А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– спросила она, явно стараясь защититься.– Вы сами знаете, – пожал плечами Майк.– Нет, не знает, – ответила она тихо. – Я сама узнала об этом несколько дней назад. А скажите, как вы узнали?Он усмехнулся.– Я ничего не знал, просто почувствовал. Вам нужно что-то сделать с этим – вы часто краснеете…Она опять покраснела, и Майк подумал, стоит ли ей рассказывать об Орландо, но потом решил подождать. Быть может, Орландо расскажет ей сам – позже; Майку вовсе не хотелось вмешиваться в дела этих двух влюбленных.– А вам не приходило в голову, что это Карральдо мог следовать за вами? – неожиданно для себя спросил он, вместо того что собирался сказать.Она вскинула голову и посмотрела на него в изумлении.– Карральдо не будет делать подобных вещей! Он мне доверяет. Из того, что он знает… он не может иметь причин следить за мной.Майк кивнул.– О'кей. Давайте продолжим наш путь.Майк вглядывался в шоссе, пытаясь увидеть маленький черный «пежо», но он словно сквозь землю провалился. Казалось, Ария забыла о его существовании к тому времени, когда они, наконец, добрались до виллы д'Оро.– Это великолепно, – воскликнул Майк. Въездная дорога оканчивалась асфальтированным кругом напротив фасада оштукатуренной в кремовый цвет виллы. Длинная лестница, украшенная классическими статуями римских девушек, вела к широкому портику, покоящемуся на четырех мраморных колоннах. Три ряда квадратных окон с темно-зелеными ставнями располагались симметрично по бокам массивной двери, и еще четыре прекрасные классические статуи стояли на каждом углу крыши.– Вилла действительно очень красива, – согласилась Ария. – Но есть много других, еще более чудесных. Если вы когда-либо видели Ротонду Палладио, вы поймете, что я имею в виду. Но давайте зайдем внутрь – нам нужно заняться тем, зачем мы сюда приехали.Вилла была обставлена великолепной старинной венецианской мебелью, но все это было пыльным и выглядело каким-то безжизненным. Майк заметил большие, бледные пятна на стенах – здесь когда-то висели картины.– Они пока временно в музее, – объяснила Ария. – Мы не можем больше себе позволить держать их здесь – в доме не поддерживается нужная температура и уровень влажности, необходимые для их сохранности.Какой-то человек появился в холле, и Ария представила его Майку.– Это – Альфредо; он и его жена присматривают за домом. Во времена моего прадедушки здесь было больше тридцати слуг, но теперь редко кто может позволить себе подобную роскошь.– Мы ждали вас, синьорина, – сказал Альфредо. – Нам позвонила баронесса. Она велела приготовить ленч к половине второго.Ария засмеялась.– Мама как всегда в своем репертуаре. Ну что, Майк, с чего мы начнем?– А как насчет кабинета? – предложил он. Но когда Майк увидел его, то понял, что здесь они вряд ли что-нибудь найдут. Там все было в образцовом порядке. Пыль с письменного стола была вытерта, писчая бумага была сложена в аккуратную стопку. Рядом лежали конверты и печати на маленьких подушечках – все было готово к серьезному моменту написания писем.– А почему бы нам просто не пройтись по дому – вдруг у кого-нибудь из нас возникнет ощущение, что где-то что-то лежит? – сказала Ария, озорно улыбаясь Майку. – Она – такая прелестная, думал он, идя за ней по ступенькам; неудивительно, что Карральдо и Орландо влюбились в нее.– В начале века виллу реставрировали, – рассказывала Ария Майку. – Как раз тогда, когда Ринарди получили в распоряжение деньги Константов. Она уже пришла в полное запустение, когда Фелипе Ринарди взялся за нее. Он освежил стены, восстановил лепнину и росписи на потолках, осушил болотистые места около дома и позаботился, чтобы поддерживался допустимый уровень влажности, который не мог повредить произведениям искусства. Как жаль, что вилла опять дошла почти до того же состояния, в котором находилась до реставрации. Мама хочет опять привести все в порядок, когда мы получим деньги.