Что ж, если в них есть что-то от их родной матери и что-то от Бриони, они не могут быть такими уж плохими.
Бриони медленно сказала:
– Иди домой, мам. Просто иди домой. Маркус встал и взял Молли под руку:
– Пойдемте, я отвезу вас домой, дорогая.
Молли не сводила глаз с Бриони. Лицо ее дрожало.
– Я не знала, что девочка слушает, клянусь. Я ни за что не обидела бы ее, я не стала бы…
Бриони горько засмеялась:
– Конечно, не стала бы. Ты никогда никому не хочешь сделать больно. Но каким-то проклятым образом тебе это всегда удается!
Бойси догнал Лизель только в конце улицы. Она плакала навзрыд. Он прижал ее к себе, гладил ее волосы и шептал нежные слова.
Дэнни примчался чуть позже, и они попытались отвести ее обратно к Бриони, но Лизель отказалась.
– Я не хочу больше видеть бабку. Никогда!
Дэнни вытер ей глаза чистым носовым платком и сказал:
– Ты же знаешь бабку. Когда она напивается, то делается такой язвой. Вспомни, как в прошлое Рождество она набросилась на бедную старую миссис Хорлок, обвиняя ее во всех смертных грехах. Забудь, просто забудь.
Лизель посмотрела ему в лицо и сквозь зубы спросила:
– Если бы она про вас двоих сказала такое, как про меня, разве вы забыли бы?
Бойси и Дэнни отвели глаза.
– Кем бы ни был мой отец, похоже, он произвел на всех большое впечатление. Жаль, что я не дослушала конец истории, тогда я бы выяснила, что же с ним случилось в конце концов и куда он исчез.
– Ладно, пойдем, девочка. Мы отвезем тебя домой.
Бойси и Дэнни догадывались, что у Лизель в крови было нечто, именуемое в просторечии «ложкой дегтя». Но как они могли сказать ей об этом? Они ведь и сами ничего в точности не знали.
Глава 36
Всю дорогу домой Лизель молчала. Бойси на заднем сиденье крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она откроет дверь и выскочит. Дэниэл вел машину. Лицо его выражало жестокость и решительность. Сегодня бабуля зашла слишком далеко. Когда она выпивала, ее поведение оставляло желать лучшего, хотя прежде они лишь смеялись над этим. Но на сей раз она действительно обидела человека. И не чужого, а их сестренку, которую они любили.
Дома Бойси заварил для Лизель чашку крепкого чая. Они сели вместе с ней на роскошный тетушкин диван, и воцарилось молчание. Ребята не знали, что ей сказать.
В конце концов Лизель снова тихонько заплакала. Близнецы обнимали ее, советовали не переживать и обещали все выяснить. Переглядываясь поверх ее головы, они без слов говорили друг другу, что делом Лизель следует заняться всерьез.
Они обязательно выяснят, кто был ее отец. Хотя бы это она узнает.
Наверху Керри спала сном мертвецки пьяного человека и понятия не имела о том, что мир ее дочери разбился вдребезги.
Эвандер посмотрел на улыбающегося ему Скипа Паскуале. Эвандер улыбнулся в ответ, но его налитые кровью глаза при этом остались тусклыми.
Он отметил про себя дорогой костюм Скипа, его лицо рекламного красавчика и плоский подтянутый живот. Все в Скипе выдавало жиголо, начиная с аккуратной стрижки и дорогого одеколона до изготовленных вручную туфель. Кроме того, он был жуликом, мелким мафиози, извлекавшим деньги из нескольких прибыльных, но не вполне законных предприятий. Он доводился племянником одному из главарей мафии и в свои двадцать пять считал, что ему не дают развернуться. Поэтому он решил, что пора действовать самостоятельно.
Тут-то он и встретил Эвандера Дорси.
Однажды вечером вдребезги пьяный Эвандер играл в баре одного из захолустных городков Алабамы. Руки покуда не подводили его. Во время перерыва кто-то поставил одну из пластинок Керри. Эвандер отдыхал, слушая голос Керри и разглядывая свои деформированные пальцы. Парень, сидевший рядом, спросил, о чем он думает. Парнем этим оказался Делрой Бартон, черный спекулянт, владелец бара. Ненависть к Керри внезапно охватила Эвандера. Она была великой звездой, в то время как ему, Эвандеру, потерявшему из-за нее все, приходилось играть в дешевых забегаловках. Накачиваясь выпивкой за счет Делроя, Эвандер рассказал ему всю свою историю. На следующий вечер хозяин бара уже ждал его. Подливая ему еще и еще, он выпытывал имена, даты, места – все, что касалось пребывания Эвандера в Англии. Затем Делрой перестал к нему подходить. Эвандер некоторое время жалел о бесплатной выпивке, а потом забыл о Делрое.
