Но только после ухода из Египта кушиты вспомнили о своих собственных африканских корнях. Почему я сейчас заговорил об этом? Дело в том, что в полном соответствии с традициями африканского матриархата женщины стояли во главе царства и племени. Их звали кандаками. На барельефах в Мерое и Наге этих прекрасных леди изображали крупными тетками с широкими бедрами, лихо уничтожающими своих врагов подозрительно мужского пола. Мотив в общем-то известный, только вот в Египте безжалостными героями изображались фараоны-мужчины.Как известно, Клеопатра проиграла битву с Римом. А вот с черными царицами императору Октавиану Августу пришлось изрядно повозиться. В 24 году до нашей эры мероиты здорово досаждали римским цезарям, как когда-то три тысячелетия до того не давали покоя египетским фараонам. Император Август даже послал против грозной черной царицы Мерое, всемогущей «одноглазой кандака», отряд карателей. Но правящая царица Мерое договорилась с цезарем об очень выгодных условиях перемирия и приказала по такому случаю воздвигнуть триумфальный храм солнца в Мерое. Прекрасную воительницу и талантливого дипломата женского пола звали то ли Аманисхахето, то ли Аманирерас.Античное царство Судана сегодня находится в тени блестяще исследованного Древнего Египта. О том, что кушитские цари, черные фараоны, в восьмом и седьмом веках до Рождества Христова правили гигантской империей от Мерое до Мемфиса, от восточных границ Сахары до Красного моря, сегодня известно только кучке специалистов-египтологов.Царство Мерое кануло в Лету, так и ненайденное и позабытое. Осталось только слабое дуновение тайны…
…Павел Савельев закрыл блокнот и спрятал вместе с ручкой в задний карман брюк. Он отдал дань своему пристрастию к черным фараонам: поехал в Судан вместе с друзьями на поиски африканского Эльдорадо. Пока что Эльдорадо оборачивалось к нему геенной огненной.Вторым по счету дежурил Ваня Ларин. Он сменил Веронику. Вскарабкался в «лэндровер», сел рядом с мелко дрожавшим под несколькими одеялами Филиппсом и заговорщицки подмигнул молодой «археологичке».– Ложись спать, – прошептал он и влажным полотенцем обтер покрытое мелкими бисеринками пота лицо англичанина. – Я-то привык не спать ночами.Вероника благодарно пожала Ларину руку и выбралась из «лэндровера». И тут же лицом к лицу столкнулась с Аликом Шелученко. Он беспокойно бродил вокруг машины, курил сигарету за сигаретой и казался очень нервозным.– Не могу уснуть, – пожаловался он. – А ведь устал просто смертельно. Это все проклятые предчувствия. – Вероника вопросительно вскинула на него глаза. – Я ведь сам с Карпат, в Москве только десятый год всего. И вот ведь проклятое карпатское наследство: дар провидца, ясновидение или что-то в этом роде. Наверное, слышали хоть что-то о молфарах? Нет? – Алик оскорбленно удивился, поправляя очки. – Иногда это ужасно. Заранее знаешь что-то, предчувствуешь. Ужасно. В средние века меня бы сожгли на костре.– А сегодня не сжигают? – огорчилась Вероника, которой безумно хотелось спать. Алик молчал, покусывая ноготь на немытом уже четыре дня пальце. Московский бактериолог всем по секрету сообщил еще в первые дни их экспедиции, что мыться вредно, что, по его теории, кожа человека способна самоочищаться. Спустя пару месяцев участия в самовольных археологических раскопок и скитания по пустыне от Шелученко заметно попахивало самоочищающейся кожей. – Нет? Кстати, как у нас сейчас насчет предчувствий?– Я не могу объяснить этого, – Шелученко нервозно схватился за сигареты. – Я чувствую что-то… ну, как будто сквозь меня ток пропускают. Нет, словами не передать, я знаю только, что завтра будет жаркий денек. Непростой…– Здесь все деньки жаркие, – хмыкнула Вероника.Алик бросил недокуренную сигарету, раздавил каблуком и пошел в палатку.– Ненавижу пустыню, – заявил он проснувшемуся Павлу.
