А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

для миссис Робин Доукинс, исполнявшей обязанности председателя, журналисты были всего лишь наемными работниками, недостойными права голоса.
Им срочно был нужен новый редактор для «Ежедневного трубадура» — уже четвертый по счету. Миссис Доукинс говорила об этом так, словно собиралась нанять нового дворецкого. Если он будет знать свое место и, так сказать, держать столовое серебро в порядке, она готова закрыть глаза на его привычку глушить портвейн после обеда. Встревоженные менеджеры пытались тактично намекнуть, что именно пристрастие нынешнего редактора к портвейну и составляет три четверти проблемы.
Руссель Модсли решительно заявил, что Авессалом Уильямс, бывший редактор «Голоса Котсволда», на которого они поначалу рассчитывали, теперь отпадает. Ф. Гарольд Филд заявил еще энергичнее, что Авессалом Уильямс в свои тридцать три года слишком молод, имеет слишком много ученых степеней и не способен настоять на своем.
Кое-кто из менеджеров затаил дыхание, и не в последнюю очередь — толковая, но не имеющая возможности свободно развернуться женщина из «Ежедневного трубадура». Они по опыту знали, что, если Филд и Модели выступают «против» чего-то, миссис Робин Доукинс немедленно выступит «за». Как держатель самого крупного пакета акций, она будет настаивать на своем, и мужчины пожмут плечами и сдадутся.
Менеджер «Ежедневного трубадура» знала, что большинство хороших редакторов достигают расцвета именно в тридцать с небольшим. Что талант редактора — так же, как талант дирижера: либо он есть, либо его нет. Менеджер выслушала мистера Филда, жалующегося миссис Доукинс, что этот Уильямс даже писать не умеет, потом прочла отрывок одной из статей, которые мистер Филд размножил на ксероксе и под шумок раздал всем присутствующим, и поняла, что этот Уильямс — несомненно, талант. Писать не умеет? Да это же на диссертацию тянет!
Она подняла глаза и увидела, что Ф. Гарольд Филд смотрит на нее. Он улыбнулся. «Он все-таки хочет этого Авессалома в редакторы!» — подумала менеджер.
А тем временем гнев Денниса Кинсера против тетушки постепенно усиливался, как ожоги от горчичного газа. Он сидел, поставив локти на стол и держась за голову, и лихорадочно соображал, как в случае чего выбираться из пучины долгов.
— Это ведь ты сказал не принимать лодок! — занудно повторяла тетушка.
— Заткнись!
— Но…
— В жопу лодки! — рявкнул Деннис Кинсер. И его тетушка, облаченная в халат, переливающийся синим, серебром и царственным пурпуром, оскорбленно удалилась поплакать в крошечную гостиную, где стояло все, что она вывезла из своего старого дома. Все остальное она отдала Деннису. Она не могла вынести его гнева. Она не любила лошадей. Она возненавидела этого проклятого туриста с лодки.
Все грандиозные планы Денниса Кинсера строились на том, что ресторан «На стрежне» будет процветать и пользоваться успехом. Невзирая на восхваления спортивного корреспондента, предложений, поступивших от синдикатов любителей нажиться, не вставая с дивана, не хватило бы даже на то, чтобы заполнить один ряд денников, не говоря уже обо всей замечательной конюшне, которую он арендовал. Чтобы заставить отделение, выдающее тренерские лицензии, поверить, что у него имеется дюжина лошадей — минимум, необходимый для того, чтобы получить лицензию, — пришлось взять к себе нескольких ветеранов, давным-давно вышедших на пенсию, и еще нескольких попросту выдумать. А Деннис к тому же в припадке свойственной ему спеси пообещал спонсировать двухмильную барьерную скачку на соревнованиях в Марлборо — Кубок Кинсера. Слава придет! Богатые владельцы проникнутся. Они будут обедать в его ресторане и наперебой посылать к нему своих лошадей. Слава и деньги притягивают новую славу и новые деньги. Ему уже случалось видеть такое. И у него, Денниса Кинсера, будет и то, и другое.
Вся беда была в том, что Кинсер слишком торопился. В это самое утро он разослал сообщения во все газеты, которые хоть немного интересовались скачками. Приглашения, адресованные всем влиятельным журналистам, уже отправлены, и отозвать их невозможно. Получается, что он будет кричать: «Смотрите, какой я замечательный!», а этот Уильямс, эта гремучая змея, разъезжающая на лодке, возьмет и напишет: «Смотрите, смотрите, какой мошенник!» И все приглашенные журналисты будут издеваться над ним вместо того, чтобы им восхищаться.
