Но для меня военная разведка неожиданно сделала исключение – и дала разрешение побывать на лодке у Дикого.
Хищный боевой нрав «Вилючинска» становится очевиден еще с берега. На корме, белым по черному, – впечатляющая графика: оскалившаяся акулья морда, и флотский художник явно переусердствовал в устрашении, пририсовал морскому страшилищу зубов столько, сколько вряд ли встречается в природе. Акулье изображение на корме «Вилючинска» не случайно – от рождения лодка называлась просто «Касаткой» и была переименована совсем недавно. Почему, никто из офицеров не понимает, но говорит:
– Пусть будет так.
Ознакомительная прогулка по «Вилючинску» убеждает в главном – в том, ради чего, собственно, меня, наверное, сюда и пустили. Я брожу рядом с жерлом очень страшного вулкана, который, не дай бог, раскочегарить не так, как положено. Реактор плюс ракеты – гремучая смесь! Сверхнапичканность лодки ядерным оружием в условиях системного экономического кризиса и находящейся в смятении армии – ну что может быть еще страшнее?…
По ходу экскурсии Дикий продолжает настаивать на своем – а в идеологии он явный педант: служба не терпит никаких компромиссов, что бы вокруг ни происходило. Он категорически отвергает так называемую «идею преступного приказа», которая начиная с 1991 года упорно гуляет по частям и соединениям. И говорит: если только дашь слабинку, не выполнишь всего одну инструкцию или приказ, который на свой страх и риск посчитаешь глупым или не ко времени, как тут же все начнет обваливаться – сработает принцип домино. Поскольку армия – это та же пирамида, где допускать «домино» никак невозможно.
Любопытное наблюдение: и Дикий, и остальные участвующие в нашем разговоре – а это все боевые офицеры, мундиры которых украшают наградные колодки за героические многомесячные подводные походы, – эти люди четко разделяют два понятия. Есть Родина, которой они служат. И есть Москва, с которой они в конфронтации. И говорят – это два разных государства: Россия и ее столица.
Офицеры откровенны: все, что творится в управлении Вооруженными силами, им непонятно взглядом с Камчатки. Почему Минобороны упорно не оплачивает ремонт атомного подводного флота, прекрасно зная, что своими силами произвести его на месте не только невозможно, но и категорически запрещено? Почему безжалостно списывают 10-14-летние лодки, которым еще ходить и ходить? Зачем, в конце концов, планомерно превращать в сущее решето свой собственный ядерный щит, который создавался усилиями всего народа? Причем теперь, когда реальная угроза с моря существует: прежде всего, она состоит в постоянном присутствии рядом с российской территорией большого числа китайских атомных подводных лодок?!.
В путешествии по «Вилючинску» меня сопровождает не только Дикий, но и самый главный тут человек – вице-адмирал Камчатки Валерий Дорогин недавно он расстался с военной карьерой и стал депутатом Государственной Думы. – Прим. авт.
. Дорогин – командующий группировкой сил и войск на северо-востоке страны.
Свои вопросы, ничуть не стесняясь старшего по званию вице-адмирала, офицеры задают прямо в его присутствии. Не чувствуется никакой иерархической задавленности или особого барьера чинопочитания, присущего военной среде.
Во многом это так потому, что Дорогин – плоть от плоти Рыбачьего. Скрывать друг от друга офицерам и командующему нечего – Дорогин отслужил здесь же, в закрытом военном городке, почти 20 лет. Долгое время был, как и Дикий, командиром на атомной подводной лодке. А теперь в Рыбачьем служит его старший сын Денис Дорогин. И так же, как все, по утрам идет пешком на пирс. И так же, как все, наблюдает развал. И так же, как все, сидит без средств к существованию. И ждет, когда кто-нибудь подкормит…
Группировка сил и войск на северо-востоке, куда, помимо Камчатки, входят Чукотка и Магаданская область, возродилась как структурное образование в связи с тотальными сокращениями в Вооруженных силах. Подобные воинские образования существовали до революции 1917 года и потом, при большевиках, в 30-е годы.
В группировке какой-то род войск, конечно, должен доминировать. На Камчатке – по месту нахождения ядерного щита, это, понятно, моряки-подводники. А потому командовать над остальными поставили вице-адмирала. Так под его началом оказались сухопутные силы и береговые войска, а также авиация и противовоздушная оборона. Сначала там были заметны недовольные, и наблюдалось брожение умов, но потом все вроде бы успокоилось. Во многом это заслуга лично Дорогина – он местная камчатская легенда.
