Плоть странно набухла, словно что-то росло внутри нее. Голова склонилась набок, и из-под кожи выскочило несколько медных шипов, затем появилось тяжелое кольцо. Кровь текла под броню. Наконец боль прекратилась, и Хрот встал. Судобаал скорчился на полу, оторопело глядя на него, словно не верил собственным глазам.
Хрот поднял руку и коснулся медного кольца, усмехнулся, глянул на мага и пожал плечами.
– Ошейник Кхорна, – выдохнул колдун.
Пожалованный Кхорном одному из приближенных демонов, это был мощный артефакт, способный защитить своего владельца от мага. Судобаал в отчаянии выкрикнул проклятие Хроту, и вокруг того появились сотканные из дыма огнеглазые создания, их было великое множество. Они потянулись к воину когтистыми лапами, желая вырвать душу из тела, но не смогли дотронуться и отшатнулись, мучимые болью. Он замахнулся на них топором, шагнув к волшебнику, и призраки исчезли.
Судобаал снова поднял посох, и на его конце сверкнула молния, но Хрот пнул ногой магическое оружие и поднял его владельца в воздух, держа за тощую шею. Глядя ему в глаза, человек в черной мантии дергал ногами в нескольких футах от земли. Хрот злорадно улыбнулся.
– Похоже, у тебя неприятности.
Он швырнул волшебника через всю комнату, тот шмякнулся о стену и сполз на пол. Воин подошел и снова взял его за горло.
– Я заберу твою душу, – сказал он и еще раз швырнул поверженного противника. – Я не хочу тебя убивать. По крайней мере, сейчас.
Он приблизился к хнычущему колдуну, косясь на по-прежнему заполняющие пещеру струи дыма.
– Что будет, если я войду туда? Эй, что тогда случится?
Не дождавшись немедленного ответа, он пнул волшебника. Судобаал кашлянул и выплюнул на пол сгусток крови.
– Это моя судьба, ублюдок, – с трудом выговорил он.
Хрот хохотнул.
– Ну, не сказал бы, что ты совсем уж слабак, чародей. Вот валяешься тут и все еще пытаешься меня задеть.
– Я убью тебя, – шептал маг.
– О нет, Судобаал. Я больше не буду твоим псом. Теперь я – господин и повелитель, и я получу твою душу. А пока пойду туда и заберу то, что мне принадлежит.
Оставив обессилевшего колдуна на полу, Хрот шагнул ко входу в дальнюю пещеру. Он на миг обернулся, плюнул в Судобаала и переступил границу царства Хаоса.
Глава 2
Стефан фон Кессель пошатнулся от неожиданного удара. Приложив ладонь к щеке, он взглянул в гневные глаза Рейксмаршала, открыл и снова закрыл рот. Челюсть угрожающе щелкнула.
– Славный удар, – пробормотал он.
– Тебе еще крупно повезло, что я этим ограничился. Ты чертов дурак, фон Кесселъ. Поверить не могу, что ты ослушался моего приказа. – Стефан попытался что-то сказать, но разъяренный рыцарь оборвал его: – Мое слово – это слово Императора, черт побери! Ты бы посмел ослушаться личного приказа Императора Магнуса? Отвечай!
– Сэр, я решил, что это… чрезвычайные обстоятельства.
– Ты не понимаешь, что натворил!
– Сэр, Грубер – предатель! Как я мог это так оставить? Граф-выборщик, один из двенадцати доверенных лиц Империи, предал нас!
– Вот как. Из-за какого-то письма ты две недели тащил свою армию через Империю вопреки приказу.
– Но, сэр… Я боялся, что будущее Остермарка…
– Да плевать я хотел на будущее Остермарка! Меня волнует лишь Империя в целом. Что нам от этого Остермарка, если вся Империя погибнет?
– Я сделал так, как, по-моему, было бы лучше для Империи.
– Ты совершенно ничего не понимаешь! Твой ум помутился от ярости, фон Кессель. Ты в состоянии думать лишь о своем чертовом дедушке и об этом толстом ничтожестве Грубере! Ты не только ослушался меня. Я думал, что тебе, по крайней мере, хватит ума защитить землю, которую должен был защищать Грубер. Но нет, ты поперся через всю долбаную Империю, оставив Остланд без прикрытия. Если силы Хаоса вернутся и пойдут через Остланд, защитить его будет некому – хоть прямо иди к Талабхейму в самое сердце Империи.
– Великий город Талабхейм неприступен.
