Влюблялась ли Люся сама когда-нибудь?
Конечно, и в того же Эрика Мирзоянца, и в звезд зарубежной эс-
трады, и в артистов кино. Но все это настолько не всерьез, поверхно-
стно, что, казалось, она просто неспособна на настоящее сильное чув-
ство.
Михаил направился ей сразу. Не только своей статной фигурой -
он имел первый разряд по спортивной гимнастике, но и светлой
улыбкой и ощущением надежности, спокойствия, которое исходило
от его добродушных внимательных глаз и налитого уверенной силой
тела.
Люся и Михаил встретились во время подготовки к весеннему
спортивному празднику в Лужниках. Студенческое общество "Буреве-
стник" праздновало свой юбилей, и на зеленом ковре футбольного
поля по идее режиссера-постановщика массовых зрелищ должны
были распускаться громадные цветы из упругих и гибких человече-
ских тел. Двумя лепестками в этих цветах служили Люся и Михаил.
Кроме цветов, предусматривались всяческие пирамиды и упражнения
с предметами.
После очередной репетиции Люся увидела Михаила, который
шел, крестообразно расставив руки между двумя шеренгами девушек,
и они, смеясь, навешивали свои обручи ему на руки. Уже десятки об-
ручей образовали неровные подрагивающие подвески с каждой сторо-
ны Михаила, когда он подошел к Люсе. А она, в отличие от других,
накинула свой обруч ему на шею и повела, как окольцованного быка, к
раздевалке.
Люся, не задумываясь, доверилась Михаилу - настолько надеж-
ным, сильным, уверенным он ей показался. А может и время при-
спело, чтобы лопнула почка желания от бродившего весеннего сока
молодости, наступило время цвести цветку и пчеле собирать нектар.
Они даже не клялись друг другу в любви, не давали никаких обещаний
в верности до гроба, все произошло естественно, желанно и ничего
иного, кроме того, как соединить свои судьбы, быть вместе , им не
приходило в голову.
Только один раз Михаил, как обычно, спокойно и уверенно, об-
рисовал Люсе дальнейшую перспективу их семьи, их такого удачного,
такого безоблачного, такого достоверного брака: Михаил заканчива-
ет через год Бауманское училище, у него уже определена тема ди-
пломной работы, он едет работать на Ленинградское оптико-
механическое объединение, через три года возвращается в Москву и
поступает в аспирантуру. Поскольку Люся на курс младше Михаила, то
ей надо будет перевестись в Ленинградский педагогический. А перед
этим они поженятся.
Все так и получилось, как рассчитал Михаил. Все теперь в жизни
случалось так, как говорил Михаил, как решал Михаил, как програм-
мировал Михаил. Свадьбу закатили знатную, пышную, со всеми
ритуалами, правда, больше по желанию Люсиного отца, который не
жалел ничего для единственной дочери.
На многочисленных цветных фотографиях навеки застыл депутат,
перепоясанный, как чемпион, лентой.
Застыла Люся, одевающая кольцо Михаилу - именно в этот мо-
мент какая-то подружка припомнила: "Сначала обруч на шею накину-
ла, а теперь кольцо на палец надела."
Застыли, как часовые, молодые у Мавзолея.
Опустился на одно колено Михаил у могилы Неизвестного
солдата. Разглядывая потом эту фотографию, Люся всегда испытыва-
ла сильное волнение, как воспоминание об остром проблеске на-
стоящей любви, которую тогда впервые она испытала, вдруг обнару-
жив для себя, что и Михаил может сгорбиться от придавившего его
тяжелого горя - его отец пропал без вести на войне.
Застыли гости с бокалами в руках и открытыми ртами - их тосты
остались там, в том времени и пространстве, их пожелания счастья и
любви теперь немы, и только новобрачные знают достоверно, на-
сколько эти пожелания исполнились.
Застыл длинной буквой "П" стол, стойко несущий на своих пле-
чах изобилие вин и закусок - и половины не было съедено и выпито.
И невесте Люсе, и новобрачной Люсе, и жене Люсе казалось, что так
было и так будет всегда - всего в избытке: и здоровья, и счастья, и всех
земных благ и удовольствий.