Несколько месяцев спустя Делрой пришел к нему домой. Эвандер жил один с тех пор, как произошел «несчастный случай» с его руками. Его пальцы почти утратили чувствительность из-за многочисленных переломов, кое-как залеченных чернокожей знахаркой в Ливерпуле. Разумеется, эти руки потеряли свою прежнюю гибкость и быстроту и с годами становились все слабее, хотя и могли еще как-то играть. Делрой пришел в хибару Эвандера с двумя итальянцами, все перезнакомились, и один из гостей извлек из портфеля две бутылки виски и сто долларов. Они хотели услышать историю Керри Каванаг. Эвандер, глаза которого разгорелись при виде денег и выпивки, не заставил себя уговаривать, по мере поглощения виски все больше приукрашивая в своем рассказе давние события. Когда поздно вечером они ушли, он остался один – став на сто долларов богаче и на пару литров пьяней.
Несколько месяцев Эвандер их не видел. Затем они снова объявились, уже без Делроя, с намерением помочь ему выпутаться из житейских затруднений. Они перевезли его из Алабамы в Нью-Йорк, купили ему новую одежду, отмыли, уговорили поменьше пить, и вот он снова оказался в Лондоне. Эвандер потребовался для шантажа Керри Каванаг. Взамен он получал некоторую сумму и самоуважение – две вещи, которых его лишили в тот вечер, когда Кевин Картер со своими приспешниками искалечил его руки. Это была сладкая месть, справедливая месть женщине, из-за которой жизнь его пошла под откос.
Но мысль о дочери приводила его в замешательство. Он не знал о том, что у него есть дочь. Приятной, вполне европейской наружности девушка, только очень смуглая, напоминающая уроженок Нового Орлеана. Но она точно была его дочерью. Она походила на его сестру Евлали, тоже светлокожую. Мать Эвандера говорила, что Евлали зачата от белого фермера-бедняка. Ну а Керри никакая не белая беднячка, она очень даже не бедная. Эвандер хотел с помощью Скипа Паскуале и его мальчиков переместить несколько тысяч ее долларов в свой карман. Это будет справедливо, это будет правильно.
Возможно, этих денег даже хватит на покупку дома. Эвандеру больше не придется играть в кабаках, тем более что ревматизм уже давно дает о себе знать и вскоре его руки станут совершенно беспомощными.
Эвандер откинулся в кресле. Ему очень повезло, что он встретил Делроя и Скипа. Или, вернее, «мистера Скипа», как он должен был называть организатора их аферы. Ничего себе, называть «мистером» итальянца! Эвандер ухмыльнулся. Итальянцы были нисколько не лучше чернокожих – обычные иммигранты. Бродяги, чужаки. Предки Эвандера оказались в Штатах гораздо раньше, чем Паскуале и его так называемая семья.
Он знал, что от спиртного становится злым. Закрыв глаза, он снова увидел молочно-белое тело Керри Каванаг. Она была чертовски хорошей любовницей. Она была также его погибелью, и он с нетерпением ждал часа мести.
Скип с отвращением посмотрел на большого грузного человека, сидевшего перед ним.
– Завтра выезжаем. Сейчас ты перестанешь пить, слышишь? Эвандер приоткрыл один налитый кровью глаз и кивнул. «Значит, завтра будет важный день? Замечательно».
Он допил оставшееся виски, встал и, покачиваясь, пошел спать.
Бойси, Дэнни, Кисси и Бриони – такое общество собралось в. комнате миссис Хорлок. Близнецы слушали историю рождения Лизель, сидя рядышком на кровати. Напомаженные головы близнецов склонялись все ниже по мере того, как три женщины излагали им историю любви певицы и пианиста. Когда Бриони стала рассказывать, как Кевин Картер ломал пальцы Эвандеру, братья подняли глаза и дружно закивали, молчаливо соглашаясь с действиями Кевина. Это был единственный раз, когда они пошевелились во время рассказа. Миссис Хорлок не спускала с них проницательных глаз.
– Когда Эвандер уехал, мы все облегченно вздохнули. Он принес бы Керри только несчастье. Она не могла этого понять в то время. Но ребенок…
Бойси перебил:
– Значит, Лизель полукровка? Ее отец – черный пианист, с которым встречалась тетя Керри?..
В его голосе слышалось отвращение. Как оказалось, предполагать нечто и знать, что твои предположения истинны, – две совершенно разные вещи.