Вице-адмирал на флоте провел 33 года. А полная военная выслуга составляет у него 48 лет – потому что только на подводных лодках он отслужил 21 год.
Впрочем, легенда о Дорогине базируется не на его боевом прошлом. Ее основа – настоящее. Живет он в Петропавловске-Камчатском, до недавних пор его заработная плата – заработная плата человека, который отвечает за военную обстановку на огромной территории и является вторым человеком после губернаторов сразу трех крупнейших областей России, – 3600 рублей. Чуть больше ста долларов…
Реально, как у нас говорят – на руки, вместе с пенсией, которую Дорогин давно заработал, у вице-адмирала набегает до 5 тысяч рублей за месяц. Для сравнения – водитель городского автобуса в Петропавловске-Камчатском получает в месяц 6 тысяч…
Живет Дорогин в служебной квартире на улице Морской. И там точно так же, как у остальных офицеров, нет горячей воды. Холодно, ветрено, неуютно.
– Ну, так купите простейший водонагреватель!
– Не на что. Получим деньги – купим.
Дороже всего остального у Дорогина – репутация. Основа жизни – аскеза. Квартира, конечно, не пустая, но никак не адмиральская. Самые ценные вещи сосредоточены в кабинете вице-адмирала. Это – морские вещички со списанных кораблей, некогда служивших на Дальнем Востоке. Главное увлечение жизни – военно-морская история.
– А как же загородный дом? Дача? Нет же в России адмиралов без адмиральских дач! Не поверю, что у вас ее нет…
– Есть, конечно, – отвечает Дорогин. – Но ох уж эта дача! Завтра поедем посмотреть. А то не поверите.
Завтра наступает, и я вижу клочок земли, где посажены картошка и огурцы, на окраине Петропавловска-Камчатского – этими овощами будет питаться адмиральская семья зимой. На кирпичиках посреди огорода стоит железный вагончик – списанная рабочая бытовка. В общем-то, позор – исходя из столичных представлений об уровне жизни военачальников.
Но Камчатка – не Москва. Тут все проще и потому добрее. Рыбаки подарили мне мешок с только что выловленной красной рыбой – кижучем. Я отдала мешок Галине, жене вице-адмирала, – мне готовить рыбу негде. При этом испытывала неудобство – думала, наверное, у жены военного начальника Камчатки такой красной рыбы видимо-невидимо, потоком домой несут!
Но случилось странное: Галина была так благодарна, что расплакалась. В ее бедной жизни красная рыба – большое богатство. И ужин Галина приготовила, и гостей сумела принять, и заготовки – соленья из рыбы сделала. К тому же удача улыбнулась! В нескольких рыбинах и вовсе оказалось «золото» – красная икра.
Галина Дорогина рассказывает, что хоть и прожили они, жены старших офицеров, тут, на Камчатке, всю жизнь, а ничего экзотически-камчатского, по сути, не видели.
– Вся жизнь прошла в сборах, походах, кратких встречах и долгих проводах, – говорит.
Галина, тем не менее, ни о чем сегодня не жалеет, в том числе и о своих фактически загубленных годах.
– Знаете, а если серьезно, то ничего, в общем-то, не изменилось для офицерских жен. Если 20 лет назад я целый день должна была стоять в очереди за десятком яиц, и мне писали номер этой очереди на ладошке, и нам тоже было голодно и холодно. То же и теперь – с одной лишь разницей, что совсем нет денег, яйца в магазине есть, но у офицеров нет денег, чтобы их купить.
Мышление ее мужа, вице-адмирала Дорогина, – идеологический конгломерат всего со всем. Сплав коммунизма с капитализмом. Наверное, по-другому и быть не может, когда человеку больше пятидесяти лет, почти всю жизнь он провел в условиях Советского Союза, был комсомольцем и коммунистом, а теперь живет в рыночных реалиях. И с этой стороны Дорогин, безусловно, – носитель прошлых взглядов, старой идеологии, ушедшей вроде бы в небытие вместе с СССР. Но, с другой стороны, вице-адмирал вполне понимает демократические устремления и почему они стали необходимы.
