Пластмассовый стаканчик с крепким кофе, заботливо поднесенный Джейн, помог ему восстановить дыхание.
Дик взглянул на нее, и ему сразу стало легче: она тоже выбилась из сил. Тяжело дышал и старый филиппинец. Лишь самый молодой участник группы, казалось, свершенно не ощущал тяжести подъема. Он легко расхаживал среди кустов, трогал ветки, срывал какие-то мелкие желтые цветы и нюхал их, растерев в ладонях. Дик лег на траву, снизу посмотрел вдоль круто упирающегося в солнце склона, и его передернуло.
- Неужели здесь нет ни одной тропинки? - Он не сумел скрыть раздражения в голосе и пожалел об этом.
Джейн молча пожала плечами и отвернулась, оскорбленная его тоном. Парень заулыбался еще шире, а старик поднял голову, и в глазах его засветились печаль и легкий укор. После долгого молчания он сказал:
- Да, эта сторона крутая, но только здесь могут пройти те, кто жаждет приобщиться. Тропа есть на другом, пологом склоне. Только ведет она к разочарованию и смерти. И по ней сейчас поднимается ваш вчерашний приятель...
14
Филиппинец ошибся. Юджин Бедворт в этот момент не поднимался - тоже отдыхал. Подложив под голову рюкзак и скинув тяжелые башмаки, он растянулся на траве, покуривая сигарету и с наслаждением подставляя ветерку разгоряченные щеки. Затылком он ощущал твердый бок фарфорового контейнера с притертой пробкой и с огорчением думал, что так и не сумел как следует уложить рюкзак после Манилы: термос с кофе постоянно стукался о контейнер. Ничего, фарфор выдержит. Когда он наполнится синей жидкостью, нелегко будет тащить такой груз. Но ведь своя ноша не тянет, а миллион и должен весить...
Юджин усмехнулся, представив, как этот простофиля Браун ерзает сейчас в номере, нетерпеливо посматривая на часы. Впрочем, наверное, уже не посматривает - догадался. Уж эти мне старики - асы репортажа! Все их легендарные подвиги, по сути, - скольжение на гребне научно-технического прогресса. Кто первым узнает новость, кто первым передаст ее в редакцию... В конце восемнадцатого века репортер вскакивал в шарабан и бешено нахлестывал лошадь, рискуя опрокинуться на ухабистой дороге. Во второй половине девятнадцатого он бежал по крышам вагонов к паровозу, спрыгивал в тендер и помогал кочегару швырять уголь в топку - тогда еще прогресс на транспорте обходился без строгого расписания. В конце того же девятнадцатого он уже нанимал экстренный поезд, следовавший вообще вне расписания. В двадцатом - реактивный самолет, чтобы за сутки покрыть половину земного шара и успеть к месту события. Техника, только техника! Никто так наглядно не доказывал преимущества научнотехнического прогресса, как газетчики. Забросить в окно невинный с виду шарик и спокойно покуривать в сквере, записывая разговор. Купить время спутника связи за счет редакции, разумеется, чтобы передать сообщение в экстренный номер... Что они без техники, суммирующей гениальные откровения человечества за всю историю цивилизации! Вот и Браун наверняка мечется сейчас по городу в поисках вертолета. И одно его успокаивает: никто не нанимал сегодня машины на гражданском аэродроме, а значит, соперник еще в городе. Хилер, излечивающий рак... Бедворт хохотал про себя, слушая эту басню. Браун, как и он, пришел за синей жидкостью, только идиот может сомневаться в этом. Интересно, кто его нанял? Или действует на свой страх и риск? Но ему и в голову не приходит, что соперник может вот так, просто пешком, с рюкзаком за плечами опередить всех. А раз не приходит в голову ему, то не придет и тем фанатикам, которые охраняют свое сокровище. Правда, этот способ имеет и свои недостатки: невозможно одолеть такую гору с сорокакилограммовым рюкзаком, который навязал ему страшный толстяк. И Юджин без сожаления расстался в Маниле и с антирадиационным скафандром, и с маской, и с баллонами. Но ничего, один совет он обязательно выполнит - подойдет к луже с наветренной стороны. И это надо сделать сегодня, до захода солнца, чтобы успеть убраться на безопасное расстояние.
Бедворт резко сел, натянул ботинки и рывком забросил рюкзак за спину. Ему предстоит шагать еще часов десять и все в гору. А сумерки здесь ранние...
