Она поцеловала его в лоб. Как покойника.Он умер. Дальше жил уже совсем другой человек. Потом он умирал ещё много раз. И скоро умрёт совсем.Остаётся время, потраченное на любовь.Ты жил ровно столько, сколько любил».А вот это правильно. Под этим я подпишусь.«Вздор. Все вздор. Нет любви. Нет Бога. Нет ничего. Есть только изъеденное временем тело. Есть только лестница в спальню, которая с каждым годом становится все круче и круче. Однажды у меня не хватит сил подняться по ней. Я скачусь по ступенькам на коврик, и меня сметут метёлкой, как пыль. Вот это и остаётся: пыль.Я уже ничего не могу остановить. Ничего. Все свершится. Все. Я всего-навсего инструмент в руках судьбы. Так я и скажу на Страшном суде.Знаешь ли ты, Карл Вольдемар, что такое Страшный суд?Страшный суд — это бессонница».Звонят в дверь.«Ну, Карл Вольдемар? Пари остаётся в силе? Ты говоришь: Томас Ребане. Я говорю: Генрих Вайно.Кто там? Назовите, пожалуйста, своё имя.Мы оба ошиблись, Карл Вольдемар. Оба. Ничья.Входите, господин Янсен».Серж, про погоду и все вступления я пропущу. Мюйр предлагает ему свою фирменную настойку, Янсен отказывается. И зря. Настойка у него классная. Кожица грецких орехов на спирту. Только пить её нужно из наперсточков. А не из фужера, как я. Но я же не знал, что она на спирту. Он сказал: крепкий напиток. А я подумал, что в его возрасте для него все крепкое.«МЮЙР. Откровенно говоря, Юрген, вас я не ждал. Ждал, но не сегодня. Сегодня я ждал Генриха Вайно.ЯНСЕН. Не нужно лукавить, генерал Мюйр. Вы ждали Томаса Ребане.МЮЙР. Разумеется. Его тоже. Но его визит предопределён. А ваш — нет. Это заставляет меня внести коррективы в мои представления о ситуации. Я с самого начала предполагал, что вы не обойдётесь без Вайно. Но не думал, что он задействован так плотно. Значит, вы уже получили ксерокопию завещания национального героя Эстонии? И у вас возникли ко мне вопросы.Задавайте. Не обещаю ответить на них. Нет, не обещаю. Но с интересом послушаю.ЯНСЕН. Вы предложили Томасу купить у вас купчие Альфонса Ребане за пятьдесят тысяч долларов. Я предлагаю вам шестьдесят тысяч.МЮЙР. Нет.ЯНСЕН. Восемьдесят.МЮЙР. Нет.ЯНСЕН. Сто.МЮЙР. Вы напрасно теряете время.ЯНСЕН. Сто тысяч долларов, генерал.МЮЙР. Нет. Я обещал эти бумаги Томасу. Я выполню обещание. В моем возрасте нужно выполнять обещания. Это, знаете ли, способствует самоуважению. А самоуважение, Юрген Янсен, это непременное условие для спокойного сна.ЯНСЕН. Мы все равно их получим.МЮЙР. Не сомневаюсь. Не сомневаюсь и в том, что вы затеяли этот торг с единственной целью — отвлечь моё внимание от главного вопроса, который вас волнует. От самого главного. Так что хватит темнить. Спрашивайте.ЯНСЕН. Кому Альфонс Ребане завещал свою недвижимость?МЮЙР. Да, это очень интересный вопрос.ЯНСЕН. Как к вам попало это завещание?МЮЙР. Замечательно, Юрген. Вы бьёте в цель с точностью снайпера. Пуля в пулю. Просто великолепно.ЯНСЕН. Когда к вам попало это завещание?МЮЙР. Очень умные вопросы. Но я на них не отвечу.ЯНСЕН. Генерал, я ваш ученик. Я всегда с большим уважением относился к вам. Смею надеяться, я был хорошим учеником.МЮЙР. По-моему, вы мне угрожаете. Нехорошо, Юрген Янсен. Очень нехорошо. Да, я считал вас своим лучшим учеником. Но сейчас начинаю в этом сомневаться. У вас нет никаких рычагов давления на меня. У меня нет близких людей, беспокойство за судьбу которых заставило бы меня говорить. У меня нет имущества, которое у меня можно отнять. Да мне оно и не нужно. Зачем мне оно?»