Нельзя сказать, что Люся совсем не была готова к самостоятель-
ной жизни, но когда они переехали в Ленинград, контраст по сравне-
нию с прежней жизнью оказался для нее довольно разительным. Сыг-
рало свою роль и то, что пожив почти год совместно с тестем и те-
щей, Михаил, обретя самостоятельность, начисто отказался от всех
поблажек и помощи, которые почти автоматически обеспечивались
высоким положением тестя. Люся также пожелала быть независи-
мой и поддержала Михаила, и только потом ощутила бремя всех
тягот повседневной жизни в небольшой комнатке, которую им предос-
тавили от работы Михаила. Пришлось сносить и ежедневную толчею
городского транспорта, и необходимость добычи пропитания в изма-
тывающих нервы очередях, и осваивать навыки поварихи, посудо-
мойки и прачки.
К тому же петербургские туманы не пошли на пользу Люсе - она
часто простужалась, болела, потеряла свою обычную приветливость,
скучала по своим московским подругам, не желая заводить новых
знакомств - ведь вся ленинградская эпопея в их жизни была времен-
ной.
Люся окончила институт, получила диплом и стала работать
преподавателем английского языка в школе. Михаил с головой ушел в
работу, ей он подчинил и свое служебное время и свой досуг. Взаи-
моотношения Люси и Михаила были ровными, спокойными и, пожа-
луй, слишком обыденными. Не хватало страсти, фейерверка,
праздника чувств.
Рожать Люся уехала в Москву и то, что при этом, крупном в се-
мейной хронике событии, хоть и не по своей воле, но не присутство-
вал ее муж и отец ее ребенка, еще больше отдалило Люсю от Михаи-
ла. Он, конечно, потом приехал, он поступил в аспирантуру, он шел
прямо, как и планировал, к своей цели - Люся же, пережив радости и
муки материнства и вполне прилично устроившись, опять же не без
помощи папы, гидом иностранных делегаций, ощущала растущую, с
годами становившуюся все тревожней, неудовлетворенность.
И Люся стала позволять себе то, что раньше не позволяла, на-
пример, завалиться с подругой для бездумного и приятного времяпре-
провождения в какую-нибудь компанию...
Например, к Виктору... К Вике...
8
- Вы любите весну, Люся?
- Да, люблю.
- И я люблю. А ведь весна вот-вот наступит. Чувствуете?
- Я не могу сказать словами, что я чувствую, Виктор... Что-то
необыкновенное... Похоже, что весна... шалит...
- Я заеду за вами.
Виктор на своей машине отвез Люсю на смотровую площадку
Ленинских гор. Очевидно, в тот день все ЗАГСы Москвы были закры-
ты на учет или ремонт, потому что на площадке было пусто, не было
караванов машин с черными "Волгами" во главе, с куклой на радиа-
торе, за которую почему-то страшно, как за живого ребенка, и двумя
неравными по диаметру кольцами на крыше. Не было шумных компа-
ний с солидными черными женихами, скромными белыми невестами,
с бесшабашными по-гусарски друзьями жениха и притихшими от
восхищения и зависти подружками невесты.
Панорама столицы, открывающаяся за широкой каменной ба-
люстрадой, успокаивала, тянула к себе, была настолько грандиозной,
что по сравнению с этим величием казалась мелкой и несуществен-
ной суета повседневности. Город за плавной излучиной реки вольно
раскинулся под голубым куполом неба, по которому бежали белые
кучевые облака и в световых колодцах между ними солнце озаряло
на бегу то золотые купола Кремля, то дозорные башни высотных
зданий, то асимметричный набор серых коробок Нового Арбата.
Виктор и Люся спустились вниз. Дорожки, полого сбегающие
вдоль склона горы, были забиты талым, промокшим льдом, из-под
которого извивались еще не набравшие силу ручейки. Крупные лужи
приходилось обходить, балансируя, по каменному бордюрчику. Люся
крепко держалась за руку Виктора и ойкала при потере равновесия.
Они присели на одну из скамеек, наслаждаясь тишиной, панора-
мой города и свежим, весенним, дурманящим воздухом.
- Лю-ся... - прошептал Виктор. - Только тихо... Осторожнее... Не
спугните...
Виктор смотрел куда-то за Люсю, и она, медленно повернув го-
лову, увидела белку, которая с остановками через несколько прыж-
ков, шурша прошлогодней листвой, приближалась к ним. Виктор ос-
торожно достал из кармана плаща арахисовые орешки и зацокал
языком.
- Булка, Булка, Булка... - позвал он.