15
Второй переход дался легче: ступни после короткого отдыха приноровились выворачиваться в непривычное для горожанина положение. Джейн не посчитала нужным представить своих спутников, и Дик называл их про себя Старик и Юнец, хотя к пожилому вряд ли пристала такая кличка. Он оказался на удивление выносливым и по-прежнему шел впереди, поднимая руки над головой, словно ныряльщик, когда кустарник становился особенно густым. Полоса его тянулась еще примерно на полмили вверх, а дальше по склону вился узкий дубовый пояс. "Так и дышать будет легче", - подумал Дик. Он только теперь обратил внимание, что они идут без всякого багажа. Лишь у Юнца болталась на длинном ремешке синяя адидасовская сумка, раздувшаяся, как бочонок, - та самая, что бросил бармен в "лендровер". Из полурасстегнутой "молнии" высовывались горлышки двух термосов.
- На двое суток еды хватит, а больше мы не задержимся, коротко объяснила Джейн.
- А ты не боишься, что мы растворимся в скале, как Като? - пустил Дик пробный шар. Он уже понял, что европейскую стремительную манеру выяснять отношения здесь придется сменить на неторопливую азиатскую хитрость.
Джейн не ответила. Ответил Старик, который весь второй переход не раскрывал рта. Не то они заранее сговорились, не то Джейн не хотела брать на себя ответственность, когда разговор касался цели, куда они направлялись.
- Нам ничего не грозит, - неторопливо произнес Старик. Мы подойдем к храму с наветренной стороны и с чистой душой. В это время года на вершине дуют сильные ветры, и здесь единственный путь.
Дик открыл было рот... и снова сомкнул губы. Невозможно было задать вопрос, который все это утро вертелся у него на языке и на который ему упорно не давали ответа. Может быть, потому, что после этого ответа возвращение в привычный мир станет для него недостижимым? Но он и так уже зашел слишком далеко - и в прямом и в переносном смысле. Карабкаться и дальше в неизвестность - просто унизительно.
Джейн испытующе поглядела на него и, казалось, поняла, что сейчас он взорвется. Она вообще удивительно понимала его настроения, эта странная девушка с европейской внешностью и азиатской душой. Понял и Старик. Разлепив спекшиеся губы, он ответил - коротко и невразумительно.
- Ты хочешь знать, зачем мы идем к храму. Ты должен знать. Мы идем спасать мир. Нашу страну, твою страну, всю землю. Мы идем, чтобы спрятать сокровище для потомков, которые, может быть, сумеют им достойно воспользоваться. А ты расскажешь об этом всю правду,
Дик пожал плечами. Ему опять не доверяли. Или это просто такая манера выражаться? Но в любом случае. если от него ждут услуги, могли бы по крайней мере популярно объяснить, в чем она заключается. Джейн тронула его за рукав.
- Не надо обижаться, Ричард. Я еще вчера хотела рассказать, но нам помешали. Видишь ли, дело в том... Ой, что это?
Со стороны города послышался гул, совершенно неуместный среди этой дикой, затаившейся природы. Будто огромный самосвал опрокидывал на ходу полный кузов булыжников. Гул стремительно нарастал, пригибай людей к земле. По кустам пробежала тревожная зыбь, трава кругами металась на открытых местах. Потом из-за гребня вырвался вертолет. Он прошел совсем рядом, едва не задевая деревья, и люди невольно пригнулись, провожая его тревожными взглядами.
- Они успеют раньше нас, - с досадой сказала Джейн.
- Им надо еще найти храм, - возразил Старик. - А это легче сделать снизу, чем сверху. Но и тогда вершина не примет их.
- Но они летят нашим путем. Как они узнали?
- Это неважно. Они вступят в храм как завоеватели, а покинут его в панике, как побежденные. И побежденных будет меньше, чем завоевателей...
Дик напряженно вслушивался в этот разговор, в котором уже начал кое-что понимать. Джейн решительно повернулась к нему.
- Видишь ли, Ричард, эти люди жаждут одного...
