Каждое утро приходила женщина, чтобы прибрать в доме, но они с ней не сталкивались.– Она домашнее привидение, – восклицал Франко, смеясь, когда они возвращались домой и находили все в идеальном порядке.Но именно ночи казались Поппи такими волшебными: скрывшиеся от реального мира, они были вместе на старой вилле, затерянной среди буйно разросшейся зелени. Ночной спящий мир за открытыми окнами превращался в иллюзию, влажное тепло ее тела, каждой клеточкой ощущавшее прохладные губы Франко, аромат цветов и их любовная близость вызывали у нее ощущение, что она роскошная кошка их джунглей. Ничего на свете ей не хотелось больше, чем объятий Франко, его тела, прильнувшего к ней, его дыхания, которое сливалось с ее дыханием.Эти благоуханные ночи пролетали стремительно, хотя она и отказывалась их считать. Она уже почти поверила крошечной тени надежды, которая говорила ей о возможности будущего вместе, что Франко может вырваться из своего мира, который вцепился в него, а она из своего прошлого, когда он сказал ей:– Поппи, пора возвращаться. Назад к реальности. Они были в постели. Они лежали рядом, прижавшись друг к другу, и только треск цикад нарушал наступившую вдруг тишину.– В конце концов, – сказал он, – это были только украденные мгновенья.– Иногда мне кажется, что в этой жизни все – украденные мгновенья, – с горечью ответила Поппи. – Когда мы молоды и видим хорошие сны, то мечтаем, что все они сбудутся. А когда становимся старше, понимаем, что нам выпадают лишь частички этой мечты, лишь осколки сокровищ – то там, то здесь. И правила этой жестокой игры требуют распознавать эти украденные мгновенья, ловить их когда только удастся – и помнить их. Потому что только они и делают эту жизнь выносимой.Он взял ее лицо в свои ладони, ощущая горячие соленые слезы на пальцах.– Все они не выпадают никому, Поппи, – проговорил он скорбно.Она закрыла глаза, пытаясь справиться со слезами, но они текли по ее щекам, на ее волосы, на лицо Франко, прижавшееся к ее лицу. Она думала о том, что он только что сказал – все не выпадают никому, и она вспомнила Энджел, девочку, которой – она была убеждена – все они достались, и она знала, что он прав. Мечты не становятся реальностью.– Когда мы должны ехать? – спросила она с болью, словно рушился мир внутри и вокруг нее.– Завтра.Он не оставил себе времени подумать, чтобы не было времени передумать.Поппи кивнула, утирая слезы кончиком простыни.– Тогда у нас есть еще эта ночь, – ее голос надломился, когда она подавила опять подступившие слезы.– Да, у нас есть еще эта ночь, моя дорогая, – сказал он, заключая ее в свои оберегающие, любящие объятья.Наутро Поппи выглядела бледной, в глазах застыло отчаяние, когда Франко в последний раз закрывал дубовую дверь, и они молча пошли по дорожке к машине. Она скорбно смотрела, как он положил их вещи в багажник и с треском захлопнул его.– Я сяду за руль. Ты словно больна сегодня.Она оглянулась через плечо, когда они отъезжали; вилла выглядела точно так же, как тогда, когда они впервые увидели ее – пустой и загадочной под ярким синим небом в зеленой гуще деревьев. Только теперь все было по-другому – там остались их воспоминания и осколки их мечты.Машина спускалась вниз по холмам к Вероне.– Мы поедем через Милан, а потом в Геную, – сказал ей Франко; его голос теперь звучал по-другому, поверхностней, по-деловому. – Я сниму тебе номер в отеле на ночь.– А ты? – спросила она.– Я договорился, что меня подберет машина. Поппи поняла: он намеренно превращал себя в другого Франко – которого она не знала.– Хорошо, – ответила она слабо.Путь, который раньше пролетел, как мгновенье, теперь тянулся бесконечно. Пошел дождь, когда они добрались до Милана и остановились на ленч.– Черт возьми, – пробормотал Франко, нервно комкая ресторанную скатерть. – Из-за дождя мы опоздаем.Поппи отодвинула нетронутый завтрак и скорбно взглянула на него. Казалось, он не мог дождаться, когда окажется опять в своей крепости.Она беспокойно дремала, пока они ехали, чувствуя его рядом, но когда бы она ни открыла глаза, он смотрел на дорогу, погруженный в свои мысли.Она проснулась, вырвавшись из глубокого сна, когда неожиданно остановилась машина.– Мы почти уже в Генуе, Поппи, – сказал он. – Пора просыпаться.