Но в каком из этих двух измерений и идеологических полюсов действительно располагается его душа и чувствует себя уютно? Это понять трудно. Но попробую.
Дорогин на Камчатке отвечает за все – от подводных лодок до состояния Музея боевой славы. Вот лишь один эпизод из жизни. В составе группировки – 22-я Чапаевская мотострелковая дивизия. Чапаевская – потому что эта та самая, которую в 1918 году сформировал в Поволжье сам Василий Иваныч Чапаев, герой Гражданской войны. Где воевала его подруга, большевичка Анка, героиня сотен анекдотов.
После Второй мировой войны Чапаевскую дивизию перебазировали на Дальний Восток, и теперь она известна на Камчатке тем, что в 1-й ее роте имеется кроватка Ильича. Действительно, солдатская кровать имени Владимира Ильича Ленина, вождя мирового пролетариата. С 1922 года Владимир Ильич – почетный красноармеец Чапаевской дивизии, и, значит, ему положено койко-место. Так с 1922 года повелось, что, куда бы дивизия ни передислоцировалась, кроватка Ильича путешествовала вместе со всеми военными обозами.
И сегодня эта кроватка красуется на видном месте в казарме. Аккуратно застелена, по стенам – уголок Ленина с рисунками на тему «Как Володя был хорошим учеником». На все это хозяйство заведен исторический формуляр, который хранится в секретной части Чапаевской дивизии.
Командир 1-й роты капитан Игорь Шаповал, 26 лет от роду, считает, что присутствие ленинского духа подтягивает солдат, не дает им распуститься.
– Вы серьезно?
– Да. Вот они видят аккуратно застеленную кровать, и сами стремятся к тому же.
Мне, например, смешно, но я оглядываюсь и понимаю, что в высоком идеологическом предназначении «кроватки Ильича» точно так же, как капитан Шаповал, убежден и вице-адмирал Дорогин.
Сначала у солдат-новобранцев недоумение, а потом – уважение, – говорит Дорогин. – Когда в Москве победила демократия, кроватку Ильича пытались свергнуть на Камчатке. Но нам все-таки удалось ее отстоять. Не то что у вас – памятник Дзержинскому на Лубянке.
Дорогин уверен, что ничего не надо искусственно менять – история ровно такая, как она есть, и не надо было иметь слишком много ума, чтобы снести памятник Дзержинскому. И еще он уверен, что раз мемориальный ленинский уголок установили в Чапаевской дивизии специальным решением Совета народных комиссаров, то требуется, по крайней мере, постановление российского правительства, подписанное премьер-министром, дабы кроватку отправили в утиль.
Мы говорим о том, на каком примере на Камчатке воспитывать солдат сейчас. Точка зрения нынешнего командира Чапаевской дивизии подполковника Валерия Олейникова:
На примере тех, кто воевал в Чечне и Афганистане.
Предыдущий командир 1-й «ленинской» роты как раз «чеченец» – тогда старший лейтенант Юрий Бучнев получил Героя России за бои в Грозном.
Мы продолжаем говорить о примерах дальше. Воспитание Чечней вряд ли может быть положительным… Дорогин в дискуссию не вступает – помалкивает. И, слава Богу, Дорогин – высший офицер, он служит стране, и его политические взгляды, по большому счету, никому не интересны. Поэтому Дорогин и не старается их высказывать. А вот о будущем размышляет охотно – идеология идеологией, а сокращение в войсках идет. Офицеры чувствуют себя как на пороховой бочке.
– Мы готовы, что государство в любой момент может расправиться с теми, кто верно ему служил, – считает начальник штаба дивизии Александр Шевченко. И остальные офицеры согласны с ним, и Дорогин тоже. Ни у кого из претендентов на увольнение нет приличных чину и званию гражданских специальностей и, конечно, нет жилья. Уйдут из армии – лишатся угла, потому что сейчас все живут в служебных квартирах. Игорь Шаповал – инженер по эксплуатации колесной и гусеничной военной техники. Шевченко – мастер по холодной обработке металлов. Так что после офицерства – путь им чинить тракторы. И в ларьки металлоремонта – ключи гражданам точить. Шевченко дорожку частного предпринимательства уже протоптал – два года из трех, что учился в Москве в Артиллерийской академии, подрабатывал сторожем в цветочном подвале сутки через трое в связке с другими слушателями-офицерами.