16
Эти люди жаждали могущества. И были уверены в успехе, как бывали уверены в успехе любого предприятия, которое затевали. Лишь Том Клаузен знал, чем кончится эта бешеная гонка сначала на яхте до крошечной рыбацкой гавани. К причалу их по мелководью доставляли на шлюпках. Здесь ждал могучий "кадиллак". Сверкающий вишневым лаком, он был совершенно неуместен среди растянутых на шестах мокрых сетей и приземистых, почерневших от соленых ветров хижин. Затем была ночь бешеной езды по незнакомым дорогам, когда виден лишь слепящий ореол за передним стеклом и кажется, что проваливаешься в бесконечность, из которой нет выхода. Утром грязный, остро пахнущий бензином и пылью автомобиль доставил их в аэропорт. Какие-то парни в модных куртках грубо тащили их, одеревеневших после долгой езды, к трапу, в то время как дикторша объявляла, что посадка закончена.
Первое, что увидели они в самолете, рухнув в кресла, была перекошенная от ярости физиономия Бедворта. Он долго еще шипел и брызгал слюной, проклиная их за то, что они чуть не опоздали, а они уже спали, выпив после взлета по рюмочке коньяку, заплатить за который пришлось тому же Бедворту. Шесть часов в воздухе - и все это время голова Мэри покоилась на плече Тома. Затем короткая ночь в странном бамбуковом доме, хозяева которого так и не показались, лишь изредка за стеной слышались их шелестящие шаги. А утром снова рывок на автомобиле в душистую, поросшую незнакомыми цветами лощину, где их подобрал вертолет.
- Мистер Бедворт, скажите пилоту, чтобы взял вправо и подлетал к горе с другой стороны, - прокричал Том через двадцать минут полета.
Бедворт внимательно глянул на него и молча начал пробираться по узкому проходу между креслами. Из-за рева винтов Том не слышал, о чем они говорили. Видно было, что пилот спокойно возражал, а Бедворт энергично рубил ладонью воздух, настаивая на своем. Кончилось тем, что пилот сменил курс. Вернувшись на место, Бедворт наклонился к Тому:
- Ты уверен, парень, что дал дельный совет?
Том кивнул. Говорить ему не хотелось. Он отчетливо видел, как вскоре все произойдет - видения наплывали, словно клубы разноцветного дыма, проясняя все новые и новые жуткие детали, - и понимал, что бессилен что-либо изменить. Рок Кассандры преследовал его. Жалко было лишь Мэри, но Том знал, что она быстро успокоится. Дети живут не для родителей и уходят от них, когда рвется последняя ниточка взаимопонимания. Ну а мистер Грэй... Пусть будет счастлив, что сумеет уцелеть в предстоящей катавасии. Бедворт снова наклонился к его уху.
- Когда прибудем на место, тебе предстоит поработать. Это нетрудно, зато получишь столько долларов, что сможешь всю жизнь болтаться по кабакам.
Том снова кивнул. Не было смысла возражать, что кабаки его больше не интересуют. Бедворт не поймет, почему он стал другим человеком. А деньги... Что ж, деньги у них с Мэри будут, только совсем не из того кармана. Он заглянул в стальные, с желтоватым отливом глаза старого дельца и кивнул в третий раз.
17
... - Эти люди жаждут одного: денег. Много денег, - сказала Джейн. - Вслух они могут уверять, что стремятся облагодетельствовать человечество, дать ему изобилие пищи, или избавить от всех болезней, или учредить на земле золотой век. Они даже сами могут верить в то, что говорят. А на самом деле им нужны только деньги и их реальное воплощение в обществе - власть, возможность поставить себя над законами...
Теперь перед Диком была совсем новая Джейн. Слова ее отдавали горечью, и боль светилась в глазах. И он опять ничего не мог понять: кто его спутники, что они задумали, зачем взяли его с собой.