… А я всегда ненавидел зиму. Едва начнет припорашивать стылую землю, как мне уже и на улицу-то выходить не хочется. Снег лишает меня мужества, тотально умолкают мысли. Все запорошит, заметет мелкий снежок, омерзительная сладкая пудра зимы, мириадами ледяных, тонких иголок бьющая в лицо и затылок. Я ненавижу детей, которые назло зиме лепят огромных снеговиков и находят удовольствие в битвах снежками. Я ненавижу снежки, что нарочно и ненарочно летят в окна моей комнаты в коммуналке, и я ненавижу замерзшее по утрам ветровое стекло моего «жигуленка». Густая пелена снега повергает меня в шоковое состояние. Кристаллики льда плавятся под жаром кожи. Наверное, это оттого, что я родился девятого декабря, когда небо заволакивает серым, а с лиц людей смывает счастливое, живое выражение, и дефицит света и эндорфина повергает их в зимнюю депрессию. Когда я, баюкаемый матерью, впервые бросил взгляд в окно, я понял всю безутешность зимы. И тогда я подумал: как же ужасен тот мир за стеклом… Мир, скучающий по ярким краскам, мир, которому официант Время не может предложить ничего, кроме серо-белого отчаяния, мокрых улиц с изуродованными солью сугробами и холода. Я замерзал. Годами… Наверное, поэтому Африка стала моей заветной мечтой, а снег – профессией. Я спасал людей от снега.
…В кармане задергался поставленный на виброзвонок мобильник. Павел вздрогнул. Вот дурак, позабыл о телефоне! Давно бы уже в лагере были. Мобильник дергался. Мысль, ударившая в эти мгновения в уставший мозг, была иррациональна, даже безумна. «Санька, – подумал он. – Это Санька! А кто ж еще? Никто. Никто!» Павел решительно помотал головой. Какой-то дурак перепутал номер, только и всего. «Отвечай же!» – возможно, думала сейчас Санька. Сколько ж энергии ей стоило связаться с этим миром? Если бы это была она, что она сказала бы? Светло ли сейчас на иной стороне? А может, темно? И холодно, холодно, холодно, как зимой?Павел судорожно глотнул раскаленный воздух пустыни и поднес трубку к уху.– Алло?Проклятье, батарейка «сдохла»! И он не узнает, о чем с ним хотела поговорить Санька…
…Они появились приблизительно в два часа ночи. Бесшумные, подобные теням… двадцать человек, почти великанов в облегающих тело, черных, странно прошитых кожаных одеяниях. Казалось, что на них наросла чешуя.Сначала они бросились к громко храпевшему Нага Мибубу, слегка сдавили ему горло и отнесли в ночь. Потом повернулись к палатке и бесшумно вошли в нее. Глава 2ТАИНСТВЕННЫЙ НАРОД ПУСТЫНИ Вероника Розова всегда спала очень чутко, а сегодня так и вообще никак не могла заснуть – никак не выходили из головы странные намеки и пророчества Шелученко. Она лишь сдавленно ахнула, когда в палатку вошли чешуйчатые незнакомцы. Вероника хотела закричать, хотя в кромешной темноте по большому счету ничего не было видно. Какая разница, что темно хоть глаз выколи и даже собственную руку не разглядишь? Она же чуяла, нутром чуяла близкое дыхание опасности. Но крикнуть так и не успела. Теплая рука легла Веронике на голову и слегка сжала виски. Нет, больно ей не было, нет, убивать ее вроде бы тоже никто не собирался. Этот жест был скорее предупреждением: все, птаха, попалась, так хоть веди себя благоразумно. Вероника замерла. Все тело налилось отвратительным свинцовым страхом… Розова сидела, задыхаясь от застрявшего в горле крика.– Тихо, – раздался над ее ухом жаркий шепот. Кто-то обращался к девушке на ломаном английском. Вероника насторожилась – ясное дело, этот человек по-английски не каждый день говорит, но он, очевидно, не суданец. Такого акцента она еще ни разу не слышала и тем не менее прекрасно понимала каждое слово. – Не бойся…– Кто… кто вы? – всхлипнула Вероника. Каждое слово давалось ей мучительно, паника саднила горло, словно кусочек наждачной бумаги проглотила.Савельев и Алик тоже проснулись. Их беспардонно трясли за плечи, и горе-путешественники спросонья только и могли, что вертеть головами, силясь понять хоть что-нибудь.– Выходите. Пожалуйста, – вновь прозвучал все тот же голос. – Вам не причинят зла…– Господи, ведь я это предчувствовал! – простонал Шелученко. Он дрожал всем телом. – Я так и знал, так и знал.