Бриони покачала головой:
– Я мало знала таких красивых мужчин, как молодой Эвандер. Если бы это произошло в наше время – кто знает?.. У множества женщин сейчас есть дети-полукровки, как ты их называешь. Американцы позаботились об этом, сынок. Но Керри и Эвандер встретились в двадцатые годы. Тогда такого не было. Просто не было.
– И все же – тетушка Керри с негром! – Бойси скривился в презрительной гримасе.
Бриони ударила его по лицу, – звук пощечины эхом отозвался в комнате. Дэнни машинально вскочил, словно готовясь броситься в драку. Бойси с виноватым видом тер горящую щеку.
Бриони рявкнула:
– Вы говорите о моей сестре, понятно?! Вы хотели знать, и мы рассказали вам, как все происходило. Я не собираюсь слушать ваши грязные рассуждения по поводу этой истории. Лизель – ваша кровь и плоть, мальчики. Почему что-то должно измениться сейчас? Ну был ее отец негром. Подумаешь! Он также был красивым, талантливым мужчиной.
Уставившись на тетку, Дэнни спросил:
– Почему же вы пошли на все, чтобы избавиться от такого молодца?
– Как раз потому, что люди относятся к этому так же, как и вы. Ваша мать любила Лизель, когда она родилась. Она надышаться на нее не могла. Я надеялась, что если уж вы не унаследуете должного уважения к людям от меня, то хотя бы терпимость моей Эйлин передастся вам. А вы похожи на мою мать. По ее мнению, все должно быть подогнано по одному-единственному образцу. В настоящей жизни так не бывает. Мы никогда не знаем, кого выберет наше сердце. Вам обоим еще предстоит влюбиться, и поверьте мне: мы не можем знать заранее, кто станет объектом нашей любви. Это может быть самая распущенная проститутка из всех живущих на Земле, но вам почему-то захочется именно ее. Такова жизнь, мои хорошие. А тогда для Керри ее единственным мужчиной стал Эвандер. Черный как ночь, прекрасный как дьявол. Он был таким же, как она: красивым и талантливым. Им было предначертано влюбиться друг в друга. Только недалекие люди, такие, как вы, и моя мать, и я, – да, и я тоже, – могли добиваться разрыва их отношений. Иногда я смотрю на пьяную сестру, и словно нож поворачивается у меня в сердце. Я не дала ей уехать к нему, и вот результат – с того дня она никогда больше не была счастлива. У нее есть Лизель, и только это привязывает ее к жизни.
Бойси и Дэнни во все глаза смотрели на Бриони.
– Я вот думаю, мам… Кому теперь будет нужна Лизель?
– Тот, кому достанется Лизель, будет чертовски счастливым парнем, – внезапно вмешалась Кисси. – Эта девочка стоит пятидесяти других. Бриони права. Она все еще ваша двоюродная сестра, которая выросла вместе с вами, которая играла с вами, которую вы любили. Она не изменилась от того, что в ней обнаружилась примесь негритянской крови. Это может иметь значение только для посторонних. Дэнни кивнул:
– Не переживай, мам, мы позаботимся о ней. Если что-нибудь когда-нибудь выйдет наружу, то нам за это ответят, черт возьми!
Пока Лизель была в душе, зазвонил телефон. Керри быстро сняла трубку.
– Привет, Керри, малышка. Это я, Эвандер.
Нахлынувшие чувства заставили Керри закрыть глаза – словно прошлое вихрем ворвалось в комнату.
– Керри? Ответь мне, девочка. Ты не рада моему звонку? Я видел свою дочь. Я видел также тебя.
У Керри пересохло во рту.
– Чего ты хочешь, Эвандер? Скажи мне.
– Я просто хочу увидеть тебя снова – ради нашего прошлого. Я не хочу никаких проблем. В последнее время у меня их и так хватало.
Керри кивнула, словно он мог ее видеть.
– Когда… Когда ты хочешь видеть меня?
– Как насчет сегодня во второй половине дня? Я знаю, ты работаешь вечером.
Керри не стала выяснять, откуда он все знает. Вместо этого она спросила:
– Где? В какое время?
– Я снял небольшой домик. – Эвандер назвал адрес. – Буду ждать тебя около двух тридцати.
Керри снова кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова. Эвандер с тревогой спросил:
– Ты придешь, девочка? Я буду ждать тебя.
– Да, я приду.
Он гортанно рассмеялся.
– Значит, до встречи.
Керри в ужасе смотрела на телефон. Она изо всех сил пыталась поверить в то, что Эвандер приехал сюда только увидеться с ней, но чувство страха не покидало ее.
