Мысль о том, что придется плыть по заболоченной части реки при свете дня, вовсе не пугала девушку. Всего-то нужно отталкиваться от дна шестом да следить, чтобы лодка не запуталась в водорослях.
Эмили не разделяла уверенности подруги.
– Мне не нравится твоя затея, – заявила она. – Как бы ты не заблудилась.
– Ерунда, – возразила Анджела. – В ту ночь было темно, хоть глаза выколи, вот мы и не заметили какой-то дряни в воде. Если бы не это, все окончилось бы благополучно. К тому же мне нескоро доведется побывать в селении каджунов, да и в самом Бель-Клере после того, как я выйду замуж, – с грустью добавила она.
– Ах, Анджела… – Эмили с улыбкой покачала головой. – Когда ты такая грустная, мне начинает казаться, что я ни на что не гожусь, ведь я не могу помочь тебе.
Тряхнув головой, Анджела поскакала к густому лесу. Оглядевшись вокруг и убедившись, что никто не наблюдает за ней, она остановилась под старым дубом и привязала к дереву лошадь. Оставлять кобылу непривязанной было опасно: сбитая с толку непривычными звуками и запахами, лошадь могла испугаться и поскакать к дому.
Подняв голову, Анджела залюбовалась исполинскими соснами, дубами, каштанами, магнолиями, кроны которых сплетались, образуя роскошный зеленый шатер. Затем, переведя взгляд себе под ноги, чтобы не наступить на змею или не наткнуться на затаившегося аллигатора, девушка побежала к привязанным у реки лодкам каджунов. Выбрав лодку поудобнее, она оттолкнулась от берега шестом, и суденышко заскользило по воде мимо огромных цветущих водяных лилий размером с тарелку.
Анджела улыбаясь смотрела вокруг. Дикая природа завораживала ее: ей нравились пышные растения. Глаз невозможно было оторвать от больших голубых цапель, а заметив ястреба с красным хвостом, который при виде добычи камнем упал вниз, Анджела даже вскрикнула от восторга.
Погруженная в созерцание этой вечной красоты, она не обращала внимания на то, что лодка не слушается ее. Анджела отталкивалась от дна шестом, но маленькое суденышко прибивало все ближе и ближе к прибрежным зарослям. Девушка пришла в себя, лишь когда острый край какого-то растения полоснул ее по лицу. Она инстинктивно откинулась назад и, потеряв равновесие, упала на дно лодки, которая тут же завертелась в водовороте, вызванном этим резким движением. Вода вокруг забурлила – болотный газ выталкивал на поверхность какие-то коряги, корни, растения.
Перепуганная Анджела решила, что уже доплыла до берега, и лодчонка просто встала на мель. В промокшем платье, отмахиваясь от туч кровожадных москитов, она не могла больше ждать и рассудила, что лучше всего выбраться на сушу и дойти до деревни пешком. Тем более, по ее расчетам, идти оставалось недолго.
Только она занесла ногу, чтобы переступить через борт лодки, как откуда-то донесся сердитый окрик:
– Стой! Не делай этого! Там трясина!
Вздрогнув от неожиданности, девушка обернулась и увидела Гатора, который быстро плыл к ней на своей пироге.
– Разве я не просил предупредить меня, если вам вздумается еще раз побывать в селении каджунов? – У него был хмурый вид, но, когда Гатор подплыл поближе, Анджела заметила, что глаза его полны тревоги.
– Я сглупила, – призналась она, надеясь, что он не слышит гулкого стука ее сердца. Опершись на протянутую ей руку, девушка перешагнула в лодку Гатора и, не удержавшись, насмешливо заметила: – Но, кажется, мне нечего бояться, ведь вы ни на шаг от меня не отстаете.
– Кто-то должен следить за вами. – Он пожал плечами. – Уж так случилось, что я как раз шел на работу и вдруг увидел, что, поговорив с Эмили, вы поскакали к лесу. Эмили, конечно же, сказала мне, что вы поехали к Симоне, так что я без труда догадался: вы снова соскучились по неприятностям.
– Может, вы хотите стать моим телохранителем? – кокетливо прищурившись, предположила Анджела.
Сделав вид, что заинтересовался такой перспективой, Гатор задумчиво почесал подбородок, а затем решительно покачал головой.
– Нет уж, спасибо, – заявил он. – Лучше я на плантации поработаю. Это куда проще, чем удерживать вас от безрассудных поступков.
– По-моему, в ту ночь под ивой вам не казалось, что со мной так уж трудно ладить, – поддразнила Гатора Анджела.