Майк заметил, что она сказала «когда мы получим деньги», а не «если», хотя не было никаких убедительных доводов в пользу ее права на наследство. Он шел за ней через спальни и туалетные комнаты, ванные комнаты и комнаты, где шилась когда-то одежда, наверх в гостиные и салоны и вниз в комнаты, где хранилось оружие, через буфетную и комнаты для прислуги… не говоря уже о библиотеке, парадной гостиной и столовой с огромным столом, около которого стояли тридцать стульев, и люстрой, которая, наверно, весила не меньше нескольких тонн. Там они съели непритязательный ленч из макарон, салата и сыра, запивая каким-то местным вином.– А как насчет чердака? – спросил он, когда они допивали кофе.– Здесь нет чердака как такового – только комнаты для слуг. Я думаю, что никто не заходил туда годами.– Я уже слышал раньше нечто подобное, – улыбнулся Майк, думая о Хильярде Константе. Но когда она повела его по затхлому коридору, по обеим сторонам которого располагались маленькие комнатушки, в которых стояли простые железные кровати и масса разнообразных сундуков, он решил, что Ария права. В отличие от ранчо Санта-Виттория, здесь не было скрытых сокровищ, за которыми можно охотиться.Уже темнело, когда они спустились по сосновым ступенькам вниз в помещения, прилегавшие к кухне.– Может, мы поищем в библиотеке? – предложил Майк. – Вдруг повезет?Но он не особенно надеялся. Похоже, что вилла д'Оро была намеренно очищена от семейных реликвий, и мало что осталось, что могло бы представлять интерес.– Мой отец всегда работал здесь, – сказала ему Ария, садясь за массивный письменный стол в библиотеке. – Это его стол. Мама ненавидит его; она всегда хотела от него избавиться или запрятать куда-нибудь подальше – с глаз долой, но я не позволила.Она взглянула на Майка, ее рот скорбно опустился.– Вам бы понравился мой отец. Он умер, когда мне было шесть лет, но я до сих пор помню его. Я помню, как сидела у него на коленях – здесь, за этим столом… Я помню тот день, когда он принес мне Лючи. И день похорон – я держалась за руку Карральдо. Забавно, мне казалось тогда, что Карральдо – такой сильный и что он пришел, чтобы защитить меня. Это говорит только о том, как мы можем иногда ошибаться, – добавила она горько. Отгоняя воспоминания, Ария подошла к книжной полке и достала большой кожаный альбом. – Хотите посмотреть на свадебную фотографию Энджел? – спросила она. – Здесь есть еще и фотографии ее детей.– Конечно, – ответил с готовностью Майк.– Вот она – в день своей свадьбы, – Ария указала на выцветший снимок. На нем была прелестная белокурая девушка в облаке газовой фаты, с сияющей улыбкой.– Какая она красивая, – сказала Ария со вздохом. – Никто из ее детей, к сожалению, не был очень похож на нее. А это моя бабушка, Мария-Кристина. А это – Елена.Майк с любопытством стал рассматривать дочерей, о которых он так давно хотел что-нибудь узнать. Они были похожи и в то же время нет; Мария-Кристина была блондинкой, с яркими лучистыми глазами и живым, немного настороженным выражением лица; тогда как большие глубокие глаза Елены смотрели в камеру без тени улыбки – в ней не было ничего от оживленности сестры.– А это – Александр, – сказала Ария, показывая коричневатую фотографию мальчика примерно лет шести, одетого в норфолкский пиджак и бриджи. Два великолепных ружья лежали перед ним на столе. Майк также увидел несколько фото Энджел с дочерьми, уже немного подросшими. Но он не нашел больше ни одной фотографии Александра. И не было ни одного снимка, где был бы муж Энджел.– Думаю, она пыталась с ним развестись, – сказала Ария. – Но как бы там ни было, она вернулась жить в Калифорнию и не приезжала сюда, пока он не умер. Кажется, никто толком не знает ничего об этом. Если бы их гордость не заставляла их скрывать свои скандальные истории даже от семьи… сегодня мы знали бы правду.– Но все равно что-то начинает проясняться, – сказал Майк, вспоминая крупицы информации, которые он получил от разных людей. Все, что требовалось – еще немного ключевых фактов, и он сможет заполнить еще одну белую страницу жизни Поппи. Он был почти уверен, что найдет здесь нечто – нужно быть просто терпеливым и искать. Не нужно спешить с выводами и отчаиваться.Уже совсем стемнело, мелкий дождь со снегом моросил за окном.– Уже поздно, – улыбнулась Ария. – Нам пора возвращаться.– А не могли бы мы остаться? – спросил он неожиданно. – Мы ведь еще и не искали…Она колебалась.