– Пожалуй, но там едва хватит людей, чтобы встать на внутренних стенах, не говоря уже о внешних, дурень, – сказал маршал. – Если силы Хаоса пройдут по Остланду, это будет на твоей совести, фон Кессель. – Немолодой военачальник устало вздохнул. – Если ты все же прав, Империя подвержена опасности изнутри. Вот черт. – Тренкенхофф озадаченно нахмурился. – Вот черт, – снова сказал он. – Хорошо, даю тебе три дня. За это время разберись в ситуации, и мы будем действовать соответственно. Если ты ошибался, веди своих бойцов назад в Остланд и молись, чтобы не было слишком поздно.
Фон Кессель все еще непокорно смотрел на маршала, щеки его пылали.
– Ваши послания дошли до Грубера, сэр? Ну, те, где вы велите ему прекратить отступление на восток?
– Если б я знал. Ответа, во всяком случае, не было. Мои гонцы еще не вернулись, и этот трусливый пес все еще бежит. Если честно, я не знаю, чего он добивается. Может, бежит от эпидемии, охватившей Остланд, Остермарк и вот теперь Талабекланд. Не знаю.
Стефан нахмурился.
– От эпидемии? Возможно…
– Три дня, фон Кессель. Найди этого человека за три дня, армию оставь пока под моим началом. Может, они помогут местным силам избавить от всякой мерзости южный берег реки. Давай, поезжай.
Стефану было все еще скверно после взбучки, полученной от маршала, даже сейчас, два дня спустя. Он постарался прогнать мрачные мысли, когда вернулся разведчик. Вильгельм со всех ног бежал вниз по крутому лесистому склону и наконец, тяжело дыша, остановился перед капитаном.
– Ну? Здесь?
– Выходит, что да, сэр. Похоже, там кто-то есть. У ворот часовни – свеженарубленные дрова.
– Хорошо. Это далеко?
– В получасе пути, выборщик.
– Не называй меня так, – бросил Стефан и погнал коня вперед.
Солдаты Остермарка уже неделю как называли его выборщиком, к его немалому ужасу. Они услышали, что Грубер предал Империю, и решили, что Стефан – законный наследник его титула. Он пытался их разубедить, но безрезультатно.
Весь отряд последовал за ним по скалистой тропе, ведущей к холмам, поросшим ельником. Пошел снег, его легкие хлопья падали на плечи капитана, и тот крепче запахнул плащ.
За ним ехали двенадцать солдат. Все отлично умели держаться в седле, кроме несчастного Альбрехта.
– Лошади. Они меня явно недолюбливают, – заявил он накануне, и с этим пришлось согласиться.
Тем не менее, Альбрехт наотрез отказывался остаться. Одна из лошадей попыталась укусить его кобылу, и та сбросила седока наземь. Он клялся, что лошади просто издеваются над ним.
Когда показалась часовня, Стефану стало не по себе. Путешествие и так было мрачным, все ехали молча. Капитан готовил себя к дурным вестям – той правде, которую он жаждал и одновременно боялся услышать. Уже смеркалось, когда они подъехали к давно заброшенной часовне. Дым шел из трубы небольшой хозяйственной пристройки. Снег лежал уже в фут толщиной, изо рта на морозе шел пар.
Они не заметили людей, снующих между деревьями. Лошадь Альбрехта захрапела, прижав уши, и он заорал на нее.
Дверь в часовню была открыта. На пороге показался здоровенный мужчина с тяжелым амулетом на шее – Стефан с некоторым облегчением узнал двухвостую комету Сигмара. Незнакомец был наголо побрит, лицо у него было грубое и квадратное, шея почти отсутствовала, как у прирожденного борца. Нос был сломан явно не один раз и плохо сросся. Сжимая в огромных ручищах молот, он осторожно поглядывал на всадников. Человек больше напоминал солдата, чем жреца, но Сигмар был божеством воинов, и все его служители умели держать в руках оружие.
– Эй, подходите ближе и почувствуйте на своей шкуре гнев Сигмара, недоноски! – прогремел он гулким властным голосом.
Стефан заметил, что из окон часовни, из-за чуть приоткрытых ставней, прямо в него целятся два арбалета.
– Не слишком теплый прием со стороны жреца, – заметил Альбрехт и поймал на себе сердитый взгляд капитана.
– Эй, ты, чтоб тебя, скажи Груберу, что однажды он погибнет от моей руки, и это случится скоро. Прочь, прислужники сил Хаоса!
– Мы не от графа, я Стефан фон Кессель.
Жрец подозрительно покосился на него, и тут его глаза расширились. Он махнул своим людям, чтобы те опустили арбалеты.