– Пожалуй, вы правы. – Его лицо просветлело, когда он вспомнил ту божественную ночь. Анджела была тогда так прекрасна, что ему больших усилий стоило не сжать ее в своих объятиях, не припасть к ее губам горячим поцелуем… Гатор покачал головой, прогоняя непрошеные мысли.
Анджеле тоже стало не по себе, и она попыталась разрядить возникшее напряжение шуткой:
– Вы, кажется, считаете меня испорченной богатой девчонкой, или я ошибаюсь? Так чего же вы от меня ждете?
– Ну, может, насчет испорченности я и перебрал, а вот в богатстве вашем сомневаться не приходится. – Покачав головой, Гатор рассмеялся. – Нет уж, лучше пахать на плантации, – повторил он.
Тем временем его пирога уже подплыла к селению каджунов. Указав девушке на тропу, он сказал:
– Дом Симоны – третий слева. Я подожду вас, но, пожалуйста, не задерживайтесь. Если на поле заметят мое отсутствие, мне несдобровать.
Направившаяся было по тропинке Анджела задержалась и бросила через плечо:
– А я-то думала, что вы ничего не боитесь, ведь ваш отец работает надсмотрщиком.
– Может быть, это и имеет значение, только не для меня, – с горечью проговорил Гатор.
Увидев подругу, Симона восторженно охнула.
– Дорогая, как же давно я тебя не видала! Но как ты сюда попала? Заходи, я налью тебе вина.
– Нет-нет, – остановила ее Анджела. – Я не могу задерживаться. Гатор ждет на берегу, чтобы отвезти меня назад.
Она с любопытством огляделась вокруг, стараясь скрыть удивление. Нищета жилища поразила ее. Дом Симоны представлял собой наспех сколоченную хижину без окон с небольшими отверстиями в бревнах, пропускающими воздух. Из обстановки в комнате были лишь какое-то подобие матраса, набитого соломой и лежащего прямо на полу, кособокий стол да две шаткие табуретки.
Словно прочитав ее мысли, Симона неуверенно вымолвила:
– Я знаю, что живем мы бедно, но Фрэнк столько работает. Кстати, твой отец обещал заплатить ему премию, когда кончится сезон уборки урожая. Тогда мы построим себе дом побольше. – Ее рука инстинктивно потянулась к животу. – Большой дом понадобится нам, потому что у нас будет ребенок.
– Ребенок? – изумленно переспросила Анджела. – Ах, Симона, это же чудесно! А когда он должен появиться на свет?
– Может, ранней весной. У нас еще довольно времени для устройства в новом жилище. А сейчас Фрэнк не хочет, чтобы я работала на жаре. Говорит, мне надо есть за двоих, а он станет работать за двоих. – На загорелом личике Симоны расплылась довольная улыбка, в глазах мелькнул лукавый огонек. – Это Гатор тебя поджидает, а? Че происходит-то? Последний раз, когда я его видала, он был зол, как черт, и слышать о тебе не хотел! Так че ж он тебя сюда привез?
Девушки уселись на полуразвалившиеся табуретки, и Анджела поведала подруге, что Гатор только что спас ее опять.
– Хм! – фыркнула Симона. – Ну, я и не удивлена.
– Почему же?
– Я не зря говорила Эмили, что ты – первая девушка, которой Гатор заинтересовался, во всяком случае, он о тебе расспрашивал – стало быть, ты ему нравишься. А до этого мы ни разу не видали его с кем-нибудь. Он красавчик, и так странно, что все время один. А ты сама что об этом думаешь? Послушай, – Симона придвинулась поближе к Анджеле, – ты ни разу не встречалась с ним после той ночи, а?
Анджела призналась, что Гатор дважды побывал в ее укрытии под старой ивой.
– Да ты че?! – Симона восторженно всплеснула руками. – Он точно в тебя втюрился! – Подойдя к отверстию между бревнами, девушка внимательно посмотрела сквозь него, а потом доложила: – Ждет! Вот че я тебе скажу. Не будь я замужем, тоже на него глаз положила бы.
Анджела примолкла. Да и что она могла сказать? Слова Симоны смешны, но даже если в них и есть доля правды, какая разница? Она не могла сама выбирать себе суженого. В их краях судьба девушки часто решается еще до того, как она сделает первый в жизни вдох.
Задумчиво прикусив губу, Симона вернулась к столу.