Скип Паскуале сидел с Эвандером в гостиной маленького дома, подготовленного к визиту Керри. Магнитофон был спрятан под диванчиком. Они проводили опыт три раза, прежде чем Скип остался доволен. Поставив бутылку виски, бутылку водки и два стакана на кофейный столик, Скип удовлетворенно вздохнул.
– Я предупреждаю тебя, Дорси, не накачивайся и не испорти мне все, иначе пожалеешь. Я хочу обобрать ее до нитки. Ты только повспоминай с ней о прошлом, поностальгируй и побольше узнай про девочку. Понял? Эта девочка для нас – золотая жила. Настоящая золотая мина. Без нее мы не получим и десяти центов. Помни об этом.
Эвандер кивнул. Несмотря ни на что, ему очень хотелось увидеть Керри. Просто увидеть ее. Его интересовал также и ребенок, его девочка. Он жаждал услышать голос живой, настоящей Керри после стольких лет разлуки. Эвандер закурил дешевую сигару, и мозг его затуманился снова. Каждый раз, когда он смотрел на свои руки, его словно обжигало. Из-за Керри он потерял средства к существованию, потерял свой талант. Он не должен забывать об этом.
Годы, проведенные в грязных второсортных притонах, скрюченные пальцы, с каждым днем становящиеся все более уродливыми… Он не заслуживал такой кары. Со временем злоба в его душе росла. Он снова оказался в Англии, только на сей раз не для того, чтобы попытать счастья как музыкант и поймать удачу за хвост. Теперь он собирался вышибить деньги из женщины, которая была для него богиней с того самого момента, как он впервые увидел ее. Она родила от него ребенка, его дочку, но это ничего не значило. Удачный шантаж обеспечит ему пропуск из гетто для черных в настоящий мир, где деньги меняют все – цвет твоей кожи, твои корни, твоих друзей. Он снова станет кем-то. Эвандер Дорси снова сможет ходить с высоко поднятой головой, у него снова появится будущее.
Глава 37
Лизель слышала, как ее мать пришла домой. По тяжелым шагам на лестнице Лизель поняла, что мать пьяна. Девушка вынесла платье для выступления: Керри пела сегодня вечером в «Нью-Йоркере». Виктор дважды звонил после обеда – они с Керри договаривались встретиться и обсудить условия контракта на записи новых пластинок и некоторые даты тура в Европу. Виктор был страшно зол из-за того, что никак не мог поймать Керри, и впервые в жизни Лизель захотелось послать его подальше. В один прекрасный день она так и сделает. Однажды маленькая хорошая девочка Лизель пошлет их всех, включая собственную мать.
– Ах, крошка, у меня был сегодня чудесный день. Такой чудесный день!
Лизель улыбнулась матери, когда та вошла. Она улыбалась через силу и ненавидела себя за это.
– Сегодня после представления тебя ждет большой сюрприз, – сообщила Керри.
– Хорошо. А сейчас не хотела бы ты принять душ и одеться? Мы, как всегда, опаздываем.
От безразличного, бесцветного голоса дочери лицо Керри потускнело. Это все потому, что она выпила. Ей не следовало пить водку. Но разве сегодня не праздник? Может она позволить себе выпить в праздник?!
Керри вошла в ванную, включила воду и стала раздеваться, роняя одежду на пол. Ну что ж, она порадует сегодня дочь. Это пришло ей в голову в такси по дороге домой. Эвандер, ее Эвандер приехал к ней. Он просто захотел увидеть ее снова. В его голосе слышались интонации того, молодого Эвандера, человека, которого она полюбила. Она рассказала ему, как хотела к нему приехать, как почти уже взяла билет на пароход, но в последний момент струсила. Если бы только она тогда поехала! Если бы только доверилась своей звезде! Все могло бы сложиться совсем по-другому. Но сегодня Лизель узнает всю правду, узнает своего отца. Керри сделает им обоим большой подарок: она подарит им друг друга.
Скип пять раз прослушал запись. Эвандер сидел тихо, всем своим существом впивая неповторимый хрипловатый голос Керри, обнажающей свою душу.
– Ты молодец, Эвандер. Эта сучка и не предполагает, какой ее ждет удар. Думаю, мы сможем заработать тысяч двести долларов. Она ни в коем случае не захочет, чтобы ее похождения стали достоянием общества, это разрушит ее жизнь в один миг.
Рот Эвандера открылся, когда была названа сумма.
– Мистер Скип, сколько придется на мою долю?