– Фон Кессель! Хвала Сигмару! Заходи, замерз небось. Я Гунтар. – Он провел Стефана в часовню. – Давайте заходите все. На заднем дворе есть стойло для ваших коней. В часовне тесновато, но вы все поместитесь. Да заходите же.
Он хлопнул Стефана по спине, едва не сбив с ног. Тот смутно чувствовал, что уже встречал этого жреца, но не мог вспомнить, где именно.
– Я-то думал, это лакеи Грубера явились прикончить меня. Хвала Сигмару, что они меня еще не выследили. А ведь точно рано или поздно доберутся. Давно следовало убраться отсюда куда подальше. Я бы и уехал, но думал, что надо все-таки вас дождаться. Что-то разболтался я. Тут у нас горячий суп варится. Идем.
Старая часовня была уже много лет заброшена, но жрец явно старался изо всех сил поддерживать ее в приличном состоянии. Полы были чисто выметены. Место казалось суровым, как и положено святилищу Сигмара, окна были закрыты ставнями. Под высокой крышей между балок росла паутина. Сквозь пару с грехом пополам залатанных дыр падали снежинки. Внутри оказалось двое мужчин, хотя при ближайшем рассмотрении Стефан понял, что один из них – еще мальчик.
– Йозеф и Микаэль, – представил их Гунтар. – Микаэль, будь умницей, помоги солдатам с лошадьми и проверь, достаточно ли у нас одеял. – Паренек кивнул, встряхнув кудрявыми рыжими волосами, и убежал. – Вам тут хватит места, чтобы переночевать. Микаэль принесет одеяла. Пусть вас не смущает, что придется спать в храме Сигмара – для воинов лучшего места не найти, а?
В глубине часовни стояла древняя резная статуя Сигмара, сжимающего перед собой огромный двуручный боевой молот Галмараз. Жрец проводил Стефана к маленькой дверце, ведущей в жилые помещения, но капитан извинился и сначала подошел к статуе. Упав на колени, он склонил голову и вознес молитву воинственному божеству. Затем поднялся и последовал за жрецом.
– Поклоняешься Сигмару, как я вижу, – с одобрением сказал Гунтар, проходя в маленькую кухню.
Следуя за ним, Стефан подумал, что тот здорово напоминает медведя в жреческом одеянии. И верно, надежный товарищ в бою.
Кухня была скудно обставлена: крепкий деревянный стол, пара скамеек и черный котел над открытым огнем. Сзади располагалась дверка – скорее всего, на конюшню. Пожилой сутулый человек помешивал вкусно пахнущее содержимое котла. Он повернулся, и Стефан сразу его узнал.
– Доктор Питер, – тепло сказал капитан. – Рад, что вы в добром здравии, старина.
Питер устало улыбнулся. Старик всегда был добр к Стефану, когда тот был еще ребенком, – давал ему пожевать трав от зубной боли, рассказывал удивительные истории, когда с мальчиком никто не хотел разговаривать.
– В добром здравии? Я? Да у меня кости скрипят на ходу, по лестнице едва могу подняться. Я стар и устал, молодой человек, но снова увидеть вас и правда хорошо. Жаль только, что при таких обстоятельствах.
– Пожалуй, но главное, что это не портит радость встречи.
Гунтар усадил обоих, достал миски, до смешного маленькие в его могучих лапищах, и принялся накрывать на стол. Налив супу для Стефана и старого врача, он крикнул Йозефу, чтобы тот принес хлеба для солдат. Теперь, когда он позаботился о нуждах гостей, жрец смог присесть и сам.
– Нам многое нужно обсудить, – сказал Питер со вздохом. – Да смилуется Морр над моей бедной старой душой. За мной охотятся, Стефан, ты же знаешь? Меня назвали предателем и чернокнижником. Можешь себе такое представить? Я – слуга темных богов! Да это же просто смешно. Но я забегаю вперед.
Старик наклонился, пристально глядя в глаза капитана.
– Этот добрый жрец – самый надежный человек, какого только можно представить. Он жизнь готов отдать за Империю. Ты знаешь меня с детства, Стефан, и хотелось бы думать, что ты по-прежнему мне доверяешь.
– Ну, конечно. И спрашивать не стоит.
– Тогда верь этому человеку, как веришь мне. Не сомневайся ни в едином его слове.
Стефан взглянул на жреца, и тот в ответ спокойно посмотрел ему в глаза.
– Я сделаю, как ты скажешь, Питер.
– Хорошо. На самом деле, ты о нем наверняка слышал. Его подвиги во время Великой Войны хорошо известны.
Стефан порылся в памяти, и вдруг глаза его расширились.
