Озолотили! За все про все медный грош дали, да со мной же его и пропили!
Он замолчал, переживая свой промах.
– За Христа хоть тридцать серебряников отвалили, а тут... Эх, грехи наши тяжкие!
– Что это были за люди, какой им у вас здесь интерес? – перебил я тяжелые думы продешевившего Иуды.
– Люди как люди, такие же, как мы, холопы. Они о себе много не говорили, ни кому служат, ни где живут. Интереса их не знаю, они мне ничего про такое не сообщали. Пили много, это чего греха таить... Они-то и велели рассказывать, что здесь почем, и все дела.
– Когда ты им сказал о том, что Прасковья вернулась?
– Сегодня утром, – ответил он, пряча глаза.
– Первая ложь, – загнул я палец. – Три раза соврешь, лишишься жизни.
Автаном немного смутился, порыскал взглядом по горнице, сознался:
– Твоя, правда, соврал, как они научили. Побежал ночью, сразу, как вы объявились.
– К кому побежал?
– Здесь поблизости. Ваське Кривому доложил.
– Рассказывай все в точности, – оживился я. – Что за Васька, где живет, кому служит!
– Здесь рядышком, за утлом в переулке, изба такая корявая, там раньше Варвара-бражница жила, – объяснил он, для наглядности показав пальцем направление.
– Кому служит, знаешь?
– Это нам неведомо, а Ваське Кривому нужно стучать сначала три раза, а потом еще один, тогда он и откроет!
Больше, сколько я ни бился, ничего интересного Автаном рассказать не смог. Использовали его, скорее всего, втемную, пользуясь извинительной национальной склонностью. Теперь, хоть что-то выяснив, нам предстояло искать концы в соседнем переулке.
Определив обоих мужиков под арест, мы с Сидором отправились на поиски «корявой» избы. Время было полуночное, самое подходящее для разбоя и темных дел. «Корявую» избу Автаном описал в точности, действительно, даже в ряду неказистых соседних строений она выделялась небрежностью постройки, разной толщиной бревнами в стенах и несимметричными пропорциями. Мы осмотрели прилегающую территорию, такую же запущенную, как и сама изба, потом обошли ее вокруг. Единственное ее окно выходило на пустырь, заросший бурьяном.
– Я зайду один, а ты сторожи окно, – сказал я Горюнову. – Если что, действуй по обстоятельствам. Будет все тихо, сторожи дверь, чтобы нас не застали врасплох.
Сидор кивнул и завернул за угол. Я подошел к двери и постучал так, как объяснил Автаном, три раза и после паузы еще один. Будто меня ждали, сразу же за дверями завозились, заскрипели петли, и в дверной щели показалась всклоченная голова.
– Ты что ли, Автаномка? – спросил сиплый голос.
– Он самый, – ответил я и ударил всклоченного человека кулаком в подбородок. Голова хрюкнула и исчезла.
Я вбежал в избу. На столе горела тусклая сальная свеча, едва освещая убогое жилище. Хозяин возился на полу, ругался матом и пытался встать на четвереньки.
– Здорово, Кривой! – поприветствовал я его, ударом ноги вновь сбивая его на пол. Тот екнул и повалился набок.
– Ты это чего? Кто такой? Почему дерешься? – спросил он, оставаясь лежать.
– Черт, пришел по твою душу!
– Какой еще черт, ты что, добрый человек, людям отдыхать мешаешь? Разве это можно?!
– Добрый человек? – воскликнул я. – Да ты посмотри на меня!
К сожалению, в избе было так мало света, что мой костюм терял половину своей привлекательности. Однако и то, что кривой смог рассмотреть одним глазом, ему совсем не понравилось.
– Ты, что, правда, нечистый? – спросил он дрожащим голосом.
– А то! Вставай, собирайся в чистилище. Тебя давно в аду дожидаются!
Не знаю, поверил ли он мне, но так как я не утаскивал его в ад немедленно, решил поторговаться:
– Что ж так сразу в ад, я тебе еще на земле пригожусь! Дай хоть перед смертью покаяться! Может, я так себе прощение заслужу!
– Ладно, давай кайся, – согласился я, предполагая, что сейчас услышу о похищении девушки. Однако Васька заговорил совсем на другую тему.
– Пожар большой нынче утром в Москве будет! Такой пожар, что и свет не видывал. Много людишек погорит! Каюсь, Господи, я к тому руку приложил!
– Что еще за пожар, – в первую минуту растерялся я, – давай подробно рассказывай!