- И все это воплотилось для них сейчас в таинственной синей жидкости, упавшей с неба, как гласит легенда, - продолжала девушка. - Да, жидкость дарит могущество тому, кто сумеет ею воспользоваться. Но эти люди даже не подозревают о всех возможностях синей жидкости и мечтают получить от нее далеко не главное из того, что она может дать. И разумеется, никогда жидкость с неба не падала. Это нечаянный подарок человечеству - искусственное вещество, не имеющее аналогов в природе. А получил его совершенно случайно великий средневековый алхимик Лев Бен Бецалель. По преданию, достигнув необыкновенных успехов в магии, Бецалель до того возгордился, что счел себя равным богу. И вздумал создать свою породу людей, совершеннее божьих творений. И как господь вылепил из глины Адама, так и Бецалель сделал из того же материала Голема - богатыря, который, по замыслу мага, должен был быть избавлен от всех недостатков человека, сотворенного богом, жадности, зависти, гордыни... Ну и всего прочего. Но сколько ни напрягал свои легкие Бецалель, какие бы заклятия не произносил, не мог он вдохнуть душу в глиняного истукана. И тогда чародей решил оживить его химическим путем. Дни и ночи варил он составы в своей мрачной лаборатории, на закопченных стенах которой плясали зловещие отблески горна. Его молчаливый помощник падал от усталости, качая мехи. Длинный ряд узкогорлых колб с желтыми, красными, зелеными, бесцветными жидкостями вытянулся на полках. Но сколько ни брызгал, выкрикивая заклинания, Бецалель на глиняную статую, она не оживала. Наконец признал маг свое поражение, слил все колбы в помойное ведро и велел помощнику выплеснуть его на улицу. А сам распростерся на каменном полу и громко начал просить прощения у бога, выше которого вознамерился стать. И не видел, что жидкость в ведре забурлила, вздулась пенистой шапкой и опала, став ярко-синей. Все это видел помощник. Пошатываясь от тяжести, потащил он ведро к выходу. Но возле Голема споткнулся о ногу распростертого чародея и выплеснул часть жидкости на глину. И статуя ожила. Много бед натворил Голем, избавленный не только от отрицательных, но и от положительных человеческих качеств. Не понял великий чародей, что и пороки и достоинства необходимы человеку, составляют суть его, тот сплав, который и есть душа. Предание уверяет: чтобы избавить человечество от Голема, пришлось вмешаться союзу девяти.
- Как же предание узнало все эти подробности? - спросил Дик, не глядя на Джейн. Сейчас она была ему ненавистна. У него даже скулы заломило от жгучего стыда: за какого же идиота она его принимает!
- Рассказал все тот самый молчаливый помощник, - серьезно ответила девушка. - Бецалель считал его японцем и открыл многие тайны черной и белой магии. Может, его родители и на самом деле были японцами, но родом он отсюда, с Лубанга. И сюда же добрался после долгих приключений, привезя с собой бочонок синей жидкости. И тут произошло второе чудо. Вылитая в земляную ямку, жидкость начала увеличиваться, очевидно, за счет каких-то элементов почвы. Медленным был этот рост, но все же за сотни лет набралось достаточное количество волшебного вещества. Но помощник, разумеется, не мог этого знать, и, чтобы запасы жидкости не иссякли, еще в Европе написал картину, где зашифровал рецепт получения чудесного снадобья. Видишь ли, Ричард, в отличие от гениального, но нетерпеливого Бецалеля, помощник был средних способностей, зато очень пунктуален и вел лабораторный журнал. Его он тоже захватил с собой, когда разгневанный король Рудольф II выгнал мага из страны и разгромил лабораторию. И здесь этот ученик чародея, как он себя сам называл, создал в натуре все, что служило шифром в картине - построил храм, врастил тигра в дерево он живет так уже несколько веков и погибнет за несколько дней до того, как дерево упадет, - создал летающую змею, поставил ловушки, пускающие стрелы, от которых загораются пальмы... Только они не загораются. Но самое чудесное не это. Еще зашифровывая рецепт в картине, он знал, что все создаст в натуре. И заранее скорбел от того, что должен обречь на мучения тигра, змею и многих других животных. Он знал, что это будут несовершенные творения, что его мастерства не хватит, чтобы довести их до совершенства. Так оно и получилось. Предание гласит, что угрызения совести и послужили причиной его преждевременной кончины.
- Ну а как же картина оказалась в Америке? - спросил Дик, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Девушка сделала вид, что не замечает его состояния.
- Картина осталась в Европе. И переходила из рук в руки. Лишь несколько человек сумели расшифровать ее и использовать свойства синей жидкости. Предание донесло до нас два имени графа Калиостро, которому жидкость подарила несколько веков жизни, и графа Дракулу.
- Но это же совершенно разные люди, - хмуро возразил Дик, решив пока что поддерживать эту игру. - Один авантюрист и, если верить легендам, чародей, но в общем-то безвредный парень. Другой - великий преступник, опять же, если верить легендам, вурдалак, которого сумели обезвредить, только проткнув осиновым колом.
