Большая часть стрел вонзилась в землю, а одна-две нашли тела и глаза. Еще один залп, со схожим итогом.
– Давай, – произнес Прадо себе под нос, и не успел он договорить это слово, как четты начали атаку. Он никак не думал дожить до того дня, когда четты научатся сохранять сомкнутое построение, хотя соблюдалось оно только среди вооруженных длинными кавалерийскими копьями улан. Верховые лучники уже рассыпались и обходили его отряд с флангов. Уланы же так плавно перешли с шага на кентер, а с кентера на галоп, что он невольно восхитился этим.
– Прощай, Фрейма, – сказал Прадо.
– Прощай, Дж…
Из левого виска Фреймы словно выросла стрела. Он выпал из седла. Еще одна стрела унесла коня Фреймы. Кто-то выдвинулся вперед, заполнить разрыв в строю.
– Вперед! – выкрикнул Прадо, и его собственный редкий строй начал свою контратаку. Вооруженные в основном мечами, наемники знали, что большинство из них будет проткнуто стрелами еще до того, как у них возникнет возможность схватиться с четтами грудь с грудью, но знали также и то, что если они попытаются бежать, то их всего лишь проткнут стрелами в спину.
Управляя конем коленями, Прадо мчался в атаку, пока не оказался чуть ли не в передней линии всадников. Он направил меч в голову лоцмана, пообещав себе прикончить этого низкорослого ублюдка, прежде чем погибнуть. Тут его внимание привлек всадник, скачущий рядом с Гудоном; всадник, бледный как туман, такой же низкорослый, как лоцман, и со шрамом…
«Нет, этого не может быть!»
Линан сосредоточился на одном враге, всаднике в шлеме и с длинным мечом, и всю атаку держал острие меча направленным в грудь этого солдата. За несколько секунд до их столкновения его цель была проткнута кавалерийским копьем и исчезла из вида. Линан отклонился налево, наполовину увидел устремившийся к нему рубящий удар меча и легко отбил его. Лошадь его свернула, уворачиваясь от кусающегося жеребца, и потеряла инерцию разбега. Линан завертелся кругом, выискивая ближайшего врага. В поле зрения ворвался какой-то юнец не старше его самого, размахивающий мечом, проявляя больше энергии, чем умения. Линан увернулся от первого удара и вогнал острие собственного меча юнцу в шею. Дожидаться результатов он не стал. Пришпорив кобылу и пуская ее кентером, он атаковал одного из двух всадников, сообща насевших на раненого Краснорукого. Первого он устранил, заколов его в спину. Второй развернулся вбок дать отпор новой угрозе, и Краснорукий отсек ему почти все лицо. В стычку вступили новые враги, и Линан оказался в путаной свалке из людей и лошадей. Одна Краснорукая погибла прямо перед ним, с кинжалом в сердце. Морщинистый наемник захаркал кровью и исчез. Какой-то всадник в хаксусском мундире съежился в седле, прижав ладони к голове и что-то вопя; Линан вонзил меч ему в живот, и вопли прекратились. Он увидел уголком глаза обрушивающийся на него меч и быстро вскинул собственное оружие парировать его; он отразил этот убийственный удар, но другой меч стукнул его плашмя по макушке. У Линана искры посыпались из глаз, он почувствовал, как теряет сознание, оставаясь в седле. Рядом кто-то пронзительно закричал. Чьи-то руки вцепились в него, пытаясь не дать ему повалиться.
А затем он так быстро пришел в чувство, что возникло ощущение, словно тело его внезапно занял кто-то другой. Со всех сторон его окружали Краснорукие, защищая собственными телами.
– Хватит, – бросил он и вонзил шпоры в бока своей кобылы. Та рванулась вперед. Линан увидел, как на него надвигается огромный наемник с длинной саблей в одной руке и шипастой булавой в другой. Усмехнувшись Линану, он поднял саблю и рубанул сплеча. Линан парировал удар и пустил в ход собственный меч, легким движением руки выбивая у противника оружие. Сабля вылетела из рук наемника. Инерция атаки увлекла Линана мимо этого врага, но он отмахнулся мечом и угодил наемнику в шею. Вывернув меч из раны, он снова пришпорил лошадь, бросая ее в свалку, прорываясь сквозь вражеский строй. Он оказался окружен наемниками. Меч его так и засвистел, когда он рубил направо-налево, не нацеливая удары ни на кого конкретно. Он не прекращал двигаться, прорываясь сквозь любые преграды, не в состоянии справиться с овладевшей его душой и телом неукротимой яростью. Какой-то миг он был окружен вопящими людьми, запаленными лошадьми и почти всеподавляющим запахом крови и дерьма, а затем вырвался на волю.