– Гунтар… Гунтар Клаус?
Воинственный жрец мрачно кивнул. Этот человек был живой легендой. Всю войну он неустанно сражался и, как рассказывали, убивал своим молотом могучих демонов и лично собирал целые армии.
– Для меня большая честь встретиться с вами, – выдохнул капитан.
– Рад, что вы получили мое письмо, фон Кессель, а то все боялся, что оно не дойдет. А теперь, – Питер откинулся назад, – пора тебе узнать правду. Ты же знаешь, сколько лет я служил правящему дому Остермарка. Я служил еще твоему деду – не то чтобы он часто болел, но я помогал его семье, когда они были бедны. Твой дед был сильный человек. Еще я был личным врачом Отто Грубера, будь проклято его имя, когда он принял титул великого выборщика. Так вот, он всегда был болен, с самого детства. Тогда все думали, что он умрет, но парень как-то выкарабкался, хотя здоровье его было подорвано навсегда. Когда он стал выборщиком, я отреагировал вполне спокойно. Но это очень умный и хитрый человек, он одурачил меня, как и всех остальных. Казалось, болезнь – это часть его, и с течением лет у него проявлялись симптомы самых опасных инфекций, какие мне только известны. Я делал для него что мог, готовил настойки и целебные отвары, и он понемногу справлялся. Тогда я еще не мог понять как и довольно долго обманывал себя, думая, что дело в моем врачебном искусстве. А годы шли, я состарился и начал подозревать, что дело нечисто. – Он помолчал, вертя в руках ложку. – Вообще-то он должен был умереть много лет назад. Что-то поддерживало в нем жизнь, и это были не мои лекарства. Но мне нравилось занимать такое положение. Все знали, что выборщик много десятилетий справляется со своим недугом и что я – его врач. Графы и бароны отовсюду стекались ко мне за советом. Ох уж эта гордыня… Но наконец я узнал правду. Оказывается, я всего лишь задерживал разложение, таящееся в нем. Ну, ты понимаешь, это вовсе не метафора: он в самом прямом смысле разлагался изнутри. По логике вещей, Грубер должен был умереть еще в юности, может статься, в неполные двадцать лет. Не знаю, что и сказать, но единственное возможное объяснение – это то, что во избежание такой участи он искал себе бога-покровителя. Может, он и не хотел целенаправленно обращаться к злым силам, но ему ответил бог Хаоса, который спас и проклял его.
Воцарилось полное молчание. Стефан сидел неподвижно, на лице его было явственно написано отвращение. Он прокашлялся.
– А мой дед?
– Могу лишь предположить, что твой дед раскрыл его тайну и, как человек исключительно честный и порядочный, пришел в смятение: они ведь были близкими друзьями! Вот Грубер и ополчился на него. Как загнанный в угол зверь, он напал, чтобы уберечь себя и свою постыдную тайну. Твоего деда обвинили в пособничестве темным силам. Он высмеял подобные подозрения, но по указке Грубера охотник на ведьм произвел расследование и вынес приговор. Эта змея «допросила» домашних слуг и придворных. Хорошенький допрос! Крики были слышны по всему замку. В ту последнюю роковую ночь он вошел в личные покои твоего деда и нашел алтарь темных богов, на котором лежали принесенные в жертву человеческие сердца. На стенах комнаты кровью были нарисованы символы Хаоса. Грубер оклеветал твоего деда, я в этом не сомневаюсь. И того казнили, а отца твоего изгнали, да и сам ты пострадал.
– Но против него обернулся весь двор.
Старик пожал плечами.
– Придворных легко купить. Возможно, им тоже даровали долголетие ценой поклонения темным богам. Прошли годы. Всего несколько месяцев назад я узнал правду и не мог понять, что мне делать. Говорить было нельзя – что значит слово врача против выборщика и всего его двора? Ха! Да меня бы высекли и повесили на воротах замка на поживу воронам. И тогда я решил бежать.
– Темная история, – прогремел жрец.
– Не понимаю, почему они оставили меня в живых, – сказал Стефан. – Ему было бы куда выгоднее убить меня в колыбели. Понятно же, если я все узнаю, то обязательно попытаюсь убить его. И потом, как бы мне ни была неприятна эта мысль, я законный наследник титула выборщика. Странно все это.
– Пожалуй, я с тобой согласен, – сказал Гунтар. – Это и впрямь бред, но похоже, граф потерял рассудок много лет назад. Кто может понять, что творится в голове у безумца?