– Ну, скажем, двадцать пять тысяч, чернокожий мальчуган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Бриони медленно сказала:
– Иди домой, мам. Просто иди домой. Маркус встал и взял Молли под руку:
– Пойдемте, я отвезу вас домой, дорогая.
Молли не сводила глаз с Бриони. Лицо ее дрожало.
– Я не знала, что девочка слушает, клянусь. Я ни за что не обидела бы ее, я не стала бы…
Бриони горько засмеялась:
– Конечно, не стала бы. Ты никогда никому не хочешь сделать больно. Но каким-то проклятым образом тебе это всегда удается!
Бойси догнал Лизель только в конце улицы. Она плакала навзрыд. Он прижал ее к себе, гладил ее волосы и шептал нежные слова.
Дэнни примчался чуть позже, и они попытались отвести ее обратно к Бриони, но Лизель отказалась.
– Я не хочу больше видеть бабку. Никогда!
Дэнни вытер ей глаза чистым носовым платком и сказал:
– Ты же знаешь бабку. Когда она напивается, то делается такой язвой. Вспомни, как в прошлое Рождество она набросилась на бедную старую миссис Хорлок, обвиняя ее во всех смертных грехах. Забудь, просто забудь.
Лизель посмотрела ему в лицо и сквозь зубы спросила:
– Если бы она про вас двоих сказала такое, как про меня, разве вы забыли бы?
Бойси и Дэнни отвели глаза.
– Кем бы ни был мой отец, похоже, он произвел на всех большое впечатление. Жаль, что я не дослушала конец истории, тогда я бы выяснила, что же с ним случилось в конце концов и куда он исчез.
– Ладно, пойдем, девочка. Мы отвезем тебя домой.
Бойси и Дэнни догадывались, что у Лизель в крови было нечто, именуемое в просторечии «ложкой дегтя». Но как они могли сказать ей об этом? Они ведь и сами ничего в точности не знали.
Глава 36
Всю дорогу домой Лизель молчала. Бойси на заднем сиденье крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она откроет дверь и выскочит. Дэниэл вел машину. Лицо его выражало жестокость и решительность. Сегодня бабуля зашла слишком далеко. Когда она выпивала, ее поведение оставляло желать лучшего, хотя прежде они лишь смеялись над этим. Но на сей раз она действительно обидела человека. И не чужого, а их сестренку, которую они любили.
Дома Бойси заварил для Лизель чашку крепкого чая. Они сели вместе с ней на роскошный тетушкин диван, и воцарилось молчание. Ребята не знали, что ей сказать.
В конце концов Лизель снова тихонько заплакала. Близнецы обнимали ее, советовали не переживать и обещали все выяснить. Переглядываясь поверх ее головы, они без слов говорили друг другу, что делом Лизель следует заняться всерьез.
Они обязательно выяснят, кто был ее отец. Хотя бы это она узнает.
Наверху Керри спала сном мертвецки пьяного человека и понятия не имела о том, что мир ее дочери разбился вдребезги.
Эвандер посмотрел на улыбающегося ему Скипа Паскуале. Эвандер улыбнулся в ответ, но его налитые кровью глаза при этом остались тусклыми.
Он отметил про себя дорогой костюм Скипа, его лицо рекламного красавчика и плоский подтянутый живот. Все в Скипе выдавало жиголо, начиная с аккуратной стрижки и дорогого одеколона до изготовленных вручную туфель. Кроме того, он был жуликом, мелким мафиози, извлекавшим деньги из нескольких прибыльных, но не вполне законных предприятий. Он доводился племянником одному из главарей мафии и в свои двадцать пять считал, что ему не дают развернуться. Поэтому он решил, что пора действовать самостоятельно.
Тут-то он и встретил Эвандера Дорси.
Однажды вечером вдребезги пьяный Эвандер играл в баре одного из захолустных городков Алабамы. Руки покуда не подводили его. Во время перерыва кто-то поставил одну из пластинок Керри. Эвандер отдыхал, слушая голос Керри и разглядывая свои деформированные пальцы. Парень, сидевший рядом, спросил, о чем он думает. Парнем этим оказался Делрой Бартон, черный спекулянт, владелец бара. Ненависть к Керри внезапно охватила Эвандера. Она была великой звездой, в то время как ему, Эвандеру, потерявшему из-за нее все, приходилось играть в дешевых забегаловках. Накачиваясь выпивкой за счет Делроя, Эвандер рассказал ему всю свою историю. На следующий вечер хозяин бара уже ждал его. Подливая ему еще и еще, он выпытывал имена, даты, места – все, что касалось пребывания Эвандера в Англии. Затем Делрой перестал к нему подходить. Эвандер некоторое время жалел о бесплатной выпивке, а потом забыл о Делрое.