Они безропотно выбрались из палатки. Незнакомцы зажгли факелы, в их анемичном свете они казались совсем уж жутковатыми – словно существа, сошедшие на землю с другой звезды. «Фильм „Мумия“, черт бы их побрал!» – подумал Савельев, недоверчиво поглядывая на странных жителей пустыни: темнокожие люди, а черты лица напоминают европейские. У каждого классически красивый профиль, точеные ноздри, рты с узкими губами и очень стройные, даже какие-то ломкие тела. «Правда, ростом они повыше нас будут», – мелькнуло в голове у Павла. Из глубин памяти почему-то всплыла восхитительная головка Нефертити, абсурд да и только. Перед ним стояли «родные братья» царицы Древнего Египта. Лица, словно из темно-коричневого стеатита вырубленные.– Бред! – прошептал Савельев. – Бредятина! – он успокаивающе обнял Веронику за плечи, с замиранием сердца ожидая, что же произойдет дальше, и молча поглядывая на одетых в черные кожи незнакомцев.Из машины вытащили Ваню Ларина. Заспанный Ванька растерянно вглядывался в стену черной чешуйчатой кожи. Постепенно его глаза привыкли к темноте, с которой было не под силу справиться паре факелов.– Ничего себе, – испуганно присвистнул он. Оказалось, что даже ночной кошмар не в состоянии заставить его умолкнуть. – Это откуда ж вы взялись, из какого ларца одинаковы с лица? – и тут Ванька вздрогнул, переменился в лице и пальцем ткнул в сторону метавшегося в горячке Филиппса. – Больной, – забормотал он, мешая английские и русские слова. – Человек болеть. Малярия. Откуда… откуда вы все-таки взялись, черт бы вас побрал?Запас английских слов был безжалостно исчерпан. И Ларин перешел на безупречно литературный русский мат.Высокий, затянутый в кожаную чешую человек взял его за руку.– Но он же еще жив! – крикнул Ларин Савельеву в отчаянии. – Филиппс еще жив!«Атаман» суданской шайки метнул настороженный взгляд в сторону машины. Крикнул что-то на непонятном, слишком уж замысловатом языке, а великан, вцепившийся в руку Ларина, проорал нечто неудобоваримое в ответ. Тут предводитель чешуйчатых вновь подошел к Савельеву.– Мы не хотим вам зла, – сказал он.– Там, в машине, лежит тяжелобольной человек, – от страха Павел не сразу догадался, что говорит на древнемеройском языке, который изучал от скуки. – Его нужно срочно госпитализировать или хотя бы отвезти в лагерь экстремального туризма, там есть лекарства. Я сам в этом кое-что смыслю, но без лекарств… – он огорченно развел руками. – Хинин не помогает.– Мы вылечим его, – прозвучал спокойный ответ. Так мать утешает поранившего коленку ребенка, мол, все в порядке, малыш.– У вас есть лекарства? – почти в ужасе воскликнул Савельев.– Мы можем помочь… – кивнул головой незнакомец. Его люди окружили туристов-экстремалов со всех сторон. Кажется, оружия у них не было, но кто знает, что у них под кожаными балахонами припрятано. – Идемте.Савельев даже не сдвинулся с места. А только крепче прижал к себе Веронику. Воздух звенел от невысказанных угроз.– Куда? – спросил он.– Мы не любим вопросов.– Но мы должны собрать наши вещи…– Они вам больше не понадобятся.По спине Павла побежали ледяные мурашки. Но сдаваться он не собирался.– Я поеду только на машине, – упрямо мотнул Павел головой. – Ведь с нами больной.– Вам больше не нужна машина.– Но не пешком же нам идти по пустыне…– У нас есть, на чем отвезти вас…– Нет, ну как же мы все здесь побросаем?! Без охраны. Кстати, а где Нага Мибубу, наш шофер?– Он уже в пути, – высокий, очень красивый незнакомец повелительно вскинул руку. И тут же погасли факелы, темнота показалась еще чернее. Савельев чувствовал, как дрожит Вероника.– Вам больше ничего не нужно охранять, – раздался из темноты голос похитителя.– Но у нас есть ценные вещи. Цифровые камеры…– Больше вам не придется ничего фотографировать. Идем же!– Я протестую! – выкрикнул в отчаянии Павел первое, что пришло ему в голову.– Я тоже! – раздалось из темноты. Ваня Ларин тоже не собирался сдаваться. За его спиной четверо черных незнакомцев несли на носилках из одеяла Филиппса.Увидев англичанина, Павел сдался.– Ладно. Оставим все как есть.– Идемте же, – и чей-то кулак внушительно подтолкнул его в спину.– Я боюсь, – прошептала Вероника и вцепилась в руку Павла. – Я и шага ступить не смогу… у меня ноги к земле приросли… Что это за люди?– Если бы я знал, – Павел почти волок девушку на себе. – Вот ведь беда, где только ни был, кого только ни видел, но с таким впервые в жизни сталкиваюсь.
