Дети, которые были подавлены молчаливостью взрослых, те
перь точно с цепи сорвались. Отныне все будет хорошо. Люди пожимали друг д
ругу руки, иные скрывались от посторонних глаз, чтобы поплакать от радос
ти или возблагодарить бога. Но таиться им не было нужды, все как бы молчали
во согласились позволить друг другу излить свои чувства, а потом забыть
об этом.
Пауль Сёренсен был на своем поле, когда начался дождь. Он несказанно обра
довался, его хлеба погибали. Пока светило солнце, он все еще сомневался, но
когда тучи сомкнулись и хлынул обильный затяжной ливень, он дал волю сво
ей радости. Он медленно шел домой под дождем, он запрокинул голову, подста
вляя лицо прохладным струям, которые текли по щекам и слепили глаза, он вы
тянул руки ладонями кверху, чтобы дождевые струи били и по ним! С неподдел
ьным наслаждением чувствовал он, как промокает до костей.
Надел Пауля граничил с землей Томаса из Спанггора, и по пути домой Пауль с
толкнулся со своим врагом. Томас шел краем своего овсяного поля, где коло
сья клонились под дождем, впитывали влагу и зеленели прямо на глазах. Пау
ль, которого переполняла радость, при виде Томаса вдруг ощутил надежду, ч
то отныне все должно перемениться к лучшему. И когда он поравнялся с хозя
ином Спанггора, то и сам не смог бы объяснить, что на него нашло. Должно быт
ь, он жаждал встретить хоть одну живую душу, чтобы хоть с кем-то разделить
свое ликование. Пауль остановился и посмотрел на Томаса сияющим взглядо
м, с выражением радостного смущения, Томас оглянулся на Пауля и прошел ми
мо, не замедляя шага.
Ц Мразь! Ц пробормотал он с лютой злобой в голосе. Он ощерился, глаза его
загорелись ненавистью. С тем он и удалился.
И только теперь до Пауля дошло, что он почти готов был помириться с Томасо
м. Его затрясло от ярости. Он постоял под дождем, глядя вслед медленно удал
яющейся широкой спине Томаса, и пошел к дому. Поднимаясь по склону, он вдру
г остановился и зарыдал, а потом, понурив голову, поплелся дальше.
Осенью состоялся суд по делу о возмещении убытков. Пауль проиграл дело, и
ему пришлось покинуть усадьбу. Никто не мог помочь ему, для него все было к
ончено.
Чтобы семью Пауля не пришлось взять на иждивение прихода, односельчане п
остарались приискать для него место арендатора с небольшим клочком зем
ли. Надел был крошечный. Паулю предстоял тяжелый труд, но невзгоды сломил
и его, и он почти все время был прикован к постели.
Старшие дети пошли в услужение, но дома нужно было кормить еще пять ртов, и
к тому же Йоргина снова была в тягости. И вот довелось ей, дочери Ханса Нил
ьсена, ходить по дворам с подойником и просить у хозяек молока. Поначалу о
на обходила двор Томаса из Спанггора стороной, но вот случилось так, что е
й нигде ничего не дали, и она зашла в Спанггор. После этого она часто навед
ывалась туда при крайней нужде; она знала, что Томас не откажет ей. Правда,
о тех попреках и нравоучениях, которые ей при этом приходилось от него вы
слушивать, Йоргина умалчивала.
Однажды, при посторонних, Томас предложил ей денег, Йоргина взяла их, да ещ
е с радостью. Томас же предложил в надежде, что она откажется, и потому, вын
еся деньги, обрушился на нее и стал корить за беременность. Таким голодра
нцам следовало бы поостеречься и не давать себе воли, заявил он. Да и то ск
азать, обратился он к своим гостям, у этих бедняков только и радости, что д
етишек плодить...