В Москве, считают на Камчатке, в Министерстве обороны, не понимают, что офицер в принципе должен заниматься только одним своим военным делом и не размениваться на «левую» работу.
– В наших условиях втянуть человека в незаконные действия проще простого, – говорит вице-адмирал. – Мне тоже предлагали 2 тысячи долларов в конверте. Это был человек, которого прислал мой друг. Он облек взятку в приличную форму: «Тебе же нужны деньги на лечение жены». И действительно, в тот момент это было именно так. От меня требовалось, чтобы я завизировал договор на не выгодных для армии условиях о продаже списанной латуни. Не по 700 долларов за тонну, а по 450. Собственно, моя подпись была последней в ряду других военных руководителей. Я бы мог человека с конвертом просто выгнать, но я позвал прокурора. Думал, может, другим будет пример. И они не будут брать взятки.
Конечно, Дорогин – в каком-то смысле ходячая добродетель. Он, как и многие другие офицеры, служит не за деньги, а за интерес. Такие тут, на краю земли, только и остались – очень сильные духом. Всех остальных страна растеряла на той дороге, которой идет. Увы.
Насколько хватит терпения таким людям, как Дикий и Дорогин, тоже не знает никто. В том числе и они сами – флот сегодня держится на старшем и среднем поколении морских офицеров. Младших почти нет – не приезжают сюда. А если и приезжают, не могут смириться с тем, что им выпало отдавать все силы службе, а взамен ничего не получать. Тогда с кем останется флот еще через какое-то время?
– Патриотизм? – цинично улыбается молодой капитан второго ранга из Рыбачьего, офицер с подводной лодки «Омск». – Патриотизм – это то, что тоже стоит денег. И пора прекращать эту ерунду – игру в бессребренничество. На ноги становиться надо, а не болтаться по жизни, как Дикий. Он – командир, а все в дешевых кроссовках, и пьет такой же дешевый коньяк. То, что сейчас творится на флоте, – беспредел. И на это надо отвечать беспределом.
– А что это значит – отвечать беспределом?
Под «ответным беспределом» молодой офицер понимает способ выживания, когда все средства хороши. Он говорит, что все его ровесники потихоньку торгуют из-под полы чем могут. И еще в зависимости от того, у кого какие личные связи.
– Мне, например, – говорит он гордо, – рыбу и икру уже приносят домой. А еще два года назад я ее на ворованный спирт менял, и меня за это не уважали…
– Материальное обеспечение становится для молодых офицеров главным в нашей службе, – грустит вице-адмирал Дорогин. По его мнению, мысли об «ответном беспределе» для любого, состоящего на военной службе, так же смертельны, как обсуждение приказа командира.
Часть 3. Бабушки и «новые русские»
Две бабушки – Мария Васильевна Савина, бывшая передовая доярка, и Зинаида Васильевна Феношина, такая же передовая в прошлом телятница, стояли посреди леса, гневно трясли задранными вверх палками в адрес вовсю рыкающего бульдозера и кричали на всю округу что есть мочи:
– Вон отсюда, вон! Да сколько же это будет продолжаться!
Из-за старинных деревьев объявились хмурые охранники, встали кругом – мол, уходите по-хорошему, ведь можем и стрельбу начать, – и Николай Лаврентьевич Абрамов, ветеринар на пенсии, а теперь сельский староста, заваривший всю эту кашу, развел руками:
– Это чтобы нас же с нашей земли… Ничего не остается – будем стоять насмерть.
Арена боевых действий – окраина поселка Первомайское Наро-Фоминского района Московской области. Эпицентр событий – охраняемая государством территория бывшей усадьбы помещиков Бергов, возведенной в 1904 году, а сейчас – памятника природы и культуры.
Немного успокоившись, старики грустно качают головами:
– Вот в «зеленые» на старости лет записались. А куда деваться? Только мы сами можем отвоевать свой парк у этой нечисти. Больше некому.
