«Не пытайся провести меня, Барри. Я знаю о тебе все и все слышу, запомни это». Барри проглотил эти слова – ему пришлось это сделать. Барри был в долгах как в шелках, особенно много задолжал букмекерам. Конечно, он собирался немного наварить на своем деле.
– По крайней мере, какое-то начало. А что это за клуб? Барри смачно откусил сэндвич.
– Это публичный дом, но деньги платят хорошие, и часы работы меня устраивают. Правда, ответственность большая, очень большая.
Это было сказано очень важным и самодовольным тоном.
– А тебя не посадят, хотелось бы мне знать?
Барри громко чертыхнулся.
– Зачем ты это делаешь, Сью? Что ты все время зубоскалишь? Я пытаюсь, черт возьми, обеспечить тебе существование, а ты делаешь из меня дурака.
Он говорил это брызгая слюной и закипая от гнева, и сердце Сьюзен ушло в пятки.
– Хорошо, Барри, не заводись. Я просто волновалась о тебе.
Он вскочил и сильно толкнул ее в грудь.
– Нечего волноваться обо мне, понятно? О себе волнуйся и о том, как согнать жир. Ты похожа на жирную свинью.
Взяв тарелку со стола, он швырнул ее о стену. Бледная Сьюзен стояла молча, ожидая, когда наконец это закончится. Ей так не хотелось скандала.
– Ты настроила против меня мою мать. Все, что бы я ни сделал, все не так. От тебя одни несчастья.
От гнева речь Барри становилась бессвязной. Сьюзен беспомощно наблюдала, как он орет и швыряет тарелки. Желе, которое она начала делать, полетело на пол вслед за всем остальным. Затем Барри изо всех сил ударил кулаком по переполненной молоком груди, но она продолжала молчать, пытаясь не обращать внимания на унижения; ей хотелось уйти в себя и тихо переждать происходящее, но Барри это не устраивало. По какой-то одному ему ведомой причине ему хотелось вывести жену из себя.
Она молчала. Он с размаху дал ей пощечину, и Сьюзен, поскользнувшись, упала и сильно ударилась лицом. Он посмотрел на нее с презрением, прежде чем ударить ногой.
– Пожалуйста, Барри, пожалуйста! Только не сегодня, дружок, завтра у Венди вечеринка. Пожалуйста, оставь меня в покое, пожалуйста!
Он передразнил ее:
– «Пожалуйста, Барри, оставь меня в покое!» Твою мать, ты сначала заводишь меня, а потом надеешься, что это сойдет тебе с рук?
Сьюзен поднялась на колени. Она услышала, как наверху проснулись дети, и молила Бога о том, чтобы у них хватило ума не спускаться вниз, а подождать наверху, пока все закончится. Он пнул ее ногой в голову, и от удара она пролетела через всю кухню. Венди и Алана показались в дверном проеме.
– Оставь мою мамочку в покое, ты, ужасное чудовище! Голос Аланы был пронзительным от страха. Венди замерла словно статуя. Из рассеченной брови Сьюзен текла кровь, и она чувствовала, как на голове вздувается большая шишка. Муж рассек ей бровь тяжелым золотым перстнем, который она подарила ему на Рождество.
– Идите наверх, дорогие. С мамочкой все в порядке. Идите спать, я приду через минутку, чтобы поправить вам одеялки.
Но Венди пошла к матери, чтобы помочь ей подняться. Когда она проходила мимо Барри, тот наотмашь ее ударил. Девочка отлетела и упала на пол. Удар был очень сильным, и Венди заплакала от боли.
В следующую секунду Сьюзен была на ногах. Малышка лежала на полу, ее ночная рубашка промокла и пропиталась жидким желе, лицо было красным от удара. Сьюзен весом своего тела оттолкнула Барри от девочки. Подчиняясь материнскому инстинкту, она схватила нож, которым нарезала хлеб, и приставила его к шее мужа.
– Мамочка, остановись, мамочка, остановись!
Алана не кричала, она громко визжала, в ее голосе чувствовался ужас. Сьюзен стряхнула с себя детей.
– Наверх. Быстро!
Голос ее был резким и не допускал возражений. Девочки выскочили из комнаты. Сьюзен посмотрела Барри в глаза:
– Еще раз тронешь моих детей – и я порежу тебя на мелкие кусочки. Ты слышал меня, мерзавец?
Впервые в жизни Барри испугался своей жены.
– Пусти меня, Сьюзен. Если не послушаешься, я сверну тебе шею.
Она засмеялась, издав тихий злобный звук, от которого у Барри по спине пошли мурашки.