Деннис Кинсер застонал вслух.
На следующий день Билл (Авессалом Элвис и т.д.) Уильямс купил номер «Голоса Котсволда». Прочтя заголовки на первой странице, он поморщился. И морщился вплоть до последней.
На спортивной странице его спортивный корреспондент, чьи владения ныне ужались вдвое, извещал всех читателей, что их старый знакомый, тренер, создающий синдикаты, организует скачку, которая состоится в следующую субботу в Марлборо. «Приезжайте! — призывала заметка. — Кинсер умеет выигрывать!»
«Торопитесь в ресторан „На стрежне“! — призывала колонка для гурманов. — Двойная звезда Кинсера разгорается все ярче!»
Билл Уильямс привык изливать желчь на бумагу. Это помогало ему справляться с разочарованиями. Вот и теперь он потянулся за шариковой ручкой и начал писать.
Писал он страстно и безжалостно. Воспоминания об унижении и неутоленная жажда мести придавали силу его перу. Он жестоко высмеял вычурные халаты Полины Кинсер и снобизм «запрета на лодки». Он разнес вдребезги воздушные замки Денниса Кинсера и всласть поиздевался над ним самим — надутым хвастуном, болтливым мошенником, который сам верит в собственное вранье. Статья вышла уничтожающей. Но, вероятнее всего, ей не было суждено увидеть свет…
Одно из напыщенных посланий Денниса Кинсера попало и в «Агентство новостей „Львиное сердце“, на стол к Ф.Гарольду Филду. Филд редко бывал в своем кабинете. Вот и сейчас он забежал на минутку, взял какую-то папку и уже собирался уйти, как вдруг в глаза ему бросилось знакомое название — „На стрежне“. Он заглянул в бумагу.
«Теплое гостеприимство». Филд мрачно хмыкнул.
У него осталось несколько иное впечатление от «гостеприимства» старшего официанта.
«Барьерная скачка, организованная Деннисом Кинсером, совладельцем ресторана „На стрежне“. Легкий завтрак. Прекрасная кухня. Возможность приобрести долю в синдикате!»
Хм… Ф.Гарольд Филд решил поехать. Он любил приключения.
И вот Билл Уильямс, Деннис Кинсер и Ф.Гарольд Филд встретились на ипподроме в Марлборо.
Был еще август, но по утрам всю неделю было холодно, как в сентябре.
Билл Уильямс за эту неделю написал пять статей и обозрений и разослал их все в престижные лондонские газеты, где он печатался до того, как поступил работать в «Голос». С ним всюду очень тепло разговаривали по телефону, но редактор нигде не требовался.
Деннис Кинсер наконец-то получил от одного из синдикатов оплаченного лишь наполовину, но талантливого барьериста, и выставил его на Кубок Кинсера. Надо отдать должное — Деннис, бывший конюх, умел тренировать лошадей и знал, как готовить их к скачкам. Конь прямо-таки сверкал на солнце.
Остаток недели Деннис Кинсер занимал деньги и выкачивал из ресторана все, что можно.
Ф.Гарольд Филд успел переговорить поодиночке со всеми менеджерами «Львиного сердца», и теперь они дружно стояли за Уильямса. Руссель Модсли кивал. Миссис Робин Доукинс, все еще полагавшая, будто ее коллеги намерены отвергнуть Уильямса, заявила: «Гарольд, я полагаю, что вы не правы, отказываясь от его услуг».
Ф.Гарольд Филд вышел из «Даймлера» (за рулем которого на этот раз сидел шофер) и, помахивая своим бросающимся в глаза приглашением, поднялся в большую частную ложу, где Деннис Кинсер пытался купить себе блестящее будущее, угощая всех без разбору шампанским, хотя деньги у него были на исходе.
Деннис Кинсер не знал в лицо и половины тех, кто на халяву пил его шампанское. Поэтому он радостно приветствовал Филда и широким жестом обнял его за плечи. Филд был старый бизнесмен, совершенно невосприимчивый к меду и елею. Фамильярный жест Кинсера ему не понравился. Но высвобождаться Филд не стал. Он только повернулся, посмотрел в глаза Кинсеру и напрямик спросил, чем Уильямс, бывший некогда редактором «Голоса Котсволда», заслужил столь неучтивое обращение со стороны директора и служащих ресторана «На стрежне»?