«Нечистью» они называют «новых русских», нанявших безжалостных рабочих-варваров для возведения 34 домов прямо там, где почти сто лет стоял старинный берговский лесопарк. Мария Васильевна и Зинаида Васильевна – члены специальной экологической группы, созданной сельским сходом Первомайского для организации активной защиты от губителей окружающей среды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Хищный боевой нрав «Вилючинска» становится очевиден еще с берега. На корме, белым по черному, – впечатляющая графика: оскалившаяся акулья морда, и флотский художник явно переусердствовал в устрашении, пририсовал морскому страшилищу зубов столько, сколько вряд ли встречается в природе. Акулье изображение на корме «Вилючинска» не случайно – от рождения лодка называлась просто «Касаткой» и была переименована совсем недавно. Почему, никто из офицеров не понимает, но говорит:
– Пусть будет так.
Ознакомительная прогулка по «Вилючинску» убеждает в главном – в том, ради чего, собственно, меня, наверное, сюда и пустили. Я брожу рядом с жерлом очень страшного вулкана, который, не дай бог, раскочегарить не так, как положено. Реактор плюс ракеты – гремучая смесь! Сверхнапичканность лодки ядерным оружием в условиях системного экономического кризиса и находящейся в смятении армии – ну что может быть еще страшнее?…
По ходу экскурсии Дикий продолжает настаивать на своем – а в идеологии он явный педант: служба не терпит никаких компромиссов, что бы вокруг ни происходило. Он категорически отвергает так называемую «идею преступного приказа», которая начиная с 1991 года упорно гуляет по частям и соединениям. И говорит: если только дашь слабинку, не выполнишь всего одну инструкцию или приказ, который на свой страх и риск посчитаешь глупым или не ко времени, как тут же все начнет обваливаться – сработает принцип домино. Поскольку армия – это та же пирамида, где допускать «домино» никак невозможно.
Любопытное наблюдение: и Дикий, и остальные участвующие в нашем разговоре – а это все боевые офицеры, мундиры которых украшают наградные колодки за героические многомесячные подводные походы, – эти люди четко разделяют два понятия. Есть Родина, которой они служат. И есть Москва, с которой они в конфронтации. И говорят – это два разных государства: Россия и ее столица.
Офицеры откровенны: все, что творится в управлении Вооруженными силами, им непонятно взглядом с Камчатки. Почему Минобороны упорно не оплачивает ремонт атомного подводного флота, прекрасно зная, что своими силами произвести его на месте не только невозможно, но и категорически запрещено? Почему безжалостно списывают 10-14-летние лодки, которым еще ходить и ходить? Зачем, в конце концов, планомерно превращать в сущее решето свой собственный ядерный щит, который создавался усилиями всего народа? Причем теперь, когда реальная угроза с моря существует: прежде всего, она состоит в постоянном присутствии рядом с российской территорией большого числа китайских атомных подводных лодок?!.
В путешествии по «Вилючинску» меня сопровождает не только Дикий, но и самый главный тут человек – вице-адмирал Камчатки Валерий Дорогин недавно он расстался с военной карьерой и стал депутатом Государственной Думы. – Прим. авт.
. Дорогин – командующий группировкой сил и войск на северо-востоке страны.
Свои вопросы, ничуть не стесняясь старшего по званию вице-адмирала, офицеры задают прямо в его присутствии. Не чувствуется никакой иерархической задавленности или особого барьера чинопочитания, присущего военной среде.
Во многом это так потому, что Дорогин – плоть от плоти Рыбачьего. Скрывать друг от друга офицерам и командующему нечего – Дорогин отслужил здесь же, в закрытом военном городке, почти 20 лет. Долгое время был, как и Дикий, командиром на атомной подводной лодке. А теперь в Рыбачьем служит его старший сын Денис Дорогин. И так же, как все, по утрам идет пешком на пирс. И так же, как все, наблюдает развал. И так же, как все, сидит без средств к существованию. И ждет, когда кто-нибудь подкормит…
Группировка сил и войск на северо-востоке, куда, помимо Камчатки, входят Чукотка и Магаданская область, возродилась как структурное образование в связи с тотальными сокращениями в Вооруженных силах. Подобные воинские образования существовали до революции 1917 года и потом, при большевиках, в 30-е годы.
В группировке какой-то род войск, конечно, должен доминировать. На Камчатке – по месту нахождения ядерного щита, это, понятно, моряки-подводники. А потому командовать над остальными поставили вице-адмирала. Так под его началом оказались сухопутные силы и береговые войска, а также авиация и противовоздушная оборона. Сначала там были заметны недовольные, и наблюдалось брожение умов, но потом все вроде бы успокоилось. Во многом это заслуга лично Дорогина – он местная камчатская легенда.