– Город подпалим с разных сторон. Государь днем вдовую царицу встречает, так чтобы московские людишки думали, что Господу то неугодно. Не матушка она ему, мол, а признает сыном по принуждению. А как сгорит Москва, так наши люди кричать почнут, что ложный царь во всем виноват. Был бы правый, так того несчастья не получилось!
– И много вас таких поджигателей?
Кривой был так напуган адом, что выглядел безумцем и говорил такие же безумные речи. Я сначала подумал, что он просто заговаривается, но Кривой продолжал бормотать, истово открещиваясь от нечистой силы, то есть меня:
– Не счесть, не одна сотня! Знаю, что грех это великий, христианские души губить, за тем ты и пришел, ответ потребовать! Прости меня, батюшка нечистый, а у Господа я сам прощение вымолю!
Васька встал на колени и, продолжая креститься, принялся стукаться лбом об пол.
Бился так сильно, что я испугался, что мне не удастся дослушать исповедь.
– Погоди молиться, скажи лучше, кто же такое худое дело придумал?
– Сам что ли не знаешь? Твоим наущением все совершается, – вполне логично ответил кающийся грешник.
– Знаю, конечно, да тебя проверить хочу, как ты раскаялся!
– Государь наш и придумал!
– Какой еще государь?! Дмитрий Иоаннович? – воскликнул я, начисто переставая понимать, что происходит у нас в Московии.
– Царь Дмитрий, наш законный государь, но не тот самозванец, что сейчас сидит на Московском престоле!
– Так что, выходит, в Москве есть еще один царь?
– Истинный! Только он пока себя не объявил, ждет своего часа. Когда народ поймет, что его дурачит самозванец, вот тут-то настоящий государь себя и покажет!
О том, что претенденты на престол могут объявиться еще при жизни нынешнего Самозванца, я ничего не слышал. По официальной истории Лжедмитрий II, прозванный Тушинским вором, должен был объявить свои притязания на престол только после гибели Лжедмитрия первого.
– А как его зовут? – осторожно спросил я, боясь спугнуть разоткровенничавшегося с нечистым заговорщика.
– Сам что ли не знаешь? – начал он, и я решил, что разговор пойдет по второму кругу, но Васька объявил не будущее имя грядущего русского царя, а настоящее:
– Семен Аристархович.
– Фамилия его как?! – чуть не закричал от нетерпения я.
– Известно как, Ерастов-Рюрикович! – спокойно ответил он.
– Дьяк Ерастов ?
– Так его только сейчас зовут, но скоро все переменится!
– Теперь говори, где он живет?
– Известно где, на Якиманке, там его всякий знает! А скоро и вся Русь ему в ножки поклонится!
Было, похоже, что у кривого начало сносить крышу, он очередной раз так сильно ударился лбом об пол, так что я невольно поежился.
Потом он вдруг прервал разговор и начал громко читать «Отче наш». Нужно было, пока он совсем не свихнулся, попытаться узнать, куда увезли Прасковью.
– Девушку куда отвезли, знаешь? – прокричал я ему в ухо.
– То одному государю ведомо! – окончив молитву, ответил он и заплакал. – Пропала моя бедная головушка!
– Это точно, – согласился я, вставая. – Жить тебе осталось недолго!
– Выходит, о Прасковье он ничего не знает? – как-то бледно спросил Сидор, слушавший все наши разговоры возле открытых дверей.
– Придется идти к дьяку. Слышал, что тот затевает, хочет Москву сжечь!
– Нужно царю донести, ты же у него окольничий, – предложил Сидор.
– К нему сегодня не пробиться, пока будем по Кремлю ходить и правду искать, они весь город сожгут!
– А что мы вдвоем сможем сделать? У него, поди, сила большая, вон, что тот юродивый говорил...
Так переговариваясь, мы спешно продвигались в сторону Якиманки. Переодеться в свое платье я не успел и шел в колдовском наряде, правда, снял свой звездный плащ и выбросил островерхий колпак. В темноте черная одежда была даже на руку.
– Как там наша Прасковьюшка? – опять завел Сидор.
– Скоро узнаем, – пообещал я, пока без пользы ломая голову над тем, как одному победить целую организацию, причем мощную и боеспособную. Будь у меня время на подготовку, тогда можно было, поправ собственные принципы не учить предков делать смертоносное оружие, соорудить какую-нибудь техническую новинку вроде взрывного устройства замедленного действия и подорвать весь это комплот. Теперь же, единственное чем я располагал, было холодное оружие и мозги XXI века. И хотя они морфологически ничем не отличались от средневековых, но в них было напиханы такие военные сведения, которые здешним заговорщикам и не снились.