– Франко, – сказала она отчаянно. – Не могли бы мы… разве это невозможно…Ее руки рванулись к нему, и он крепко прижал ее к себе.– Не нужно, Поппи, – сказал он тихо. – Не нужно… Подумай о реальности. Пора проснуться.– Я люблю тебя, Франко, – прошептала она, зная, что это конец.– Спасибо, – сказал он просто.Она заметила, что рука его дрожала, когда он включил зажигание, и лицо его было потемневшим и потерянным.Франко хорошо знал дорогу, на которую нужно было свернуть, но из-за сильного дождя было трудно понять, где они находятся. Он ехал медленно, разглядывая местность; они опаздывали уже на час, и он знал, что его люди будут беспокоиться. Наконец он увидел огни фар впереди.– Вот они, – сказал он Поппи, полудремавшей возле него.Она вдруг вспомнила, что еще не попросила его помочь разыскать свою дочь; как-то все не было времени…Огни приближались, слепя глаза, конечно, Франко не мог видеть, куда он едет.– Разве они теперь не могут выключить фары – ведь они увидели нас? – спрашивала Поппи.А потом град пуль разнес лобовое стекло вдребезги, и Поппи потонула во мраке… ГЛАВА 58 Неожиданно зазвонил телефон, взорвав тишину, в которую была погружена вилла Кастеллетто. Майк взял трубку, но мыслями был все еще с Поппи и Франко. Он ожидал услышать Арию на другом конце провода.– Pronto, – сказал он, ощущая себя совсем итальянцем.– Господин Престон?Голос показался знакомым, но он не мог вспомнить его, и он нахмурился.– Да, Майк Престон слушает.– Это Пьерлуиджи Галли.– Галли! Но… – он неожиданно запнулся, чуть не сказав: «Я думал, вы в тюрьме».– Меня выпустили на поруки, – продолжал Пьерлуиджи. – Я позвонил в палаццо Ринарди, и Фьяметта сказала мне, что вы здесь. Мне хотелось бы поговорить с вами, господин Престон. К сожалению, мне не разрешается покидать виллу Велата, и поэтому я не могу приехать к вам, но я был бы очень признателен, если бы вы нашли время и приехали ко мне. Это не так далеко от вас.Брови Майка поднялись от удивления: во-первых, оттого, что они выпустили Пьерлуиджи на поруки – насколько он знал, у полиции нет других подозреваемых в деле об убийстве Клаудии; а во-вторых, после их не слишком теплого свидания в Нью-Йорке он не мог себе представить, что Пьерлуиджи может хотеть сказать ему.Он по-прежнему придерживался мнения, что Пьерлуиджи темная лошадка. Этот человек настолько скрытен, что мог бы с успехом подвизаться в качестве шпиона. Ну что же, если он хочет поговорить, Майк, конечно, готов послушать – даже если за окном была настоящая вьюга.– Объясните мне, как доехать, – сказал ему Майк. – Я приеду, как только смогу.Путь занял четыре часа по заснеженной дороге, и Майк совсем не спал – всю ночь он бодрствовал с Поппи, он замерз, устал и был голоден, когда, наконец, добрался до виллы Велата. Припарковав машину, он остановился на мгновение, глядя на дом.Он стоял под сенью покрытой снегом горы, ставни закрыты, на коричневой штукатурке выступила сырость; это было самое непривлекательное место, какое Майк только видел, и он подумал, может быть, Пьерлуиджи сменил одну тюрьму на другую.На звонок в дверь вышел сам Пьерлуиджи.– Никто больше не работает на этой вилле, – сказал он Майку со слабой сардонической улыбкой. – С тех пор, как умерла Клаудиа. Так что, как видите, мне приходится самому заботиться о себе.Майк взглянул на него и внутренне содрогнулся; он не ожидал, что они будут вдвоем, ведь, в конце концов, этот человек обвиняется в убийстве.– Не волнуйтесь, – спокойно произнес Пьерлуиджи. – Я не собираюсь убивать вас, господин Престон. Я просто хочу поговорить с вами.Он провел Майка в кабинет. Около одной из стен стоял большой письменный стол-бюро с крышкой на роликах; его ящики были выдвинуты, и повсюду лежали кучи бумаг.– Простите меня за беспорядок, но я все еще ищу доказательства, которые подтвердили бы обоснованность моих претензий, что я законный наследник Поппи Мэллори. Садитесь, господин Престон. Хотите выпить? Вам, конечно, нужно – после такого долгого пути. На улице сегодня так холодно, хотя, похоже, здесь внутри температура не выше!