Несколько месяцев спустя Делрой пришел к нему домой. Эвандер жил один с тех пор, как произошел «несчастный случай» с его руками. Его пальцы почти утратили чувствительность из-за многочисленных переломов, кое-как залеченных чернокожей знахаркой в Ливерпуле. Разумеется, эти руки потеряли свою прежнюю гибкость и быстроту и с годами становились все слабее, хотя и могли еще как-то играть. Делрой пришел в хибару Эвандера с двумя итальянцами, все перезнакомились, и один из гостей извлек из портфеля две бутылки виски и сто долларов. Они хотели услышать историю Керри Каванаг. Эвандер, глаза которого разгорелись при виде денег и выпивки, не заставил себя уговаривать, по мере поглощения виски все больше приукрашивая в своем рассказе давние события. Когда поздно вечером они ушли, он остался один – став на сто долларов богаче и на пару литров пьяней.
Несколько месяцев Эвандер их не видел. Затем они снова объявились, уже без Делроя, с намерением помочь ему выпутаться из житейских затруднений. Они перевезли его из Алабамы в Нью-Йорк, купили ему новую одежду, отмыли, уговорили поменьше пить, и вот он снова оказался в Лондоне. Эвандер потребовался для шантажа Керри Каванаг. Взамен он получал некоторую сумму и самоуважение – две вещи, которых его лишили в тот вечер, когда Кевин Картер со своими приспешниками искалечил его руки. Это была сладкая месть, справедливая месть женщине, из-за которой жизнь его пошла под откос.
Но мысль о дочери приводила его в замешательство. Он не знал о том, что у него есть дочь. Приятной, вполне европейской наружности девушка, только очень смуглая, напоминающая уроженок Нового Орлеана. Но она точно была его дочерью. Она походила на его сестру Евлали, тоже светлокожую. Мать Эвандера говорила, что Евлали зачата от белого фермера-бедняка. Ну а Керри никакая не белая беднячка, она очень даже не бедная. Эвандер хотел с помощью Скипа Паскуале и его мальчиков переместить несколько тысяч ее долларов в свой карман. Это будет справедливо, это будет правильно.
Возможно, этих денег даже хватит на покупку дома. Эвандеру больше не придется играть в кабаках, тем более что ревматизм уже давно дает о себе знать и вскоре его руки станут совершенно беспомощными.
Эвандер откинулся в кресле. Ему очень повезло, что он встретил Делроя и Скипа. Или, вернее, «мистера Скипа», как он должен был называть организатора их аферы. Ничего себе, называть «мистером» итальянца! Эвандер ухмыльнулся. Итальянцы были нисколько не лучше чернокожих – обычные иммигранты. Бродяги, чужаки. Предки Эвандера оказались в Штатах гораздо раньше, чем Паскуале и его так называемая семья.
Он знал, что от спиртного становится злым. Закрыв глаза, он снова увидел молочно-белое тело Керри Каванаг. Она была чертовски хорошей любовницей. Она была также его погибелью, и он с нетерпением ждал часа мести.
Скип с отвращением посмотрел на большого грузного человека, сидевшего перед ним.
– Завтра выезжаем. Сейчас ты перестанешь пить, слышишь? Эвандер приоткрыл один налитый кровью глаз и кивнул. «Значит, завтра будет важный день? Замечательно».
Он допил оставшееся виски, встал и, покачиваясь, пошел спать.
Бойси, Дэнни, Кисси и Бриони – такое общество собралось в. комнате миссис Хорлок. Близнецы слушали историю рождения Лизель, сидя рядышком на кровати. Напомаженные головы близнецов склонялись все ниже по мере того, как три женщины излагали им историю любви певицы и пианиста. Когда Бриони стала рассказывать, как Кевин Картер ломал пальцы Эвандеру, братья подняли глаза и дружно закивали, молчаливо соглашаясь с действиями Кевина. Это был единственный раз, когда они пошевелились во время рассказа. Миссис Хорлок не спускала с них проницательных глаз.
– Когда Эвандер уехал, мы все облегченно вздохнули. Он принес бы Керри только несчастье. Она не могла этого понять в то время. Но ребенок…
Бойси перебил:
– Значит, Лизель полукровка? Ее отец – черный пианист, с которым встречалась тетя Керри?..
В его голосе слышалось отвращение. Как оказалось, предполагать нечто и знать, что твои предположения истинны, – две совершенно разные вещи.