– А как мы туда попадем? – перебил мои грустные размышления, Сидор.
– Куда туда? В имение дьяка? – переспросил я.
– Ага, в имение.
– Понятия не имею, нам его для начала нужно найти, тогда уже будем соображать, как попасть.
– Ты как думаешь, у него много народа? – задал Сидор типичный в таких случаях бессмысленный вопрос.
– Много, – мирно ответил я, сдерживаясь, чтобы не обругать парня за болтливость. Он был напуган предстоящими приключениями и говорил просто так, чтобы не молчать.
– Хорошо бы там оказалась Прасковья, я бы ее спас! – перешел он от глупых вопросов к глупым розовым мечтам.
После такого наивного, детского высказывания я едва не рассмеялся. Дальше мы двигались молча. Перед выходом на Якиманку боковая улица, по которой мы шли, оказалась заперта на ночь рогатками. Когда мы попытались их перелезть, откуда ни возьмись, набежали сторожа. Поднялся гвалт. Моя «иноземная» одежда вызвала у сторожей подозрение. Пришлось объясняться с местным целовальником. Только когда я додумался сказать, что мы направляемся к дьяку Ерастову, от нас отстали и разгородили проход.
Несмотря на ночное время, на Якиманке оказалось много народа. То и дело мимо нас сновали пешие и конные.
Теперь стало ясно, что Васька не соврал, и мы действительно приближаемся к «штабу» заговорщиков. Сидор, не спрашивая меня, остановил какого-то человека и вознамерился узнать у него, где живет Ерастов, и этим едва не погубил все дело. Прохожий, услышав имя дьяка, подозрительно спросил, что нам от него нужно. Пришлось мне с хода придумывать дурацкое объяснение.
– Тебя кто за язык тянет! – обругал я Горюнова, отирая со лба пот. – Иди и молчи, увидим, куда все направляются, туда и мы пойдем. И не смей ничего без меня делать, даже рта не открывай, а то сейчас же отошлю к отцу!
– Да я что, я только хотел спросить, – оправдывался он.
– Иди и молчи! – сказал я такой злостью, что парень сразу замолчал.
Нервное напряжение возрастало по мере того, как мы подходили к месту обитания дьяка. Что-то слишком много народа здесь оказалось. Причем, не по ночному активного и целеустремленного. Я предполагал, что в этом деле все не так-то просто, но не думал, что в таких масштабах.
– Теперь пойдем медленно, – предупредил я Сидора, сбавляя шаг.
Мой черный костюм пока не привлекал к себе внимания, исключительно потому, было совсем темно. Я понимал, что нужно как-то решить вопрос с одеждой, но не знал, что можно предпринять в этой ситуации. Нужно было искать «удобный случай». И как часто бывает, когда его ждешь случай, он вдруг сам тебя находит. Когда мы проходили мимо глухого забора, от него вдруг отделилось что-то темное и преградило дорогу.
– Кто такие и по какому делу? – грубым, уверенным в своей власти и силе голосом спросил невидимый человек.
Я понял, что мы нарвались на сторожевой пост. В заборе оказалась калитка, за которой прятался караульный. Такой предусмотрительности я от заговор, щиков не ожидал. Пришлось опять выкручиваться:
– К дьяку Ерастову по срочному делу, – ответил я, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно и обыденно.
– А ну, стой! Я сейчас проверю, по какому ты делу! – сказал караульный и приставил мне к животу что-то острое на короткой палке.
Ждать было нечего, я сориентировался, куда бить, оттолкнул от себя оружие и, сделав вперед большой шаг, ударил кулаком, стараясь попасть часовому в челюсть.
Куда-то я, конечно, попал, но не очень удачно. Караульный только вскрикнул, отшатнулся и тут же попытался проткнуть меня своим острым предметом. Спасла меня кольчуга, но удар бердышом в грудь оказался сильным и болезненным. Пришлось действовать жестко. Когда все было кончено, я окликнул застывшего столбом Сидора:
– Помоги мне!
Тот подошел, и мы вдвоем втащили недвижимое тело через калитку за ограду.
– А это кто? – робко спросил парень.
– Караульный, помоги мне его раздеть!
– Зачем?
Я чуть не обругал его за тупость, но сдержался, ответил, чтобы он понял:
– Мне нужно переодеться, а то в моей одежде нас сразу задержат.