Вице-адмирал на флоте провел 33 года. А полная военная выслуга составляет у него 48 лет – потому что только на подводных лодках он отслужил 21 год.
Впрочем, легенда о Дорогине базируется не на его боевом прошлом. Ее основа – настоящее. Живет он в Петропавловске-Камчатском, до недавних пор его заработная плата – заработная плата человека, который отвечает за военную обстановку на огромной территории и является вторым человеком после губернаторов сразу трех крупнейших областей России, – 3600 рублей. Чуть больше ста долларов…
Реально, как у нас говорят – на руки, вместе с пенсией, которую Дорогин давно заработал, у вице-адмирала набегает до 5 тысяч рублей за месяц. Для сравнения – водитель городского автобуса в Петропавловске-Камчатском получает в месяц 6 тысяч…
Живет Дорогин в служебной квартире на улице Морской. И там точно так же, как у остальных офицеров, нет горячей воды. Холодно, ветрено, неуютно.
– Ну, так купите простейший водонагреватель!
– Не на что. Получим деньги – купим.
Дороже всего остального у Дорогина – репутация. Основа жизни – аскеза. Квартира, конечно, не пустая, но никак не адмиральская. Самые ценные вещи сосредоточены в кабинете вице-адмирала. Это – морские вещички со списанных кораблей, некогда служивших на Дальнем Востоке. Главное увлечение жизни – военно-морская история.
– А как же загородный дом? Дача? Нет же в России адмиралов без адмиральских дач! Не поверю, что у вас ее нет…
– Есть, конечно, – отвечает Дорогин. – Но ох уж эта дача! Завтра поедем посмотреть. А то не поверите.
Завтра наступает, и я вижу клочок земли, где посажены картошка и огурцы, на окраине Петропавловска-Камчатского – этими овощами будет питаться адмиральская семья зимой. На кирпичиках посреди огорода стоит железный вагончик – списанная рабочая бытовка. В общем-то, позор – исходя из столичных представлений об уровне жизни военачальников.
Но Камчатка – не Москва. Тут все проще и потому добрее. Рыбаки подарили мне мешок с только что выловленной красной рыбой – кижучем. Я отдала мешок Галине, жене вице-адмирала, – мне готовить рыбу негде. При этом испытывала неудобство – думала, наверное, у жены военного начальника Камчатки такой красной рыбы видимо-невидимо, потоком домой несут!
Но случилось странное: Галина была так благодарна, что расплакалась. В ее бедной жизни красная рыба – большое богатство. И ужин Галина приготовила, и гостей сумела принять, и заготовки – соленья из рыбы сделала. К тому же удача улыбнулась! В нескольких рыбинах и вовсе оказалось «золото» – красная икра.
Галина Дорогина рассказывает, что хоть и прожили они, жены старших офицеров, тут, на Камчатке, всю жизнь, а ничего экзотически-камчатского, по сути, не видели.
– Вся жизнь прошла в сборах, походах, кратких встречах и долгих проводах, – говорит.
Галина, тем не менее, ни о чем сегодня не жалеет, в том числе и о своих фактически загубленных годах.
– Знаете, а если серьезно, то ничего, в общем-то, не изменилось для офицерских жен. Если 20 лет назад я целый день должна была стоять в очереди за десятком яиц, и мне писали номер этой очереди на ладошке, и нам тоже было голодно и холодно. То же и теперь – с одной лишь разницей, что совсем нет денег, яйца в магазине есть, но у офицеров нет денег, чтобы их купить.
Мышление ее мужа, вице-адмирала Дорогина, – идеологический конгломерат всего со всем. Сплав коммунизма с капитализмом. Наверное, по-другому и быть не может, когда человеку больше пятидесяти лет, почти всю жизнь он провел в условиях Советского Союза, был комсомольцем и коммунистом, а теперь живет в рыночных реалиях. И с этой стороны Дорогин, безусловно, – носитель прошлых взглядов, старой идеологии, ушедшей вроде бы в небытие вместе с СССР. Но, с другой стороны, вице-адмирал вполне понимает демократические устремления и почему они стали необходимы.