Перед Линаном вырос строй пеших лучников, отчаянно пускающих стрелы по щелкающим их с обоих флангов четтским конным стрелкам. Он ворвался в их строй, отсекая головы и руки. Лучники рассыпались, крича от страха, и Линан гнал их, пока опять не оказался окруженным давкой сражающихся и умирающих людей и лошадей.
Он напал на всадника в мундире хаксусского офицера, какого-то совсем недавнего мальчишку. Офицер отчаянно попытался отразить нападение Линана и начал было кричать.
– Пожалуйста… – заскулил он, парируя еще один выпад. – Пожалуйста…
Но Линан только усмехнулся ему и напал снова. Его меч перерубил офицеру запястье, а затем рассек бедро. Офицер взвыл, когда Линан вонзил меч ему в грудь, забулькал и умер.
Линан зарычал и погнал лошадь дальше. Еще трое врагов. Они увидели, как он несется на них, и разделились, собираясь напасть на него одновременно спереди и с боков. Линан рубанул того, который справа, меч его вошел всаднику глубоко в череп. Что-то воткнулось ему возле талии, и, опустив взгляд, он увидел там кинжал, половина клинка которого вошла в него. Он выпустил узду и двинул наемнику слева кулаком. Лицо скомкалось, и враг упал навзничь. Наемник перед ним в ужасе разинул рот и попытался заставить своего коня сдать назад. Линан вытащил из своего бока кинжал, увидел стекающую по его рубашке струйку темной-претемной крови, а затем бросил оружие в отступающего наемника, поразив его между глаз.
Он круто развернул лошадь кругом, выискивая нового врага, но убивать больше было некого. Не осталось никаких наемников, ни всадников в хаксусских мундирах, ни лучников. К нему галопом скакал отряд Красноруких, выкрикивая его имя, с явственно написанной на их лицах отчаянной озабоченностью.
– Со мной все в порядке, – заверил он их, а затем вспомнил о вонзенном в него кинжале. Линан опустил взгляд на рану, но, хотя он и нашел на рубашке четкий ромбовидный разрез, на коже под ней виднелся лишь слабый, еле заметный след.
Прадо получил вторую рану за этот день – сильный удар по тыльной стороне правой руки. Нанес его лоцман. Прадо удивило, что низкорослый четт вообще умеет сражаться, не говоря уже о том, чтобы превзойти в бою кого-то вроде него, наемника, за плечами которого четверть века сражений. Как только они столкнулись, Прадо рубанул его мечом по голове, но четт увернулся с гибкостью мальчишки и обрушил эфес собственного меча на руку Прадо, поломав ему несколько костей и вынудив выпустить оружие. После этого все сделалось путаным. Он помнил, как его сшибли с коня, как двое молодчиков с красными руками рухнули на него и связали по рукам и ногам. На некоторое время он потерял сознание, а когда пришел в себя, битва уже закончилась. Тут снова появился лоцман, заставил его встать и вынудил посмотреть на поле боя.
– Мы их подсчитали, – уведомил его старый знакомый с баржи. – Восемьдесят своих погибших мы унесли и уже сожгли их. Это их погребальный костер горит вон там. А все другие тела, которые ты видишь – трупы наших врагов. Их свыше шести тысяч. Ты единственный, кто остался в живых. – Четт наклонился к нему поближе и прошептал на ухо Прадо: – Но не надолго.
Прадо снова повернули кругом. К нему приближалось еще пять фигур. Он узнал Камаля, Эйджера, Дженрозу и – он все еще не мог поверить этой перемене – принца Линана, но пятой была высокая четтка, которую он не знал. Когда они подошли достаточно близко, лоцман поклонился в пояс.
– Ваше величество.
– Гудон, – улыбнулся Линан. – Как ты себя чувствуешь?
Четт, названный Гудоном, сделал глубокий вдох и присоединился к своим спутникам.
– Омоложенным, – ответил он.
– Что теперь? – спросила четтка принца. – Как ты хочешь умертвить его?
– Гудон?
– Я закончил сводить с ним счеты, маленький господин. Он знает, что погубил его я. Этого достаточно.
Принц встал прямо перед Прадо. Наемник не смог заставить себя взглянуть в темные глаза на этом бледном лице, и ему пришлось посмотреть в сторону. В глубине его живота зародился, страх перед чем-то намного хуже смерти. Линан повернулся к Камалю.