- Такими их сделала синяя жидкость. Из всех ее чудесных свойств жадные, нетерпеливые или незнающие люди используют самое страшное - она исполняет одно желание человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Дик взглянул на нее, и ему сразу стало легче: она тоже выбилась из сил. Тяжело дышал и старый филиппинец. Лишь самый молодой участник группы, казалось, свершенно не ощущал тяжести подъема. Он легко расхаживал среди кустов, трогал ветки, срывал какие-то мелкие желтые цветы и нюхал их, растерев в ладонях. Дик лег на траву, снизу посмотрел вдоль круто упирающегося в солнце склона, и его передернуло.
- Неужели здесь нет ни одной тропинки? - Он не сумел скрыть раздражения в голосе и пожалел об этом.
Джейн молча пожала плечами и отвернулась, оскорбленная его тоном. Парень заулыбался еще шире, а старик поднял голову, и в глазах его засветились печаль и легкий укор. После долгого молчания он сказал:
- Да, эта сторона крутая, но только здесь могут пройти те, кто жаждет приобщиться. Тропа есть на другом, пологом склоне. Только ведет она к разочарованию и смерти. И по ней сейчас поднимается ваш вчерашний приятель...
14
Филиппинец ошибся. Юджин Бедворт в этот момент не поднимался - тоже отдыхал. Подложив под голову рюкзак и скинув тяжелые башмаки, он растянулся на траве, покуривая сигарету и с наслаждением подставляя ветерку разгоряченные щеки. Затылком он ощущал твердый бок фарфорового контейнера с притертой пробкой и с огорчением думал, что так и не сумел как следует уложить рюкзак после Манилы: термос с кофе постоянно стукался о контейнер. Ничего, фарфор выдержит. Когда он наполнится синей жидкостью, нелегко будет тащить такой груз. Но ведь своя ноша не тянет, а миллион и должен весить...
Юджин усмехнулся, представив, как этот простофиля Браун ерзает сейчас в номере, нетерпеливо посматривая на часы. Впрочем, наверное, уже не посматривает - догадался. Уж эти мне старики - асы репортажа! Все их легендарные подвиги, по сути, - скольжение на гребне научно-технического прогресса. Кто первым узнает новость, кто первым передаст ее в редакцию... В конце восемнадцатого века репортер вскакивал в шарабан и бешено нахлестывал лошадь, рискуя опрокинуться на ухабистой дороге. Во второй половине девятнадцатого он бежал по крышам вагонов к паровозу, спрыгивал в тендер и помогал кочегару швырять уголь в топку - тогда еще прогресс на транспорте обходился без строгого расписания. В конце того же девятнадцатого он уже нанимал экстренный поезд, следовавший вообще вне расписания. В двадцатом - реактивный самолет, чтобы за сутки покрыть половину земного шара и успеть к месту события. Техника, только техника! Никто так наглядно не доказывал преимущества научнотехнического прогресса, как газетчики. Забросить в окно невинный с виду шарик и спокойно покуривать в сквере, записывая разговор. Купить время спутника связи за счет редакции, разумеется, чтобы передать сообщение в экстренный номер... Что они без техники, суммирующей гениальные откровения человечества за всю историю цивилизации! Вот и Браун наверняка мечется сейчас по городу в поисках вертолета. И одно его успокаивает: никто не нанимал сегодня машины на гражданском аэродроме, а значит, соперник еще в городе. Хилер, излечивающий рак... Бедворт хохотал про себя, слушая эту басню. Браун, как и он, пришел за синей жидкостью, только идиот может сомневаться в этом. Интересно, кто его нанял? Или действует на свой страх и риск? Но ему и в голову не приходит, что соперник может вот так, просто пешком, с рюкзаком за плечами опередить всех. А раз не приходит в голову ему, то не придет и тем фанатикам, которые охраняют свое сокровище. Правда, этот способ имеет и свои недостатки: невозможно одолеть такую гору с сорокакилограммовым рюкзаком, который навязал ему страшный толстяк. И Юджин без сожаления расстался в Маниле и с антирадиационным скафандром, и с маской, и с баллонами. Но ничего, один совет он обязательно выполнит - подойдет к луже с наветренной стороны. И это надо сделать сегодня, до захода солнца, чтобы успеть убраться на безопасное расстояние.
Бедворт резко сел, натянул ботинки и рывком забросил рюкзак за спину. Ему предстоит шагать еще часов десять и все в гору. А сумерки здесь ранние...