– А он ведь пытался убить меня, – сказал Стефан, едва осознав это сам. – Только много позже. Вся эта история с охраной перевала – чистое самоубийство. Вопрос в том, почему он так долго ждал возможности избавиться от меня.
– Не знаю, парень.
– Вот что я скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Хрот поднял руку и коснулся медного кольца, усмехнулся, глянул на мага и пожал плечами.
– Ошейник Кхорна, – выдохнул колдун.
Пожалованный Кхорном одному из приближенных демонов, это был мощный артефакт, способный защитить своего владельца от мага. Судобаал в отчаянии выкрикнул проклятие Хроту, и вокруг того появились сотканные из дыма огнеглазые создания, их было великое множество. Они потянулись к воину когтистыми лапами, желая вырвать душу из тела, но не смогли дотронуться и отшатнулись, мучимые болью. Он замахнулся на них топором, шагнув к волшебнику, и призраки исчезли.
Судобаал снова поднял посох, и на его конце сверкнула молния, но Хрот пнул ногой магическое оружие и поднял его владельца в воздух, держа за тощую шею. Глядя ему в глаза, человек в черной мантии дергал ногами в нескольких футах от земли. Хрот злорадно улыбнулся.
– Похоже, у тебя неприятности.
Он швырнул волшебника через всю комнату, тот шмякнулся о стену и сполз на пол. Воин подошел и снова взял его за горло.
– Я заберу твою душу, – сказал он и еще раз швырнул поверженного противника. – Я не хочу тебя убивать. По крайней мере, сейчас.
Он приблизился к хнычущему колдуну, косясь на по-прежнему заполняющие пещеру струи дыма.
– Что будет, если я войду туда? Эй, что тогда случится?
Не дождавшись немедленного ответа, он пнул волшебника. Судобаал кашлянул и выплюнул на пол сгусток крови.
– Это моя судьба, ублюдок, – с трудом выговорил он.
Хрот хохотнул.
– Ну, не сказал бы, что ты совсем уж слабак, чародей. Вот валяешься тут и все еще пытаешься меня задеть.
– Я убью тебя, – шептал маг.
– О нет, Судобаал. Я больше не буду твоим псом. Теперь я – господин и повелитель, и я получу твою душу. А пока пойду туда и заберу то, что мне принадлежит.
Оставив обессилевшего колдуна на полу, Хрот шагнул ко входу в дальнюю пещеру. Он на миг обернулся, плюнул в Судобаала и переступил границу царства Хаоса.
Глава 2
Стефан фон Кессель пошатнулся от неожиданного удара. Приложив ладонь к щеке, он взглянул в гневные глаза Рейксмаршала, открыл и снова закрыл рот. Челюсть угрожающе щелкнула.
– Славный удар, – пробормотал он.
– Тебе еще крупно повезло, что я этим ограничился. Ты чертов дурак, фон Кесселъ. Поверить не могу, что ты ослушался моего приказа. – Стефан попытался что-то сказать, но разъяренный рыцарь оборвал его: – Мое слово – это слово Императора, черт побери! Ты бы посмел ослушаться личного приказа Императора Магнуса? Отвечай!
– Сэр, я решил, что это… чрезвычайные обстоятельства.
– Ты не понимаешь, что натворил!
– Сэр, Грубер – предатель! Как я мог это так оставить? Граф-выборщик, один из двенадцати доверенных лиц Империи, предал нас!
– Вот как. Из-за какого-то письма ты две недели тащил свою армию через Империю вопреки приказу.
– Но, сэр… Я боялся, что будущее Остермарка…
– Да плевать я хотел на будущее Остермарка! Меня волнует лишь Империя в целом. Что нам от этого Остермарка, если вся Империя погибнет?
– Я сделал так, как, по-моему, было бы лучше для Империи.
– Ты совершенно ничего не понимаешь! Твой ум помутился от ярости, фон Кессель. Ты в состоянии думать лишь о своем чертовом дедушке и об этом толстом ничтожестве Грубере! Ты не только ослушался меня. Я думал, что тебе, по крайней мере, хватит ума защитить землю, которую должен был защищать Грубер. Но нет, ты поперся через всю долбаную Империю, оставив Остланд без прикрытия. Если силы Хаоса вернутся и пойдут через Остланд, защитить его будет некому – хоть прямо иди к Талабхейму в самое сердце Империи.
– Великий город Талабхейм неприступен.