Но в каком из этих двух измерений и идеологических полюсов действительно располагается его душа и чувствует себя уютно? Это понять трудно. Но попробую.
Дорогин на Камчатке отвечает за все – от подводных лодок до состояния Музея боевой славы. Вот лишь один эпизод из жизни. В составе группировки – 22-я Чапаевская мотострелковая дивизия. Чапаевская – потому что эта та самая, которую в 1918 году сформировал в Поволжье сам Василий Иваныч Чапаев, герой Гражданской войны. Где воевала его подруга, большевичка Анка, героиня сотен анекдотов.
После Второй мировой войны Чапаевскую дивизию перебазировали на Дальний Восток, и теперь она известна на Камчатке тем, что в 1-й ее роте имеется кроватка Ильича. Действительно, солдатская кровать имени Владимира Ильича Ленина, вождя мирового пролетариата. С 1922 года Владимир Ильич – почетный красноармеец Чапаевской дивизии, и, значит, ему положено койко-место. Так с 1922 года повелось, что, куда бы дивизия ни передислоцировалась, кроватка Ильича путешествовала вместе со всеми военными обозами.
И сегодня эта кроватка красуется на видном месте в казарме. Аккуратно застелена, по стенам – уголок Ленина с рисунками на тему «Как Володя был хорошим учеником». На все это хозяйство заведен исторический формуляр, который хранится в секретной части Чапаевской дивизии.
Командир 1-й роты капитан Игорь Шаповал, 26 лет от роду, считает, что присутствие ленинского духа подтягивает солдат, не дает им распуститься.
– Вы серьезно?
– Да. Вот они видят аккуратно застеленную кровать, и сами стремятся к тому же.
Мне, например, смешно, но я оглядываюсь и понимаю, что в высоком идеологическом предназначении «кроватки Ильича» точно так же, как капитан Шаповал, убежден и вице-адмирал Дорогин.
Сначала у солдат-новобранцев недоумение, а потом – уважение, – говорит Дорогин. – Когда в Москве победила демократия, кроватку Ильича пытались свергнуть на Камчатке. Но нам все-таки удалось ее отстоять. Не то что у вас – памятник Дзержинскому на Лубянке.
Дорогин уверен, что ничего не надо искусственно менять – история ровно такая, как она есть, и не надо было иметь слишком много ума, чтобы снести памятник Дзержинскому. И еще он уверен, что раз мемориальный ленинский уголок установили в Чапаевской дивизии специальным решением Совета народных комиссаров, то требуется, по крайней мере, постановление российского правительства, подписанное премьер-министром, дабы кроватку отправили в утиль.
Мы говорим о том, на каком примере на Камчатке воспитывать солдат сейчас. Точка зрения нынешнего командира Чапаевской дивизии подполковника Валерия Олейникова:
На примере тех, кто воевал в Чечне и Афганистане.
Предыдущий командир 1-й «ленинской» роты как раз «чеченец» – тогда старший лейтенант Юрий Бучнев получил Героя России за бои в Грозном.
Мы продолжаем говорить о примерах дальше. Воспитание Чечней вряд ли может быть положительным… Дорогин в дискуссию не вступает – помалкивает. И, слава Богу, Дорогин – высший офицер, он служит стране, и его политические взгляды, по большому счету, никому не интересны. Поэтому Дорогин и не старается их высказывать. А вот о будущем размышляет охотно – идеология идеологией, а сокращение в войсках идет. Офицеры чувствуют себя как на пороховой бочке.
– Мы готовы, что государство в любой момент может расправиться с теми, кто верно ему служил, – считает начальник штаба дивизии Александр Шевченко. И остальные офицеры согласны с ним, и Дорогин тоже. Ни у кого из претендентов на увольнение нет приличных чину и званию гражданских специальностей и, конечно, нет жилья. Уйдут из армии – лишатся угла, потому что сейчас все живут в служебных квартирах. Игорь Шаповал – инженер по эксплуатации колесной и гусеничной военной техники. Шевченко – мастер по холодной обработке металлов. Так что после офицерства – путь им чинить тракторы. И в ларьки металлоремонта – ключи гражданам точить. Шевченко дорожку частного предпринимательства уже протоптал – два года из трех, что учился в Москве в Артиллерийской академии, подрабатывал сторожем в цветочном подвале сутки через трое в связке с другими слушателями-офицерами.