Белка вспрыгнула и села на край скамейки, изогнув хвост мор-
ским коньком, потом медленно, по-пластунски, подползла к открытой
ладони Виктора и стала по очереди таскать орешки. Затем неожидан-
но взлетела на спинку скамейки, забежала на плечо Виктора и, высу-
нувшись из-за его затылка, посмотрела на Люсю.
- А у меня орешков нет, - сказала Люся.
Белка, казалось, поняла ее слова, спрыгнула на землю и скры-
лась за деревом.
- Откуда вы ее знаете? - с любопытством спросила Люся. - А?
- Булку? Это я так ее зову, - пояснил Виктор. - Мы с ней давние
знакомые. Если мне одиноко, то я прихожу сюда. Здесь тихо, мало-
людно и живет белка Булка, которая любит орешки.
- И часто вам бывает одиноко? - тихо спросила Люся.
- Бывает... - ответил Виктор. Раньше я сюда чаще ходил, осо-
бенно, когда от меня ушла жена...
Виктор рассказывал Люсе о себе не торопясь, без всякого над-
рыва, со спокойным юмором и иронией, подтрунивая над собой, а
порой всерьез размышляя вслух над своей жизнью.
- Сложно, когда двое любят друг друга... Очень сложно... Не
знаю, как у других, но для меня, если уж пришло настоящее чувст-
во... такое чувство я испытываю второй раз в жизни. Но сейчас по-
другому, чем тогда... для меня нет иного выхода... иного выбора, как
отдать себя всего, жить, полнокровно ощущая и радость и беду, а не
вяло, разумно и уныло существовать...
Виктор с улыбкой вспомнил, что он рос некрасивым, неуклюжим,
худым, стеснительным птенцом. Худоба его резко обострилась, когда
он за одно лето вымахал на девять сантиметров, уже будучи далеко не
коротышкой. Характером в мать, стеснительный и тихий, он смущался
своей долготы, незаслуженно возвышающей его над людьми, и суту-
лился.
Однажды, пытаясь галантно и непринужденно взять девушку
под руку, Виктор так неловко ударил ее локтем о свою торчащую
тазобедренную кость, что она вскрикнула, словно ее дернуло током,
зло посмотрела на Виктора и долго терла занемевшее место. С тех
пор Виктор опасался прикасаться к кому-либо, более того, у него поя-
вилась унылая юношеская неуверенность, что он неприятен для дру-
гих. Свою неприкаянность он ощущал особенно остро, потому что
душою он был предназначен для любви.
Есть такой склад характера у некоторых людей - они не могут
жить без внимания, без ласки, и за эту потребность, если уж сами по-
любят, платят беззаветной преданностью. Такова была его мать, та-
кими же свойствами наделила она Виктора. Но была между ними и
принципиальная разница. Кто знает, каковы истинные отношения ме-
жду мужем и женой - это ведомо только им. Хотя внешне мать тащи-
ла крест своей любви к деспоту-мужу, может быть один на один они
составляли идеальную пару. Виктор же был только готов безоглядно
влюбиться, не осознавая всех последствий такого происшествия.
В институте его прозвали "Тысяча и одна кость", настолько он
был худой. К пятому курсу, к преддипломной практике он пришел с
грузом солидных знаний в области цветной металлургии и сплавов,
но не имея никакого понятия о той сфере естественных отношений
между мужчинами и женщинами, в которой вершила свои законы
сама природа.
Разглядела Виктора и поняла его сущность, его готовность стать,
высокопарно выражаясь, рабом любви, Галина, студентка четверто-
го курса соседнего факультета. Нет необходимости быть пророком,
чтобы понять, что она была опытнее, умнее и расчетливее Виктора.
Она хотела выйти замуж, хотела свободы, самостоятельности, она
понимала, что при своих не особо выдающихся внешних данных ей
на что-то исключительное претендовать нечего, но она могла и жела-
ла стать духовной наставницей своего мужа, заставлять его поступать
по своему усмотрению, быть истинной главой, хозяйкой семьи.
Виктор идеально подходил под ее расчеты и характер. Он сна-
чала просто ошалел и растерялся от того, что Галина сама, властно
пригнув его за шею, жадно поцеловала, потом возгордился от того,
что он может производить такое сильное впечатление на слабый пол,
и, наконец, настолько поглупел от счастья и так глубоко поверил в
Галину любовь, что просто превратился в безропотного исполнителя
ее желаний.