– Пожалуй, но там едва хватит людей, чтобы встать на внутренних стенах, не говоря уже о внешних, дурень, – сказал маршал. – Если силы Хаоса пройдут по Остланду, это будет на твоей совести, фон Кессель. – Немолодой военачальник устало вздохнул. – Если ты все же прав, Империя подвержена опасности изнутри. Вот черт. – Тренкенхофф озадаченно нахмурился. – Вот черт, – снова сказал он. – Хорошо, даю тебе три дня. За это время разберись в ситуации, и мы будем действовать соответственно. Если ты ошибался, веди своих бойцов назад в Остланд и молись, чтобы не было слишком поздно.
Фон Кессель все еще непокорно смотрел на маршала, щеки его пылали.
– Ваши послания дошли до Грубера, сэр? Ну, те, где вы велите ему прекратить отступление на восток?
– Если б я знал. Ответа, во всяком случае, не было. Мои гонцы еще не вернулись, и этот трусливый пес все еще бежит. Если честно, я не знаю, чего он добивается. Может, бежит от эпидемии, охватившей Остланд, Остермарк и вот теперь Талабекланд. Не знаю.
Стефан нахмурился.
– От эпидемии? Возможно…
– Три дня, фон Кессель. Найди этого человека за три дня, армию оставь пока под моим началом. Может, они помогут местным силам избавить от всякой мерзости южный берег реки. Давай, поезжай.
Стефану было все еще скверно после взбучки, полученной от маршала, даже сейчас, два дня спустя. Он постарался прогнать мрачные мысли, когда вернулся разведчик. Вильгельм со всех ног бежал вниз по крутому лесистому склону и наконец, тяжело дыша, остановился перед капитаном.
– Ну? Здесь?
– Выходит, что да, сэр. Похоже, там кто-то есть. У ворот часовни – свеженарубленные дрова.
– Хорошо. Это далеко?
– В получасе пути, выборщик.
– Не называй меня так, – бросил Стефан и погнал коня вперед.
Солдаты Остермарка уже неделю как называли его выборщиком, к его немалому ужасу. Они услышали, что Грубер предал Империю, и решили, что Стефан – законный наследник его титула. Он пытался их разубедить, но безрезультатно.
Весь отряд последовал за ним по скалистой тропе, ведущей к холмам, поросшим ельником. Пошел снег, его легкие хлопья падали на плечи капитана, и тот крепче запахнул плащ.
За ним ехали двенадцать солдат. Все отлично умели держаться в седле, кроме несчастного Альбрехта.
– Лошади. Они меня явно недолюбливают, – заявил он накануне, и с этим пришлось согласиться.
Тем не менее, Альбрехт наотрез отказывался остаться. Одна из лошадей попыталась укусить его кобылу, и та сбросила седока наземь. Он клялся, что лошади просто издеваются над ним.
Когда показалась часовня, Стефану стало не по себе. Путешествие и так было мрачным, все ехали молча. Капитан готовил себя к дурным вестям – той правде, которую он жаждал и одновременно боялся услышать. Уже смеркалось, когда они подъехали к давно заброшенной часовне. Дым шел из трубы небольшой хозяйственной пристройки. Снег лежал уже в фут толщиной, изо рта на морозе шел пар.
Они не заметили людей, снующих между деревьями. Лошадь Альбрехта захрапела, прижав уши, и он заорал на нее.
Дверь в часовню была открыта. На пороге показался здоровенный мужчина с тяжелым амулетом на шее – Стефан с некоторым облегчением узнал двухвостую комету Сигмара. Незнакомец был наголо побрит, лицо у него было грубое и квадратное, шея почти отсутствовала, как у прирожденного борца. Нос был сломан явно не один раз и плохо сросся. Сжимая в огромных ручищах молот, он осторожно поглядывал на всадников. Человек больше напоминал солдата, чем жреца, но Сигмар был божеством воинов, и все его служители умели держать в руках оружие.
– Эй, подходите ближе и почувствуйте на своей шкуре гнев Сигмара, недоноски! – прогремел он гулким властным голосом.
Стефан заметил, что из окон часовни, из-за чуть приоткрытых ставней, прямо в него целятся два арбалета.
– Не слишком теплый прием со стороны жреца, – заметил Альбрехт и поймал на себе сердитый взгляд капитана.
– Эй, ты, чтоб тебя, скажи Груберу, что однажды он погибнет от моей руки, и это случится скоро. Прочь, прислужники сил Хаоса!
– Мы не от графа, я Стефан фон Кессель.
Жрец подозрительно покосился на него, и тут его глаза расширились. Он махнул своим людям, чтобы те опустили арбалеты.
– Фон Кессель! Хвала Сигмару! Заходи, замерз небось. Я Гунтар. – Он провел Стефана в часовню. – Давайте заходите все. На заднем дворе есть стойло для ваших коней. В часовне тесновато, но вы все поместитесь. Да заходите же.