В Москве, считают на Камчатке, в Министерстве обороны, не понимают, что офицер в принципе должен заниматься только одним своим военным делом и не размениваться на «левую» работу.
– В наших условиях втянуть человека в незаконные действия проще простого, – говорит вице-адмирал. – Мне тоже предлагали 2 тысячи долларов в конверте. Это был человек, которого прислал мой друг. Он облек взятку в приличную форму: «Тебе же нужны деньги на лечение жены». И действительно, в тот момент это было именно так. От меня требовалось, чтобы я завизировал договор на не выгодных для армии условиях о продаже списанной латуни. Не по 700 долларов за тонну, а по 450. Собственно, моя подпись была последней в ряду других военных руководителей. Я бы мог человека с конвертом просто выгнать, но я позвал прокурора. Думал, может, другим будет пример. И они не будут брать взятки.
Конечно, Дорогин – в каком-то смысле ходячая добродетель. Он, как и многие другие офицеры, служит не за деньги, а за интерес. Такие тут, на краю земли, только и остались – очень сильные духом. Всех остальных страна растеряла на той дороге, которой идет. Увы.
Насколько хватит терпения таким людям, как Дикий и Дорогин, тоже не знает никто. В том числе и они сами – флот сегодня держится на старшем и среднем поколении морских офицеров. Младших почти нет – не приезжают сюда. А если и приезжают, не могут смириться с тем, что им выпало отдавать все силы службе, а взамен ничего не получать. Тогда с кем останется флот еще через какое-то время?
– Патриотизм? – цинично улыбается молодой капитан второго ранга из Рыбачьего, офицер с подводной лодки «Омск». – Патриотизм – это то, что тоже стоит денег. И пора прекращать эту ерунду – игру в бессребренничество. На ноги становиться надо, а не болтаться по жизни, как Дикий. Он – командир, а все в дешевых кроссовках, и пьет такой же дешевый коньяк. То, что сейчас творится на флоте, – беспредел. И на это надо отвечать беспределом.
– А что это значит – отвечать беспределом?
Под «ответным беспределом» молодой офицер понимает способ выживания, когда все средства хороши. Он говорит, что все его ровесники потихоньку торгуют из-под полы чем могут. И еще в зависимости от того, у кого какие личные связи.
– Мне, например, – говорит он гордо, – рыбу и икру уже приносят домой. А еще два года назад я ее на ворованный спирт менял, и меня за это не уважали…
– Материальное обеспечение становится для молодых офицеров главным в нашей службе, – грустит вице-адмирал Дорогин. По его мнению, мысли об «ответном беспределе» для любого, состоящего на военной службе, так же смертельны, как обсуждение приказа командира.
Часть 3. Бабушки и «новые русские»
Две бабушки – Мария Васильевна Савина, бывшая передовая доярка, и Зинаида Васильевна Феношина, такая же передовая в прошлом телятница, стояли посреди леса, гневно трясли задранными вверх палками в адрес вовсю рыкающего бульдозера и кричали на всю округу что есть мочи:
– Вон отсюда, вон! Да сколько же это будет продолжаться!
Из-за старинных деревьев объявились хмурые охранники, встали кругом – мол, уходите по-хорошему, ведь можем и стрельбу начать, – и Николай Лаврентьевич Абрамов, ветеринар на пенсии, а теперь сельский староста, заваривший всю эту кашу, развел руками:
– Это чтобы нас же с нашей земли… Ничего не остается – будем стоять насмерть.
Арена боевых действий – окраина поселка Первомайское Наро-Фоминского района Московской области. Эпицентр событий – охраняемая государством территория бывшей усадьбы помещиков Бергов, возведенной в 1904 году, а сейчас – памятника природы и культуры.
Немного успокоившись, старики грустно качают головами:
– Вот в «зеленые» на старости лет записались. А куда деваться? Только мы сами можем отвоевать свой парк у этой нечисти. Больше некому.
«Нечистью» они называют «новых русских», нанявших безжалостных рабочих-варваров для возведения 34 домов прямо там, где почти сто лет стоял старинный берговский лесопарк. Мария Васильевна и Зинаида Васильевна – члены специальной экологической группы, созданной сельским сходом Первомайского для организации активной защиты от губителей окружающей среды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36