– Давай, сворачивай. Если ты тронешь детей, я достану тебя где угодно и убью! Я серьезно, Барри. Порешу к черту.
Он с трудом проглотил слюну. То, что она говорит правду, было написано в ее глазах, звучало в голосе.
Медленно она убрала нож от его шеи. Ее била дрожь, она пыталась успокоить дыхание. Чувствовала себя она очень странно. Даже зубам было как-то неудобно, словно они были не на месте. Во рту стоял соленый привкус, – наверное, от крови. Она представила, какую страшную картину пришлось наблюдать детям.
Опустив руку и не выпуская ножа, она сказала:
– Убирайся, Барри. Убирайся немедленно.
Барри подождал, пока она расслабится, и вырвал у нее нож. Он засмеялся.
– Ты это серьезно говорила, Сью? Курица защищает своих цыплят?
В его голосе звучала гордость. Он даже был дружелюбным. Но ее трудно было провести. Подняв кухонное полотенце, она приложила его к брови. Ей доставалось так часто, что разбитая бровь значила для нее теперь не больше, чем разорванный листок бумаги. Она посмотрела ему в глаза:
– Мне не до шуток, Барри. Никто не смеет тронуть моих детей, ты в том числе. А теперь проваливай, иди ночуй где-нибудь у своих старых подружек или где угодно, но только не здесь.
Она вышла из комнаты и пошла наверх, чтобы успокоить детей. Венди наполняла водой ванну и пыталась убаюкать маленького Барри, который проснулся от шума.
– Мам, ты в порядке? – Лицо самой Венди опухло, и Сьюзен знала, что будет большой синяк.
– А у тебя все в порядке, дружок? Дай мамочка посмотрит на твое лицо, мое солнышко, дай я поцелую его, чтобы ему стало легче. Папочка болен, милая. Он не ведает, что творит.
Барри стоял внизу у лестницы и слушал, как она разговаривает с ребенком.
– Давай, солнышко, сейчас мы приложим немного волшебного орешника, чтобы не было синяка, ладно? А потом мы все вместе попьем горячего молочка с печеньем.
Алана все еще плакала. Ее тихие всхлипывания разрывали Сьюзен сердце. Десять минут спустя Сьюзен посадила девочек в наполненную теплой водой ванну и сказала, что следующий день объявляется выходным – в школу они не пойдут.
– Пока поиграйте немного, а я пойду уберусь на кухне и приготовлю нам чего-нибудь вкусненького, хорошо?
Они покорно кивнули.
– Мамочка, а моя вечеринка состоится?
Сьюзен кивнула:
– Конечно, мое солнышко.
Когда она спускалась вниз по лестнице, все тело молило о покое и отдыхе. Она взяла маленького Барри из своей комнаты и укачивала до тех пор, пока он не заснул. Положив его на диван и подоткнув с двух сторон подушками, чтобы малыш не упал, Сьюзен пошла на кухню.
Барри бросал на пол чистые кухонные полотенца, пытаясь промокнуть ими грязь. Сьюзен в отчаянии закрыла глаза. Еще стирка. Как будто ей было мало. Он уставился на нее. На Сьюзен была старая ночная рубашка, и выглядела она ужасно. Ее лицо представляло смесь синяков и потеков крови. На волосах кровь уже подсохла и образовала корку ржавого цвета.
– Ты же знаешь, я не хотел этого, Сью.
За всю свою жизнь он не сказал ничего более похожего на извинение.
– Я не хочу ничего слышать, понятно? Я собираюсь заняться готовкой несмотря ни на что. Я сказала, что у Венди будет вечеринка, и эта вечеринка будет, что бы ты ни делал!
И Сьюзен заплакала, заревела долгим протяжным ревом.
– Посмотри, что ты сделал со мной, Барри, с нашим завтрашним праздником завтра. Я выгляжу так, словно побывала в аварии. На лице малышки Венди синяк. Почему ты это делаешь, Барри?
Приблизившись к ней, он обнял ее и погладил по спине. Затем начал целовать волосы и лицо.
– Возьми пятьдесят долларов и потрать их в еврейском магазине деликатесов, что вниз по улице. Купи ей все, что захочешь, и вкусненького для остальных. Шампанского или чего-нибудь еще.
Сьюзен не отвечала, она все еще плакала.
– У меня просто плохое настроение, и я выместил его на тебе. Но сегодня ты дала мне хороший урок, Сьюзен, – там, где дело касается детей, женщинам доверять нельзя.
Он пытался перевести все в шутку, но ей было не до смеха.
– Не смей трогать детей, Барри. Иначе я теряю разум и могу сделать что угодно.
Он взял ее лицо в ладони и большими пальцами гладил скулы.