Для Ф.Гарольда Филда это был не пустой вопрос. Он хотел знать, что могло довести А. Э. да В. Уильямса до стиснутых кулаков, и, главное, что могло помешать ему пустить их в ход. Филд привык судить о людях именно по тому, как они сердятся. Он выжидал удобного случая и наблюдал. И редко ошибался в своих суждениях. Другое дело, что иногда миссис Робин Доукинс одерживала верх. Как тогда, когда они в последний раз выбирали редактора для «Ежедневного трубадура».
Деннис Кинсер поспешно убрал руку с плеча гостя. Всю эту неделю ему не елось и не спалось как следует. Он каждый день ждал, что гремучая змея приползет и вонзит в него свои ядовитые зубы. Но этот солидный налогоплательщик в строгом сером костюме совершенно не соответствовал словесному портрету Уильямса, который дал Деннису спортивный корреспондент! Он был совсем не похож на неприметного худощавого молодого человека, который плавает на лодках!
— Я был гостем Уильямса, — пояснил Филд, — и со мной обошлись точно с бродячей собакой. Хотелось бы знать почему. Изложите мне причины, по которым газетам и журналам агентства «Львиное сердце», совладельцем которого я являюсь, не следует сметать вас с лица земли.
— Но… н-но… — проблеял Деннис Кинсер, устрашенный новой пропастью, разверзшейся у него под ногами, — но ведь он приплыл на лодке!
— Что-что?
Деннис Кинсер внезапно развернулся и ринулся в уборную. Все эти дни он принимал лекарства, но это новое потрясение доконало его кишечник.
Видя, что хозяина все нет и нет, Ф.Гарольд Филд, не удовлетворенный беседой, спустился вниз полюбоваться лошадьми, которых вываживали в паддоке. До Кубка Денниса Кинсера оставалось еще две скачки. Филд провел время, выиграв небольшую сумму на тотализаторе.
Билл (Авессалом и т.д.) Уильямс тоже отправился на скачки. За эту неделю он успел по горло насытиться восхвалениями Кинсера. Кинсер то, Кинсер се. Лошади Кинсера, конюшня Кинсера, Кинсер на Темзе… Похоже, все спортивные страницы заранее расплачивались за обещанный дармовой ленч. «Голос Котсволда» опубликовал радушные пожелания, но сам спортивный корреспондент остался дома, смотреть скачки по телевизору.
Билл Уильямс придерживался правила, что врага надо знать в лицо. Поэтому он поехал на скачки в Марлборо, поглядеть, как, собственно, выглядит этот Кинсер. Он увидел всю тусовку, но самого Кинсера там не было — бедняга застрял в уборной. Вместо этого Уильямс неожиданно столкнулся с господином из «Львиного сердца», чей прощальный кивок похоронил его надежды на место редактора «Ежедневного трубадура».
Ф.Гарольд Филд не ожидал, что Авессалом Уильямc будет молчать. Он же видел стиснутые кулаки! А потому сразу взял быка за poгa.
— Почему вы хотели ударить старшего официанта тогда, в ресторане? И почему вы этого не сделали?
— Он оскорбил меня, так сказать, по поручению директорши, — объяснил Билл Уильямс. — Не годится убивать посланца за содержание послания.
Он порылся в кармане и протянул Филду распечатку статьи, которая должна была уничтожить Денниса Кинсера. Филд сперва взглянул, потом начал читать — и брови его медленно поползли все выше и выше.
— Только не давайте этого никому, кроме Кинсера, — попросил Билл Уильямс. — Я это писал не для публикации.
Деннис Кинсер, бледный, как полотно, появился в паддоке перед Кубком Кинсера и разыграл блестящее представление, изображая владельца, спонсора и короля праздника в одном лице. Все это было рассчитано на то, чтобы привлечь внимание прессы. Билл Уильямс и Ф. Гарольд Филд смотрели на представление, стоя бок о бок. Обоих тошнило.
Двадцать минут спустя их тошнота возросла в геометрической прогрессии: лошадь, принадлежащая синдикату, таки выиграла кубок.
Ликование и напыщенная похвальба Денниса Кинсера хлынули на экраны телевизоров. Кинсер заявил, что он — будущий тренер номер один. В глубине души он и сам в это верил. Победа в скачке означала, что по крайней мере половина расходов окупилась и что теперь богатые знаменитости толпами хлынут к нему.
И вот тут-то, когда Кинсер крутился перед объективами бесчисленных телекамер, Ф.Гарольд Филд и подсунул ему бомбочку, созданную Уильямсом.
Восхищенная толпа удалилась смотреть следующую скачку. Успех вообще эфемерен, а на ипподроме — в особенности.