– Знаешь, – заговорила она, – поняв, что у меня будет ребенок, я была так горда и счастлива. Надо же, мы с Фрэнком занимались любовью, это было так прекрасно, и вдруг… любовь подарила нам еще и это чудо – ребенка, который растет во мне. Я плакала от счастья, когда узнала, что беременна. Видишь ли, подружка… – Симона взяла Анджелу за руку, – когда мы с Фрэнком лежали обнаженные и трогали друг друга везде, наши тела… вроде как пели от радости. Он входил в меня, мы становились одной плотью… А теперь в результате этого появилось третье существо… Вот это любовь! Однажды тебе тоже повезет, и ты узнаешь, что это за чувство!
Опустив голову, Анджела молчала. За долгие годы дружбы ей приходилось делиться с подругами самыми сокровенными мыслями, но теперь, когда было официально объявлено о ее помолвке, девушка замкнулась в себе, решив, что никому не должна рассказывать о своих сомнениях.
– Может, и так, – наконец тихо произнесла она и, поднявшись, заставила себя улыбнуться. – Думаю, мне пора. Гатор сказал, что у него будут неприятности, если он задержится.
– Ха! Кто осмелится ему что-то сказать? – фыркнула Симона. – Все его боятся – он же такой большой и злой.
– Злой? Не пойму, с чего ты это взяла. Он отлично сложен, с ним чувствуешь себя в безопасности… и ко всему прочему он добрый, мягкий, чувствительный… – Голос Анджелы дрогнул. Но, подняв глаза на подругу, девушка, к своему удивлению, обнаружила, что та едва сдерживает смех. – В чем дело? – недоуменно спросила она.
– Ни в чем, – хихикала Симона. – Разве только в том, что говоришь ты, как человек, который по уши втюрился в кого-то.
– Что за ерунда! – Анджела растерялась. – В жизни ничего глупее не слышала. Нет, как ты могла такое сказать – ведь через несколько месяцев я выхожу замуж…
– Это не важно. – Симона вдруг опять стала серьезной. Нежно обняв Анджелу за плечи, она заговорила заговорщическим тоном: – Ты ничего не сможешь поделать со своими чувствами. А за тебя все решения принимает семья. Но кое в чем ты все-таки должна постоять за себя. Например, полюбить и быть счастливой с тем, кого любишь.
Уж сколько Анджела поражалась прямолинейности подруги, но на сей раз… Симона явно перешла допустимые границы.
– Ну хорошо-хорошо, вижу, ты со мной не согласна. – Симона нисколько не смутилась, заметив недовольство Анджелы. – Во всяком случае, ты вполне могла бы поразвлечься с Гатором – в те месяцы, что остались до твоего венчания. Никто ничего не узнает, а мы с Эмили, конечно же, будем держать язык за зубами. Просто, подружка, дай волю чувствам, люби, – уговаривала она Анджелу. – Зато потом, когда тебе станет грустно, у тебя будет что вспомнить. Кажется, Гатор знает, что ты выходишь замуж?
Анджела кивнула. Девушка была в полной растерянности: уж очень соблазнительными казались ей слова Симоны.
– Тогда, – вновь заговорила Симона, – он поймет, что ты не хочешь терять последние денечки перед замужеством, и не станет огорчаться, когда ты покинешь его. Иди же! Иди прямо сейчас да расскажи ему о своих чувствах! Спроси, поможет ли он тебе, захочет ли, чтобы у вас обоих остались на всю жизнь добрые воспоминания.
Рассмеявшись, Анджела заявила подруге, что та сошла с ума, и, обняв ее, выбежала из хижины. Она шла не оглядываясь и при этом чувствовала, что Симона не сводит с нее глаз.
– Хотите, я научу вас пользоваться шестом? – спросил Гатор, помогая девушке забраться в лодку. – Может, тогда вы сможете путешествовать, не рискуя выпасть за борт.
Желая развеять грустное настроение, охватившее ее после разговора с Симоной, Анджела весело согласилась:
– Конечно! Давайте начнем немедленно!
Повернувшись к корме, она вытащила из-под переборки один из длинных тростниковых шестов.
– Итак, – согласился Гатор, – я оттолкнусь от берега, а потом вы будете повторять все мои движения.
Когда их крохотное суденышко плавно заскользило по темной воде, Анджела спросила:
– А почему вы используете шест? Почему не весла? Я с папой часто ходила на рыбалку, и он всегда греб веслами.
– Стало быть, вы рыбачили там, где глубоко. А здесь чуть не по колено. Надо все время прощупывать дно, чтобы не сесть на мель, разгонять ряску, водоросли да стараться уберечься от аллигаторов. Вот что интересно, – сменил Гатор тему, – как вам понравилось на рыбалке?