Сидор промолчал, но помог стащить с убитого кафтан и портки.
– Шапку брать? – спросил он, когда я уже напялил на себя чужое, пропахшее потом и еще чем-то неприятным платье.
– Дай ее сюда, – попросил я, довершая свой туалет.
Дальше мы шли медленно, прижимаясь к заборам, и этим схоронились от следующего поста. Не заметив, нас обогнали два всадника. Они неспешно ехали, о чем-то разговаривая, и едва оказались впереди, их окликнули с очередного поста:
– Кто такие, по какому делу?
– К Панфнутию, – не останавливаясь, негромко ответил один из них.
– Проезжайте! – разрешил караульный.
Я схватил Сидора за плечо и прижал к забору. Когда звуки лошадиных шагов затихли, толкнул вперед. Мы вышли на середину проезжей части и пошли своей дорогой.
– Кто такие, по какому делу? – окликнули нас тот же караульный.
– К Панфнутию, – повторил я пароль конников, на всякий случай держа наготове кинжал.
– Проходите, – ответил невидимый человек, и мы пошли дальше.
– А кто такой этот Панфнутий? – спросил через минуту Сидор.
Глава 20
Попасть в гнездо заговорщиков нам помог счастливый случай. На середине улицы застряла лошадь, не желая везти поклажу. Телега была тяжелой, нагруженной с верхом, а лошадь крестьянская малорослая. Возчик, такой же, как и его тягло, мелкий, слабосильный мужик тянул ее за узду, уговаривал, охаживал кнутом, коняга храпела, пятилась в оглоблях, но идти отказывалась.
– Ну что ты с ней будешь делать! – жаловался он неведомо кому. – Такой же неслух, как его и матка. У, вражья порода!
– Что везешь? – спросил я мужика, когда мы поравнялись.
– Факелы смоляные, будь они неладны! Велели доставить в срок, а этот одер идти не желает!
– Едешь-то ты куда, к Панфнутию? – спросили.
– Ага, а вы, добрые люди, никак тоже туда направляетесь? Может, подсобите? Никак мне нельзя опоздать, барин шкуру спустит!
– Как не помочь человеку, – охотно согласился я. – Далеко еще ехать?
– Рядышком, вон там, отсюда видно, – указав рукой вперед, засуетился мужик.
– Давай, толкнем телегу, – сказал я со значением Сидору. – Нам тоже в ту сторону!
Парень понял, и мы дружно подтолкнули воз. Лошадь, почувствовав, что поклажа полегчала, уперлась, и телега сдвинулся с места.
– Нам бы только на горку въехать, там она сама пойдет, – суетился мужик, не зная, как благодарить отзывчивых прохожих.
Так мы и преодолели последний участок пути. Возчик тянул лошадь, а мы с Сидором толкали телегу сзади. Узнав, что мы привезли, во двор нас караульные пропустили безо всяких вопросов, только что обругали, что так задержались в пути.
– Везите вон к тому сараю, там все и разгрузите, – распорядился какой-то местный менеджер. – Только поторапливайтесь, а то смотрите у меня! – на всякий случай продемонстрировал он свою власть.
Я подобострастно поклонился и пообещал все исполнить в лучшем виде. Мы сопроводили воз до указанного места и начали разгружать факелы, заодно наблюдая, что происходит во дворе. Народа тут оказалось много, и все занимались своими делами, бегали, перекликались. Кроме активных участников, какие-то люди просто стояли отдельными кучками.
– Вы разгружайте без меня, мне нужно отойти по делу, – сказал я спутникам.
Дальше я действовал сообразно общей обстановке, ходил от одной группы к другой торопливой походкой занятого человека, стараясь услышать, кто о чем говорит. Как удалось понять, в группах инструктировали участников готовящегося поджога. Меня подробности их дальнейших действий не интересовали. Все равно мне такую силу было не остановить. Напрашивался единственно реальный выход из ситуации, каким-то образом обезглавить заговор.
Осматриваясь, я обратил внимание, что руководители отличались от рядовых исполнителей белыми повязками на рукавах. Они были разной ширины и у одних украшали левые, у других правые руки. В этих «знаках различия» был какой-то смысл, и я попытался понять какой. Вскоре все объяснилось. Чем выше был начальник, тем шире у него повязка. Маленькие командиры носили их на левой руке, крупные, которых тут оказалось здесь всего трое, на правой.
Мне тоже захотелось так же украсить свой вонючий кафтан. На правую руку и широкую повязку я не претендовал, но чем-то отличится от рядовых воинов невидимого фронта стоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Он замолчал, переживая свой промах.