Серж, что он несёт? Оно ему не нужно! А кто потребовал у меня половину наследства дедули? Пушкин потребовал?«ЯНСЕН. Ваша бескорыстность трогательна. И я бы вам поверил. Если бы не знал, что вы потребовали у Томаса Ребане половину всей недвижимости его деда. И пригрозили, что иначе отдадите завещание законному наследнику, и Томасу не достанется вообще ничего».Да! Вот именно!«МЮЙР. Ах, Юрген, Юрген! Вы меня разочаровали. Уж лучше бы вы молчали. Я же должен был как-то мотивировать свою заинтересованность в этом деле. Этот довод убедителен для Томаса Ребане. Но неужели он убедителен и для вас? Вы меня очень разочаровали. Так. Очень.ЯНСЕН. Кроме моральных рычагов давления на человека, есть и другие.МЮЙР. Боже милостивый! Вы собираетесь меня пытать? Но я не выдержу пыток. Скополамин, пентанол, амфетамин? Юрген Янсен, мне семьдесят девять лет. Мне нельзя волноваться. Вы даже голоса на меня повысить не можете. А вдруг я умру?ЯНСЕН. Вы не умрёте. Хотел бы я иметь такое же здоровье в семьдесят девять лет.МЮЙР. А вдруг? И что будет? А будет вот что. Завещание Альфонса Ребане окажется у его законного наследника, имя которого вы так страстно хотите узнать. У того лица, которому он своё имущество завещал. И это будет для вас крахом. Это будет для вас, как говорят русские, полный пиздец. (Серж, он так и сказал, а я ни при чем. Я не могу брать на себя роль цензора, это недемократично.) ЯНСЕН. Вы преувеличиваете, генерал. Вы сами сказали Томасу Ребане, что это лицо не примет наследства. Откажется от него в пользу государства.МЮЙР. Сказал. Правильно. Так оно, вероятно, и будет. Но в пользу какого государства это лицо откажется от наследства? Может быть, в пользу Эстонии. Да, это может быть. Но я в этом совсем не уверен. А если в пользу Германии? Или в пользу Израиля? Или даже в пользу России? А? Как вам это понравится, Юрген Янсен? Сотни гектаров земли, на которой построены жилые кварталы с русскоязычным населением, оказываются собственностью России. Вы представляете, что будет? После этого вы не сумеете выдавить из Эстонии ни одного русского!ЯНСЕН. Не понимаю, генерал, почему это вас так радует.МЮЙР. Это меня не радует. Меня давно уже ничего не радует. Это меня слегка развлекает. Я знаю, что вы этого не понимаете. И не поймёте. Потому что вы были плохим учеником, Юрген Янсен. Вас всегда интересовал результат. А в любом искусстве важен процесс. Политика — это искусство.Результат в ней всегда является итогом процесса. Политик, который насилует процесс ради быстрого достижения результата, уподобляется двоечнику, который подгоняет решение под ответ. Чем это кончается? Ничем хорошим. Скажите, Юрген, зачем вы так стремитесь стать президентом Эстонии?ЯНСЕН. С чего вы взяли, генерал, что я к этому стремлюсь?МЮЙР. Ну вот, а говорите, что уважаете меня. Или все это в прошлом? Решили, что у меня уже полный склероз? Ваши намерения, Юрген Янсен, очевидны, как желание моего кота получить голубя. И я вам это без труда докажу. Как вы узнали о том, что Альфонс Ребане является крупным землевладельцем?ЯНСЕН. Случайно. Когда обсуждался закон о реституции, в правительство пришло письмо. Автор предупреждал, что принятие этого закона чревато последствиями. Потому что очень много земли принадлежит фашисту Альфонсу Ребане.