– Когда мы наконец воссоединились в Суаке Странников, ты, помнится, что-то сказал насчет Джеса Прадо.
– Я сказал, что нарежу этого ублюдка на мелкие ленточки, – мрачно отозвался Камаль.
Прадо побелел. Он ожидал, что его триумфально проведут перед победителями, а потом обезглавят. Но не…
– Он твой, – сказал принц. – Но оставь его голову необезображенной.
Остаток дня и весь следующий день заняла работа по собиранию трупов врагов и их сожжению. К отдаленному лагерю Рендла была отправлена экспедиция – позаботиться о любой охране, какая там оставлена, и привести всю добычу, какая найдется. Посланные вернулись с лошадьми, оружием и новостью, что, завидев их, один из охранников – солдат регулярных войск Хаксуса – выпустил нескольких почтовых голубей, и всем им удалось улететь.
Вместе два отряда наемников предоставили великое множество потенциально полезной добычи – главным образом лошадей, но также и оружие, запасы еды, сено для лошадей, хорошую одежду, в том числе новенькие кожаные сапоги и безрукавки. Все погрузили на большую часть их же уцелевших лошадей и поручили нескольким наименее серьезно раненым четтам сопровождать добычу в Верхний Суак для распределения среди всех кланов – все, кроме нескольких жеребцов, на сохранении которых при армии настоял Камаль.
– Из наших кобыл не выйдет хороших строевых лошадей, – сказал он своим спутникам. Линан с Кориганой обменялись улыбками. – Чего тут такого смешного?
– Ты сказал «наших кобыл», – объяснил Линан.
Камаль хмыкнул.
– С помощью этих более крупных восточных жеребцов мы можем начать выводить породу настоящих боевых коней.
– Мы прислушаемся к твоим советам, – сказала Коригана, и Камаль слегка поклонился, благодаря ее за проявляемое к нему расположение.
– А зачем тебе нужна голова Прадо, малыш? – спросил у Линана Камаль.
– Мы нашли останки Рендла?
– Да, на склоне, – ответила Коригана. – Голову ему уже сняли с плеч. Ее порядком затоптали, но лицо узнаваемо.
– Хорошо. Положите обе головы в корзину. Наполните корзину солью и принесите мне.
– Отлично, – ровным тоном отозвалась Коригана и отдала приказ.
На следующий день ему с утра пораньше преподнесли корзину. Он открыл ее и положил в нее Ключ Единения. Окружающие ахнули от удивления.
– Что ты делаешь? – спросил Эйджер.
Линан позвал Макона, и через несколько мгновений тот появился, отвесив низкий поклон.
– Ваше величество?
– В отсутствие Гудона ты отлично действовал, командуя моими Краснорукими.
– Благодарю вас, ваше величество.
– У меня есть для тебя еще одно важное поручение. Ты не должен провалить его. Можешь взять с собой отряд Красноруких, чтоб я мог быть твердо уверен, что тебя не перехватят.
– Что за поручение, мой повелитель?
Линан показал Макону содержимое корзины.
– Тебе надо отвезти это к Эйнону, вождю клана Лошади.
Макон не смог скрыть удивления.
– Эйнону? И Ключ Единения тоже?
– Ты должен сказать Эйнону, что головы эти – подарок от Линана Розетема, вернувшегося Белого Волка. И как символ моего доверия к нему я также присылаю Ключ Единения, дабы он мог найти меня и вернуть его.
Никто не сказал ни слова, когда Макон плотно закрыл корзину и завязал ее жилами.
– Отправлюсь немедля.
Когда Макон исчез, Линан посмотрел на лица Кориганы и Камаля, ожидая от них сильнейшей вспышки возмущения, но и он, и она казались спокойными.
– Неужели ни у кого из вас нет возражений? Камаль покачал головой.
– Не сомневаюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал великан.
– А я восхищаюсь стратегией, стоящей за этим ходом, ваше величество, – добавила Коригана. – Вы и впрямь отлично играете в королевскую власть.
– А-а… – тихо произнес Линан. – Это потому, что я не считаю ее игрой.
ГЛАВА 24
Арива хотела сделать церемонию инвеституры, как и все прочие, короткой, но Оркид возражал, уверяя, что ей следует использовать ее в качестве повода для празднования.