– Ты потрясающая мать, Сью, настоящий бриллиант, а я иногда бываю таким дерьмом. Но ты поймала меня сегодня, девочка. Я думал, мне пришел конец.
Он запрокинул голову и засмеялся.
– Посмотри на порез на шее, он до сих пор еще кровоточит.
– Я испугалась, Барри. Я ведь на самом деле была готова зарезать тебя, и это меня испугало.
Он снова засмеялся. Все позабудется до следующего раза. А он, Сьюзен знала, обязательно будет.
– Перестань делать из мухи слона. Все семейные пары дерутся, для этого они и женятся, чтобы вместе спать и драться. То же и у нас, я так думаю.
Она потерла глаза руками.
– Я обещала девочкам горячего молока и печенья. Они принимают ванну.
Барри кивнул.
– Я здесь уберу, а ты иди к ним, отдохни и расслабься. Я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое, хорошо?
Она кивнула, уступая тому Барри, которого когда-то любила. Спорить с ним было бесполезно.
Двадцать минут спустя она лежала в ванне и слушала, как он смешил детей своими глупыми шутками. Она молила Бога, чтобы у него все получилось на новой работе и чтобы работа ему понравилась. Но она знала Барри слишком хорошо, чтобы не догадываться: дальше все пойдет так, как обычно.
Если работать ему предстояло ночью, значит, она наконец сможет побыть в тишине и покое. Она легла на спину и полностью расслабилась. Затем Барри принес ей чашку чая и сигарету, что, по мнению Сьюзен, было на него не похоже. В голове у нее промелькнула мысль, что, видимо, стоит почаще ему угрожать расправой.
Вечеринка Венди прошла замечательно, если не считать драки, которую в конце устроили Барри и Джоуи. Все приглашенные разошлись по домам, а соседи вызвали полицию. Обоих мужчин забрали в каталажку.
Сьюзен была счастлива. Наконец она могла хорошенько выспаться. Впервые за много месяцев. Дорин задержалась, и они выпили с ней бутылку шампанского, которую принес домой Барри. Под действием вина Сьюзен рассказала подруге, как угрожала мужу ножом. Обе смеялись до колик. В общем, день рождения Венди удался на славу. Сьюзен гордилась собой. Ей казалось, что она смогла взять ситуацию под контроль. Единственный раз в своей жизни она дала отпор, и у нее получилось. Барри послушался ее и зауважал.
Неделю спустя Сьюзен положили в больницу после того, как разбушевавшийся Барри, будучи в изрядном подпитии, избил ее до полусмерти.
Не таким уж всепрощающим он оказался.
Глава 15
Розель Дигби была миниатюрной женщиной. Не просто маленькой, а именно миниатюрной. Ее руки казались ручками ребенка, крепкие пальчики заканчивались ярко накрашенными, похожими на коготки ногтями. У нее также были маленькие ножки, вздернутый нос, маленькая упругая грудь с торчащими сосками. Широко расставленные глаза придавали ей трогательный и беззащитный вид, что, впрочем, совершенно не соответствовало ее характеру. Но главным в Розель было ее сердце. Огромное доброе сердце, за которое ее все любили.
Ее начитанность поражала и привлекала Барри, – казалось, Розель знала все обо всем. Барри забыл, что до встречи с ним Сьюзен также очень много читала, и именно этим он ее попрекал. По его мнению, она нахваталась из книг вредных идей, вовсе не соответствующих ее положению.
С Розель все обстояло по-другому. Она была сама себе хозяйкой. Как старшая в клубе «Хилтон», она пользовалась уважением в этом маленьком мирке, и, по мнению девочек, ей больше «не приходилось надрывать свой зад». Это вполне устраивало Розель. Она работала с четырнадцати лет, начав в «Лидсе» в Чэпелтауне. Теперь, в «Смоук», ее уважали, и ей уже не приходилось заниматься своим ремеслом, чтобы заработать на жизнь.
Сейчас она полностью погрузилась в отношения с Барри Далстоном и наслаждалась каждой секундой. Он сумел ее покорить: дарил цветы, приглашал на романтические свидания, водил в рестораны, – в общем, обращался с ней как с настоящей леди.
Розель была уверенной в себе, умной и опытной – всего этого Барри терпеть не мог в женщинах. Но имелось в ней нечто, делавшее ее непохожей на других. Она была одной из немногих, умевших обращаться с деньгами.
Она заставила деньги работать на себя. Купив небольшой, но расположенный в очень хорошем месте дом, Розель наполнила его дорогой мебелью и безделушками. Когда Барри впервые увидел, как она живет, он был чрезвычайно удивлен и долго находился под впечатлением. Она даже пользовалась салфетками, когда ела. Сын Розель учился в частной школе, кроме того, у нее был первоклассный автомобиль.
