В один прекрасный день произошло совершенно логичное
при таких обстоятельствах событие. Это был обычный дождливый день в горах, когда
дождь не просто льет, а прямо хлещет, и гроза непрестанно извергает громы и
молнии. Внезапно молния ударила прямо в церковь, попав точно в алтарь и
полностью опалив его. Священник был настолько испуган, что тут же сбежал. Для
местного же населения происшедшее было совершенно естественно - всего лишь
небольшая плата за тяжкий грех призывания дьявола в храм божий. Сам я никогда не
встречал пресловутого священника, но мог видеть след удара молнии на сгоревшем
алтаре. Во время моего последнего посещения этих мест посвященные Земле ритуалы
были все еще живы, а местонахождение пещер оставалось по-прежнему окутано
тайной. Здесь мне посчастливилось стать "приемным сыном". Эту честь мне оказал
один из тех, кто отвечал за организацию и соблюдение тайны проведения ритуалов и
охрану пещер, а также находящихся в них огромных каменных фигур, созданных еще в
доколумбову эпоху. Насколько мне известно, я стал единственным человеком за
пределами индейской общины, которому было позволено узнать местоположение пещер
и характер проводимых там ритуалов. Конечно, я никогда не раскрою секрета их
точного местоположения.
Практики "по Кастанеде"
Если мое "рождение" в качестве воина-тольтека произошло среди нахуа, то
"достижение совершеннолетия" пришлось на то время, когда я жил среди виррарика.
Из всех индейцев, с которыми мне довелось познакомиться, именно они, - судя по
природе их обычаев и ритуалов, а также повседневному образу жизни, - оказались
наиболее ярко выраженными "тольтеками". Живя среди них, я по-настоящему занялся
приобщением к тем сторонам реальности, с которыми сталкивался преимущественно во
сне. Я изучал предметы, увлекавшие мой разум, но оставлявшими открытым вопрос -
существует все это в действительности или нет? Ко времени моей первой встречи с
виррарика, я уже прошел часть пути к знанию - этому способствовала и жизнь среди
индейцев нахуа, и мои собственные поиски истинных путей развития, которые всегда
начинаются со стремления усовершенствовать свой собственный внутренний мир. Одно
из направленных на внутреннее совершенствование занятий состояло в чтении книг
Карлоса Кастанеды. Содержащиеся в них сведения и крупицы знания оказались очень
схожи с тем, что мне удалось обнаружить у живущих в горах индейцев. Благодаря
этому чтению, я узнал о комплексе упражнений, знакомство с которым позволило мне
воспринять духовный опыт индейцев виррарика и осмыслить полученный в ходе моей
собственной жизни среди них опыт, и потому я считаю уместным сделать здесь
краткое отступление. Упражнения, - такие, как наблюдение недеяния, передвижение
в темноте с использованием телесного восприятия, походка силы, осознание смерти,
второе внимание, упражнения на неординарные взаимоотношения с осознанием Земли,
остановка внутреннего диалога, установление связи с осознанием деревьев,
практическое использование снов и многие другие, - были отчасти знакомы мне
благодаря моему опыту, приобретенному у нахуа. И все же, большая часть того, о
чем писал Кастанеда, оставалась для меня только сказками о силе. Хотя его книги
стали важной частью моей жизни, они не подвигли меня на поиски дона Хуана или
самого Карлоса.