Он хлопнул Стефана по спине, едва не сбив с ног. Тот смутно чувствовал, что уже встречал этого жреца, но не мог вспомнить, где именно.
– Я-то думал, это лакеи Грубера явились прикончить меня. Хвала Сигмару, что они меня еще не выследили. А ведь точно рано или поздно доберутся. Давно следовало убраться отсюда куда подальше. Я бы и уехал, но думал, что надо все-таки вас дождаться. Что-то разболтался я. Тут у нас горячий суп варится. Идем.
Старая часовня была уже много лет заброшена, но жрец явно старался изо всех сил поддерживать ее в приличном состоянии. Полы были чисто выметены. Место казалось суровым, как и положено святилищу Сигмара, окна были закрыты ставнями. Под высокой крышей между балок росла паутина. Сквозь пару с грехом пополам залатанных дыр падали снежинки. Внутри оказалось двое мужчин, хотя при ближайшем рассмотрении Стефан понял, что один из них – еще мальчик.
– Йозеф и Микаэль, – представил их Гунтар. – Микаэль, будь умницей, помоги солдатам с лошадьми и проверь, достаточно ли у нас одеял. – Паренек кивнул, встряхнув кудрявыми рыжими волосами, и убежал. – Вам тут хватит места, чтобы переночевать. Микаэль принесет одеяла. Пусть вас не смущает, что придется спать в храме Сигмара – для воинов лучшего места не найти, а?
В глубине часовни стояла древняя резная статуя Сигмара, сжимающего перед собой огромный двуручный боевой молот Галмараз. Жрец проводил Стефана к маленькой дверце, ведущей в жилые помещения, но капитан извинился и сначала подошел к статуе. Упав на колени, он склонил голову и вознес молитву воинственному божеству. Затем поднялся и последовал за жрецом.
– Поклоняешься Сигмару, как я вижу, – с одобрением сказал Гунтар, проходя в маленькую кухню.
Следуя за ним, Стефан подумал, что тот здорово напоминает медведя в жреческом одеянии. И верно, надежный товарищ в бою.
Кухня была скудно обставлена: крепкий деревянный стол, пара скамеек и черный котел над открытым огнем. Сзади располагалась дверка – скорее всего, на конюшню. Пожилой сутулый человек помешивал вкусно пахнущее содержимое котла. Он повернулся, и Стефан сразу его узнал.
– Доктор Питер, – тепло сказал капитан. – Рад, что вы в добром здравии, старина.
Питер устало улыбнулся. Старик всегда был добр к Стефану, когда тот был еще ребенком, – давал ему пожевать трав от зубной боли, рассказывал удивительные истории, когда с мальчиком никто не хотел разговаривать.
– В добром здравии? Я? Да у меня кости скрипят на ходу, по лестнице едва могу подняться. Я стар и устал, молодой человек, но снова увидеть вас и правда хорошо. Жаль только, что при таких обстоятельствах.
– Пожалуй, но главное, что это не портит радость встречи.
Гунтар усадил обоих, достал миски, до смешного маленькие в его могучих лапищах, и принялся накрывать на стол. Налив супу для Стефана и старого врача, он крикнул Йозефу, чтобы тот принес хлеба для солдат. Теперь, когда он позаботился о нуждах гостей, жрец смог присесть и сам.
– Нам многое нужно обсудить, – сказал Питер со вздохом. – Да смилуется Морр над моей бедной старой душой. За мной охотятся, Стефан, ты же знаешь? Меня назвали предателем и чернокнижником. Можешь себе такое представить? Я – слуга темных богов! Да это же просто смешно. Но я забегаю вперед.
Старик наклонился, пристально глядя в глаза капитана.
– Этот добрый жрец – самый надежный человек, какого только можно представить. Он жизнь готов отдать за Империю. Ты знаешь меня с детства, Стефан, и хотелось бы думать, что ты по-прежнему мне доверяешь.
– Ну, конечно. И спрашивать не стоит.
– Тогда верь этому человеку, как веришь мне. Не сомневайся ни в едином его слове.
Стефан взглянул на жреца, и тот в ответ спокойно посмотрел ему в глаза.
– Я сделаю, как ты скажешь, Питер.
– Хорошо. На самом деле, ты о нем наверняка слышал. Его подвиги во время Великой Войны хорошо известны.
Стефан порылся в памяти, и вдруг глаза его расширились.
– Гунтар… Гунтар Клаус?
Воинственный жрец мрачно кивнул. Этот человек был живой легендой. Всю войну он неустанно сражался и, как рассказывали, убивал своим молотом могучих демонов и лично собирал целые армии.