Он подбросил еще одно полено в дымный огонь, а Майк украдкой рассматривал его. Несмотря на то, что он недавно вышел из заключения, Пьерлуиджи был так же безупречно одет, как и во время их последней встречи: свежая белая рубашка, темный костюм, однотонный черный шелковый галстук… Траур по его сестре Клаудии? Но время, проведенное в тюрьме, оставило свой отпечаток: он похудел, безукоризненно сшитый костюм висел на нем, и руки его дрожали, когда он наполнял бокалы.– И что же, нашли доказательства? – спросил Майк, потягивая виски и дожидаясь, пока оно дойдет до его замерзших пальцев рук и ног.– Еще нет, – Пьерлуиджи посмотрел ему в глаза. – На самом деле, я хотел задать этот же вопрос вам.Майк стал смотреть на янтарно-желтый напиток в своем бокале; это был красивый бокал, изящный, хотя и тяжелый, – у того, кто купил его, хороший вкус.– Даже если бы и нашел, – ответил он спокойно, – я бы не имел права сказать об этом.Пьерлуиджи вздохнул.– Господин Престон, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Я был бы очень щедр с человеком, который сможет доказать, что я и моя сестра – настоящие наследники.Майк взглянул на него удивленно.– Ну, скажем, половина наследства Поппи Мэллори? – предложил Пьерлуиджи.Майк поставил бокал на стол и встал.– Я думаю, что мне лучше уйти, – сказал он холодно.Пьерлуиджи опять вздохнул.– Все не совсем так, как выглядит… А это очень важно для меня, господин Престон.– Похоже, состояние Поппи Мэллори важно для многих людей, – сказал Майк, направляясь к двери. – Но это не означает, что оно обязательно будет принадлежать им.Полные боли глаза Пьерлуиджи встретились с глазами Майка.– Понимаете, – сказал он. – Если бы стало известно, что моя сестра и я действительно наследники, я бы хотел использовать эти деньги на создание благотворительного фонда в честь ее памяти, помощь молодежи… чтобы они могли учиться в колледжах. Образование – это спасение для всех нас, господин Престон. Только если победит сила разума, мы будем окончательно свободны. Потому что пока мы можем быть свободны только в нашем воображении.Майк озадаченно покачал головой.– Я ничего не могу сделать, чтобы помочь вам. Пьерлуиджи проводил его до дверей в молчании, и их прощание было коротким. Пьерлуиджи предложил ему взятку – баснословную взятку, чтобы получить наследство Поппи Мэллори; и хотя его бизнес отчаянно нуждался в деньгах, он не хотел ничего для себя. Он готов был расстаться абсолютно со всеми деньгами. Но Пьерлуиджи был также обвинен в убийстве; может быть, он посчитал, что поэтому не будет нуждаться в средствах… все, что он хочет – это увековечить память о Клаудии. Но если он так любил сестру, тогда зачем же ему было ее убивать? Майк вспомнил раненые глаза Пьерлуиджи. Может быть, и не было мотивов – разве только, что он любил свою сестру очень сильно – слишком сильно?Было уже совсем темно, когда он вернулся на виллу Кастеллетто, и если раньше он чувствовал, что замерз, то теперь он просто окоченел. Нужно что-нибудь выпить – иначе он превратится в ледяную глыбу! Намазав мед на хрустящий кусочек хлеба и положив сверху сыр, он намазал сэндвич еще и горчицей и мысленно поблагодарил Либера за то, что тот велел поддерживать на вилле тепло.Он ел, стоя около кухонного стола, потягивая красное вино, которое любил, тогда как его мысли возвратились обратно к Поппи. Он теперь даже боялся выяснять, что случилось с ней и с Франко.Доев сэндвич и прихватив бутылку вина, он пошел наверх. Попугай взглянул на него из клетки, когда Майк включил свет, и Майк подмигнул ему.– Извини, Лючи, – сказал он. – Не хотел беспокоить тебя. Но я уверен – ты тоже голоден. Ну, иди ешь.Он насыпал зерен в кормушку и засмеялся. Одиночество и вилла Кастеллетто, похоже, подействовали на него – он разговаривал с попугаем так же, как, наверное, когда-то Поппи.Подбросив полено в огонь камина, он подержал руки над пламенем. Все бумажки и блокнотики Поппи лежали на хорошеньком маленьком столике, дожидаясь его. Он выпустил попугая из клетки, и тот вспорхнул на спинку его стула, когда Майк сел и стал читать.– Совсем как в старые времена, Лючи, не правда ли? – сказал Майк. ГЛАВА 59 1932, Италия Враг Франко рассчитал все точно, он не собирался развязывать новую войну за территории, он просто хотел рассчитаться за старый должок. В их мире месть подчас дожидалась своего часа помногу лет, и проходящее время не означало забвения. Должок оставался должком – и заплатить можно было только смертью.