Тяжело дыша, она остановилась рядом со мной, а я попытался изобразить улыбку. С её носа и подбородка капала вода.
— Слава Богу, что ты меня дождался. Ведь прошло много часов. Я думала, что ты уже улетел в Бостон.
В ответ я лишь пожал плечами, впрочем, позволив себе снова улыбнуться.
— Спрячемся где-нибудь, — сказала Лайза, подняв глаза на прохудившееся небо.
— В кафе я вернуться не могу, — сказал я и, увидев неподалеку закусочную, спросил: — Как насчет этого места?
— О’кей, — она состроила рожицу и добавила: — Честно говоря, я умираю от голода.
Лайза заказала себе гамбургер, а я, наконец, мог позволить себе посидеть просто так — без ничего.
Мы сидели и молча ждали заказанный гамбургер. Мне было, что ей сказать, однако опасаясь, что слова могут навредить, я просто смотрел на неё, и это доставляло мне радость.
— Я просмотрела эти файлы, — сказала она.
— И…?
— Я почти уверена, что «Невроксил-5» провоцирует инсульт у некоторых пациентов. Это случается после, как минимум, шести месяцев приема.
Вначале я почувствовал облегчение, но радость была недолгой, поскольку я вспомнил, что тысяча или даже чуть больше людей, страдающих Болезнью Альцгеймера, принимают участие в третьей фазе клинических испытаний. В их числе находилась и тетя Зоя.
— Почти уверена?
— Статистические данные требуют более тщательного анализа, а у меня не было времени вникнуть в них до конца. Однако создается впечатление, что лекарство таит в себе опасность. Думаю, что это можно будет доказать цифрами.
— Но почему в «Био один» этого до сих пор не обнаружили?
— Хороший вопрос, — сказала она. — Дело, я думаю, в том, что при клинических испытаниях препарата против Болезни Альцгеймера возникают специфические сложности. Во-первых, все пациенты в этом случае находятся в преклонном возрасте, и смертность среди них очень высока. Во-вторых, случаи инсультов учащаются лишь после полугода, а то и больше, приема препарата.
— Тетя Зоя принимала «Невроксил-5» семь месяцев.
— Бедная Зоя, — покачала головой Лайза. — Мне так её не будет хватать. Она — замечательная женщина. Жаль, что ни Карл, ни Зоя к моим словам не прислушались.
— Боюсь, что Карл себе этого никогда не простит.
— Неужели нет никакой надежды?
— Нет, если верить Карлу.
Мы немного помолчали, думая о тете Зое.
— Эневер понимал, что происходит?
— Напрямую он о каких-либо проблемах никогда не говорил. Но, если судить по его действиям, то он уже стал замечать, что частота инсультов начинает отклоняться от среднестатистических величин. Он мог решить, что это всего лишь случайный всплеск. Кроме того, он убедил некоторых клиницистов переквалифицировать диагноз и заменить Болезнь Альцгеймера «микроинсультами». Таким образом, случаи инсультов статистически не учитывались.
— Значит он сознательно манипулировал цифрами?
— Я бы так говорить не стала. Он мог искренне верить в то, что первоначальный диагноз оказался неверным, или мог самого себя в этом убедить. Сказать точно я не могу.
— Есть ли среди документов что-нибудь от Катарро?
— Да. Несколько электронных писем о двух случаях инсульта с летальным исходом. Эневер в ответах высказал предположение, что Катарро имел дело с «микроинсультами». О результатах вскрытия никаких документов я не нашла.
— Не исключено, что они обсуждали эту проблему по телефону, — сказал я. — Но не думаю, что отчет патологоанатома получить будет не сложно.
Принесли долгожданный гамбургер и Лайза жадно вцепилась в него зубами.
— Итак, ты была права, — сказал я.
— Да, — она едва заметно улыбнулась и добавила. — Но доказать это стало возможным только благодаря тебе.
— Да, кстати, ты прочитала в моей записке о том, что доктор Катарро обсуждал эту проблему с твоим отцом, незадолго до убийства? — как можно более равнодушно поинтересовался я.
Лайза утвердительно кивнула, облизывая губы.
— Я его не убивал.
— Я не хотела встречаться с тобой, Саймон, — сказала она, глядя в стол. — Но ты был прав. Дело с «Невроксилом-5» принимает очень важный оборот. Однако наши с тобой отношения и проблемы я обсуждать не желаю. О’кей?
— Как ты себя чувствовала после переезда сюда? — со вздохом спросил я.