Мало-помалу семья Пауля вконец обнищала, и довелось-таки им попасть на иж
дивение прихода. Но Томас не забывал о них, и когда Пауль ускользнул от нег
о в могилу, он стал преследовать его детей. Он обвинил в краже одного из сы
новей и подстраивал всяческие пакости другим. Впрочем, особо он в этом не
преуспел, потому что односельчане его ненавидели. С большинством из них
он враждовал, со многими вел судебные тяжбы.
У Томаса хватало наглости явиться к человеку в дом и обрушиться на него с
бранью, любому он мог сказать грубость прямо в лицо. Его жена и дети тоже н
емало терпели от него.
Между тем жил Томас в большом достатке, он торговал скотом и напропалую о
бманывал покупателей. Ему ничего не стоило всучить бедняку арендатору к
орову, которая потом оказывалась хворой, и всем было известно, что он даже
старика отца надул, когда тот, как водится, передал ему усадьбу и выговори
л себе право доживать век у него на хлебах. Томас без промедления выстави
л его за дверь, и старику пришлось искать приюта у зятя, где он потом и умер.

Но и на Томаса нашлась управа. Людям довелось и над ним потешиться перед т
ем, как ему конец пришел. Томас стал кашлять; он кашлял всю зиму и сильно от
ощал. Жена долго приставала к нему, чтобы он сходил к доктору, и в конце кон
цов Томас послушался ее.
Ц Чудной вы народ, мужики! Ц сказал доктор Эриксен, осмотрев Томаса. Ц В
озитесь со своими коровами, пока чахотку не наживете. У вас легкие как реш
ето. Ступайте домой и ложитесь в постель.
Томас ничего на это не ответил; он вернулся домой, стал принимать лекарст
ва и сделался еще молчаливее. Но кашель становился все злее, болезнь совс
ем доконала Томаса. Он снова отправился к врачу и попросил основательно
обследовать его.
Ц Сколько я еще протяну? Ц резко спросил он доктора после осмотра, гляд
я ему прямо в лицо.
Ц Год протянете, а то и два, ежели будете вести себя осмотрительно.
Ц Это как же Ц «осмотрительно»? Ц спросил Томас, криво усмехаясь.
Ц Вам следует соблюдать покой, и прежде всего Ц никаких простуд!
Ц Ну, тогда уж все одно, Ц сказал Томас, берясь за шапку.
Домой он вернулся туча-тучей. До этого Томас избегал всяких излишеств, но
на другой день после визита к доктору он поехал в кабак Ц ходить далеко п
ешком ему уже было не под силу, Ц и оттуда его привезли мертвецки пьяным.
Осунувшееся лицо его было бледно, как у покойника. Его внесли в дом, и стол
ь велик был трепет перед этим богачом, что обращались с ним самым почтите
льным образом, хотя он и был пьян до бесчувствия.
С этих пор Томас из Спанггора пустился во все тяжкие, пил и кутил напропал
ую. И он ел, обжирался самым безбожным образом. Кое-кто из скототорговцев
составлял ему компанию, они закатывали дорогостоящие пиры, где пили вино
и съедали груды жареного филея.
Томас изменился до неузнаваемости, в его удальстве появился даже какой-
то намек на юмор. Он пел и хлопал картами по столу.
Ц Так, по-вашему выходит, не жить мне на свете? Ну нет, я докажу вам, что буду
жить! Хожу с козыря! Лучше уж я загодя слопаю свой поминальный ужин. Корол
ь треф; ну что, нечем крыть? Нет, нет, так дело не пойдет. Дама треф! Ну что? Бей
те!
Собутыльники его помирали со смеху. Они пили и ели всю ночь напролет, а Том
ас Ц он уже не знал удержу Ц платил за всех. Так, в кутежах, минул целый год
, а Томас все еще был жив; он разжирел, лицо его стало багровым, и силы вернул
ись к нему.
Ц Ну-ка, ну-ка, дайте я вас осмотрю! Ц с удивлением произнес доктор. Ц Ка
к же так вышло, что вы еще живы?