Вот уже полкилометра они брели пешком. Когда их глаза немного привыкли к темноте, археологи поняли, что их ведут к горам. Впереди шли пятеро чешуйчато-черных похитителей, еще несколько несли Филиппса. Савельев чуть приободрился. «А ведь идем-то в том самом направлении, куда и я бы с утра поехал! – подумал он почти радостно. У подножия гор располагалась маленькая христианская миссия, это Павел знал наверняка. – Вот и спасибо ребятам, кто бы они ни были».А потом они внезапно увидели свое новое «такси» – странные, резные деревянные телеги с высокими бортиками, запряженные огромными быками.– Мда… «Лэндровер» мне, если честно, больше нравился! – огорченно прищелкнул языком Ларин.Савельев замер перед телегой. Жалобно помотал головой, словно наваждение отогнать собирался.– С ума сойти! Вот это да! Что же они мне такое напоминают? – прошептал он в недоумении.– Египет они тебе напоминают, – Вероника все еще не отпускала его руку. – Древний Египет. Крестьянские телеги эпохи фараонов…– Точно! Но ведь до пирамид отсюда не одна сотня километров. Мир, кажется, совсем сошел с ума.– Залезайте! – вежливо распорядился «атаман». Он даже помог взобраться Веронике, а потом заботливо укрыл одеялом задыхающегося Филиппса. Со дна второй телеги доносился чей-то плач. Кто-то отчаянно молился, уговаривая давно оглохшего бога прийти на помощь. «Мибубу», – догадался Савельев. За это время негр успел порядком протрезветь и окончательно сойти с ума от страха. По странному стечению обстоятельств, Нага Мибубу вспомнил, что его крестили в далеком детстве, и теперь истово, взахлеб молился.– Что творится! – негромко пробормотал Ларин, приваливаясь к Павлу. Телега тронулась с места и довольно бодро покатила по пустыне. – У меня в кармане камера! Мы такое нащелкать можем…– Если тебя не засекут.– Ага. А я ее перепрячу, – Ларин долго копошился в темноте, что-то ворча себе под нос. – Ну вот, теперь никто не найдет! – весело шепнул он. – Не будут же они у меня в штанах шарить.Они ехали на удивление быстро. Стена гор становилась все выше. Когда небо нехотя начало просыпаться, вспомнив о том, что скоро наступит утро, археологам и Мибубу завязали глаза. Только Филиппса трогать не стали, впрочем, он и так не видел ничего, кроме непроницаемой завесы красного тумана…
Мероитская культура после возвращения черных фараонов из Египта развивалась абсолютно индивидуально. Значительную роль играли женщины. Они сами становились повелительницами своего народа. В Библии сохранилось упоминание их титула. Кандака… Римские хронисты сообщали, что в Мерое издавна правили женщины с таким именем. Их называли мужеподобными женами, женщинами Смерти из Мерое, занимавшими воображение всего древнего мира. Их изображали тяжеловесными матронами с необъятных размеров бедрами и мощными бицепсами. Даже самая знаменитая из кандак по имени Аманисхахето была далека от идеала красоты, ничем не напоминая стройных, утонченных, элегантных египетских цариц – Нефертити или Клеопатру.А ведь именно Аманисхахето или ее предшественница Аманирерас вела войну против Октавиана Августа уже после гибели Клеопатры Египетской. Обе кандаки оставили по себе огромное количество литературных памятников, и по сей день еще не переведенных. Буквы известны, имена цариц прочитать мы можем – и все. Когда будут расшифрованы мероитские письмена, стопроцентно поднимется такой же информационный бум, как в 1822 году после расшифровки египетских иероглифов.Когда-то Павел, словно зубную боль и кариес стоматолог, дробил глыбы неудобоваримого языка Мерое. Как оказалось, любое знание способно пригодиться…