Практикуемые уцелевшими тольтеками безмолвное наблюдение за природой и
бессловесное знание позволяли понять, что можно самостоятельно продвигаться по
пути к свободе и знанию, а не путаться в фантазиях какого-нибудь учителя. Сам
Кастанеда говорил об этом очень ясно. Вместо поиска нагуаля, я продолжал
работать с собственной энергией, следуя наставлению дона Хуана Матуса: "Воин
безупречен, если он верит в свою силу, независимо от того, мала ли она или
велика". Я начал в одиночку заниматься необычайными практиками дона Хуана,
прекрасно дополнявшими то, что мне уже было известно. Много раз я совершал
длительные "прогулки внимания", закапывал себя в землю, проводил ночи
подвешенным к дереву, занимался работой с инвентарными списками, работал с
недеянием собственного "я", выяснял пути утечки энергии. Я искал способы
стирания личной истории, до тех пор пока не обрел способность видеть. Я
практиковал набор упражнений, названный мной "живым изучением работ Карлоса
Кастанеды", долго и настойчиво. Результаты оказались потрясающими: практики
сработали, они помогли выявить необычную форму осознания - осознания другого
собственного "я", что открывало доступ к неисчислимым духовным возможностям,
скрытым внутри каждого из нас. Использование практик позволило выявить новые для
меня формы восприятия и использования своей энергии, совершенно не похожие на
обычные. Кроме "редких феноменов", которые так часто захватывают внимание
читателей (союзники, беседа с деревьями или с Землей, полеты, восприятие,
свойственное другим биологическим видам (например, волкам), бег в темноте,
осознание тела сновидения и многое другое), упражнения "по методике Кастанеды"
дали мне что-то еще, что в конечном итоге оказалось гораздо более важным. Я
обнаружил, что дон Хуан был прав: воспринимаемый нами мир, в том числе и наша
собственная личность (точнее, наше собственное эго) - это всего лишь описание,
фантазия, которая только кажется реальной благодаря нашему настойчивому желанию
принимать ее за действительность. Остановка мира, остановка себя - это гораздо
больше, чем необычайные визуальные эффекты. Это не более и не менее, чем
обретение возможности восприятия иных миров и способов бытия. Обретение
восприятия иного и гораздо лучшего. Если мы прекратим поддерживать в себе
ежедневно обновляемое нами противоречивое описание мира, то увидим, что отказ от
такого описания есть верный путь к свободе, к открытию для себя иных миров, в
которых мы могли бы жить так же, как живем в своем обычном мире. Прекратив
поддержку описания собственного "я", которая основана на самомнении, жалобах,
разочарованиях и низости, мы получим взамен реальный путь к свободе выбора
поведения в любых возможных ситуациях. При этом мы прекращаем быть рабами своих
представлений о своем способе существования как об единственно возможном;
сбрасываем с себя цепи своей личной истории; разбиваем узкие, искусственно
созданные границы, определяющие наш имидж. Мы говорим "прощай" лишенному свободы
выбора образу жизни. Использование методов Кастанеды позволило мне довольно
быстро убедиться, что на самом деле мы свободны и можем выбрать - кем быть и как
жить. Ко времени моей первой встречи с виррарика, я только начинал свои
эксперименты с методами Кастанеды. Подобно большинству горожан, сначала я мог
только наблюдать извне за тем, чем они занимались. Я не представлял, что кроме
того, что видели мои глаза и понимал мой мозг, было и нечто иное - эти люди
взаимодействовали в отдельной реальности, о существовании которой я тогда даже
не подозревал. (В следующих главах я вернусь еще к тем временам.)
Прошло какое-то время, и мои образ жизни позволил мне накопить необходимое
количество энергии, чтобы сделать решающий шаг и "совершить прыжок" в отдельную
реальность. Пересечение параллельных линий окончательно открыло мне то, чего я
одновременно боялся и желал - сказки о Силе можно превратить в реальность. Это
вовсе не то же самое, что играть в интеллектуальные игры с концепцией "необычной
реальности" (которую я был готов воспринимать очень серьезно, так как ее
существование получило физическое подтверждение, и ее восприятие можно было
делить с другими людьми на протяжении нескольких дней и даже целых недель).
Рассуждать об этом легко, но требуются большие усилия и твердая
целеустремленность, чтобы заставить нас действовать, невзирая на страх или
печаль - наших вечных спутников во время путешествий в иные миры и реальности, к
пребыванию в которых мы не подготовлены. Настоящая трудность проникновения в
параллельный мир состоит в том, что мы не можем внутренне принять его. Как мы
можем принять иные миры, если безопасность нашего эго покоится полностью на
непрерывности восприятия, которое в свою очередь, всецело связано с нашим
повседневным миром - сколь бы абсурдным и эфемерным он ни был? Как мы можем
принять неведомое, когда всю жизнь учились бояться и отвергать все неизвестное?