— Лучше, чем в Бостоне, — ответила Лайза. — Я, конечно, все еще переживаю смерть папы. Кроме того, я по-прежнему зла на «Бостонские пептиды», на тебя и на… Впрочем мы, кажется, решили, что наши проблемы обсуждать не будем, не так ли? — Она помолчала немного и продолжала. — Впрочем, мир видится мне теперь не в таком мрачном свете, как раньше. Здесь я увидела, что передо мной открывается возможность начать новую жизнь. Иногда я снова чувствую себя почти человеком. Уехав, я поступила правильно.
— Неужели ты по мне не скучала? — спросил я, мгновенно пожалев об этом.
Оставив вопрос без ответа, она прикусила нижнюю губу.
— Прости. Будет ли мне позволено задать другой вопрос?
— Всё зависит от вопроса, — пробормотала Лайза, глядя в тарелку.
— Келли тебе случайно не рассказывала о ходе клинических испытаний «БП-56»?
Лайза отрицательно покачала головой, но я заметил, что упоминание о препарате её заинтересовало.
— Испытания в целом проходят хорошо, если не считать того, что «БП-56» вызывает депрессию у некоторых принимающих его добровольцах. Он снижает уровень серотонина в тканях мозга, — теперь я видел, что полностью завладел её вниманием. — Когда ты начала принимать препарат?
— Да ты, наверное, помнишь. Примерно через неделю после смерти папы. Мы получили все результаты испытаний на животных, но не могли приступить к опытам с волонтерами до завершения обработки данных. Нам было жаль терять время, и я начала его принимать, чтобы как можно раньше выявить все побочные последствия.
— А когда ты прекратила прием? После того, как переехала сюда?
— Да. После того, как меня уволили из «Бостонских пептидов», эксперимент потерял всякий смысл.
Мне очень хотелось спросить её, каким образом она могла решиться на подобную глупость, но я промолчал, храня внешне полнейшее спокойствие.
— Это многое объясняет, — задумчиво продолжила она, поставив локти на стол и опершись подбородком на ладони. — Не удивительно, что я так скверно себя чувствовала. И, напротив, удивительно, как я не могла понять то, что со мной происходит?
— В то время происходила масса других очень важных событий, — осторожно заметил я.
— Ты прав, — ответила Лайза. — Глупее не придумать. Я вела дневник, в котором фиксировала малейшие отклонения в работе кишечника, и не заметила, что стала чувствовать себя так скверно, как никогда ранее не чувствовала.
— Ты потеряла способность ясно мыслить.
— Да, похоже на то.
— Ты прекратила прием. Может быть, с этим и связано улучшение твоего состояния?
— Возможно, — задумчиво глядя на меня, протянула она.
— Теперь ты позволишь мне сказать, что я не убивал твоего отца? — негромко проговорил я.
— Саймон, я сказ…
— У меня есть на это право. Хотя бы один раз. Выслушав меня, ты можешь отправляться к Эдди или на службу в Стэнфорд.
— О’кей, — с тяжелым вздохом согласилась она.
— За пару последних месяцев убили трех человек: твоего отца, Джона Шалфонта и доктора Катарро. Все трое, так или иначе, имели отношение к «Био один».
— Но ты же сказал, что доктор Катарро погиб в автокатастрофе.
— Да. Но автомобильную аварию инсценировать ничего не стоит.
— Неужели подобное возможно?
Призвав на помощь все свое терпение, я продолжил:
— Да. Доктор Катарро, открыв, что слишком много его пациентов умирают после приема «Невроксила-5», вознамерился учинить большой шум. Он сказал об этом твоему отцу на званном ужине. Фрэнк решил провести собственное исследование и стал спрашивать Арта — а так же и многих других — о лекарстве. Ты же знаешь Фрэнка, если бы его подозрения получили подтверждение, то молчать бы он не стал. В результате его и доктора устранили.
Лайза слушала меня, не перебивая.
— Затем Джон, обнаружив нечто подозрительное в связи с «Био один», захотел поделиться сведениями со мной. Его убили. А когда я слишком близко подошел к разгадке, стреляли в меня.
— Стреляли?! В тебя?!
— Да. Рядом с нашим домом.
— Боже мой! — она поднесла руку ко рту. — Но почему они идут на это?
— Если «Невроксил-5» не получит сертификата Управления контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов, то фирма «Био один» ничего не будет стоить. Это затронет интересы многих людей. Есть Эневер и Джерри Петерсон. Есть Арт, для которого «Био один» — альфа и омега его существования. Когда все началось, он с каждым днем становился все более непредсказуемым.