– За Христа хоть тридцать серебряников отвалили, а тут... Эх, грехи наши тяжкие!
– Что это были за люди, какой им у вас здесь интерес? – перебил я тяжелые думы продешевившего Иуды.
– Люди как люди, такие же, как мы, холопы. Они о себе много не говорили, ни кому служат, ни где живут. Интереса их не знаю, они мне ничего про такое не сообщали. Пили много, это чего греха таить... Они-то и велели рассказывать, что здесь почем, и все дела.
– Когда ты им сказал о том, что Прасковья вернулась?
– Сегодня утром, – ответил он, пряча глаза.
– Первая ложь, – загнул я палец. – Три раза соврешь, лишишься жизни.
Автаном немного смутился, порыскал взглядом по горнице, сознался:
– Твоя, правда, соврал, как они научили. Побежал ночью, сразу, как вы объявились.
– К кому побежал?
– Здесь поблизости. Ваське Кривому доложил.
– Рассказывай все в точности, – оживился я. – Что за Васька, где живет, кому служит!
– Здесь рядышком, за утлом в переулке, изба такая корявая, там раньше Варвара-бражница жила, – объяснил он, для наглядности показав пальцем направление.
– Кому служит, знаешь?
– Это нам неведомо, а Ваське Кривому нужно стучать сначала три раза, а потом еще один, тогда он и откроет!
Больше, сколько я ни бился, ничего интересного Автаном рассказать не смог. Использовали его, скорее всего, втемную, пользуясь извинительной национальной склонностью. Теперь, хоть что-то выяснив, нам предстояло искать концы в соседнем переулке.
Определив обоих мужиков под арест, мы с Сидором отправились на поиски «корявой» избы. Время было полуночное, самое подходящее для разбоя и темных дел. «Корявую» избу Автаном описал в точности, действительно, даже в ряду неказистых соседних строений она выделялась небрежностью постройки, разной толщиной бревнами в стенах и несимметричными пропорциями. Мы осмотрели прилегающую территорию, такую же запущенную, как и сама изба, потом обошли ее вокруг. Единственное ее окно выходило на пустырь, заросший бурьяном.
– Я зайду один, а ты сторожи окно, – сказал я Горюнову. – Если что, действуй по обстоятельствам. Будет все тихо, сторожи дверь, чтобы нас не застали врасплох.
Сидор кивнул и завернул за угол. Я подошел к двери и постучал так, как объяснил Автаном, три раза и после паузы еще один. Будто меня ждали, сразу же за дверями завозились, заскрипели петли, и в дверной щели показалась всклоченная голова.
– Ты что ли, Автаномка? – спросил сиплый голос.
– Он самый, – ответил я и ударил всклоченного человека кулаком в подбородок. Голова хрюкнула и исчезла.
Я вбежал в избу. На столе горела тусклая сальная свеча, едва освещая убогое жилище. Хозяин возился на полу, ругался матом и пытался встать на четвереньки.
– Здорово, Кривой! – поприветствовал я его, ударом ноги вновь сбивая его на пол. Тот екнул и повалился набок.
– Ты это чего? Кто такой? Почему дерешься? – спросил он, оставаясь лежать.
– Черт, пришел по твою душу!
– Какой еще черт, ты что, добрый человек, людям отдыхать мешаешь? Разве это можно?!
– Добрый человек? – воскликнул я. – Да ты посмотри на меня!
К сожалению, в избе было так мало света, что мой костюм терял половину своей привлекательности. Однако и то, что кривой смог рассмотреть одним глазом, ему совсем не понравилось.
– Ты, что, правда, нечистый? – спросил он дрожащим голосом.
– А то! Вставай, собирайся в чистилище. Тебя давно в аду дожидаются!
Не знаю, поверил ли он мне, но так как я не утаскивал его в ад немедленно, решил поторговаться:
– Что ж так сразу в ад, я тебе еще на земле пригожусь! Дай хоть перед смертью покаяться! Может, я так себе прощение заслужу!
– Ладно, давай кайся, – согласился я, предполагая, что сейчас услышу о похищении девушки. Однако Васька заговорил совсем на другую тему.
– Пожар большой нынче утром в Москве будет! Такой пожар, что и свет не видывал. Много людишек погорит! Каюсь, Господи, я к тому руку приложил!
– Что еще за пожар, – в первую минуту растерялся я, – давай подробно рассказывай!