Розель делала деньги и умело ими распоряжалась. Впервые в жизни Барри открыто восхищался женщиной. Если бы такие деньги водились у него, он бы их потратил на вино и наркотики – девочки приобщили его к удовольствиям, которые назывались амфетамином и анашой. А еще ему нравились хорошая одежда и новые хитрые приспособления для быта. Теперь он наконец понял, какой должна быть жизнь.
Да, Розель курила травку, но и только, а в том обществе, в котором ей приходилось вращаться, это говорило о многом. Глядя, как она обходит клуб, разговаривает с клиентами и проверяет, все ли идет гладко, он чувствовал, что влюбился.
Барри вытер нос рукой. Он не появлялся дома уже неделю и знал, что Сьюзен сходит с ума. Не потому, что волнуется о нем – она хорошо знала, что он сумеет за себя постоять, – а из-за того, что у нее нет денег.
Венди и Алана хотели поехать со школьной экскурсией в Лувр, и предполагалось, что Барри принесет деньги на оплату поездки. Мысль об этом его беспокоила, он начал раздражаться все больше и больше, пока выпивка и скорость, с которой выпивка поглощалась, не превратили его в параноика. Барри думал, что Сьюзен и дети требуют от него слишком много. Ему не приходило в голову, что тех денег, которые он тратил на Розель и наркотики, хватило бы на содержание семьи. Ведь он заработал свои деньги и имел полное право ими распоряжаться!
Опрокинув последний бокал вина в баре, он вышел в фойе. Подходил к концу вечер среды, посетителей было немного. Барри стоял у стола, когда к нему подошла высокая темнокожая девушка.
– Тебе звонила какая-то женщина. Сказала, что она твоя жена Сьюзен. Спросила, здесь ли ты и не могу ли я попросить тебя ей перезвонить.
Сейчас Розель значила для Барри все. Он жил для тех ночей, что они проводили вместе, и лишь с невероятным трудом он оставлял ее и уходил домой. Он никогда точно не знал, чем она занималась, когда его не было рядом. Иногда она уходила в клуб с другими проститутками, у нее выдавались, как она их называла, ослепительные ночи, и ей никогда не приходило в голову спрашивать его разрешения. Они ведь не были женатой парой. Розель стояла за свободу личности, о чем постоянно ему напоминала. Ведь на дворе был конец семидесятых.
Если бы подобное пришло в голову Сьюзен, Барри моментально вышиб бы из нее дурь, но с Розель так не поступишь. Она слишком себя уважала, чтобы лишиться свободы. Он чувствовал, что она спала с другими мужчинами, просто был уверен в этом. Но понимал, что его мнение ничего не решает.
Барри посмотрел в хорошенькое личико чернокожей девушки и кивнул, досадуя на то, что Сьюзен вмешивается в его личную жизнь. Посметь позвонить в клуб и так его опозорить. Он решил проучить ее как следует, когда вернется домой, потому что теперь, хотел он этого или нет, ему приходилось туда идти.
У маленького Барри резались зубки, и ребенок очень страдал. Кроме того, у него болело ушко. Что бы Сьюзен ни делала, ничто не могло его успокоить. Его щечки и ухо покраснели. Девочки просили денег на поездку во Францию. Сьюзен заняла деньги у кого можно, но кошелек все равно оставался пустым – не хватало даже на самое необходимое. Она дошла до ручки.
Мать негодовала по поводу того, что отец наотрез отказался искать работу, и сама не могла ей помочь, а у Кейт Сьюзен не хотела просить, поскольку это еще больше накалило бы и без того сложные отношения между матерью и сыном. Дорин нуждалась сама, хотя Сьюзен знала, что, попроси она пару сотен, та ей не откажет. Но она не хотела снова просить у Дорин, она хотела знать, где пропадает Барри и чем он занимается.
Сьюзен была на четвертом месяце беременности и сыта всем по горло. Дети жили на бутербродах с вареньем и гренках с яйцом; вечные долги за квартиру, газ и электричество. Счетчик мог выключиться в любой момент, и тогда вдобавок ко всему им придется сидеть в полной темноте.
Девочки вошли вместе с Дорин. Сьюзен устало им улыбнулась.
– Выглядишь изрядно потрепанной, дружок. Садись-ка, а я приготовлю нам по чашечке чая. – В голосе Дорин звучала доброта, и Сьюзен горько рассмеялась.