И доктор стал осматривать его. Оказалось, что Томас из Спанггора здоров, к
ак бык, от хвори и следа не осталось.
Ц Да вы, я вижу, любитель радикальных средств лечения, Ц заключил докто
р Эриксен. Ц Но послушайте, что я вам скажу, Томас Спанггор. У вас вышло по
пословице: одно лечишь, другое калечишь. Не пройдет и года, как вы помрете
от белой горячки.
Томас ухмыльнулся и поехал прочь. Что он, ума решился, что ли, чтобы упитьс
я до смерти? Некоторое время он воздерживался от попоек, но избавиться от
привычки к вину оказалось нелегко, и Томасу так и не удалось вернуться к т
резвой жизни; он зашел слишком далеко. Минул еще год, а Томас все продолжал
свои кутежи. Однажды он вышел из своей спальни. Он был в одной рубахе, под ж
илетом выпирал огромный живот. По лицу его было видно, что он страшно встр
евожен и растерян, в глазах не было обычной свирепости.
Ц Господи, Томас!.. Ц воскликнула жена, с удивлением уставившись на него.

Томас ничего не ответил ей. Немного погодя выражение страха сошло с его л
ица, он выскочил в сени, схватил упряжь и швырнул ее во двор на булыжник.
Ц Запрягай! Ц свирепо заорал он работнику.
Томас поехал в деревню и вернулся домой пьяным. Несколько дней спустя То
мас опять бражничал со своими собутыльниками. На сей раз он соблюдал мер
у и был лишь слегка навеселе. По дороге домой он окончательно протрезвел.
Угрюмо сидел он в повозке, сжимая в кулаке вожжи.
Вдруг, подняв голову, он увидел в Вольструпе Ц это было в полутора милях о
т деревни Ц человека гигантского роста, который, наклонившись, скатывал
ландшафт, словно ковер. Помогая себе ногами, он свертывал поля и дома, уса
дьбы и деревья. Позади него оставалось пустое серое пространство. Сверну
в все, что здесь было, он отошел на несколько миль и снова принялся скатыва
ть окрестность. Солнце освещало его черную мохнатую голову.
Томас некоторое время наблюдал эту сцену, а затем недоверчиво усмехнулс
я:
Ц Перестань! Ц тихо, со смешком, сказал он.
Но в ту же минуту человек исчез. Томас посидел немного, потом лицо его проя
снилось, он гневно скривил рот и вытянул лошадей кнутом. Лошади неслись в
о всю прыть, а Томас был охвачен тревогой, его огромные руки дрожали. Когда
он начал съезжать с пригорка по дороге к Спанггору и ветер ударил ему в ли
цо, он вдруг увидел впереди на дороге нечто темное, похожее на шаль, развев
ающееся в воздухе и летящее прямо ему навстречу.
Во мгновение ока оно настигло его, угодив прямо в лицо, раздался резкий зв
енящий звук, словно стальным штырем ударили о камень, и голова Томаса рас
кололась, как яичная скорлупа...
Томас из Спанггора повалился навзничь, и лошади сами привезли его в усад
ьбу. Они направились прямо к водопойной колоде, и подбежавший работник у
видел, что Томас лежит на дне повозки.
У Томаса из Спанггора открылась белая горячка, и народ, посмеиваясь, гово
рил, что, дескать, кому суждено быть повешенным, тот не потонет.
Но Томас все-таки еще раз поднялся на ноги. Во время припадков его приходи
лось удерживать вшестером, сладить с ним было нелегко. Оправившись от пр
ипадков, он на какое-то время присмирел и угомонился. Он предпринимал отч
аянные усилия, чтобы бросить пить, и от воздержания потерял аппетит и сил
ьно исхудал. Но вот однажды он не выдержал. Он метался, как бешеный бык, кот
орый, разнеся в щепки телегу, опрометью мчится вперед, прямо на торфяную и
збушку и наконец застревает, изувеченный, в огромном густом кусте бузины
, и теперь его остается только прирезать на мясо.