– Маме не понравится это – ведь здесь нет ни ее самой, ни Фьяметты… Но вы можете здесь остаться – я скажу Альфредо и его жене, чтобы они приготовили для вас комнату и помогли, если понадобится. Вы можете работать столько, сколько сочтете необходимым.– Может быть, мне лучше вернуться вместе с вами? – засомневался Майк, вспомнив, как она была напугана по дороге сюда.– О, не беспокойтесь, со мной все будет в порядке, – убеждала его Ария. – Я спокойно доеду, а потом сяду на водное такси от Пьяццале.Майк помахал ей рукой на прощание, но на душе у него было неспокойно. Наверно, ему надо было поехать вместе с ней, но библиотека, да и весь большой дом, казалось, все же таили в себе секреты, которые ему не терпелось разгадать. Он должен узнать побольше о Поппи. Он хочет это узнать.Альфредо развел огонь в камине и задернул зеленые бархатные занавески. В библиотеке стало тепло и уютно. Потом он принес на серебряном подносе и поставил на маленький столик бутылку «Джэк Даниэл'з» и графин превосходного бренди. Майк сел у огня и попытался представить себе семейство Ринарди на рубеже веков – Энджел и ее красивый муж, их дети… Он знал теперь так много об Энджел, и даже кое-что о Поппи. Единственная особа, о которой он не знал ничего – это был Фелипе Ринарди.Он потягивал бренди и думал о Фелипе, человеке, который взялся за реставрацию палаццо Ринарди и виллы д'Оро и потратил минимальное количество денег, хотя эти средства и не были его собственными; о человеке, который держал эту семью в ежовых рукавицах – и все они ненавидели его.Потом Майк встал и обошел комнату, подошел к книжным шкафам, от пола до потолка заставленными толстыми фолиантами в кожаных переплетах. Около таблички «Р» он не сразу заметил несколько папок, на которых было написано – Паоло Ринарди, «Жизнеописания итальянских поэтов-романтиков». Сняв папки с полки, он отнес их на письменный стол – на тот самый, за которым Паоло писал эти самые страницы – труд всей его жизни. Нет сомнения, что это Франческа убрала эти папки подальше, надеясь, что там их не найдут никогда.Открыв первую папку, Майк попытался прочесть содержимое.Текст был написан от руки мелким, убористым почерком, и слабое знание итальянского не позволило Майку оценить то, что писал Паоло. Поставив две папки на место, он открыл третью. Казалось, там были какие-то личные заметки Паоло. Он бегло просматривал их, пока не наткнулся на листки, на которых было написано по-английски.Это было письмо, и на первой странице был заголовок РАНЧО САНТА-ВИТТОРИЯ, написанный крупными четкими буквами. Вот что он прочел:«Моя дорогая Mария-Кристина! Кажется, я не слышала о тебе ничего целую вечность. Пожалуйста, напиши мне, чтобы я успокоилась и знала, что у вас с Еленой все в порядке. Я так беспокоюсь о вас, все время думаю – что вы там поделываете. Сегодня мне особенно грустно, потому что я встретила кое-кого, кто был мне другом когда-то, больше того, она была мне сестрой. Я знаю, что никогда не упоминала о ней раньше, но теперь я хочу рассказать тебе о ней. Иногда ты так напоминаешь мне ее, и я думаю о том, что же делает такую женщину, как ты, так непохожей на меня. Может, дело в генах: чего-то больше от отца, а чего-то – от матери? Или это просто случайность? Обстоятельства? Я говорю тебе о ней сейчас потому, что хочу, чтоб ты знала, хотя я всегда и верила в настоящую любовь, но я стала старше и мудрее. Я знаю, что любовь может увянуть, и даже умереть, убитая жестоким сердцем и несправедливым отношением другого человека. Все, что у меня осталось теперь – это любовь к тебе и Елене, и к бедному, всегда печальному Александру. Пожалуйста, заботься о своей сестре, Mария-Кристина, она нуждается в твоей помощи. Она – не такая, как ты – способная сама позаботиться о себе. Из-за того, что я слишком долго держала ее под своей защитой, у нее совершенно не развит инстинкт самосохранения, который есть у нас. А сейчас я хочу рассказать тебе о Поппи, чтобы ты поняла, что произошло между мной и твоим отцом…»Дальше шла целая дюжина страниц, и Майк просматривал их нетерпеливо в поисках подписи. Наконец он увидел:«Любящая тебя мама, Энджел Констант Ринарди» – написала она на старомодный манер.Он держал эти листочки в руках, почти дрожа от волнения. Наконец, он нашел ответ и из первых рук.