А желания Галины были хоть и разнообразны, но все эгоистичны
по сути своей. К их исполнению она шла целеустремленно, изворот-
ливо, не жалея энергии, и в случае неудачи не только не сбавляя на-
пора, а наоборот, удваивая свои усилия. Они поженились сразу после
защиты диплома Виктором. Они стали снимать комнату, чтобы жить
самостоятельно.
Постепенно она отвадила от дома друзей Виктора - Марка и Пет-
рова. С ними Виктор арендовал подвал у ЖЭКа, превратив его в мас-
терскую, где Виктор лепил свои маски, Петров писал картины, а
Марк создавал пространственные конструкции. Лепкой Виктор увле-
кался с детства, ходил в изокружок районного дома пионеров, сдру-
жился с Марком и Петровым, студентами художественного училища.
Они втроем вскладчину просто платили наличными начальнику ЖЭ-
Ка за аренду подвала. Начальник же при этом разыгрывал из себя ме-
цената.
Разведя Виктора с Марком и Петровым, Галина, всегда была од-
нако рада Антону. Антон и Виктор дружили с детства. Один двор,
одна школа, оба поступили сразу по окончании школы в институты,
правда, разные - Антон в энергетический, Виктор - в Институт цвет-
ных металлов и золота.
Можно условно сказать, что Антон был для Виктора мужским
вариантом Галины. Антон, конечно, не искал каких-то выгод в
дружбе с Виктором, но он был прирожденным, хоть и неявным лиде-
ром. А лидеру всегда нужны ведомые.
Таким образом, у Виктора были двое, за кого он был готов в
огонь и воду: друг Антон и жена Галя. Она тут же ощутила силу и
первенство Антона, хотя он и не мешал ей распоряжаться Виктором,
но ей самой хотелось, чтобы Антон признал ее роль, ее способности и
даже оценил ее как женщину. Антон такие намеки и скрытые пред-
ложения никак не воспринял, оставшись, как показалось Галине, пол-
ностью равнодушным к ней.
К тому времени Галина уже закончила институт и сама работала в
лаборатории известного доктора наук, которым она восхищалась и
которого она всегда ставила в пример Виктору. По ее мнению, Вик-
тор медленно продвигался по служебной лестнице, не завязывал вы-
годных знакомств, не делал карьеры. Неудачу с Антоном Галина ком-
пенсировала успешной атакой на своего начальника и самоуверенно
объявила Виктору, что он ей больше не нужен.
Нервное потрясение ничего не подозревавшего Виктора было на-
столько велико, что он слег в больницу, оттуда вышел уже фактически
разведенным с Галиной.
В больнице у Виктора произошел духовный перелом. Он много
думал об истинной цене человеческих слов и поступков, и пришел, не
без помощи Антона, к горькому выводу, что жизнь жестока и надо
уметь от нее брать, что надо твердо стоять на ногах и не быть раз-
мазней.
Тогда же Антон познакомил Виктора с Мариной, и они с легкой
руки Антона образовали столь долго существующий триумвират...
Виктор рассказывал Люсе обо всем этом, и от дыхания весны под
простором голубого неба с белыми кучевыми облаками казались про-
зрачными, невесомыми его слова о жестокости и несправедливости.
Люся поняла, что Виктор вышел из костра своих страданий мудрым,
терпимым и добрым. Так ей казалось, а Виктор, действительно, ис-
кренне говорил о своей боли, о своей беззащитности, о радости, когда
любишь, и о горе, когда теряешь любимого человека.
Виктор говорил правду Люсе.
Но он не говорил ей всей правды.
Ни той правды, которую он знал, ни той правды, которая суще-
ствовала, но которую он не желал знать.
Расскажи он Люсе все без утайки и может быть по-иному сло-
жилась бы их жизнь... А ведь рассказывая, Виктор сам невольно вспо-
минал, как это все было на самом деле...
9
... Давно утих раскаленный летним солнцем город, сонно по-
маргивали желтые светофоры на перекрестках, предрассветная се-
рость кисейной дымкой стерла очертания зданий, мостовых и скло-
нившиеся над ними погасшие фонари.
По аллее Покровского бульвара, поскрипывая мелкими крупин-
ками битого кирпича, шел милиционер. Он возвращался домой с де-
журства, даже скорее всего не с дежурства, он шел так поздно, то есть
так рано, потому что задержался по служебным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20