Отрицание неизвестного - это черта, присущая господствующей на большей
части планеты западной культуре. Но господствует она отнюдь не везде. Например,
среди индейских народов существование многочисленных необъяснимых феноменов
считается нормальным явлением повседневной жизни. Они привыкли жить бок о бок с
загадочным. Они без труда принимают существование вещей, которые могут или не
могут быть объяснены; неизвестное не задевает их, поскольку самомнение не
занимает центрального места в их культуре. Это позволяет им воспринимать как
объяснимую реальность (тональ), так и необъясняемую (нагуаль).
Все не так у современных людей. Наше ощущение безопасности и чувство
собственной важности основаны на уверенности в том, что мы все знаем и все можем
объяснить. Как следствие, мы начинаем считать известным все то новое, что
появляется в поле нашего зрения; мы прибегаем ко всем мыслимым видам ассоциаций,
лишь бы трансформировать неизвестное в известное и иметь возможность сказать:
"Ага, это я уже знаю! Это похоже на то и на это, на то, что я уже изучил, знал
или видел тогда-то и тогда-то". В исключительных случаях, когда то, что
появляется перед нами, никак не вмещается в узкие рамки нашего опыта, мы этого
просто невидим, даже если оно находится у нас под носом. Мы даже не осознаем,
что с нами происходит!
Цена, которую мы платим за чувство собственной важности, очень высока -в
течение всей нашей жизни мы остаемся заключенными в пределах единственного,
причем достаточно ограниченного мира, в то время как мы могли бы посетить так
много различных и гораздо более необычайных миров! Возможность посещения таких
миров полностью зависит от наличия у нас дополнительного количества энергии, что
становится возможным, если нам удается преодолеть чувство собственной важности и
допустить мистическое в свою жизнь. В конечном итоге, все упирается только в
количество имеющейся в нашем распоряжении личной силы.
Возвращаясь к виррарика, мы можем сказать, что они оттают в реальности,
отделенной от той, которая известна нам. Большинство из них находится в том
месте, которое мы можем назвать "периферия отдельной реальности". Другие же,
более приобщенные к Духу, и имеющие больше личной энергии, населяют более
глубинные зоны этого мира. Жизнь среди них породила во мне "влечение" к их
отдельной реальности, дала возможность увидеть и почувствовать вещи гораздо
более необычайные, чем самые фантастические иллюзии.
Тольтеки гор
Мои друзья виррарика - это в основном люди, занятые своими собственными
делами. Я "просочился" в мир виррарика благодаря их великодушию и собственной
настойчивости. Они не нуждались во мне и, вероятно, я даже немного побеспокоил
их. Знание, к которому они приобщены, абсолютно бессловесно; оно основано на
упражнениях и конкретном опыте. Здесь не существует ни объяснений, ни указаний.
Виррарика учатся, совершая поступки, а не размышляя о них. Для сохранения этого
знания не требуется ни священных книг, ни священников, ни церковной иерархии.
Главная его часть сохраняется посредством набора упражнений, передающихся из
поколения в поколение. Индейские народы, о которых идет речь в этой книге, не
разделяют шкалу ценностей, принятую в современном обществе. Они живут в другом
мире, о котором нельзя получить представление, не обретя собственного опыта. То,
что делает их такими особенными - это не чудеса с отменой физических законов (о
которых мы сами знаем так мало), не паранормальные способности и не власть над
сверхъестественными силами. Они замечательны тем, что любят и уважают мир
природы, а не так ценимое нами чувство собственной важности или его проявления.