Мария-Кристина отдала это письмо своему сыну, Паоло, и он сохранил его – на тот случай, если его дети захотят знать правду.Придвинув лампу поближе, он углубился в чтение, совершенно захваченный тем, что Энджел хотела рассказать своей дочери. Через полчаса он сидел, откинувшись в кресле, и анализировал то, что только что прочел. Это не был исчерпывающий ответ, потому что все происшедшее излагалось с точки зрения Энджел и, похоже, она не рассказала своей дочери всей правды. Но все же это дало ему возможность прочесть еще несколько страничек из книги жизни Поппи Мэллори. ГЛАВА 26 1898, Италия Во Флоренции было душно, в Риме – невыносимо, и даже Венеция страдала от иссушающего зноя. Поппи опять отправилась на одну из своих тайных прогулок. Она пересекла площадь Сан-Марко и вступила в прохладный полумрак чайной Флориана. Сев за маленький мраморный столик у окна, она заказала себе стакан холодного чая и стала снова перечитывать письмо Грэга. Это было очень милое письмо, подумала она со вздохом – именно такое письмо мог написать любой брат своей сестре, за исключением концовки «Не забывай меня, Поппи, не забывай, что я люблю тебя». Беда была в том, что она на самом деле тоже любила Грэга, но это не была возвышенная любовь-полет, которая, как всегда казалось Поппи, существует на свете. Вздохнув, она убрала письмо в сумочку и, вопросительно закусив палец, переключила свое внимание на соблазнительное изобилие сладостей, лежавших на серебряных тарелочках.– Я рекомендовал бы вам ореховый торт, синьорина, – сказал по-английски Фелипе Ринарди.Глаза Поппи широко раскрылись.– Но откуда вы знаете, что я – американка? – выдохнула она.– Простой метод дедукции, синьорина. Совершенно ясно, что вы – не итальянка, хотя вы будто написаны кистью Тициана. Вы – не надменная и холодная, как француженка, хотя на вас и шикарное парижское платье; в вас нет ничего нордического или германского, хотя у вас и соответствующий рост. И вы не англичанка, хотя говорите почти на том же языке.Она засмеялась, оценив его остроумие.– Это очень умно – и благодарю вас за совет, но мне кажется, сегодня слишком жарко для торта.– Тогда почему бы не попробовать granita? Это лучший напиток со льдом на всем белом свете. Я буду счастлив, если вы позволите мне заказать его для вас, в конце концов вы – гость в моей стране, и мой долг – показать вам то лучшее, что она может предложить.Глаза Поппи загорелись; конечно, тетя Мэлоди запретила им разговаривать с незнакомыми людьми, особенно с мужчинами – но… в конце концов, тетушка Мэлоди спит за закрытыми ставнями в палаццо Гритти и никогда не узнает, что Поппи была здесь. А этот незнакомец был очень красив. Он выглядел так, как Поппи всегда представляла себе погибающих художников – высокий и стройный, с рельефными скулами, которые образовывали романтические впадинки под его красивыми зеленоватыми глазами. Его густые блестящие волосы свободно и живописно падали на лоб, и рука, которую он, представляясь, протянул Поппи через столик, была изящной формы, с длинными гибкими пальцами, как у музыканта.– Конечно, я понимаю, вы не можете принять мое предложение – ведь я еще не представился, – сказал он. – Барон Фелипе Ринарди, синьорина.Потом его крепкие пальцы подхватили ее руку и губы прохладным поцелуем прижались к ней. Это вызвало легкую дрожь в ее руке.– Конечно, леди обычно не разговаривают с незнакомцами в кафе? – добавил он с очаровательной усмешкой. – Но я могу предложить вам две безупречные рекомендации. Мой род – один из самых старинных в Венеции; и я ходил сюда, в чайную Флориана, еще когда был совсем ребенком, и хожу до сих пор. Если хотите, можете справиться у официантов. Они засвидетельствуют вам мою респектабельность!Поппи восхищенно засмеялась, когда он взмахом руки подозвал официанта.– Карло, – сказал он. – Una granita cioccolata per la bella signorina. Una granita cioccolate per la bella signorina (ит.) – Шоколадное мороженое в стаканчике для прекрасной синьорины.

Потом он посмотрел на нее.– Permesso? Permesso? (ит.) – Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он сел рядом с ней на красную банкетку. Поппи смотрела на него озадаченно.– Позвольте мне угадать, откуда вы приехали, – улыбнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39