Уже несколько часов, как в Абу Хамеде царила страшная суета. Туроператоры никак не могли связаться по радио с «лэндровером». Последнее, что они услышали из динамиков, был шальной голос Мибубу. Он еще проорал пьяно:– Все в порядке! Эти пустыню… ик… фото…графируют.И ведь соврал, негодяй, потому что как раз в это время сидел за рулем и гонял по пустыне кругами. Но кто это видел?И вот связь вообще оборвалась. Прошла ночь, вновь попытались связаться с группой, а потом шеф агентства направился в полицейский участок и сообщил о неприятном ЧП. Полицейский, шоколадного цвета суданец, презрительно хмыкнул, прищелкнул пальцами по горлу, а потом заявил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
…Павел Савельев закрыл блокнот и спрятал вместе с ручкой в задний карман брюк. Он отдал дань своему пристрастию к черным фараонам: поехал в Судан вместе с друзьями на поиски африканского Эльдорадо. Пока что Эльдорадо оборачивалось к нему геенной огненной.Вторым по счету дежурил Ваня Ларин. Он сменил Веронику. Вскарабкался в «лэндровер», сел рядом с мелко дрожавшим под несколькими одеялами Филиппсом и заговорщицки подмигнул молодой «археологичке».– Ложись спать, – прошептал он и влажным полотенцем обтер покрытое мелкими бисеринками пота лицо англичанина. – Я-то привык не спать ночами.Вероника благодарно пожала Ларину руку и выбралась из «лэндровера». И тут же лицом к лицу столкнулась с Аликом Шелученко. Он беспокойно бродил вокруг машины, курил сигарету за сигаретой и казался очень нервозным.– Не могу уснуть, – пожаловался он. – А ведь устал просто смертельно. Это все проклятые предчувствия. – Вероника вопросительно вскинула на него глаза. – Я ведь сам с Карпат, в Москве только десятый год всего. И вот ведь проклятое карпатское наследство: дар провидца, ясновидение или что-то в этом роде. Наверное, слышали хоть что-то о молфарах? Нет? – Алик оскорбленно удивился, поправляя очки. – Иногда это ужасно. Заранее знаешь что-то, предчувствуешь. Ужасно. В средние века меня бы сожгли на костре.– А сегодня не сжигают? – огорчилась Вероника, которой безумно хотелось спать. Алик молчал, покусывая ноготь на немытом уже четыре дня пальце. Московский бактериолог всем по секрету сообщил еще в первые дни их экспедиции, что мыться вредно, что, по его теории, кожа человека способна самоочищаться. Спустя пару месяцев участия в самовольных археологических раскопок и скитания по пустыне от Шелученко заметно попахивало самоочищающейся кожей. – Нет? Кстати, как у нас сейчас насчет предчувствий?– Я не могу объяснить этого, – Шелученко нервозно схватился за сигареты. – Я чувствую что-то… ну, как будто сквозь меня ток пропускают. Нет, словами не передать, я знаю только, что завтра будет жаркий денек. Непростой…– Здесь все деньки жаркие, – хмыкнула Вероника.Алик бросил недокуренную сигарету, раздавил каблуком и пошел в палатку.– Ненавижу пустыню, – заявил он проснувшемуся Павлу.
… А я всегда ненавидел зиму. Едва начнет припорашивать стылую землю, как мне уже и на улицу-то выходить не хочется. Снег лишает меня мужества, тотально умолкают мысли. Все запорошит, заметет мелкий снежок, омерзительная сладкая пудра зимы, мириадами ледяных, тонких иголок бьющая в лицо и затылок. Я ненавижу детей, которые назло зиме лепят огромных снеговиков и находят удовольствие в битвах снежками. Я ненавижу снежки, что нарочно и ненарочно летят в окна моей комнаты в коммуналке, и я ненавижу замерзшее по утрам ветровое стекло моего «жигуленка». Густая пелена снега повергает меня в шоковое состояние. Кристаллики льда плавятся под жаром кожи. Наверное, это оттого, что я родился девятого декабря, когда небо заволакивает серым, а с лиц людей смывает счастливое, живое выражение, и дефицит света и эндорфина повергает их в зимнюю депрессию. Когда я, баюкаемый матерью, впервые бросил взгляд в окно, я понял всю безутешность зимы. И тогда я подумал: как же ужасен тот мир за стеклом… Мир, скучающий по ярким краскам, мир, которому официант Время не может предложить ничего, кроме серо-белого отчаяния, мокрых улиц с изуродованными солью сугробами и холода. Я замерзал. Годами… Наверное, поэтому Африка стала моей заветной мечтой, а снег – профессией. Я спасал людей от снега.