15
Второй переход дался легче: ступни после короткого отдыха приноровились выворачиваться в непривычное для горожанина положение. Джейн не посчитала нужным представить своих спутников, и Дик называл их про себя Старик и Юнец, хотя к пожилому вряд ли пристала такая кличка. Он оказался на удивление выносливым и по-прежнему шел впереди, поднимая руки над головой, словно ныряльщик, когда кустарник становился особенно густым. Полоса его тянулась еще примерно на полмили вверх, а дальше по склону вился узкий дубовый пояс. "Так и дышать будет легче", - подумал Дик. Он только теперь обратил внимание, что они идут без всякого багажа. Лишь у Юнца болталась на длинном ремешке синяя адидасовская сумка, раздувшаяся, как бочонок, - та самая, что бросил бармен в "лендровер". Из полурасстегнутой "молнии" высовывались горлышки двух термосов.
- На двое суток еды хватит, а больше мы не задержимся, коротко объяснила Джейн.
- А ты не боишься, что мы растворимся в скале, как Като? - пустил Дик пробный шар. Он уже понял, что европейскую стремительную манеру выяснять отношения здесь придется сменить на неторопливую азиатскую хитрость.
Джейн не ответила. Ответил Старик, который весь второй переход не раскрывал рта. Не то они заранее сговорились, не то Джейн не хотела брать на себя ответственность, когда разговор касался цели, куда они направлялись.
- Нам ничего не грозит, - неторопливо произнес Старик. Мы подойдем к храму с наветренной стороны и с чистой душой. В это время года на вершине дуют сильные ветры, и здесь единственный путь.
Дик открыл было рот... и снова сомкнул губы. Невозможно было задать вопрос, который все это утро вертелся у него на языке и на который ему упорно не давали ответа. Может быть, потому, что после этого ответа возвращение в привычный мир станет для него недостижимым? Но он и так уже зашел слишком далеко - и в прямом и в переносном смысле. Карабкаться и дальше в неизвестность - просто унизительно.
Джейн испытующе поглядела на него и, казалось, поняла, что сейчас он взорвется. Она вообще удивительно понимала его настроения, эта странная девушка с европейской внешностью и азиатской душой. Понял и Старик. Разлепив спекшиеся губы, он ответил - коротко и невразумительно.
- Ты хочешь знать, зачем мы идем к храму. Ты должен знать. Мы идем спасать мир. Нашу страну, твою страну, всю землю. Мы идем, чтобы спрятать сокровище для потомков, которые, может быть, сумеют им достойно воспользоваться. А ты расскажешь об этом всю правду,
Дик пожал плечами. Ему опять не доверяли. Или это просто такая манера выражаться? Но в любом случае. если от него ждут услуги, могли бы по крайней мере популярно объяснить, в чем она заключается. Джейн тронула его за рукав.
- Не надо обижаться, Ричард. Я еще вчера хотела рассказать, но нам помешали. Видишь ли, дело в том... Ой, что это?
Со стороны города послышался гул, совершенно неуместный среди этой дикой, затаившейся природы. Будто огромный самосвал опрокидывал на ходу полный кузов булыжников. Гул стремительно нарастал, пригибай людей к земле. По кустам пробежала тревожная зыбь, трава кругами металась на открытых местах. Потом из-за гребня вырвался вертолет. Он прошел совсем рядом, едва не задевая деревья, и люди невольно пригнулись, провожая его тревожными взглядами.
- Они успеют раньше нас, - с досадой сказала Джейн.
- Им надо еще найти храм, - возразил Старик. - А это легче сделать снизу, чем сверху. Но и тогда вершина не примет их.
- Но они летят нашим путем. Как они узнали?
- Это неважно. Они вступят в храм как завоеватели, а покинут его в панике, как побежденные. И побежденных будет меньше, чем завоевателей...
Дик напряженно вслушивался в этот разговор, в котором уже начал кое-что понимать. Джейн решительно повернулась к нему.
- Видишь ли, Ричард, эти люди жаждут одного...