Бриони покачала головой:
– Я мало знала таких красивых мужчин, как молодой Эвандер. Если бы это произошло в наше время – кто знает?.. У множества женщин сейчас есть дети-полукровки, как ты их называешь. Американцы позаботились об этом, сынок. Но Керри и Эвандер встретились в двадцатые годы. Тогда такого не было. Просто не было.
– И все же – тетушка Керри с негром! – Бойси скривился в презрительной гримасе.
Бриони ударила его по лицу, – звук пощечины эхом отозвался в комнате. Дэнни машинально вскочил, словно готовясь броситься в драку. Бойси с виноватым видом тер горящую щеку.
Бриони рявкнула:
– Вы говорите о моей сестре, понятно?! Вы хотели знать, и мы рассказали вам, как все происходило. Я не собираюсь слушать ваши грязные рассуждения по поводу этой истории. Лизель – ваша кровь и плоть, мальчики. Почему что-то должно измениться сейчас? Ну был ее отец негром. Подумаешь! Он также был красивым, талантливым мужчиной.
Уставившись на тетку, Дэнни спросил:
– Почему же вы пошли на все, чтобы избавиться от такого молодца?
– Как раз потому, что люди относятся к этому так же, как и вы. Ваша мать любила Лизель, когда она родилась. Она надышаться на нее не могла. Я надеялась, что если уж вы не унаследуете должного уважения к людям от меня, то хотя бы терпимость моей Эйлин передастся вам. А вы похожи на мою мать. По ее мнению, все должно быть подогнано по одному-единственному образцу. В настоящей жизни так не бывает. Мы никогда не знаем, кого выберет наше сердце. Вам обоим еще предстоит влюбиться, и поверьте мне: мы не можем знать заранее, кто станет объектом нашей любви. Это может быть самая распущенная проститутка из всех живущих на Земле, но вам почему-то захочется именно ее. Такова жизнь, мои хорошие. А тогда для Керри ее единственным мужчиной стал Эвандер. Черный как ночь, прекрасный как дьявол. Он был таким же, как она: красивым и талантливым. Им было предначертано влюбиться друг в друга. Только недалекие люди, такие, как вы, и моя мать, и я, – да, и я тоже, – могли добиваться разрыва их отношений. Иногда я смотрю на пьяную сестру, и словно нож поворачивается у меня в сердце. Я не дала ей уехать к нему, и вот результат – с того дня она никогда больше не была счастлива. У нее есть Лизель, и только это привязывает ее к жизни.
Бойси и Дэнни во все глаза смотрели на Бриони.
– Я вот думаю, мам… Кому теперь будет нужна Лизель?
– Тот, кому достанется Лизель, будет чертовски счастливым парнем, – внезапно вмешалась Кисси. – Эта девочка стоит пятидесяти других. Бриони права. Она все еще ваша двоюродная сестра, которая выросла вместе с вами, которая играла с вами, которую вы любили. Она не изменилась от того, что в ней обнаружилась примесь негритянской крови. Это может иметь значение только для посторонних. Дэнни кивнул:
– Не переживай, мам, мы позаботимся о ней. Если что-нибудь когда-нибудь выйдет наружу, то нам за это ответят, черт возьми!
Пока Лизель была в душе, зазвонил телефон. Керри быстро сняла трубку.
– Привет, Керри, малышка. Это я, Эвандер.
Нахлынувшие чувства заставили Керри закрыть глаза – словно прошлое вихрем ворвалось в комнату.
– Керри? Ответь мне, девочка. Ты не рада моему звонку? Я видел свою дочь. Я видел также тебя.
У Керри пересохло во рту.
– Чего ты хочешь, Эвандер? Скажи мне.
– Я просто хочу увидеть тебя снова – ради нашего прошлого. Я не хочу никаких проблем. В последнее время у меня их и так хватало.
Керри кивнула, словно он мог ее видеть.
– Когда… Когда ты хочешь видеть меня?
– Как насчет сегодня во второй половине дня? Я знаю, ты работаешь вечером.
Керри не стала выяснять, откуда он все знает. Вместо этого она спросила:
– Где? В какое время?
– Я снял небольшой домик. – Эвандер назвал адрес. – Буду ждать тебя около двух тридцати.
Керри снова кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова. Эвандер с тревогой спросил:
– Ты придешь, девочка? Я буду ждать тебя.
– Да, я приду.
Он гортанно рассмеялся.
– Значит, до встречи.
Керри в ужасе смотрела на телефон. Она изо всех сил пыталась поверить в то, что Эвандер приехал сюда только увидеться с ней, но чувство страха не покидало ее.