…В кармане задергался поставленный на виброзвонок мобильник. Павел вздрогнул. Вот дурак, позабыл о телефоне! Давно бы уже в лагере были. Мобильник дергался. Мысль, ударившая в эти мгновения в уставший мозг, была иррациональна, даже безумна. «Санька, – подумал он. – Это Санька! А кто ж еще? Никто. Никто!» Павел решительно помотал головой. Какой-то дурак перепутал номер, только и всего. «Отвечай же!» – возможно, думала сейчас Санька. Сколько ж энергии ей стоило связаться с этим миром? Если бы это была она, что она сказала бы? Светло ли сейчас на иной стороне? А может, темно? И холодно, холодно, холодно, как зимой?Павел судорожно глотнул раскаленный воздух пустыни и поднес трубку к уху.– Алло?Проклятье, батарейка «сдохла»! И он не узнает, о чем с ним хотела поговорить Санька…
…Они появились приблизительно в два часа ночи. Бесшумные, подобные теням… двадцать человек, почти великанов в облегающих тело, черных, странно прошитых кожаных одеяниях. Казалось, что на них наросла чешуя.Сначала они бросились к громко храпевшему Нага Мибубу, слегка сдавили ему горло и отнесли в ночь. Потом повернулись к палатке и бесшумно вошли в нее. Глава 2ТАИНСТВЕННЫЙ НАРОД ПУСТЫНИ Вероника Розова всегда спала очень чутко, а сегодня так и вообще никак не могла заснуть – никак не выходили из головы странные намеки и пророчества Шелученко. Она лишь сдавленно ахнула, когда в палатку вошли чешуйчатые незнакомцы. Вероника хотела закричать, хотя в кромешной темноте по большому счету ничего не было видно. Какая разница, что темно хоть глаз выколи и даже собственную руку не разглядишь? Она же чуяла, нутром чуяла близкое дыхание опасности. Но крикнуть так и не успела. Теплая рука легла Веронике на голову и слегка сжала виски. Нет, больно ей не было, нет, убивать ее вроде бы тоже никто не собирался. Этот жест был скорее предупреждением: все, птаха, попалась, так хоть веди себя благоразумно. Вероника замерла. Все тело налилось отвратительным свинцовым страхом… Розова сидела, задыхаясь от застрявшего в горле крика.– Тихо, – раздался над ее ухом жаркий шепот. Кто-то обращался к девушке на ломаном английском. Вероника насторожилась – ясное дело, этот человек по-английски не каждый день говорит, но он, очевидно, не суданец. Такого акцента она еще ни разу не слышала и тем не менее прекрасно понимала каждое слово. – Не бойся…– Кто… кто вы? – всхлипнула Вероника. Каждое слово давалось ей мучительно, паника саднила горло, словно кусочек наждачной бумаги проглотила.Савельев и Алик тоже проснулись. Их беспардонно трясли за плечи, и горе-путешественники спросонья только и могли, что вертеть головами, силясь понять хоть что-нибудь.– Выходите. Пожалуйста, – вновь прозвучал все тот же голос. – Вам не причинят зла…– Господи, ведь я это предчувствовал! – простонал Шелученко. Он дрожал всем телом. – Я так и знал, так и знал.Они безропотно выбрались из палатки. Незнакомцы зажгли факелы, в их анемичном свете они казались совсем уж жутковатыми – словно существа, сошедшие на землю с другой звезды. «Фильм „Мумия“, черт бы их побрал!» – подумал Савельев, недоверчиво поглядывая на странных жителей пустыни: темнокожие люди, а черты лица напоминают европейские. У каждого классически красивый профиль, точеные ноздри, рты с узкими губами и очень стройные, даже какие-то ломкие тела. «Правда, ростом они повыше нас будут», – мелькнуло в голове у Павла. Из глубин памяти почему-то всплыла восхитительная головка Нефертити, абсурд да и только. Перед ним стояли «родные братья» царицы Древнего Египта. Лица, словно из темно-коричневого стеатита вырубленные.