– Все так же ни слуху ни духу от него, Дор. Я так понимаю, он нашел подружку, как ты считаешь?
Дорин, работая в клубе, точно знала, кто эта подружка и чем занимается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– По крайней мере, какое-то начало. А что это за клуб? Барри смачно откусил сэндвич.
– Это публичный дом, но деньги платят хорошие, и часы работы меня устраивают. Правда, ответственность большая, очень большая.
Это было сказано очень важным и самодовольным тоном.
– А тебя не посадят, хотелось бы мне знать?
Барри громко чертыхнулся.
– Зачем ты это делаешь, Сью? Что ты все время зубоскалишь? Я пытаюсь, черт возьми, обеспечить тебе существование, а ты делаешь из меня дурака.
Он говорил это брызгая слюной и закипая от гнева, и сердце Сьюзен ушло в пятки.
– Хорошо, Барри, не заводись. Я просто волновалась о тебе.
Он вскочил и сильно толкнул ее в грудь.
– Нечего волноваться обо мне, понятно? О себе волнуйся и о том, как согнать жир. Ты похожа на жирную свинью.
Взяв тарелку со стола, он швырнул ее о стену. Бледная Сьюзен стояла молча, ожидая, когда наконец это закончится. Ей так не хотелось скандала.
– Ты настроила против меня мою мать. Все, что бы я ни сделал, все не так. От тебя одни несчастья.
От гнева речь Барри становилась бессвязной. Сьюзен беспомощно наблюдала, как он орет и швыряет тарелки. Желе, которое она начала делать, полетело на пол вслед за всем остальным. Затем Барри изо всех сил ударил кулаком по переполненной молоком груди, но она продолжала молчать, пытаясь не обращать внимания на унижения; ей хотелось уйти в себя и тихо переждать происходящее, но Барри это не устраивало. По какой-то одному ему ведомой причине ему хотелось вывести жену из себя.
Она молчала. Он с размаху дал ей пощечину, и Сьюзен, поскользнувшись, упала и сильно ударилась лицом. Он посмотрел на нее с презрением, прежде чем ударить ногой.
– Пожалуйста, Барри, пожалуйста! Только не сегодня, дружок, завтра у Венди вечеринка. Пожалуйста, оставь меня в покое, пожалуйста!
Он передразнил ее:
– «Пожалуйста, Барри, оставь меня в покое!» Твою мать, ты сначала заводишь меня, а потом надеешься, что это сойдет тебе с рук?
Сьюзен поднялась на колени. Она услышала, как наверху проснулись дети, и молила Бога о том, чтобы у них хватило ума не спускаться вниз, а подождать наверху, пока все закончится. Он пнул ее ногой в голову, и от удара она пролетела через всю кухню. Венди и Алана показались в дверном проеме.
– Оставь мою мамочку в покое, ты, ужасное чудовище! Голос Аланы был пронзительным от страха. Венди замерла словно статуя. Из рассеченной брови Сьюзен текла кровь, и она чувствовала, как на голове вздувается большая шишка. Муж рассек ей бровь тяжелым золотым перстнем, который она подарила ему на Рождество.
– Идите наверх, дорогие. С мамочкой все в порядке. Идите спать, я приду через минутку, чтобы поправить вам одеялки.
Но Венди пошла к матери, чтобы помочь ей подняться. Когда она проходила мимо Барри, тот наотмашь ее ударил. Девочка отлетела и упала на пол. Удар был очень сильным, и Венди заплакала от боли.
В следующую секунду Сьюзен была на ногах. Малышка лежала на полу, ее ночная рубашка промокла и пропиталась жидким желе, лицо было красным от удара. Сьюзен весом своего тела оттолкнула Барри от девочки. Подчиняясь материнскому инстинкту, она схватила нож, которым нарезала хлеб, и приставила его к шее мужа.
– Мамочка, остановись, мамочка, остановись!
Алана не кричала, она громко визжала, в ее голосе чувствовался ужас. Сьюзен стряхнула с себя детей.
– Наверх. Быстро!
Голос ее был резким и не допускал возражений. Девочки выскочили из комнаты. Сьюзен посмотрела Барри в глаза:
– Еще раз тронешь моих детей – и я порежу тебя на мелкие кусочки. Ты слышал меня, мерзавец?
Впервые в жизни Барри испугался своей жены.
– Пусти меня, Сьюзен. Если не послушаешься, я сверну тебе шею.
Она засмеялась, издав тихий злобный звук, от которого у Барри по спине пошли мурашки.
– Давай, сворачивай. Если ты тронешь детей, я достану тебя где угодно и убью! Я серьезно, Барри. Порешу к черту.