Я не сводил глаз с Лайзы. Она слушала меня очень внимательно.
— Но как быть с револьвером, который я нашла в шкафу?
— Ничего не могу сказать, — ответил я. — Видимо, кто-то его нам подбросил.
— Но кто? И каким образом?
— Понятия не имею, — покачал головой я.
— Эдди уверен, что это сделал ты, — немного помолчав, сказала Лайза.
— Знаю. Но что ты скажешь о Джоне? И докторе Катарро? С какой стати я буду их убивать? И зачем мне устраивать покушение на самого себя?
— Ничего я не знаю.
Мы, наконец, вплотную подошли к тому моменту, ради которого я прилетел в Калифорнию и ради которого весь прошедший месяц искал доказательства своей невиновности. Её ответ должен был сказать, были ли все эти усилия напрасными или нет.
— У меня остался еще один вопрос. Затем ты сможешь уйти, чтобы никогда со мной больше не увидеться, — начал я. — Теперь я понимаю, насколько ужасным было твое психическое состояние после того, как погиб Фрэнк и после того, как ты начала принимать лекарство. Вполне естественно, что мир представлялся тебе в черном цвете, и твой мозг рождал мрачные фантазии. Но вот я здесь и хочу тебя спросить… — я сделал глубокий вздох и выпалил: — Ты по-прежнему считаешь, что я убил твоего отца?
Лайза, теребя бумажную салфетку, упорно смотрела на покрытую пластиком поверхность стола и остатки своего гамбургера.
— Я слушаю, Лайза!
— Не могу… — пробормотала она едва слышно.
— Посмотри мне в глаза, Лайза. И ответь. После этого можешь уйти.
Лайза подняла глаза, и её губы искривились в вымученной, нервной улыбке.
— Нет, — сказала она, покачивая головой. — Я не думаю, что ты убил папу.
Я не мог поверить своим ушам! Я был вне себя от счастья. Мне хотелось высоко прыгнуть и завопить от восторга. Но я сумел взять себя в руки, так как знал, что мне предстоит пройти еще немалый путь.
— Гамбургер? — спросил я, глядя на её пустую тарелку. — А мне казалось, что ты такого рода пищу никогда не употребляешь.
— Теперь это моя страсть, — сказала она. — Ты, видимо, решил, что я в моем состоянии должна питаться мороженным с шоколадными чипсами? Но это не так. Я теперь обожаю гамбургеры и картошку фри.
— Как ты себя чувствуешь? Как ребенок?
Её рука машинально легла на живот, и мне казалось, что я замечаю, как увеличилась её талия. Но это, видимо, всего лишь разыгралось моё воображение.
— Чувствую я себя просто паршиво. Почти каждое утро у меня рвота. И по вечерам иногда тоже, — она посмотрела на меня, и я увидел в её глазах счастливый блеск. — Я видела ребеночка, Саймон! В пятницу я прошла ультразвуковое исследование. Он — настоящий человечек. У него есть головка, он двигается и все такое прочее!
Я страшно пожалел, что не присутствовал на УЗИ, но вслух ничего не сказал.
Дождь прекратился.
— Пошли отсюда, — сказал я.
Мы вышли из закусочной. Я не знал, где мы находимся, и мне было совершенно безразлично, куда мы шагаем.
— Вначале я не собиралась приходить, — рассказывала Лайза. — Но затем, как ты и рассчитывал, извлекла письмо из мусорного бака и, прочитав его, вошла по телефону в сеть «Нет Коп». Я просидела над файлами до утра и пришла к выводу, что с «Невроксилом-5» что-то определенно не так. Но видеть тебя все равно было выше моих сил. Я сказала Эдди, что не пойду. А затем, когда миновало время встречи, я стала чувствовать себя все хуже и хуже. Хорошенько подумав и вспомнив о тете Зое, я, в конце концов решила, что мне следует с тобой встретиться. И ты все еще был там!
— Еще немного и меня бы там не оказалось, — сказал я, сжимая её руку.
Мы шагали по лужам, лавируя между прохожими. Над нашими головами в разрывах облаков появилось голубое небо, и отдельные лучи солнца упали на умытые дождем викторианские строения, придавая этому изрядно потертому царству хиппи совершенно новый, сказочный вид.
— Что ты все это время делал? — спросила она.
Я рассказал ей все. Я долго и подробно говорил о «Ревер», о «Био один», об Арте, Джиле и Крэге, о том, как в меня стреляли и, конечно, о ней. Все мысли, которые копились в моей голове последние недели, словно прорвав невидимую запруду, изливались сейчас неукротимым потоком. Во всем мире Лайза была единственным существом, которому я мог сказать все без утайки. Я был бесконечно счастлив тем, что получил возможность снова с ней говорить.