– Бред! – прошептал Савельев. – Бредятина! – он успокаивающе обнял Веронику за плечи, с замиранием сердца ожидая, что же произойдет дальше, и молча поглядывая на одетых в черные кожи незнакомцев.Из машины вытащили Ваню Ларина. Заспанный Ванька растерянно вглядывался в стену черной чешуйчатой кожи. Постепенно его глаза привыкли к темноте, с которой было не под силу справиться паре факелов.– Ничего себе, – испуганно присвистнул он. Оказалось, что даже ночной кошмар не в состоянии заставить его умолкнуть. – Это откуда ж вы взялись, из какого ларца одинаковы с лица? – и тут Ванька вздрогнул, переменился в лице и пальцем ткнул в сторону метавшегося в горячке Филиппса. – Больной, – забормотал он, мешая английские и русские слова. – Человек болеть. Малярия. Откуда… откуда вы все-таки взялись, черт бы вас побрал?Запас английских слов был безжалостно исчерпан. И Ларин перешел на безупречно литературный русский мат.Высокий, затянутый в кожаную чешую человек взял его за руку.– Но он же еще жив! – крикнул Ларин Савельеву в отчаянии. – Филиппс еще жив!«Атаман» суданской шайки метнул настороженный взгляд в сторону машины. Крикнул что-то на непонятном, слишком уж замысловатом языке, а великан, вцепившийся в руку Ларина, проорал нечто неудобоваримое в ответ. Тут предводитель чешуйчатых вновь подошел к Савельеву.– Мы не хотим вам зла, – сказал он.– Там, в машине, лежит тяжелобольной человек, – от страха Павел не сразу догадался, что говорит на древнемеройском языке, который изучал от скуки. – Его нужно срочно госпитализировать или хотя бы отвезти в лагерь экстремального туризма, там есть лекарства. Я сам в этом кое-что смыслю, но без лекарств… – он огорченно развел руками. – Хинин не помогает.– Мы вылечим его, – прозвучал спокойный ответ. Так мать утешает поранившего коленку ребенка, мол, все в порядке, малыш.– У вас есть лекарства? – почти в ужасе воскликнул Савельев.– Мы можем помочь… – кивнул головой незнакомец. Его люди окружили туристов-экстремалов со всех сторон. Кажется, оружия у них не было, но кто знает, что у них под кожаными балахонами припрятано. – Идемте.Савельев даже не сдвинулся с места. А только крепче прижал к себе Веронику. Воздух звенел от невысказанных угроз.– Куда? – спросил он.– Мы не любим вопросов.– Но мы должны собрать наши вещи…– Они вам больше не понадобятся.По спине Павла побежали ледяные мурашки. Но сдаваться он не собирался.– Я поеду только на машине, – упрямо мотнул Павел головой. – Ведь с нами больной.– Вам больше не нужна машина.– Но не пешком же нам идти по пустыне…– У нас есть, на чем отвезти вас…– Нет, ну как же мы все здесь побросаем?! Без охраны. Кстати, а где Нага Мибубу, наш шофер?– Он уже в пути, – высокий, очень красивый незнакомец повелительно вскинул руку. И тут же погасли факелы, темнота показалась еще чернее. Савельев чувствовал, как дрожит Вероника.– Вам больше ничего не нужно охранять, – раздался из темноты голос похитителя.– Но у нас есть ценные вещи. Цифровые камеры…– Больше вам не придется ничего фотографировать. Идем же!– Я протестую! – выкрикнул в отчаянии Павел первое, что пришло ему в голову.– Я тоже! – раздалось из темноты. Ваня Ларин тоже не собирался сдаваться. За его спиной четверо черных незнакомцев несли на носилках из одеяла Филиппса.Увидев англичанина, Павел сдался.– Ладно. Оставим все как есть.– Идемте же, – и чей-то кулак внушительно подтолкнул его в спину.– Я боюсь, – прошептала Вероника и вцепилась в руку Павла. – Я и шага ступить не смогу… у меня ноги к земле приросли… Что это за люди?– Если бы я знал, – Павел почти волок девушку на себе. – Вот ведь беда, где только ни был, кого только ни видел, но с таким впервые в жизни сталкиваюсь.