Томас без конца сорил деньгами; в тот последний день, когда он был на ногах
, он спустил тысячу двести крон. Он продал в Саллинге жеребца и получил ден
ьги. По дороге домой он затеял скандал на пароме.
Ц Я хочу грести! Ц внезапно заявил он и с налитыми кровью глазами стал п
ерелезать через сиденья. Было десять часов утра.
Ц Нет! Ц отрезал Лауст, один из паромщиков. Ц Это не дозволено.
Томас перелез через последнюю скамью и схватил Лауста за горло. Тот сиде
л под тяжелым веслом и подняться не мог, но потом резко откинулся назад и о
свободился от хватки Томаса.
Ц Греби, Кристиан! Ц закричал он товарищу, находящемуся впереди, а зате
м перелез через сиденье и обхватил Томаса руками. Томас свалил его на дно
парома, да так, что вода заплескала о доски, но Лауст тоже был парень не про
мах: он вскочил на ноги, и они с Томасом схватились не на шутку.
Внезапно Томас стянул Лаусту исландскую куртку со спины на голову и хоте
л столкнуть его через перила прямо в воду. Но тут Кристиан бросил весла и к
инулся товарищу на помощь.
Паром закачало, в проливе было сильное течение. Здоровяки паромщики боро
лись с Томасом, который вопил и отбивался; они возились с ним целых полчас
а, и пот катил с них градом.
Между тем паром приблизился к рыбачьему поселку, и оттуда подоспела помо
щь. Четверо парней держали Томаса точно борова, а он хрипел, и пена шла у не
го изо рта.
Наконец он немного успокоился и сошел на берег. В придорожном трактире о
н потребовал вина, а когда ему отказали, вскочил на ноги, и ярость его была
столь велика, что он готов был сокрушить все вокруг. Но, поднимаясь из-за с
тола, он опрокинул его, стол отлетел к стене и зашиб Томаса. Получив сильны
й удар в живот, Томас свалился без памяти.
Святой боже! Ему стали натирать уксусом виски и привели в чувство, но, едва
опамятовавшись, он поднялся с пола и снова начал буянить. От растеряннос
ти его не успели удержать, и он учинил страшный разгром. Он крушил и ломал
все, что попадалось под руку, в доме не осталось ни одной целой вещи. Один к
рестьянин, который подъехал с, поросятами к трактиру, рассказывал потом,
что он видел, как огромные стоячие борнхольмские часы вылетели из окна; о
н долго не мог забыть этой картины. Было уже два часа пополудни, когда люди
с опасностью для жизни наконец одолели Томаса. Его связали и повезли дом
ой.
Когда его вносили в дом, Томас поднял связанные ноги, и так лягнул дверной
косяк, что посыпалась штукатурка.
Он бушевал до самого вечера, а потом впал в забытье, которое длилось неско
лько дней и отняло у него последние силы. Но перед смертью он чувствовал с
ебя счастливым.
Он был без памяти, бредил и никого не узнавал, но ему было хорошо. Он вырыва
л страницы из псалтыря, который ему вложили в руки, и хлопал ими по перине,
воображая, что это карты, он выигрывал все игры и заливался счастливым см
ехом. Он сжимал в кулаке уголок перины и подносил его ко рту, словно бутылк
у, и повторял: «Твое здоровье, боженька!» И в то время как женщины, окруживш
ие его постель, едва не падали в обморок, сокрушаясь о его заблудшей душе,
он потел и хохотал, точно присутствовал на развеселой пирушке. Он так бла
женствовал, что, казалось, ему становится лучше. Но посреди веселья он вдр
уг обессилел, лег немного передохнуть и почти сразу же умер.
Теперь он лежит на пустынном кладбище в Гробёлле, где один могильный хол
м почти ничем не отличается от другого.


1 2