– Для меня большая честь встретиться с вами, – выдохнул капитан.
– Рад, что вы получили мое письмо, фон Кессель, а то все боялся, что оно не дойдет. А теперь, – Питер откинулся назад, – пора тебе узнать правду. Ты же знаешь, сколько лет я служил правящему дому Остермарка. Я служил еще твоему деду – не то чтобы он часто болел, но я помогал его семье, когда они были бедны. Твой дед был сильный человек. Еще я был личным врачом Отто Грубера, будь проклято его имя, когда он принял титул великого выборщика. Так вот, он всегда был болен, с самого детства. Тогда все думали, что он умрет, но парень как-то выкарабкался, хотя здоровье его было подорвано навсегда. Когда он стал выборщиком, я отреагировал вполне спокойно. Но это очень умный и хитрый человек, он одурачил меня, как и всех остальных. Казалось, болезнь – это часть его, и с течением лет у него проявлялись симптомы самых опасных инфекций, какие мне только известны. Я делал для него что мог, готовил настойки и целебные отвары, и он понемногу справлялся. Тогда я еще не мог понять как и довольно долго обманывал себя, думая, что дело в моем врачебном искусстве. А годы шли, я состарился и начал подозревать, что дело нечисто. – Он помолчал, вертя в руках ложку. – Вообще-то он должен был умереть много лет назад. Что-то поддерживало в нем жизнь, и это были не мои лекарства. Но мне нравилось занимать такое положение. Все знали, что выборщик много десятилетий справляется со своим недугом и что я – его врач. Графы и бароны отовсюду стекались ко мне за советом. Ох уж эта гордыня… Но наконец я узнал правду. Оказывается, я всего лишь задерживал разложение, таящееся в нем. Ну, ты понимаешь, это вовсе не метафора: он в самом прямом смысле разлагался изнутри. По логике вещей, Грубер должен был умереть еще в юности, может статься, в неполные двадцать лет. Не знаю, что и сказать, но единственное возможное объяснение – это то, что во избежание такой участи он искал себе бога-покровителя. Может, он и не хотел целенаправленно обращаться к злым силам, но ему ответил бог Хаоса, который спас и проклял его.
Воцарилось полное молчание. Стефан сидел неподвижно, на лице его было явственно написано отвращение. Он прокашлялся.
– А мой дед?
– Могу лишь предположить, что твой дед раскрыл его тайну и, как человек исключительно честный и порядочный, пришел в смятение: они ведь были близкими друзьями! Вот Грубер и ополчился на него. Как загнанный в угол зверь, он напал, чтобы уберечь себя и свою постыдную тайну. Твоего деда обвинили в пособничестве темным силам. Он высмеял подобные подозрения, но по указке Грубера охотник на ведьм произвел расследование и вынес приговор. Эта змея «допросила» домашних слуг и придворных. Хорошенький допрос! Крики были слышны по всему замку. В ту последнюю роковую ночь он вошел в личные покои твоего деда и нашел алтарь темных богов, на котором лежали принесенные в жертву человеческие сердца. На стенах комнаты кровью были нарисованы символы Хаоса. Грубер оклеветал твоего деда, я в этом не сомневаюсь. И того казнили, а отца твоего изгнали, да и сам ты пострадал.
– Но против него обернулся весь двор.
Старик пожал плечами.
– Придворных легко купить. Возможно, им тоже даровали долголетие ценой поклонения темным богам. Прошли годы. Всего несколько месяцев назад я узнал правду и не мог понять, что мне делать. Говорить было нельзя – что значит слово врача против выборщика и всего его двора? Ха! Да меня бы высекли и повесили на воротах замка на поживу воронам. И тогда я решил бежать.
– Темная история, – прогремел жрец.
– Не понимаю, почему они оставили меня в живых, – сказал Стефан. – Ему было бы куда выгоднее убить меня в колыбели. Понятно же, если я все узнаю, то обязательно попытаюсь убить его. И потом, как бы мне ни была неприятна эта мысль, я законный наследник титула выборщика. Странно все это.
– Пожалуй, я с тобой согласен, – сказал Гунтар. – Это и впрямь бред, но похоже, граф потерял рассудок много лет назад. Кто может понять, что творится в голове у безумца?
– А он ведь пытался убить меня, – сказал Стефан, едва осознав это сам. – Только много позже. Вся эта история с охраной перевала – чистое самоубийство. Вопрос в том, почему он так долго ждал возможности избавиться от меня.
– Не знаю, парень.
– Вот что я скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25