– Празднования! – воскликнула Арива. – Мы ВОЮЕМ, канцлер. Примас Гирос Нортем умер. Мой муж в сотнях лиг от столицы рискует жизнью и здоровьем…
– Именно, ваше величество. Как раз потому вашему народу и нужно видеть, что вы уверены в будущем, а не одержимы донимающими королевство трудностями…
– Конечно же, я одержима ими! – резко возразила она.
– …А на самом деле рады случаю устроить для города увеселение.
– Увеселение?
– Празднование, ваше величество. Используйте инвеституру отца Поула как предлог показать королевству, что вы на коне и что, несмотря на войну, королевство следует своим путем.
Арива неохотно согласилась и была не уверена, можно ли считать принятое ею решение самым лучшим. Вплоть до настоящей минуты. Глядя во двор дворца, она видела сияющие лица своих подданных, когда те наслаждались солнцем ранней весны, бесплатной едой и напитками – и все это означало, что даже во время войны королевство и его монархиня оставались достаточно сильны и уверенны, чтобы устроить такое славное и полное помпы празднество. Отец Поул, выглядящий превосходно в официальной мантии примаса Церкви Подлинного Бога, прогуливался среди граждан Кендры, раздавая благословения и благодарности всем, выражавшим благие пожелания.
Внешне Арива оставалась безучастной, но была рада видеть, что ее народ настолько доволен. На южной галерее к ней на некоторое время присоединился Олио. Он коснулся ладонью ее живота.
– Маги говорят, через шесть месяцев, – сказала она, и лицо ее сделалось печальным.
– Может, он сумеет вернуться вовремя, – попытался утешить ее Олио.
– Нет, только не сейчас, – покачала головой Арива. – Салокан полностью захватил нас врасплох. Сендарус вернется уже после того, как родится его дочь.
– Дочь?
– О да. Это девочка.
– Ты назовешь ее Ашарной?
Лицо Аривы отчасти утратило печаль.
– А как же еще я могла бы назвать дочь?
– Ну не знаю. – Он вдруг усмехнулся. – Олио было бы неплохим именем.
Арива казалась потрясенной.
– Это только запутало бы бедную малышку. Иметь дядю с таким же именем, как у нее. Что она подумает?
– Ну конечно же, что ее дяде крайне повезло быть названным в ее честь.
– Это правда, – рассмеялась Арива. – Если она будет в чем-то похожей на меня, то думаю, такая уверенность не удивила бы тебя.
Олио внезапно поцеловал ее в щеку.
– В тебе меня все удивляет, сестрица. – Он на короткий миг взял ее за руку. – Ты спустишься?
– Нет. Предпочитаю смотреть отсюда. Но тебе спуститься следует. Им нужно, чтобы с ними пообщался кто-то из Розетемов.
– Думаю, они предпочли бы тебя.
Арива покачала головой.
– Ты совершенно неправ, братик. МЕНЯ они предпочли бы видеть здесь, наверху. Таким образом, все на своих местах, и они знают, что с их миром все в порядке.
Оркид подождал, пока новый примас не закончил принимать от всех поздравления, а затем догнал его, когда тот возвращался к западному крылу снять с себя церемониальное облачение и переодеться.
– Равновесие сил снова меняется, – сказал Оркид.
Поул безо всякого выражения посмотрел на него.
– Это самое интересное приветствие, какое мне доводилось слышать за довольно долгое время.
– Теперь, когда отошел примас Нортем – да позаботится бог о его душе…
– Да позаботится бог о его душе, – повторил за ним Поул.
– …То, чувствую, Королевский Совет станет с большим сочувствием прислушиваться не к королеве, а к Двадцати Домам и некоторым торговым кругам в городе.
– Только не с моей стороны, канцлер.
– Я всегда считал, что вы на стороне королевы. Именно потому я ранее и говорил с вами для установления особой связи между нами.
– За что я вам благодарен. К сожалению, последние события не позволили нам воспользоваться этим для общего блага.
– Обстоятельства могут измениться. Но ВЫ по-прежнему заинтересованы в поддержании особых отношений с моей канцелярией?
– Безусловно, канцлер. Вы считаете, что это окажется важным в ближайшем будущем?
– Трудно сказать, ваша милость. – Оркид произнес этот титул с чем-то похожим на почтение, что не осталось незамеченным Поупом. – Состояние войны искажает обычную картину. В данное время все мы на одной стороне, но кто знает, что произойдет, когда война закончится?
– Наверняка ведь это зависит от того, победим мы или нет?