Они знают и практически используют присущие нагуалю аспекты человеческого
осознания и устанавливают связь с нагуалем мироздания, нам же об этом почти
ничего не известно. Они замечательны, потому что они другие. Это свойство делает
их в наших глазах учителями, способными помочь в обретении магического знания,
невзирая на то, что у них нет ни малейшего стремления обучать нас чему-либо, так
как они слишком заняты углублением своих собственных знаний. Их отличие от нас
позволяет им воспринимать недоступные для обычных людей грани реальности, а их
восприятие очень трудно понять тому, кто не жил с ними рядом. Речь идет не о
поиске необычного ради самого поиска; скорее, это поиск результатов, ведущих к
полнокровной и сбалансированной, насыщенной событиями жизни. Жизнь становится
богаче, если вмещает в себя неизвестную сторону реальности внешнего мира, и
неизвестную сторону нас самих. Об этом моим друзьям-индейцам, хранителям
уцелевших с древних времен знаний, известно очень многое. Они замечательны не
только этим, но и тем, что они смогли выжить. Они сосуществуют с нами в этом
мире. Но чтобы сохраниться, им пришлось выстоять в пятисотлетней непрерывной
борьбе против западного общества, одержимого навязчивой идеей уничтожить все,
что отличается от его собственной нормы.
Одна из привлекательных черт традиции тольтеков, - то, что в их духовных
упражнениях и образе жизни нет ничего напоказ. Они действительно живут. Когда
они исповедуются, то это делается не "как если бы" они исповедовались; они
действительно исповедуются. Когда они находятся перед лицом Дедушки Огня, они не
делают это "как если бы" они общались с ним; они полностью открывают свои
сердца, они слушают его и говорят с ним. Мы имели возможность убедиться в этом
однажды ночью, во время "оленей охоты" после паломничества к святым местам. Мой
друг Маноло вспоминает: "Эта ночь вовсе не казалась необычной. Какое-то время
они танцевали, но скоро все улеглись спать. Я ощутил укол ностальгии при мысли о
городе, но в целом, под воздействием магии, к которой нам было позволено отчасти
приобщиться, город уже не казался мне таким привлекательным. Я не мог уснуть и
начал записывать слова песни при свете огня. Позднее, когда казалось, что уже
вряд ли случится что-то новое, я получил последний, самый большой за это
путешествие подарок. Я писал уже какое-то время, когда ощущение движения
поблизости заставило меня оторваться от записей. Все спали. Антонио (великий
маракаме) медленно поднялся, приблизился к огню и начал говорить с ним, в речи
его звучало чувство... огромное, всепоглощающее. Я не существовал для этого
человека, но его чувства насыщали меня. Выглядело это так, как если бы он
говорил с кем-то очень близким; он сделал паузу, и огонь ответил ему. Я не знаю,
как это случилось, но огонь ответил ему. Не могло быть никакой ошибки. Маракаме
Антонио заплакал, и тут же, внезапно, так же как и началось, все закончилось. Он
повернулся и пошел спать. Где побывал этот человек? Какие миры он воспринимал в
тот момент? Я прекрасно ощущал, что оказался причастен к замечательному событию.
Присущее этим людям видение мира основано на восприятии тех живых существ,
которые постоянно сопровождают их: Дедушка Огонь, Брат Олень, Отец Солнце, Мать
Земля. Здесь нет места вымыслу, толкованиям, жалобам или суждениям. Все их
поступки отмечены печатью безупречности. Я был переполнен эмоциями и мне не
оставалось ничего другого, как заплакать".
Они не притворяются, что "охотятся на оленя" на Хумун Куллуаби. Они
вкладывают все свое существо, без остатка, стремясь встретиться со своим оленем
- видением, который учит их "правильному образу жизни". В сравнении с ними. мы,
люди современного общества, выглядим никчемными существами, которые всегда лгут,
совершают бессмысленные поступки так, как если бы эти поступки были очень важны;
как если бы мы действительно любили; как если бы мы были очень важны; как если
бы мы любили свою работу; как если бы мы любили своих заместителей; как если бы
наша борьба была действительно наша - всегда "как если бы". Вот поэтому я обычно
говорю, что люблю этих людей так сильно за то, что они вкладывают себя в каждое
свое действие. Нам это также отчасти свойственно. Если бы мы смогли понемногу
научиться жить как они, это стало бы огромным завоеванием.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАДАЧА
Я тоже ходил на Хумун Куллуаби в поисках своего оленя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23