МЮЙР. Письмо попало в секретариат правительства к Генриху Вайно, не так ли?ЯНСЕН. Да. Он показал его мне. Мы проверили по архивам мэрии. Все подтвердилось.МЮЙР. И тут вы вспомнили про сценарий кинорежиссёра Кыпса, которым он достал всех до печёнок. И поняли: какая удача. Какая прекрасная возможность сделать фактом общественного сознания нового национального героя Эстонии. При этом не афишируя заинтересованности Национально-патриотического союза, что сразу превратило бы этого героя в мелкую карту в сиюминутной политической возне. Впрочем, нет. Сначала вы поняли, что вам нужен наследник Альфонса Ребане. И нашли его. Материализовали из пустоты. А после этого дали деньги на фильм. Но кто же этот человек, который сообщил правительству о наследстве фашиста? Кто он?ЯНСЕН. Письмо было анонимным. Но сейчас я понимаю, кто его написал. Его написали вы.МЮЙР. Да, его написал я. И идею фильма кинорежиссёру Марту Кыпсу подсказал тоже я. Все, что вы делали, вы делали по моему сценарию, Юрген Янсен. И вы усомнились в моей способности просчитать дальнейший ход событий? Что будет после того, как ваш план реализуется и Эстония окажется в НАТО?Я говорю «после того как», хотя правильнее сказать «если».Политический кризис. На новых выборах побеждает Национально— патриотический союз. Премьер-министром становится, очевидно, Генрих Вайно. А кто становится президентом? Председатель Национально-патриотического союза. Но неужели же этот юродивый полуспившийся лидер? Нет. Президентом становитесь вы. А лидер подаст в отставку. Или с ним что-нибудь случится. Это уже детали, дело техники. И вот вы стали президентом Эстонии. Я спрашиваю вас: зачем?ЯНСЕН. Генерал, я всегда считал вас человеком с неординарным мышлением».Серж, не могу не поделиться с тобой одним соображением о жизни, которое посетило меня в этом месте. Вот два человека сидят и разговаривают про все эти дела. Строят планы. И не знают, что скоро приду я, куплю у Мюйра бумаги дедули, а ещё через час все их потеряю к хренам собачьим.И чего суетиться? Проще надо жить, проще. Скромней. И нужно просто радоваться жизни, а не стараться её переделать. Все равно не переделаешь, а только зря вспотеешь.«МЮЙР. Вы не ответили на мой вопрос.ЯНСЕН. Политика Национально-патриотического союза изложена в его программе. Кто бы ни стал президентом Эстонии, он будет выполнять эту программу.МЮЙР. Знаете, Юрген Янсен, о чем я сейчас подумал? О том, что все вы — чухня. Безмозглая, тупая, кастрированная, как мой кот, чухня. У немцев вы не научились работать. У русских не научились воровать. У евреев не научились думать».Серж, это несправедливо. Совершенно несправедливо! Я возмущён. Это злонамеренная клевета на эстонский народ. Как это не научились воровать? Эстония занимает первое место в мире по экспорту цветных металлов. Не имея ни одного месторождения цветных металлов и ни одного металлургического завода. Откуда же эти цветные металлы?«МЮЙР. У всех вы взяли только самое худшее. У немцев — спесь. У русских— лень. А у евреев вообще ничего не взяли.ЯНСЕН. Смею напомнить, генерал, что вы тоже эстонец.МЮЙР. Дети и старики не имеют национальности.ЯНСЕН. Это не даёт вам права оскорблять великую нацию.МЮЙР. Юрген Янсен, да кто вам сказал, что эстонцы великая нация? Вы сами это сказали. И поверили. Вы стали жертвой собственной пропаганды. А я вам скажу другое. Эстонцы — вообще не нация. Это аппендикс цивилизации. Как чукчи. Только им повезло с климатом, поэтому выжили и ещё не совсем спились».