Скип Паскуале сидел с Эвандером в гостиной маленького дома, подготовленного к визиту Керри. Магнитофон был спрятан под диванчиком. Они проводили опыт три раза, прежде чем Скип остался доволен. Поставив бутылку виски, бутылку водки и два стакана на кофейный столик, Скип удовлетворенно вздохнул.
– Я предупреждаю тебя, Дорси, не накачивайся и не испорти мне все, иначе пожалеешь. Я хочу обобрать ее до нитки. Ты только повспоминай с ней о прошлом, поностальгируй и побольше узнай про девочку. Понял? Эта девочка для нас – золотая жила. Настоящая золотая мина. Без нее мы не получим и десяти центов. Помни об этом.
Эвандер кивнул. Несмотря ни на что, ему очень хотелось увидеть Керри. Просто увидеть ее. Его интересовал также и ребенок, его девочка. Он жаждал услышать голос живой, настоящей Керри после стольких лет разлуки. Эвандер закурил дешевую сигару, и мозг его затуманился снова. Каждый раз, когда он смотрел на свои руки, его словно обжигало. Из-за Керри он потерял средства к существованию, потерял свой талант. Он не должен забывать об этом.
Годы, проведенные в грязных второсортных притонах, скрюченные пальцы, с каждым днем становящиеся все более уродливыми… Он не заслуживал такой кары. Со временем злоба в его душе росла. Он снова оказался в Англии, только на сей раз не для того, чтобы попытать счастья как музыкант и поймать удачу за хвост. Теперь он собирался вышибить деньги из женщины, которая была для него богиней с того самого момента, как он впервые увидел ее. Она родила от него ребенка, его дочку, но это ничего не значило. Удачный шантаж обеспечит ему пропуск из гетто для черных в настоящий мир, где деньги меняют все – цвет твоей кожи, твои корни, твоих друзей. Он снова станет кем-то. Эвандер Дорси снова сможет ходить с высоко поднятой головой, у него снова появится будущее.
Глава 37
Лизель слышала, как ее мать пришла домой. По тяжелым шагам на лестнице Лизель поняла, что мать пьяна. Девушка вынесла платье для выступления: Керри пела сегодня вечером в «Нью-Йоркере». Виктор дважды звонил после обеда – они с Керри договаривались встретиться и обсудить условия контракта на записи новых пластинок и некоторые даты тура в Европу. Виктор был страшно зол из-за того, что никак не мог поймать Керри, и впервые в жизни Лизель захотелось послать его подальше. В один прекрасный день она так и сделает. Однажды маленькая хорошая девочка Лизель пошлет их всех, включая собственную мать.
– Ах, крошка, у меня был сегодня чудесный день. Такой чудесный день!
Лизель улыбнулась матери, когда та вошла. Она улыбалась через силу и ненавидела себя за это.
– Сегодня после представления тебя ждет большой сюрприз, – сообщила Керри.
– Хорошо. А сейчас не хотела бы ты принять душ и одеться? Мы, как всегда, опаздываем.
От безразличного, бесцветного голоса дочери лицо Керри потускнело. Это все потому, что она выпила. Ей не следовало пить водку. Но разве сегодня не праздник? Может она позволить себе выпить в праздник?!
Керри вошла в ванную, включила воду и стала раздеваться, роняя одежду на пол. Ну что ж, она порадует сегодня дочь. Это пришло ей в голову в такси по дороге домой. Эвандер, ее Эвандер приехал к ней. Он просто захотел увидеть ее снова. В его голосе слышались интонации того, молодого Эвандера, человека, которого она полюбила. Она рассказала ему, как хотела к нему приехать, как почти уже взяла билет на пароход, но в последний момент струсила. Если бы только она тогда поехала! Если бы только доверилась своей звезде! Все могло бы сложиться совсем по-другому. Но сегодня Лизель узнает всю правду, узнает своего отца. Керри сделает им обоим большой подарок: она подарит им друг друга.
Скип пять раз прослушал запись. Эвандер сидел тихо, всем своим существом впивая неповторимый хрипловатый голос Керри, обнажающей свою душу.
– Ты молодец, Эвандер. Эта сучка и не предполагает, какой ее ждет удар. Думаю, мы сможем заработать тысяч двести долларов. Она ни в коем случае не захочет, чтобы ее похождения стали достоянием общества, это разрушит ее жизнь в один миг.
Рот Эвандера открылся, когда была названа сумма.
– Мистер Скип, сколько придется на мою долю?
– Ну, скажем, двадцать пять тысяч, чернокожий мальчуган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52