Он с трудом проглотил слюну. То, что она говорит правду, было написано в ее глазах, звучало в голосе.
Медленно она убрала нож от его шеи. Ее била дрожь, она пыталась успокоить дыхание. Чувствовала себя она очень странно. Даже зубам было как-то неудобно, словно они были не на месте. Во рту стоял соленый привкус, – наверное, от крови. Она представила, какую страшную картину пришлось наблюдать детям.
Опустив руку и не выпуская ножа, она сказала:
– Убирайся, Барри. Убирайся немедленно.
Барри подождал, пока она расслабится, и вырвал у нее нож. Он засмеялся.
– Ты это серьезно говорила, Сью? Курица защищает своих цыплят?
В его голосе звучала гордость. Он даже был дружелюбным. Но ее трудно было провести. Подняв кухонное полотенце, она приложила его к брови. Ей доставалось так часто, что разбитая бровь значила для нее теперь не больше, чем разорванный листок бумаги. Она посмотрела ему в глаза:
– Мне не до шуток, Барри. Никто не смеет тронуть моих детей, ты в том числе. А теперь проваливай, иди ночуй где-нибудь у своих старых подружек или где угодно, но только не здесь.
Она вышла из комнаты и пошла наверх, чтобы успокоить детей. Венди наполняла водой ванну и пыталась убаюкать маленького Барри, который проснулся от шума.
– Мам, ты в порядке? – Лицо самой Венди опухло, и Сьюзен знала, что будет большой синяк.
– А у тебя все в порядке, дружок? Дай мамочка посмотрит на твое лицо, мое солнышко, дай я поцелую его, чтобы ему стало легче. Папочка болен, милая. Он не ведает, что творит.
Барри стоял внизу у лестницы и слушал, как она разговаривает с ребенком.
– Давай, солнышко, сейчас мы приложим немного волшебного орешника, чтобы не было синяка, ладно? А потом мы все вместе попьем горячего молочка с печеньем.
Алана все еще плакала. Ее тихие всхлипывания разрывали Сьюзен сердце. Десять минут спустя Сьюзен посадила девочек в наполненную теплой водой ванну и сказала, что следующий день объявляется выходным – в школу они не пойдут.
– Пока поиграйте немного, а я пойду уберусь на кухне и приготовлю нам чего-нибудь вкусненького, хорошо?
Они покорно кивнули.
– Мамочка, а моя вечеринка состоится?
Сьюзен кивнула:
– Конечно, мое солнышко.
Когда она спускалась вниз по лестнице, все тело молило о покое и отдыхе. Она взяла маленького Барри из своей комнаты и укачивала до тех пор, пока он не заснул. Положив его на диван и подоткнув с двух сторон подушками, чтобы малыш не упал, Сьюзен пошла на кухню.
Барри бросал на пол чистые кухонные полотенца, пытаясь промокнуть ими грязь. Сьюзен в отчаянии закрыла глаза. Еще стирка. Как будто ей было мало. Он уставился на нее. На Сьюзен была старая ночная рубашка, и выглядела она ужасно. Ее лицо представляло смесь синяков и потеков крови. На волосах кровь уже подсохла и образовала корку ржавого цвета.
– Ты же знаешь, я не хотел этого, Сью.
За всю свою жизнь он не сказал ничего более похожего на извинение.
– Я не хочу ничего слышать, понятно? Я собираюсь заняться готовкой несмотря ни на что. Я сказала, что у Венди будет вечеринка, и эта вечеринка будет, что бы ты ни делал!
И Сьюзен заплакала, заревела долгим протяжным ревом.
– Посмотри, что ты сделал со мной, Барри, с нашим завтрашним праздником завтра. Я выгляжу так, словно побывала в аварии. На лице малышки Венди синяк. Почему ты это делаешь, Барри?
Приблизившись к ней, он обнял ее и погладил по спине. Затем начал целовать волосы и лицо.
– Возьми пятьдесят долларов и потрать их в еврейском магазине деликатесов, что вниз по улице. Купи ей все, что захочешь, и вкусненького для остальных. Шампанского или чего-нибудь еще.
Сьюзен не отвечала, она все еще плакала.
– У меня просто плохое настроение, и я выместил его на тебе. Но сегодня ты дала мне хороший урок, Сьюзен, – там, где дело касается детей, женщинам доверять нельзя.
Он пытался перевести все в шутку, но ей было не до смеха.
– Не смей трогать детей, Барри. Иначе я теряю разум и могу сделать что угодно.
Он взял ее лицо в ладони и большими пальцами гладил скулы.
– Ты потрясающая мать, Сью, настоящий бриллиант, а я иногда бываю таким дерьмом. Но ты поймала меня сегодня, девочка. Я думал, мне пришел конец.