– О, победить-то мы победим, – заверил его Оркид. – Может, не завтра, и не на следующей неделе, но Хаксус неизбежно поплатится за свои прегрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Давай, – произнес Прадо себе под нос, и не успел он договорить это слово, как четты начали атаку. Он никак не думал дожить до того дня, когда четты научатся сохранять сомкнутое построение, хотя соблюдалось оно только среди вооруженных длинными кавалерийскими копьями улан. Верховые лучники уже рассыпались и обходили его отряд с флангов. Уланы же так плавно перешли с шага на кентер, а с кентера на галоп, что он невольно восхитился этим.
– Прощай, Фрейма, – сказал Прадо.
– Прощай, Дж…
Из левого виска Фреймы словно выросла стрела. Он выпал из седла. Еще одна стрела унесла коня Фреймы. Кто-то выдвинулся вперед, заполнить разрыв в строю.
– Вперед! – выкрикнул Прадо, и его собственный редкий строй начал свою контратаку. Вооруженные в основном мечами, наемники знали, что большинство из них будет проткнуто стрелами еще до того, как у них возникнет возможность схватиться с четтами грудь с грудью, но знали также и то, что если они попытаются бежать, то их всего лишь проткнут стрелами в спину.
Управляя конем коленями, Прадо мчался в атаку, пока не оказался чуть ли не в передней линии всадников. Он направил меч в голову лоцмана, пообещав себе прикончить этого низкорослого ублюдка, прежде чем погибнуть. Тут его внимание привлек всадник, скачущий рядом с Гудоном; всадник, бледный как туман, такой же низкорослый, как лоцман, и со шрамом…
«Нет, этого не может быть!»
Линан сосредоточился на одном враге, всаднике в шлеме и с длинным мечом, и всю атаку держал острие меча направленным в грудь этого солдата. За несколько секунд до их столкновения его цель была проткнута кавалерийским копьем и исчезла из вида. Линан отклонился налево, наполовину увидел устремившийся к нему рубящий удар меча и легко отбил его. Лошадь его свернула, уворачиваясь от кусающегося жеребца, и потеряла инерцию разбега. Линан завертелся кругом, выискивая ближайшего врага. В поле зрения ворвался какой-то юнец не старше его самого, размахивающий мечом, проявляя больше энергии, чем умения. Линан увернулся от первого удара и вогнал острие собственного меча юнцу в шею. Дожидаться результатов он не стал. Пришпорив кобылу и пуская ее кентером, он атаковал одного из двух всадников, сообща насевших на раненого Краснорукого. Первого он устранил, заколов его в спину. Второй развернулся вбок дать отпор новой угрозе, и Краснорукий отсек ему почти все лицо. В стычку вступили новые враги, и Линан оказался в путаной свалке из людей и лошадей. Одна Краснорукая погибла прямо перед ним, с кинжалом в сердце. Морщинистый наемник захаркал кровью и исчез. Какой-то всадник в хаксусском мундире съежился в седле, прижав ладони к голове и что-то вопя; Линан вонзил меч ему в живот, и вопли прекратились. Он увидел уголком глаза обрушивающийся на него меч и быстро вскинул собственное оружие парировать его; он отразил этот убийственный удар, но другой меч стукнул его плашмя по макушке. У Линана искры посыпались из глаз, он почувствовал, как теряет сознание, оставаясь в седле. Рядом кто-то пронзительно закричал. Чьи-то руки вцепились в него, пытаясь не дать ему повалиться.
А затем он так быстро пришел в чувство, что возникло ощущение, словно тело его внезапно занял кто-то другой. Со всех сторон его окружали Краснорукие, защищая собственными телами.
– Хватит, – бросил он и вонзил шпоры в бока своей кобылы. Та рванулась вперед. Линан увидел, как на него надвигается огромный наемник с длинной саблей в одной руке и шипастой булавой в другой. Усмехнувшись Линану, он поднял саблю и рубанул сплеча. Линан парировал удар и пустил в ход собственный меч, легким движением руки выбивая у противника оружие. Сабля вылетела из рук наемника. Инерция атаки увлекла Линана мимо этого врага, но он отмахнулся мечом и угодил наемнику в шею. Вывернув меч из раны, он снова пришпорил лошадь, бросая ее в свалку, прорываясь сквозь вражеский строй. Он оказался окружен наемниками. Меч его так и засвистел, когда он рубил направо-налево, не нацеливая удары ни на кого конкретно. Он не прекращал двигаться, прорываясь сквозь любые преграды, не в состоянии справиться с овладевшей его душой и телом неукротимой яростью. Какой-то миг он был окружен вопящими людьми, запаленными лошадьми и почти всеподавляющим запахом крови и дерьма, а затем вырвался на волю.