Мы добрели до «Парка Золотых ворот». Я не обращал внимания на то, куда мы идем, и в парк привела меня Лайза. Мы прошли к Японскому чайному садику — месту, куда приводила меня Лайза во время нашего первого приезда в Сан-Франциско. Из-за дождя садик был практически безлюден. Мы уселись на скамейку возле миниатюрного мостика, перекинутого через крошечный ручеек. Облака уплыли через залив куда-то на восток, и в небе сияло солнце. На покрытых мхом валунах и роскошной зеленой листве деревьев поблескивала вода. У наших ног журчал прозрачный ручей. Я обнял Лайзу за плечи и притянул к себе.
— Я чувствую себя такой виноватой, Саймон, — сказал она. — Неужели я прощена?
— Естественно.
— И я могу вернуться?
Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди и на её вопрос я ответил поцелуем.
До моего отеля мы доехали на такси. Мы молча упали друг другу в объятия, ибо никакими словами нельзя было выразить те чувства, которые мы в этот момент испытывали. Счастье, нежность, страх, любовь, одиночество. Мне не хотелось оставлять этот третьесортный отель, эту скрипучую неширокую кровать, и я был не в силах отпустить от себя Лайзу. Здесь я был с любимой женщиной, а там, во враждебном мире, всё шло не так, как надо.
Лайза шмыгнула носом. Я опустил глаза и увидел, что по её щеке катится слеза.
— Что случилось, дорогая?
— Я просто вспомнила о тете Зое.
— Да. Всё это очень печально, — сказал я, крепче прижимая её к себе.
— Ты знаешь, я её по-настоящему любила.
— Знаю.
Она некоторое время лежала молча, а затем вытерла слезы краем простыни и сказала:
— Ты не представляешь, как мне без тебя было плохо.
— Мне тоже было очень скверно.
— И дело было даже не в том, что я от тебя ушла. Больше всего меня мучило то, что ты изменился. Стал кем-то иным. Или даже хуже того, мне казалась, что ты всегда был не тем, каким я тебя видела. Не был тем человеком, которого я полюбила. Ведь ты совсем не изменился, Саймон, правда?
— Нет, не изменился, — ответил я, поглаживая её волосы.
— Так же я потеряла и папу. Он оказался совсем не тем человеком, каким казался.
— Нет, Лайза, это совсем не так.
Она подняла на меня удивленный взгляд.
— Твой отец всегда тебя любил, — продолжал я. — И любовь эта была беззаветной и неподдельной. Да, он скрывал от тебя тайну, но он так же скрывал её и от себя. И лично к тебе это не имело никакого отношения. Он никогда не сожалел о том, что был твоим отцом, и ты это прекрасно знаешь. И не надо думать о нем, как о ком-то другом. Ему бы это крайне не понравилось.
Её тонкое личико засветилось улыбкой. Она поцеловала меня в щеку и уютно положила голову мне на грудь.
— Прости меня, Саймон. Наверное, тебе со мной было очень трудно.
— Всё это объяснимо. Ведь тебе так досталось.
— Знаешь, что меня больше всего тревожит в связи с «БП-56»?
— Что?
— А то, что я — беременна.
— Ведь ты не думаешь, что…
— Не знаю. Теоретически препарат никак не должен подействовать на плод. Но ничего нельзя знать наверняка. Я боюсь…
Я тоже боялся и молился о том, чтобы с ребенком все было в порядке.
— Но ведь последнее УЗИ показало, что там всё в порядке. Разве не так?
— Пока да. Надо будет провести все возможные тесты. Прости меня, Саймон.
Я прижал ее к себе, и мы долго молча лежали рядом.
Перед отъездом вечером в аэропорт нам еще предстояло повидаться с двумя людьми. Мать Лайзы была просто вне себя от счастья. Расцеловав нас обоих, она пожелала нам счастья и потребовала, чтобы мы вернулись в Сан-Франциско и все вместе отпраздновали День Благодарения. Отпустила она нас лишь после того, как мы пообещали приехать.
С Эдди дело обстояло сложней. В ожидании Лайзы я проторчал на улице рядом с его жилищем более получаса.
— Ну и как он на это отреагировал? — спросил я.
— Я очень счастливый человек, Саймон, хотя я настолько глупа, что не всегда это понимаю, — ответила она после довольно продолжительного молчания. — У меня есть ты, а у Эдди никого нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45