Он запрокинул голову и засмеялся.
– Посмотри на порез на шее, он до сих пор еще кровоточит.
– Я испугалась, Барри. Я ведь на самом деле была готова зарезать тебя, и это меня испугало.
Он снова засмеялся. Все позабудется до следующего раза. А он, Сьюзен знала, обязательно будет.
– Перестань делать из мухи слона. Все семейные пары дерутся, для этого они и женятся, чтобы вместе спать и драться. То же и у нас, я так думаю.
Она потерла глаза руками.
– Я обещала девочкам горячего молока и печенья. Они принимают ванну.
Барри кивнул.
– Я здесь уберу, а ты иди к ним, отдохни и расслабься. Я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое, хорошо?
Она кивнула, уступая тому Барри, которого когда-то любила. Спорить с ним было бесполезно.
Двадцать минут спустя она лежала в ванне и слушала, как он смешил детей своими глупыми шутками. Она молила Бога, чтобы у него все получилось на новой работе и чтобы работа ему понравилась. Но она знала Барри слишком хорошо, чтобы не догадываться: дальше все пойдет так, как обычно.
Если работать ему предстояло ночью, значит, она наконец сможет побыть в тишине и покое. Она легла на спину и полностью расслабилась. Затем Барри принес ей чашку чая и сигарету, что, по мнению Сьюзен, было на него не похоже. В голове у нее промелькнула мысль, что, видимо, стоит почаще ему угрожать расправой.
Вечеринка Венди прошла замечательно, если не считать драки, которую в конце устроили Барри и Джоуи. Все приглашенные разошлись по домам, а соседи вызвали полицию. Обоих мужчин забрали в каталажку.
Сьюзен была счастлива. Наконец она могла хорошенько выспаться. Впервые за много месяцев. Дорин задержалась, и они выпили с ней бутылку шампанского, которую принес домой Барри. Под действием вина Сьюзен рассказала подруге, как угрожала мужу ножом. Обе смеялись до колик. В общем, день рождения Венди удался на славу. Сьюзен гордилась собой. Ей казалось, что она смогла взять ситуацию под контроль. Единственный раз в своей жизни она дала отпор, и у нее получилось. Барри послушался ее и зауважал.
Неделю спустя Сьюзен положили в больницу после того, как разбушевавшийся Барри, будучи в изрядном подпитии, избил ее до полусмерти.
Не таким уж всепрощающим он оказался.
Глава 15
Розель Дигби была миниатюрной женщиной. Не просто маленькой, а именно миниатюрной. Ее руки казались ручками ребенка, крепкие пальчики заканчивались ярко накрашенными, похожими на коготки ногтями. У нее также были маленькие ножки, вздернутый нос, маленькая упругая грудь с торчащими сосками. Широко расставленные глаза придавали ей трогательный и беззащитный вид, что, впрочем, совершенно не соответствовало ее характеру. Но главным в Розель было ее сердце. Огромное доброе сердце, за которое ее все любили.
Ее начитанность поражала и привлекала Барри, – казалось, Розель знала все обо всем. Барри забыл, что до встречи с ним Сьюзен также очень много читала, и именно этим он ее попрекал. По его мнению, она нахваталась из книг вредных идей, вовсе не соответствующих ее положению.
С Розель все обстояло по-другому. Она была сама себе хозяйкой. Как старшая в клубе «Хилтон», она пользовалась уважением в этом маленьком мирке, и, по мнению девочек, ей больше «не приходилось надрывать свой зад». Это вполне устраивало Розель. Она работала с четырнадцати лет, начав в «Лидсе» в Чэпелтауне. Теперь, в «Смоук», ее уважали, и ей уже не приходилось заниматься своим ремеслом, чтобы заработать на жизнь.
Сейчас она полностью погрузилась в отношения с Барри Далстоном и наслаждалась каждой секундой. Он сумел ее покорить: дарил цветы, приглашал на романтические свидания, водил в рестораны, – в общем, обращался с ней как с настоящей леди.
Розель была уверенной в себе, умной и опытной – всего этого Барри терпеть не мог в женщинах. Но имелось в ней нечто, делавшее ее непохожей на других. Она была одной из немногих, умевших обращаться с деньгами.
Она заставила деньги работать на себя. Купив небольшой, но расположенный в очень хорошем месте дом, Розель наполнила его дорогой мебелью и безделушками. Когда Барри впервые увидел, как она живет, он был чрезвычайно удивлен и долго находился под впечатлением. Она даже пользовалась салфетками, когда ела. Сын Розель учился в частной школе, кроме того, у нее был первоклассный автомобиль.