Перед Линаном вырос строй пеших лучников, отчаянно пускающих стрелы по щелкающим их с обоих флангов четтским конным стрелкам. Он ворвался в их строй, отсекая головы и руки. Лучники рассыпались, крича от страха, и Линан гнал их, пока опять не оказался окруженным давкой сражающихся и умирающих людей и лошадей.
Он напал на всадника в мундире хаксусского офицера, какого-то совсем недавнего мальчишку. Офицер отчаянно попытался отразить нападение Линана и начал было кричать.
– Пожалуйста… – заскулил он, парируя еще один выпад. – Пожалуйста…
Но Линан только усмехнулся ему и напал снова. Его меч перерубил офицеру запястье, а затем рассек бедро. Офицер взвыл, когда Линан вонзил меч ему в грудь, забулькал и умер.
Линан зарычал и погнал лошадь дальше. Еще трое врагов. Они увидели, как он несется на них, и разделились, собираясь напасть на него одновременно спереди и с боков. Линан рубанул того, который справа, меч его вошел всаднику глубоко в череп. Что-то воткнулось ему возле талии, и, опустив взгляд, он увидел там кинжал, половина клинка которого вошла в него. Он выпустил узду и двинул наемнику слева кулаком. Лицо скомкалось, и враг упал навзничь. Наемник перед ним в ужасе разинул рот и попытался заставить своего коня сдать назад. Линан вытащил из своего бока кинжал, увидел стекающую по его рубашке струйку темной-претемной крови, а затем бросил оружие в отступающего наемника, поразив его между глаз.
Он круто развернул лошадь кругом, выискивая нового врага, но убивать больше было некого. Не осталось никаких наемников, ни всадников в хаксусских мундирах, ни лучников. К нему галопом скакал отряд Красноруких, выкрикивая его имя, с явственно написанной на их лицах отчаянной озабоченностью.
– Со мной все в порядке, – заверил он их, а затем вспомнил о вонзенном в него кинжале. Линан опустил взгляд на рану, но, хотя он и нашел на рубашке четкий ромбовидный разрез, на коже под ней виднелся лишь слабый, еле заметный след.
Прадо получил вторую рану за этот день – сильный удар по тыльной стороне правой руки. Нанес его лоцман. Прадо удивило, что низкорослый четт вообще умеет сражаться, не говоря уже о том, чтобы превзойти в бою кого-то вроде него, наемника, за плечами которого четверть века сражений. Как только они столкнулись, Прадо рубанул его мечом по голове, но четт увернулся с гибкостью мальчишки и обрушил эфес собственного меча на руку Прадо, поломав ему несколько костей и вынудив выпустить оружие. После этого все сделалось путаным. Он помнил, как его сшибли с коня, как двое молодчиков с красными руками рухнули на него и связали по рукам и ногам. На некоторое время он потерял сознание, а когда пришел в себя, битва уже закончилась. Тут снова появился лоцман, заставил его встать и вынудил посмотреть на поле боя.
– Мы их подсчитали, – уведомил его старый знакомый с баржи. – Восемьдесят своих погибших мы унесли и уже сожгли их. Это их погребальный костер горит вон там. А все другие тела, которые ты видишь – трупы наших врагов. Их свыше шести тысяч. Ты единственный, кто остался в живых. – Четт наклонился к нему поближе и прошептал на ухо Прадо: – Но не надолго.
Прадо снова повернули кругом. К нему приближалось еще пять фигур. Он узнал Камаля, Эйджера, Дженрозу и – он все еще не мог поверить этой перемене – принца Линана, но пятой была высокая четтка, которую он не знал. Когда они подошли достаточно близко, лоцман поклонился в пояс.
– Ваше величество.
– Гудон, – улыбнулся Линан. – Как ты себя чувствуешь?
Четт, названный Гудоном, сделал глубокий вдох и присоединился к своим спутникам.
– Омоложенным, – ответил он.
– Что теперь? – спросила четтка принца. – Как ты хочешь умертвить его?
– Гудон?
– Я закончил сводить с ним счеты, маленький господин. Он знает, что погубил его я. Этого достаточно.
Принц встал прямо перед Прадо. Наемник не смог заставить себя взглянуть в темные глаза на этом бледном лице, и ему пришлось посмотреть в сторону. В глубине его живота зародился, страх перед чем-то намного хуже смерти. Линан повернулся к Камалю.