Вот уже полкилометра они брели пешком. Когда их глаза немного привыкли к темноте, археологи поняли, что их ведут к горам. Впереди шли пятеро чешуйчато-черных похитителей, еще несколько несли Филиппса. Савельев чуть приободрился. «А ведь идем-то в том самом направлении, куда и я бы с утра поехал! – подумал он почти радостно. У подножия гор располагалась маленькая христианская миссия, это Павел знал наверняка. – Вот и спасибо ребятам, кто бы они ни были».А потом они внезапно увидели свое новое «такси» – странные, резные деревянные телеги с высокими бортиками, запряженные огромными быками.– Мда… «Лэндровер» мне, если честно, больше нравился! – огорченно прищелкнул языком Ларин.Савельев замер перед телегой. Жалобно помотал головой, словно наваждение отогнать собирался.– С ума сойти! Вот это да! Что же они мне такое напоминают? – прошептал он в недоумении.– Египет они тебе напоминают, – Вероника все еще не отпускала его руку. – Древний Египет. Крестьянские телеги эпохи фараонов…– Точно! Но ведь до пирамид отсюда не одна сотня километров. Мир, кажется, совсем сошел с ума.– Залезайте! – вежливо распорядился «атаман». Он даже помог взобраться Веронике, а потом заботливо укрыл одеялом задыхающегося Филиппса. Со дна второй телеги доносился чей-то плач. Кто-то отчаянно молился, уговаривая давно оглохшего бога прийти на помощь. «Мибубу», – догадался Савельев. За это время негр успел порядком протрезветь и окончательно сойти с ума от страха. По странному стечению обстоятельств, Нага Мибубу вспомнил, что его крестили в далеком детстве, и теперь истово, взахлеб молился.– Что творится! – негромко пробормотал Ларин, приваливаясь к Павлу. Телега тронулась с места и довольно бодро покатила по пустыне. – У меня в кармане камера! Мы такое нащелкать можем…– Если тебя не засекут.– Ага. А я ее перепрячу, – Ларин долго копошился в темноте, что-то ворча себе под нос. – Ну вот, теперь никто не найдет! – весело шепнул он. – Не будут же они у меня в штанах шарить.Они ехали на удивление быстро. Стена гор становилась все выше. Когда небо нехотя начало просыпаться, вспомнив о том, что скоро наступит утро, археологам и Мибубу завязали глаза. Только Филиппса трогать не стали, впрочем, он и так не видел ничего, кроме непроницаемой завесы красного тумана…
Мероитская культура после возвращения черных фараонов из Египта развивалась абсолютно индивидуально. Значительную роль играли женщины. Они сами становились повелительницами своего народа. В Библии сохранилось упоминание их титула. Кандака… Римские хронисты сообщали, что в Мерое издавна правили женщины с таким именем. Их называли мужеподобными женами, женщинами Смерти из Мерое, занимавшими воображение всего древнего мира. Их изображали тяжеловесными матронами с необъятных размеров бедрами и мощными бицепсами. Даже самая знаменитая из кандак по имени Аманисхахето была далека от идеала красоты, ничем не напоминая стройных, утонченных, элегантных египетских цариц – Нефертити или Клеопатру.А ведь именно Аманисхахето или ее предшественница Аманирерас вела войну против Октавиана Августа уже после гибели Клеопатры Египетской. Обе кандаки оставили по себе огромное количество литературных памятников, и по сей день еще не переведенных. Буквы известны, имена цариц прочитать мы можем – и все. Когда будут расшифрованы мероитские письмена, стопроцентно поднимется такой же информационный бум, как в 1822 году после расшифровки египетских иероглифов.Когда-то Павел, словно зубную боль и кариес стоматолог, дробил глыбы неудобоваримого языка Мерое. Как оказалось, любое знание способно пригодиться…
Уже несколько часов, как в Абу Хамеде царила страшная суета. Туроператоры никак не могли связаться по радио с «лэндровером». Последнее, что они услышали из динамиков, был шальной голос Мибубу. Он еще проорал пьяно:– Все в порядке! Эти пустыню… ик… фото…графируют.И ведь соврал, негодяй, потому что как раз в это время сидел за рулем и гонял по пустыне кругами. Но кто это видел?И вот связь вообще оборвалась. Прошла ночь, вновь попытались связаться с группой, а потом шеф агентства направился в полицейский участок и сообщил о неприятном ЧП. Полицейский, шоколадного цвета суданец, презрительно хмыкнул, прищелкнул пальцами по горлу, а потом заявил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23