16
Эти люди жаждали могущества. И были уверены в успехе, как бывали уверены в успехе любого предприятия, которое затевали. Лишь Том Клаузен знал, чем кончится эта бешеная гонка сначала на яхте до крошечной рыбацкой гавани. К причалу их по мелководью доставляли на шлюпках. Здесь ждал могучий "кадиллак". Сверкающий вишневым лаком, он был совершенно неуместен среди растянутых на шестах мокрых сетей и приземистых, почерневших от соленых ветров хижин. Затем была ночь бешеной езды по незнакомым дорогам, когда виден лишь слепящий ореол за передним стеклом и кажется, что проваливаешься в бесконечность, из которой нет выхода. Утром грязный, остро пахнущий бензином и пылью автомобиль доставил их в аэропорт. Какие-то парни в модных куртках грубо тащили их, одеревеневших после долгой езды, к трапу, в то время как дикторша объявляла, что посадка закончена.
Первое, что увидели они в самолете, рухнув в кресла, была перекошенная от ярости физиономия Бедворта. Он долго еще шипел и брызгал слюной, проклиная их за то, что они чуть не опоздали, а они уже спали, выпив после взлета по рюмочке коньяку, заплатить за который пришлось тому же Бедворту. Шесть часов в воздухе - и все это время голова Мэри покоилась на плече Тома. Затем короткая ночь в странном бамбуковом доме, хозяева которого так и не показались, лишь изредка за стеной слышались их шелестящие шаги. А утром снова рывок на автомобиле в душистую, поросшую незнакомыми цветами лощину, где их подобрал вертолет.
- Мистер Бедворт, скажите пилоту, чтобы взял вправо и подлетал к горе с другой стороны, - прокричал Том через двадцать минут полета.
Бедворт внимательно глянул на него и молча начал пробираться по узкому проходу между креслами. Из-за рева винтов Том не слышал, о чем они говорили. Видно было, что пилот спокойно возражал, а Бедворт энергично рубил ладонью воздух, настаивая на своем. Кончилось тем, что пилот сменил курс. Вернувшись на место, Бедворт наклонился к Тому:
- Ты уверен, парень, что дал дельный совет?
Том кивнул. Говорить ему не хотелось. Он отчетливо видел, как вскоре все произойдет - видения наплывали, словно клубы разноцветного дыма, проясняя все новые и новые жуткие детали, - и понимал, что бессилен что-либо изменить. Рок Кассандры преследовал его. Жалко было лишь Мэри, но Том знал, что она быстро успокоится. Дети живут не для родителей и уходят от них, когда рвется последняя ниточка взаимопонимания. Ну а мистер Грэй... Пусть будет счастлив, что сумеет уцелеть в предстоящей катавасии. Бедворт снова наклонился к его уху.
- Когда прибудем на место, тебе предстоит поработать. Это нетрудно, зато получишь столько долларов, что сможешь всю жизнь болтаться по кабакам.
Том снова кивнул. Не было смысла возражать, что кабаки его больше не интересуют. Бедворт не поймет, почему он стал другим человеком. А деньги... Что ж, деньги у них с Мэри будут, только совсем не из того кармана. Он заглянул в стальные, с желтоватым отливом глаза старого дельца и кивнул в третий раз.
17
... - Эти люди жаждут одного: денег. Много денег, - сказала Джейн. - Вслух они могут уверять, что стремятся облагодетельствовать человечество, дать ему изобилие пищи, или избавить от всех болезней, или учредить на земле золотой век. Они даже сами могут верить в то, что говорят. А на самом деле им нужны только деньги и их реальное воплощение в обществе - власть, возможность поставить себя над законами...
Теперь перед Диком была совсем новая Джейн. Слова ее отдавали горечью, и боль светилась в глазах. И он опять ничего не мог понять: кто его спутники, что они задумали, зачем взяли его с собой.