– Когда мы наконец воссоединились в Суаке Странников, ты, помнится, что-то сказал насчет Джеса Прадо.
– Я сказал, что нарежу этого ублюдка на мелкие ленточки, – мрачно отозвался Камаль.
Прадо побелел. Он ожидал, что его триумфально проведут перед победителями, а потом обезглавят. Но не…
– Он твой, – сказал принц. – Но оставь его голову необезображенной.
Остаток дня и весь следующий день заняла работа по собиранию трупов врагов и их сожжению. К отдаленному лагерю Рендла была отправлена экспедиция – позаботиться о любой охране, какая там оставлена, и привести всю добычу, какая найдется. Посланные вернулись с лошадьми, оружием и новостью, что, завидев их, один из охранников – солдат регулярных войск Хаксуса – выпустил нескольких почтовых голубей, и всем им удалось улететь.
Вместе два отряда наемников предоставили великое множество потенциально полезной добычи – главным образом лошадей, но также и оружие, запасы еды, сено для лошадей, хорошую одежду, в том числе новенькие кожаные сапоги и безрукавки. Все погрузили на большую часть их же уцелевших лошадей и поручили нескольким наименее серьезно раненым четтам сопровождать добычу в Верхний Суак для распределения среди всех кланов – все, кроме нескольких жеребцов, на сохранении которых при армии настоял Камаль.
– Из наших кобыл не выйдет хороших строевых лошадей, – сказал он своим спутникам. Линан с Кориганой обменялись улыбками. – Чего тут такого смешного?
– Ты сказал «наших кобыл», – объяснил Линан.
Камаль хмыкнул.
– С помощью этих более крупных восточных жеребцов мы можем начать выводить породу настоящих боевых коней.
– Мы прислушаемся к твоим советам, – сказала Коригана, и Камаль слегка поклонился, благодаря ее за проявляемое к нему расположение.
– А зачем тебе нужна голова Прадо, малыш? – спросил у Линана Камаль.
– Мы нашли останки Рендла?
– Да, на склоне, – ответила Коригана. – Голову ему уже сняли с плеч. Ее порядком затоптали, но лицо узнаваемо.
– Хорошо. Положите обе головы в корзину. Наполните корзину солью и принесите мне.
– Отлично, – ровным тоном отозвалась Коригана и отдала приказ.
На следующий день ему с утра пораньше преподнесли корзину. Он открыл ее и положил в нее Ключ Единения. Окружающие ахнули от удивления.
– Что ты делаешь? – спросил Эйджер.
Линан позвал Макона, и через несколько мгновений тот появился, отвесив низкий поклон.
– Ваше величество?
– В отсутствие Гудона ты отлично действовал, командуя моими Краснорукими.
– Благодарю вас, ваше величество.
– У меня есть для тебя еще одно важное поручение. Ты не должен провалить его. Можешь взять с собой отряд Красноруких, чтоб я мог быть твердо уверен, что тебя не перехватят.
– Что за поручение, мой повелитель?
Линан показал Макону содержимое корзины.
– Тебе надо отвезти это к Эйнону, вождю клана Лошади.
Макон не смог скрыть удивления.
– Эйнону? И Ключ Единения тоже?
– Ты должен сказать Эйнону, что головы эти – подарок от Линана Розетема, вернувшегося Белого Волка. И как символ моего доверия к нему я также присылаю Ключ Единения, дабы он мог найти меня и вернуть его.
Никто не сказал ни слова, когда Макон плотно закрыл корзину и завязал ее жилами.
– Отправлюсь немедля.
Когда Макон исчез, Линан посмотрел на лица Кориганы и Камаля, ожидая от них сильнейшей вспышки возмущения, но и он, и она казались спокойными.
– Неужели ни у кого из вас нет возражений? Камаль покачал головой.
– Не сомневаюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал великан.
– А я восхищаюсь стратегией, стоящей за этим ходом, ваше величество, – добавила Коригана. – Вы и впрямь отлично играете в королевскую власть.
– А-а… – тихо произнес Линан. – Это потому, что я не считаю ее игрой.
ГЛАВА 24
Арива хотела сделать церемонию инвеституры, как и все прочие, короткой, но Оркид возражал, уверяя, что ей следует использовать ее в качестве повода для празднования.