Деннис Кинсер прочел убийственную статью и посмотрел на двух обиженных клиентов, чувствуя, что едва только обрел весь мир, а теперь вот-вот потеряет его. Из-за какой-то несчастной лодки! Это нечестно, в конце концов! Он так старался…
— Сколько вы возьмете за то, чтобы не публиковать эту статью? — с горечью бросил он Биллу Уильямсу.
— Вы что думаете, я шантажист? — удивился Уильямс.
— Хотите лошадь? Берите! — в отчаянии выдохнул Кинсер.
— Лошадь, между прочим, не ваша, и отдать ее вы не можете, — заметил Уильямс.
— А что тогда? Деньги? Только не ресторан! — В голосе Кинсера слышалась нарастающая паника. — Только не это! Вы не можете…
Билл Уильямс понял, что Кинсер испугался по-настоящему, и почувствовал, что отмщен.
— Я приму, — медленно произнес он, — я приму извинения. И вы вернете мне деньги. И еще в вашем баре должна висеть табличка, где будет сказано, что туристов с лодок всегда рады принять, особенно если они заказали столик заранее. То же самое должно быть напечатано в меню.
Деннис Кинсер поморгал, сглотнул, поколебался, стиснул зубы и наконец кивнул. Ему это не нравилось — он терпеть не мог проигрывать, — но компромисс лучше разорения.
Ф.Гарольд Филд отобрал у Кинсера листок бумаги и торжественно порвал его в клочки.
И сказал Биллу Уильямсу:
— Встретимся в понедельник, в моем кабинете в «Трубадуре».
КОШМАР
Рассказ «Кошмар» заказала мне газета «Тайме» в апреле 1974 года. «Три тысячи слов, пожалуйста».
Действие рассказа происходит в США. Здесь рассказывается, как украсть ценную племенную кобылу с неродившимся жеребенком.
Пожалуйста, не делайте этого!
После гибели отца Мартин Ретцов на три года забросил свое излюбленное ремесло. Без партнера работать нельзя, а такого опытного партнера, каким был его отец, найти не так-то просто. Мартин Ретцов заглянул в свою чековую книжку, подсчитал сбережения и решил, что надо найти себе какую-нибудь непыльную работенку, которая позволила бы ему разъезжать по стране, выжидая, пока жизнь подбросит подходящую замену.
День езды на поезде позволил Мартину удалиться на значительное расстояние от тех мест, с которыми были связаны столь жуткие воспоминания. Но воспоминания преследовали его, неотвязные, как дурная привычка. Его приняли торговым агентом в фирму «Корма для чистокровных лошадей, Инк.», вначале с месячным испытательным сроком, а потом, когда он проехался по округу, оставляя за собой крупные заказы, и на постоянную работу. Мартин Ретцов спокойно крутил баранку машины, принадлежащей компании, беспечно колесил по своим новым владениям, посещал конефермы и конюшни и убеждал их владельцев, что, даже если комбикорма его фирмы и не лучше прочих, они, во всяком случае, ничем не хуже.
Клиенты фирмы видели перед собой крупного мужчину под сорок, с обветренным, мрачноватым лицом, имевшего обыкновение щурить глаза, так что виднелись только узкие щелочки, обрамленные темными ресницами. Он отнюдь не лучился дружелюбием и искренностью, свойственными обычно торговым агентам, и в голосе его не было ни капли меда. Но владельцы все же пожимали ему руку и доставали ручки и чековые книжки — единственно потому, что Мартин Ретцов на редкость хорошо разбирался в лошадях. Он оценивал любую лошадь с первого взгляда, небрежно раздавал полезные советы и денег за них не брал, хотя они того стоили.
«Пожалуй, эту лошадь стоит перековать», — бросал он мимоходом. Или: «А вы не пробовали делать инъекции витамина В12? Это укрепляет кости». И в следующий раз его уже встречали, точно старого друга.
Мартин Ретцов процветал.
И все же ему было плохо. Он не знал покоя во сне. Заснув, он каждый раз пробуждался от кошмара — в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Кошмар был один и тот же, с вариациями на тему безвременной насильственной смерти отца Мартина. Иногда Мартин видел во сне лицо. Оно было мертвым, но продолжало говорить, и изо рта хлестала кровь. Иногда он видел колесо — огромное толстое колесо с острыми шипами на шине, вдавливающееся в мягкий беззащитный живот.
Иногда он сам был своим отцом. Он скользил и падал под колеса нагруженного фургона для перевозки лошадей, и жизнь покидала его в мучительном взрыве агонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29