Приближенным Мальвази потребовалось всего несколько часов, чтобы выяснить, кто покушался на жизнь Франко, и считанные дни, чтобы свершить свою месть. Тело Дотторе было найдено в Неаполитанском заливе; глубокий шрам, сбегавший от глаза ко рту, делал его застывшее лицо еще более гротескным, чем оно было при жизни. Двадцать лет назад он был изгнан из Семьи Мальвази за то, что Франко назвал ненужным насилием. И он терпеливо нащупывал слабое место в броне Франко. И наконец он нашел его.Дотторе много лет платил одному из слуг на вилле за информацию о каждом шаге Франко. И когда ему стало известно, что Франко уехал – один, он понял, что, наконец, у него появился шанс. А когда его шпион донес, что машина должна подобрать Франко на дороге около Генуи, Дотторе отправился туда сам. Он поджидал Франко за милю до того места, где Франко встречали его люди. Дотторе предполагал, что дельце будет трудным – ведь ему придется застрелить Франко на полном ходу, но дождь оказался ему на руку. Дотторе пришлось включить фары, чтобы не пропустить машину Франко из-за плохой видимости, и Франко, решив, что это машина с его людьми, замедлил ход. Он был легкой мишенью. Единственным просчетом Дотторе было то, что он предполагал – Франко будет на сиденье пассажира, и именно туда он направлял свои пули.Франко подумал, что это конец. Осколки стекла впились ему в лицо, и пуля попала в голову. Он ощущал огонь раскаленного металла в груди, и слышал, как Поппи закричала вслед за ним. Машина забуксовала на мокрой от дождя дороге, и, несмотря на кровь, заливавшую лицо, и дикую рвущую боль в груди, Франко удалось остановить машину и не дать ей перевернуться – передние колеса повисли над канавой. Фары поджидавшей их машины погасли, мотор завелся, и Франко запомнил визг колес, когда она уезжала. А потом наступила тишина, и ночь стала еще темнее, когда он упал без сознания на руль.Он потерял представление о времени, не знал – прошли часы или минуты. Все, что он чувствовал, когда пришел в себя, это невыносимая боль в груди и теплая кровь, текущая из виска. А потом он вспомнил о Поппи.– Господи, о Господи, что я с ней сделал? – стонал он, вытянув руку, чтобы найти ее. Он нащупал ее руку; она была теплой и влажной, Франко понял, что это кровь, но было слишком темно, чтобы увидеть. Он отчаянно боролся с ключом, пытаясь включить зажигание, потом внезапно вспыхнули фары, и он смог увидеть ее – он почти желал, чтобы не видеть! Она полусидела, полулежала на своем сиденье в той же позе, когда он разбудил ее, чтобы сказать – они почти приехали. Когда она повернулась к нему, пули пробили правую часть ее головы и тела.– Дорогая моя… – стонал он, касаясь ее красивых волос, пропитанных кровью. Он приложил ладонь к ее груди и ощутил слабое биение сердца… она была еще жива, но ей нужна помощь – немедленно!Франко выбрался из машины, дико озираясь по сторонам, но видел лишь ночь. Его убийца все еще мог быть поблизости, чтобы довершить свое дело. Но Франко думал только о Поппи. Ей нужно помочь! Он углубился во тьму, зажимая рану в голове носовым платком, стиснув зубы от боли – пуля буквально пылала в его легких.Телохранители Мальвази ждали его милей дальше, когда услышали выстрелы. Через мгновение они уже были в машине, мчась сквозь ливень с выключенными фарами на звуки выстрелов. Чудом они не сбили Франко, когда он показался перед машиной на середине дороги.– Помогите, – кричал он, когда они бежали к нему. – Помогите ей! Пожалуйста, помогите ей!Сестры в госпитале «Кроче Росса» в Генуе привыкли ухаживать за разными больными и молиться за них, но в маленькой часовне утром и вечером они особенно долго молились за главаря мафии Франко Мальвази и за женщину, которую привезли вместе с ним скорее мертвую, чем живую.Франко получил две пули в голову но в обоих случаях пули лишь задели череп, пробив кость, но не проникнув в мозг. Но, тем не менее, опытным хирургам потребовалось четыре часа, чтобы удалить осколки кости из мозга, и еще одна бригада врачей извлекала пулю из его левого легкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37