванная вчера в нескольких местах, снова стала целой.
Столовую он отыскал без особого труда. Лайла сидела, с ногами забравшись на стул, и читала большую книгу. Заметив своего гостя, она улыбнулась:
– Привет, Дэвид. Ты выглядишь куда лучше.
– Еще раз спасибо.
Она отложила книгу и встала:
– Что будешь есть?
– Все равно.
– Нет, так нельзя. Надо что-нибудь определенное выбрать.
– Из чего выбирать-то?
– Да из чего хочешь!
Он решил принять реальность такой, какая она есть.
– Жареная печень. Спагетти. Подливы побольше. Салат из овощей.
– Из каких овощей?
Когда он перечислил, Лайла подошла к небольшому шкафчику в углу комнаты. Шкафчик подозрительно смахивал на обыкновенный холодильник, и если бы не расцветка и фактура (шкафчик был из красного дерева), Дэвид именно так и подумал бы.
Лайла открыла дверцу и извлекла из недр шкафчика то, что он просил. От тарелки, где разместились печенка и спагетти, поднимался пар.
– Аааа… Это… Сока бы какого-нибудь.
– Какого?
Кроме апельсинового сока, Лайла достала вазочку с мороженым. Для себя.
Потом они сидели и молча жевали. Лайла время от времени поглядывала в свою книгу.
Дэвид ел с большим удовольствием. Зубы больше не болели. Впрочем, то, что с его организмом произошла некая чудесная перемена, он уяснил еще в туалете, когда, стоя над унитазом, к своему удивлению не испытал никаких неприятных ощущений.
1 2 3 4 5 6 7