– Город подпалим с разных сторон. Государь днем вдовую царицу встречает, так чтобы московские людишки думали, что Господу то неугодно. Не матушка она ему, мол, а признает сыном по принуждению. А как сгорит Москва, так наши люди кричать почнут, что ложный царь во всем виноват. Был бы правый, так того несчастья не получилось!
– И много вас таких поджигателей?
Кривой был так напуган адом, что выглядел безумцем и говорил такие же безумные речи. Я сначала подумал, что он просто заговаривается, но Кривой продолжал бормотать, истово открещиваясь от нечистой силы, то есть меня:
– Не счесть, не одна сотня! Знаю, что грех это великий, христианские души губить, за тем ты и пришел, ответ потребовать! Прости меня, батюшка нечистый, а у Господа я сам прощение вымолю!
Васька встал на колени и, продолжая креститься, принялся стукаться лбом об пол.
Бился так сильно, что я испугался, что мне не удастся дослушать исповедь.
– Погоди молиться, скажи лучше, кто же такое худое дело придумал?
– Сам что ли не знаешь? Твоим наущением все совершается, – вполне логично ответил кающийся грешник.
– Знаю, конечно, да тебя проверить хочу, как ты раскаялся!
– Государь наш и придумал!
– Какой еще государь?! Дмитрий Иоаннович? – воскликнул я, начисто переставая понимать, что происходит у нас в Московии.
– Царь Дмитрий, наш законный государь, но не тот самозванец, что сейчас сидит на Московском престоле!
– Так что, выходит, в Москве есть еще один царь?
– Истинный! Только он пока себя не объявил, ждет своего часа. Когда народ поймет, что его дурачит самозванец, вот тут-то настоящий государь себя и покажет!
О том, что претенденты на престол могут объявиться еще при жизни нынешнего Самозванца, я ничего не слышал. По официальной истории Лжедмитрий II, прозванный Тушинским вором, должен был объявить свои притязания на престол только после гибели Лжедмитрия первого.
– А как его зовут? – осторожно спросил я, боясь спугнуть разоткровенничавшегося с нечистым заговорщика.
– Сам что ли не знаешь? – начал он, и я решил, что разговор пойдет по второму кругу, но Васька объявил не будущее имя грядущего русского царя, а настоящее:
– Семен Аристархович.
– Фамилия его как?! – чуть не закричал от нетерпения я.
– Известно как, Ерастов-Рюрикович! – спокойно ответил он.
– Дьяк Ерастов ?
– Так его только сейчас зовут, но скоро все переменится!
– Теперь говори, где он живет?
– Известно где, на Якиманке, там его всякий знает! А скоро и вся Русь ему в ножки поклонится!
Было, похоже, что у кривого начало сносить крышу, он очередной раз так сильно ударился лбом об пол, так что я невольно поежился.
Потом он вдруг прервал разговор и начал громко читать «Отче наш». Нужно было, пока он совсем не свихнулся, попытаться узнать, куда увезли Прасковью.
– Девушку куда отвезли, знаешь? – прокричал я ему в ухо.
– То одному государю ведомо! – окончив молитву, ответил он и заплакал. – Пропала моя бедная головушка!
– Это точно, – согласился я, вставая. – Жить тебе осталось недолго!
– Выходит, о Прасковье он ничего не знает? – как-то бледно спросил Сидор, слушавший все наши разговоры возле открытых дверей.
– Придется идти к дьяку. Слышал, что тот затевает, хочет Москву сжечь!
– Нужно царю донести, ты же у него окольничий, – предложил Сидор.
– К нему сегодня не пробиться, пока будем по Кремлю ходить и правду искать, они весь город сожгут!
– А что мы вдвоем сможем сделать? У него, поди, сила большая, вон, что тот юродивый говорил...
Так переговариваясь, мы спешно продвигались в сторону Якиманки. Переодеться в свое платье я не успел и шел в колдовском наряде, правда, снял свой звездный плащ и выбросил островерхий колпак. В темноте черная одежда была даже на руку.
– Как там наша Прасковьюшка? – опять завел Сидор.
– Скоро узнаем, – пообещал я, пока без пользы ломая голову над тем, как одному победить целую организацию, причем мощную и боеспособную. Будь у меня время на подготовку, тогда можно было, поправ собственные принципы не учить предков делать смертоносное оружие, соорудить какую-нибудь техническую новинку вроде взрывного устройства замедленного действия и подорвать весь это комплот. Теперь же, единственное чем я располагал, было холодное оружие и мозги XXI века. И хотя они морфологически ничем не отличались от средневековых, но в них было напиханы такие военные сведения, которые здешним заговорщикам и не снились.