– Очень. Мне кажется, я в жизни не проводила время лучше. – Девушка с радостью рассказала ему, как они в такие дни уходили с отцом из дома еще до рассвета. Кезия всегда готовила им корзину с провизией: хлеб, бутерброды с вареньем, фрукты. Не мешкая, они пускались в путь, и когда первые лучи восходящего солнца освещали небо, отец и дочь уже успевали приплыть к своему любимому месту. Это была небольшая бухточка, окруженная старыми ивами и пальмами. Иногда они оставались в лодке, но чаще всего усаживались на берегу и ждали, когда жирная зубатка заглотнет наживку.
– Знаете, – призналась Анджела, – если бы не эти походы на рыбалку, я бы ничего не знала о Бель-Клере. Папа все мне рассказывает, а вот мама считает, что с детьми нельзя обсуждать серьезные вещи.
– Но вы уже не ребенок, – перебил девушку Гатор, смерив ее многозначительным взглядом.
Сделав вид, что не обратила на это внимания, Анджела продолжила:
– Папа того же мнения. Это он рассказал мне, как появился Бель-Клер, как хлопок попадает на рынок, как делают сахар. Он всем со мной делится. Благодаря папе я знаю, сколько акров в его владениях, мне известно, что растет на каждом дюйме нашей земли. Так что при необходимости я вполне могла бы управлять всеми делами и… – Анджела осеклась, внезапно осознав, что наговорила лишнего. – Ох, простите, что-то я заболталась, – пробормотала она.
– Мне было интересно. Продолжайте, прошу вас, – попросил Гатор.
Девушка с готовностью выполнила его просьбу. Гатор узнал, как они жарили рыбу до золотистой корочки, как Кезия стелила им скатерть прямо под большими дубами и они ели, сидя на земле.
– Разумеется, Клодия и мама поначалу тоже отправлялись на рыбалку с нами. Но сестра все время ныла, что ее донимают москиты, мухи и другие насекомые, так что вскоре они с мамой возвращались домой, а мы с папой сидели еще долго-долго. Он столько всего мне рассказывал! Я помню каждое мгновение, проведенное с ним. – Смутившись, девушка смахнула вызванные воспоминаниями слезы.
– И вы больше не ездите на рыбалку? – участливо спросил Бретт, догадавшись, чем вызвана грусть его спутницы.
– Когда я подросла, мама сказала, что рыбалка – неподходящее занятие для молодой леди. Теперь, выйдя замуж, я должна буду думать о других, более важных вещах, и придется забыть всякие детские глупости.
– Знаете, мне вовсе не кажется, что это детские глупости… В поездках на рыбалку совершенно точно не может быть ничего плохого. – Помолчав мгновение, Бретт решился спросить: – А… а вы не хотели бы показать мне ваше тайное место? Возможно, я как-нибудь сумею ускользнуть с плантации утром. Тростник разросся так сильно, что людей почти не видно; надсмотрщикам трудно сосчитать, сколько человек работает в поле.
Анджела задумалась: уговоры Симоны не прошли даром, но она все еще сомневалась. Действительно, что может быть плохого в невинной поездке на рыбалку? Гатору известно, что она помолвлена, и между ними не возникнет неловкости. Набравшись духу, девушка промолвила:
– Хорошо, если только вы верно истолковываете мое к вам отношение. Я хочу сказать – вам ведь известно о моем женихе, так что мы с вами – просто друзья, и мне бы не хотелось, чтобы мой жених или еще кто-то заподозрил…
– Разумеется, – перебил ее Гатор, глубоко вздохнув. – Я все понимаю… К тому же… – Он хотел было смолчать, но, не сдержавшись, горько проговорил: – Сомневаюсь, что ваш отец позволил бы вам иметь дело с каким-то там каджуном…
– Пожалуй, вы правы, – кивнула девушка.
Оба замолчали: как-то вдруг получилось, что им стало не о чем говорить.
Вскоре они приплыли к тому месту, где была привязана лошадь Анджелы.
Неловкость, возникшая между ними, тяготила обоих.
– Благодарю вас, – робко улыбнулась Анджела, – благодарю за то, что вы еще раз спасли меня.
– Я с радостью сделал это, ma chere, – с легкой усмешкой ответил Гатор. – Надеюсь, мы все же сходим с вами на рыбалку.
Услышав эти его слова, Анджела ощутила разочарование. Когда они говорили о рыбалке там, на реке, ей казалось, что они составляют какой-то тайный заговор: все было так таинственно, так волнующе… а теперь… Теперь уговор пойти на рыбалку представлялся ей пустой болтовней, которую оба вскоре забудут.
– Конечно, – через силу улыбнулась она. – Мне, пожалуй, пора…
Бретт понимал, что для него пришло время проститься с ней и спешить на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40