Ну, извините! Серж, я не националист, но это уж слишком. Зачем оскорблять чукчей? Им и так холодно. Никакая нация не может быть аппендиксом цивилизации. Анатомический подход к национальному вопросу просто неприемлем. Да, неприемлем. Я так считаю. И хочу, чтобы ты это знал.«МЮЙР. У Эстонии был исторический шанс: остаться с Россией. Нет, вас потянуло в Европу. Для России вы были европейцами. Кем вы будете для Европы? Чукчами. С эсэсовцем в качестве национального героя. Да, Юрген Янсен, да! Ваш символ — Альфонс Ребане. Если бы о нем не напомнил вам я, вы бы его все равно нашли. Это заложено в самой вашей идее. Из неё обязательно вылезет фашист. И ваш национальный герой ещё преподнесёт вам немало сюрпризов!»Серж, почему он так говорит? Он что, знал про пустой гроб дедули? Откуда он мог знать?«ЯНСЕН. Генерал, я поздравляю Россию. В вашем лице она обрела убеждённого апологета.МЮЙР. Вы не поняли, о чем я говорю. Нет, не поняли. Россия — единственная в мире страна, в генах которой укоренён дух победы. За победу во Второй мировой войне Россия заплатила страшную цену. И этим предопределила свою историческую судьбу. Можете назвать это имперским духом. Название не имеет значения. Имеет значение то, что рано или поздно Эстония станет частью России. И вы сейчас делаете все, чтобы это случилось не в будущем, не в итоге нормального исторического процесса, а уже завтра — хамски, насильственно. Я дам вам совет, Юрген Янсен.Заглохните. Замрите. И молитесь Всевышнему, чтобы Россия не обратила внимания на вашу возню с трупом фашиста.ЯНСЕН. Спасибо за совет, генерал Мюйр. Полагаю, вы понимаете, что я им не воспользуюсь.МЮЙР. Разумеется, понимаю. Поэтому и даю.ЯНСЕН. Значит ли это, генерал, что вы не будете нам мешать?МЮЙР. Да, значит.ЯНСЕН. Это я и хотел услышать.МЮЙР. Скажите, Юрген, я кое-чего не понял. Вы пришли выпытать у меня имя того лица, которому Альфонс Ребане оставил завещание. Так. Выпытать. Это точное слово. А что, вы не могли узнать его более простым способом?ЯНСЕН. Какой способ вы имеете в виду?МЮЙР. Нет-нет, совсем не тот, о котором вы подумали. Не раскалённый кипятильник в заднепроходное отверстие. И даже не зажимать яйца в дверях. Ещё проще. Совсем просто. Я имел в виду: почему вы не отправили ксерокопию завещания в криминалистическую лабораторию? Неужели современные научные методы не позволяют прочитать затушёванный текст? Раньше это умели.ЯНСЕН. Я ценю ваше остроумие, генерал. Текст, затушёванный на ксерокопии, современная наука прочитать умеет. Но если с этой ксерокопии снять ещё одну ксерокопию, задача для современной науки становится неразрешимой. Прогресс дойдёт и до этого. Со временем. Но мне некогда ждать.МЮЙР. Ксерокопия с ксерокопии? Как интересно, Юрген. Это безумно интересно. Кто же снял ксерокопию с ксерокопии? Это сделал не я. Нет, не я. Я поступил, как человек старой закалки. Просто снял с завещания ксерокопию и старательно затушевал имя наследника и реквизиты нотариуса. И оставил Томасу Ребане. Не сомневаясь, что этот листок в конце концов попадёт к вам. В этом я не ошибся. Но кто же сделал ксерокопию с ксерокопии? Неужели Томас?»Серж, тут я не въезжаю. Ты понимаешь, о чем речь? Я нет. Я к этой ксерокопии даже не прикасался. Оно мне надо?