– А как мы туда попадем? – перебил мои грустные размышления, Сидор.
– Куда туда? В имение дьяка? – переспросил я.
– Ага, в имение.
– Понятия не имею, нам его для начала нужно найти, тогда уже будем соображать, как попасть.
– Ты как думаешь, у него много народа? – задал Сидор типичный в таких случаях бессмысленный вопрос.
– Много, – мирно ответил я, сдерживаясь, чтобы не обругать парня за болтливость. Он был напуган предстоящими приключениями и говорил просто так, чтобы не молчать.
– Хорошо бы там оказалась Прасковья, я бы ее спас! – перешел он от глупых вопросов к глупым розовым мечтам.
После такого наивного, детского высказывания я едва не рассмеялся. Дальше мы двигались молча. Перед выходом на Якиманку боковая улица, по которой мы шли, оказалась заперта на ночь рогатками. Когда мы попытались их перелезть, откуда ни возьмись, набежали сторожа. Поднялся гвалт. Моя «иноземная» одежда вызвала у сторожей подозрение. Пришлось объясняться с местным целовальником. Только когда я додумался сказать, что мы направляемся к дьяку Ерастову, от нас отстали и разгородили проход.
Несмотря на ночное время, на Якиманке оказалось много народа. То и дело мимо нас сновали пешие и конные.
Теперь стало ясно, что Васька не соврал, и мы действительно приближаемся к «штабу» заговорщиков. Сидор, не спрашивая меня, остановил какого-то человека и вознамерился узнать у него, где живет Ерастов, и этим едва не погубил все дело. Прохожий, услышав имя дьяка, подозрительно спросил, что нам от него нужно. Пришлось мне с хода придумывать дурацкое объяснение.
– Тебя кто за язык тянет! – обругал я Горюнова, отирая со лба пот. – Иди и молчи, увидим, куда все направляются, туда и мы пойдем. И не смей ничего без меня делать, даже рта не открывай, а то сейчас же отошлю к отцу!
– Да я что, я только хотел спросить, – оправдывался он.
– Иди и молчи! – сказал я такой злостью, что парень сразу замолчал.
Нервное напряжение возрастало по мере того, как мы подходили к месту обитания дьяка. Что-то слишком много народа здесь оказалось. Причем, не по ночному активного и целеустремленного. Я предполагал, что в этом деле все не так-то просто, но не думал, что в таких масштабах.
– Теперь пойдем медленно, – предупредил я Сидора, сбавляя шаг.
Мой черный костюм пока не привлекал к себе внимания, исключительно потому, было совсем темно. Я понимал, что нужно как-то решить вопрос с одеждой, но не знал, что можно предпринять в этой ситуации. Нужно было искать «удобный случай». И как часто бывает, когда его ждешь случай, он вдруг сам тебя находит. Когда мы проходили мимо глухого забора, от него вдруг отделилось что-то темное и преградило дорогу.
– Кто такие и по какому делу? – грубым, уверенным в своей власти и силе голосом спросил невидимый человек.
Я понял, что мы нарвались на сторожевой пост. В заборе оказалась калитка, за которой прятался караульный. Такой предусмотрительности я от заговор, щиков не ожидал. Пришлось опять выкручиваться:
– К дьяку Ерастову по срочному делу, – ответил я, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно и обыденно.
– А ну, стой! Я сейчас проверю, по какому ты делу! – сказал караульный и приставил мне к животу что-то острое на короткой палке.
Ждать было нечего, я сориентировался, куда бить, оттолкнул от себя оружие и, сделав вперед большой шаг, ударил кулаком, стараясь попасть часовому в челюсть.
Куда-то я, конечно, попал, но не очень удачно. Караульный только вскрикнул, отшатнулся и тут же попытался проткнуть меня своим острым предметом. Спасла меня кольчуга, но удар бердышом в грудь оказался сильным и болезненным. Пришлось действовать жестко. Когда все было кончено, я окликнул застывшего столбом Сидора:
– Помоги мне!
Тот подошел, и мы вдвоем втащили недвижимое тело через калитку за ограду.
– А это кто? – робко спросил парень.
– Караульный, помоги мне его раздеть!
– Зачем?
Я чуть не обругал его за тупость, но сдержался, ответил, чтобы он понял:
– Мне нужно переодеться, а то в моей одежде нас сразу задержат.
Сидор промолчал, но помог стащить с убитого кафтан и портки.