– Празднования! – воскликнула Арива. – Мы ВОЮЕМ, канцлер. Примас Гирос Нортем умер. Мой муж в сотнях лиг от столицы рискует жизнью и здоровьем…
– Именно, ваше величество. Как раз потому вашему народу и нужно видеть, что вы уверены в будущем, а не одержимы донимающими королевство трудностями…
– Конечно же, я одержима ими! – резко возразила она.
– …А на самом деле рады случаю устроить для города увеселение.
– Увеселение?
– Празднование, ваше величество. Используйте инвеституру отца Поула как предлог показать королевству, что вы на коне и что, несмотря на войну, королевство следует своим путем.
Арива неохотно согласилась и была не уверена, можно ли считать принятое ею решение самым лучшим. Вплоть до настоящей минуты. Глядя во двор дворца, она видела сияющие лица своих подданных, когда те наслаждались солнцем ранней весны, бесплатной едой и напитками – и все это означало, что даже во время войны королевство и его монархиня оставались достаточно сильны и уверенны, чтобы устроить такое славное и полное помпы празднество. Отец Поул, выглядящий превосходно в официальной мантии примаса Церкви Подлинного Бога, прогуливался среди граждан Кендры, раздавая благословения и благодарности всем, выражавшим благие пожелания.
Внешне Арива оставалась безучастной, но была рада видеть, что ее народ настолько доволен. На южной галерее к ней на некоторое время присоединился Олио. Он коснулся ладонью ее живота.
– Маги говорят, через шесть месяцев, – сказала она, и лицо ее сделалось печальным.
– Может, он сумеет вернуться вовремя, – попытался утешить ее Олио.
– Нет, только не сейчас, – покачала головой Арива. – Салокан полностью захватил нас врасплох. Сендарус вернется уже после того, как родится его дочь.
– Дочь?
– О да. Это девочка.
– Ты назовешь ее Ашарной?
Лицо Аривы отчасти утратило печаль.
– А как же еще я могла бы назвать дочь?
– Ну не знаю. – Он вдруг усмехнулся. – Олио было бы неплохим именем.
Арива казалась потрясенной.
– Это только запутало бы бедную малышку. Иметь дядю с таким же именем, как у нее. Что она подумает?
– Ну конечно же, что ее дяде крайне повезло быть названным в ее честь.
– Это правда, – рассмеялась Арива. – Если она будет в чем-то похожей на меня, то думаю, такая уверенность не удивила бы тебя.
Олио внезапно поцеловал ее в щеку.
– В тебе меня все удивляет, сестрица. – Он на короткий миг взял ее за руку. – Ты спустишься?
– Нет. Предпочитаю смотреть отсюда. Но тебе спуститься следует. Им нужно, чтобы с ними пообщался кто-то из Розетемов.
– Думаю, они предпочли бы тебя.
Арива покачала головой.
– Ты совершенно неправ, братик. МЕНЯ они предпочли бы видеть здесь, наверху. Таким образом, все на своих местах, и они знают, что с их миром все в порядке.
Оркид подождал, пока новый примас не закончил принимать от всех поздравления, а затем догнал его, когда тот возвращался к западному крылу снять с себя церемониальное облачение и переодеться.
– Равновесие сил снова меняется, – сказал Оркид.
Поул безо всякого выражения посмотрел на него.
– Это самое интересное приветствие, какое мне доводилось слышать за довольно долгое время.
– Теперь, когда отошел примас Нортем – да позаботится бог о его душе…
– Да позаботится бог о его душе, – повторил за ним Поул.
– …То, чувствую, Королевский Совет станет с большим сочувствием прислушиваться не к королеве, а к Двадцати Домам и некоторым торговым кругам в городе.
– Только не с моей стороны, канцлер.
– Я всегда считал, что вы на стороне королевы. Именно потому я ранее и говорил с вами для установления особой связи между нами.
– За что я вам благодарен. К сожалению, последние события не позволили нам воспользоваться этим для общего блага.
– Обстоятельства могут измениться. Но ВЫ по-прежнему заинтересованы в поддержании особых отношений с моей канцелярией?
– Безусловно, канцлер. Вы считаете, что это окажется важным в ближайшем будущем?
– Трудно сказать, ваша милость. – Оркид произнес этот титул с чем-то похожим на почтение, что не осталось незамеченным Поупом. – Состояние войны искажает обычную картину. В данное время все мы на одной стороне, но кто знает, что произойдет, когда война закончится?
– Наверняка ведь это зависит от того, победим мы или нет?
– О, победить-то мы победим, – заверил его Оркид. – Может, не завтра, и не на следующей неделе, но Хаксус неизбежно поплатится за свои прегрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42