Розель делала деньги и умело ими распоряжалась. Впервые в жизни Барри открыто восхищался женщиной. Если бы такие деньги водились у него, он бы их потратил на вино и наркотики – девочки приобщили его к удовольствиям, которые назывались амфетамином и анашой. А еще ему нравились хорошая одежда и новые хитрые приспособления для быта. Теперь он наконец понял, какой должна быть жизнь.
Да, Розель курила травку, но и только, а в том обществе, в котором ей приходилось вращаться, это говорило о многом. Глядя, как она обходит клуб, разговаривает с клиентами и проверяет, все ли идет гладко, он чувствовал, что влюбился.
Барри вытер нос рукой. Он не появлялся дома уже неделю и знал, что Сьюзен сходит с ума. Не потому, что волнуется о нем – она хорошо знала, что он сумеет за себя постоять, – а из-за того, что у нее нет денег.
Венди и Алана хотели поехать со школьной экскурсией в Лувр, и предполагалось, что Барри принесет деньги на оплату поездки. Мысль об этом его беспокоила, он начал раздражаться все больше и больше, пока выпивка и скорость, с которой выпивка поглощалась, не превратили его в параноика. Барри думал, что Сьюзен и дети требуют от него слишком много. Ему не приходило в голову, что тех денег, которые он тратил на Розель и наркотики, хватило бы на содержание семьи. Ведь он заработал свои деньги и имел полное право ими распоряжаться!
Опрокинув последний бокал вина в баре, он вышел в фойе. Подходил к концу вечер среды, посетителей было немного. Барри стоял у стола, когда к нему подошла высокая темнокожая девушка.
– Тебе звонила какая-то женщина. Сказала, что она твоя жена Сьюзен. Спросила, здесь ли ты и не могу ли я попросить тебя ей перезвонить.
Сейчас Розель значила для Барри все. Он жил для тех ночей, что они проводили вместе, и лишь с невероятным трудом он оставлял ее и уходил домой. Он никогда точно не знал, чем она занималась, когда его не было рядом. Иногда она уходила в клуб с другими проститутками, у нее выдавались, как она их называла, ослепительные ночи, и ей никогда не приходило в голову спрашивать его разрешения. Они ведь не были женатой парой. Розель стояла за свободу личности, о чем постоянно ему напоминала. Ведь на дворе был конец семидесятых.
Если бы подобное пришло в голову Сьюзен, Барри моментально вышиб бы из нее дурь, но с Розель так не поступишь. Она слишком себя уважала, чтобы лишиться свободы. Он чувствовал, что она спала с другими мужчинами, просто был уверен в этом. Но понимал, что его мнение ничего не решает.
Барри посмотрел в хорошенькое личико чернокожей девушки и кивнул, досадуя на то, что Сьюзен вмешивается в его личную жизнь. Посметь позвонить в клуб и так его опозорить. Он решил проучить ее как следует, когда вернется домой, потому что теперь, хотел он этого или нет, ему приходилось туда идти.
У маленького Барри резались зубки, и ребенок очень страдал. Кроме того, у него болело ушко. Что бы Сьюзен ни делала, ничто не могло его успокоить. Его щечки и ухо покраснели. Девочки просили денег на поездку во Францию. Сьюзен заняла деньги у кого можно, но кошелек все равно оставался пустым – не хватало даже на самое необходимое. Она дошла до ручки.
Мать негодовала по поводу того, что отец наотрез отказался искать работу, и сама не могла ей помочь, а у Кейт Сьюзен не хотела просить, поскольку это еще больше накалило бы и без того сложные отношения между матерью и сыном. Дорин нуждалась сама, хотя Сьюзен знала, что, попроси она пару сотен, та ей не откажет. Но она не хотела снова просить у Дорин, она хотела знать, где пропадает Барри и чем он занимается.
Сьюзен была на четвертом месяце беременности и сыта всем по горло. Дети жили на бутербродах с вареньем и гренках с яйцом; вечные долги за квартиру, газ и электричество. Счетчик мог выключиться в любой момент, и тогда вдобавок ко всему им придется сидеть в полной темноте.
Девочки вошли вместе с Дорин. Сьюзен устало им улыбнулась.
– Выглядишь изрядно потрепанной, дружок. Садись-ка, а я приготовлю нам по чашечке чая. – В голосе Дорин звучала доброта, и Сьюзен горько рассмеялась.
– Все так же ни слуху ни духу от него, Дор. Я так понимаю, он нашел подружку, как ты считаешь?
Дорин, работая в клубе, точно знала, кто эта подружка и чем занимается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49