– Шапку брать? – спросил он, когда я уже напялил на себя чужое, пропахшее потом и еще чем-то неприятным платье.
– Дай ее сюда, – попросил я, довершая свой туалет.
Дальше мы шли медленно, прижимаясь к заборам, и этим схоронились от следующего поста. Не заметив, нас обогнали два всадника. Они неспешно ехали, о чем-то разговаривая, и едва оказались впереди, их окликнули с очередного поста:
– Кто такие, по какому делу?
– К Панфнутию, – не останавливаясь, негромко ответил один из них.
– Проезжайте! – разрешил караульный.
Я схватил Сидора за плечо и прижал к забору. Когда звуки лошадиных шагов затихли, толкнул вперед. Мы вышли на середину проезжей части и пошли своей дорогой.
– Кто такие, по какому делу? – окликнули нас тот же караульный.
– К Панфнутию, – повторил я пароль конников, на всякий случай держа наготове кинжал.
– Проходите, – ответил невидимый человек, и мы пошли дальше.
– А кто такой этот Панфнутий? – спросил через минуту Сидор.
Глава 20
Попасть в гнездо заговорщиков нам помог счастливый случай. На середине улицы застряла лошадь, не желая везти поклажу. Телега была тяжелой, нагруженной с верхом, а лошадь крестьянская малорослая. Возчик, такой же, как и его тягло, мелкий, слабосильный мужик тянул ее за узду, уговаривал, охаживал кнутом, коняга храпела, пятилась в оглоблях, но идти отказывалась.
– Ну что ты с ней будешь делать! – жаловался он неведомо кому. – Такой же неслух, как его и матка. У, вражья порода!
– Что везешь? – спросил я мужика, когда мы поравнялись.
– Факелы смоляные, будь они неладны! Велели доставить в срок, а этот одер идти не желает!
– Едешь-то ты куда, к Панфнутию? – спросили.
– Ага, а вы, добрые люди, никак тоже туда направляетесь? Может, подсобите? Никак мне нельзя опоздать, барин шкуру спустит!
– Как не помочь человеку, – охотно согласился я. – Далеко еще ехать?
– Рядышком, вон там, отсюда видно, – указав рукой вперед, засуетился мужик.
– Давай, толкнем телегу, – сказал я со значением Сидору. – Нам тоже в ту сторону!
Парень понял, и мы дружно подтолкнули воз. Лошадь, почувствовав, что поклажа полегчала, уперлась, и телега сдвинулся с места.
– Нам бы только на горку въехать, там она сама пойдет, – суетился мужик, не зная, как благодарить отзывчивых прохожих.
Так мы и преодолели последний участок пути. Возчик тянул лошадь, а мы с Сидором толкали телегу сзади. Узнав, что мы привезли, во двор нас караульные пропустили безо всяких вопросов, только что обругали, что так задержались в пути.
– Везите вон к тому сараю, там все и разгрузите, – распорядился какой-то местный менеджер. – Только поторапливайтесь, а то смотрите у меня! – на всякий случай продемонстрировал он свою власть.
Я подобострастно поклонился и пообещал все исполнить в лучшем виде. Мы сопроводили воз до указанного места и начали разгружать факелы, заодно наблюдая, что происходит во дворе. Народа тут оказалось много, и все занимались своими делами, бегали, перекликались. Кроме активных участников, какие-то люди просто стояли отдельными кучками.
– Вы разгружайте без меня, мне нужно отойти по делу, – сказал я спутникам.
Дальше я действовал сообразно общей обстановке, ходил от одной группы к другой торопливой походкой занятого человека, стараясь услышать, кто о чем говорит. Как удалось понять, в группах инструктировали участников готовящегося поджога. Меня подробности их дальнейших действий не интересовали. Все равно мне такую силу было не остановить. Напрашивался единственно реальный выход из ситуации, каким-то образом обезглавить заговор.
Осматриваясь, я обратил внимание, что руководители отличались от рядовых исполнителей белыми повязками на рукавах. Они были разной ширины и у одних украшали левые, у других правые руки. В этих «знаках различия» был какой-то смысл, и я попытался понять какой. Вскоре все объяснилось. Чем выше был начальник, тем шире у него повязка. Маленькие командиры носили их на левой руке, крупные, которых тут оказалось здесь всего трое, на правой.
Мне тоже захотелось так же украсить свой вонючий кафтан. На правую руку и широкую повязку я не претендовал, но чем-то отличится от рядовых воинов невидимого фронта стоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32