«МЮЙР. Нет, Томас этого сделать не мог. Рита Лоо? Это не в её интересах. Остаются охранники Томаса. Кто из них? Сергей Пастухов отпадает, он вышел из апартаментов Томаса вместе со мной, потом мы долго гуляли по Тоомпарку, а затем он любезно довёз меня до дома. В этот момент ксерокопия уже начала своё движение по Таллину. По маршруту: Рита Лоо — Генрих Вайно — вы. Остаются двое. Маленький и с виду очень безобидный молодой человек. И его товарищ с обаятельной и несколько нахальной внешностью, которого я видел в телевизионных рекламных роликах то ли про стиральные порошки, то ли про жевательную резинку „Стиморол“. Кто из них? У вас есть какие-нибудь соображения?»Серж, это он про Муху и Артиста, да?«МЮЙР. Никаких соображений у вас нет. У меня тоже. Кроме одного. Вы догадались, Янсен, что я имею в виду? Я имею в виду, что эта ксерокопия уже лежит в лаборатории под ультрафиолетовыми лучами и выдаёт пытливому исследователю свою тайну. И даже, возможно, уже выдала. Кому? И что за этим последует?»Нет, не врубаюсь. В этих делах, как правильно говорят русские, без поллитры не разберёшься.«МЮЙР. Ладно, Юрген Янсен, не хмурьтесь. У меня есть ещё одна ксерокопия с подлинника завещания. Сейчас я произведу над ней некоторые действия. Где-то у меня был фломастер. Ага, вот он. Не подглядывайте, Юрген. Вот так. Возьмите. В знак того, что у меня нет никаких намерений препятствовать вашим планам.ЯНСЕН. Спасибо, генерал. Разрешите вопрос? А какие цели преследуете вы?МЮЙР. Этого вы не узнаете никогда. Я дам вам ещё один совет, Юрген Янсен. Эти трое молодых людей, которых вы наняли охранять Томаса Ребане. Зачем?ЯНСЕН. Все-таки есть кое-что и для вас непонятное.МЮЙР. Кто они?ЯНСЕН. В прошлом — офицеры-десантники. Воевали в Чечне. В диверсионно-разведывательной группе.МЮЙР. Удалите их. Пусть они уедут в Москву. Они опасны.ЯНСЕН. Они не опасны. Они не контрразведчики. Они диверсанты. Очень опытные. Но у них нет никакой спецподготовки. В этом смысле они не профессионалы.МЮЙР. Юрген Янсен! И это говорите вы, полковник КГБ! Чем опасны непрофессионалы? Они не знают правил игры и поэтому постоянно их нарушает. Они непредсказуемы.ЯНСЕН. Нет, генерал. Они предсказуемы. Мои люди возьмут в заложники их друга. Поэтому они будут делать то, что мне нужно.МЮЙР. Юрген Янсен, вас погубит ваше высокомерие».Бляха-муха, Серж! Ты почему не сказал мне, что вашего парня захватили люди Янсена? Тогда я сразу сказал бы, где его держат. Его держат на базе отдыха национал-патриотов в Пирита! Я тебе точно говорю. Там рига с зеленой черепицей и несколько коттеджей из калиброванной сосны. Я там ночевал, когда нас отловили в сторожке. В одном из коттеджей рабочий кабинет Янсена. Ещё там есть котельная и причал. Только охраны там не шесть человек, а человек двадцать.«ЯНСЕН. Позвольте откланяться, генерал. Я удовлетворён нашей встречей.МЮЙР. Ступайте, Юрген, ступайте. Не могу сказать, что это был очень интересный разговор. Но он меня немного развлёк».Янсен свалил.«Вот так, Карл Вольдемар. И это лучший мой ученик! И он ещё обижается, когда его называют чухней!Давай помолчим, Карл Вольдемар. Мне ещё предстоит разговор с Томасом Ребане. И мне не хотелось бы нечаянно себя выдать. В большой игре, Карл Вольдемар, нет мелочей. А у нас сейчас очень большая игра».И тут пришёл я.Серж, я не буду делать расшифровку этого разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40