- И все это воплотилось для них сейчас в таинственной синей жидкости, упавшей с неба, как гласит легенда, - продолжала девушка. - Да, жидкость дарит могущество тому, кто сумеет ею воспользоваться. Но эти люди даже не подозревают о всех возможностях синей жидкости и мечтают получить от нее далеко не главное из того, что она может дать. И разумеется, никогда жидкость с неба не падала. Это нечаянный подарок человечеству - искусственное вещество, не имеющее аналогов в природе. А получил его совершенно случайно великий средневековый алхимик Лев Бен Бецалель. По преданию, достигнув необыкновенных успехов в магии, Бецалель до того возгордился, что счел себя равным богу. И вздумал создать свою породу людей, совершеннее божьих творений. И как господь вылепил из глины Адама, так и Бецалель сделал из того же материала Голема - богатыря, который, по замыслу мага, должен был быть избавлен от всех недостатков человека, сотворенного богом, жадности, зависти, гордыни... Ну и всего прочего. Но сколько ни напрягал свои легкие Бецалель, какие бы заклятия не произносил, не мог он вдохнуть душу в глиняного истукана. И тогда чародей решил оживить его химическим путем. Дни и ночи варил он составы в своей мрачной лаборатории, на закопченных стенах которой плясали зловещие отблески горна. Его молчаливый помощник падал от усталости, качая мехи. Длинный ряд узкогорлых колб с желтыми, красными, зелеными, бесцветными жидкостями вытянулся на полках. Но сколько ни брызгал, выкрикивая заклинания, Бецалель на глиняную статую, она не оживала. Наконец признал маг свое поражение, слил все колбы в помойное ведро и велел помощнику выплеснуть его на улицу. А сам распростерся на каменном полу и громко начал просить прощения у бога, выше которого вознамерился стать. И не видел, что жидкость в ведре забурлила, вздулась пенистой шапкой и опала, став ярко-синей. Все это видел помощник. Пошатываясь от тяжести, потащил он ведро к выходу. Но возле Голема споткнулся о ногу распростертого чародея и выплеснул часть жидкости на глину. И статуя ожила. Много бед натворил Голем, избавленный не только от отрицательных, но и от положительных человеческих качеств. Не понял великий чародей, что и пороки и достоинства необходимы человеку, составляют суть его, тот сплав, который и есть душа. Предание уверяет: чтобы избавить человечество от Голема, пришлось вмешаться союзу девяти.
- Как же предание узнало все эти подробности? - спросил Дик, не глядя на Джейн. Сейчас она была ему ненавистна. У него даже скулы заломило от жгучего стыда: за какого же идиота она его принимает!
- Рассказал все тот самый молчаливый помощник, - серьезно ответила девушка. - Бецалель считал его японцем и открыл многие тайны черной и белой магии. Может, его родители и на самом деле были японцами, но родом он отсюда, с Лубанга. И сюда же добрался после долгих приключений, привезя с собой бочонок синей жидкости. И тут произошло второе чудо. Вылитая в земляную ямку, жидкость начала увеличиваться, очевидно, за счет каких-то элементов почвы. Медленным был этот рост, но все же за сотни лет набралось достаточное количество волшебного вещества. Но помощник, разумеется, не мог этого знать, и, чтобы запасы жидкости не иссякли, еще в Европе написал картину, где зашифровал рецепт получения чудесного снадобья. Видишь ли, Ричард, в отличие от гениального, но нетерпеливого Бецалеля, помощник был средних способностей, зато очень пунктуален и вел лабораторный журнал. Его он тоже захватил с собой, когда разгневанный король Рудольф II выгнал мага из страны и разгромил лабораторию. И здесь этот ученик чародея, как он себя сам называл, создал в натуре все, что служило шифром в картине - построил храм, врастил тигра в дерево он живет так уже несколько веков и погибнет за несколько дней до того, как дерево упадет, - создал летающую змею, поставил ловушки, пускающие стрелы, от которых загораются пальмы... Только они не загораются. Но самое чудесное не это. Еще зашифровывая рецепт в картине, он знал, что все создаст в натуре. И заранее скорбел от того, что должен обречь на мучения тигра, змею и многих других животных. Он знал, что это будут несовершенные творения, что его мастерства не хватит, чтобы довести их до совершенства. Так оно и получилось. Предание гласит, что угрызения совести и послужили причиной его преждевременной кончины.
- Ну а как же картина оказалась в Америке? - спросил Дик, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Девушка сделала вид, что не замечает его состояния.
- Картина осталась в Европе. И переходила из рук в руки. Лишь несколько человек сумели расшифровать ее и использовать свойства синей жидкости. Предание донесло до нас два имени графа Калиостро, которому жидкость подарила несколько веков жизни, и графа Дракулу.
- Но это же совершенно разные люди, - хмуро возразил Дик, решив пока что поддерживать эту игру. - Один авантюрист и, если верить легендам, чародей, но в общем-то безвредный парень. Другой - великий преступник, опять же, если верить легендам, вурдалак, которого сумели обезвредить, только проткнув осиновым колом.
- Такими их сделала синяя жидкость. Из всех ее чудесных свойств жадные, нетерпеливые или незнающие люди используют самое страшное - она исполняет одно желание человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19