Оказывается, наша охрана заснула. Одно это могло привести в уныние. Как сказал Кахнаваки, неподходящее время, чтобы умирать. Он ждет своего первенца, мне… – Джои нежно погладил Шеннон по щеке, – только что посчастливилось встретить женщину, с которой я мечтаю прожить всю свою жизнь. Совсем неподходящее время, чтобы умирать.– Я счастлива, что ты жив.– Я тоже. Но в то мгновение показалось, что все против нас. И то, что мы захвачены врасплох, и то, что один из воинов, такой здоровый малый, был тем, с кем совсем недавно мне пришлось столкнуться. Из-за него я сломал ногу.– Как я его ненавижу!– Он чуть не разорвал меня на части. Его женщина – свидетель… нашей… ссоры. Она во многом виновата. Никогда не забуду, как она вопила на него, подстрекала, даже, когда он лежал без сознания…– Подожди, подожди! – Шеннон метнула на него подозрительный взгляд. – Разве ты не говорил, что победил в той схватке? Что он пострадал больше тебя?– Сначала я не почувствовал, что у меня сломана нога. Мы свалились с насыпи. Наверное, тогда она и сломалась. В любом случае, тогда победил я. И, когда я увидел его вчера вечером, сразу подумал, что новая схватка неизбежна. На этот раз с ним был его старший брат.– Он был здоровым парнем, и с ним был его старший брат? – повторила Шеннон, широко улыбаясь. – Раз ты сидишь здесь, можно заключить, что или вы не дрались, или Кахнаваки помог тебе?– На долю Кахнаваки приходилось еще пять воинов, – рассмеялся Джон. – Но, к счастью, стычка не состоялась. Вперед выступил их вождь и говорил с Кахнаваки. Он говорил о мирном разрешении конфликта. Он предлагал мир.– Какое облегчение!– Больше, чем облегчение. Намного больше. Впервые в жизни один из старших по возрасту вождей принял точку зрения Кахнаваки. Мы все здесь переживали, что сенеки откажутся от дальнейших переговоров с нами. Но оказалось, что сенеки беспокоились больше нас. Они боялись, что семья Кахнаваки будет оскорблена, и он откажется вести с ними мирные переговоры. Видишь, как все обернулось?– Они оценили Кахнаваки?– И высоко. Они назвали его «Провидцем» и сказали ему, что не хотят вражды между союзом ирокезов и саскуэханноками. До сих пор они звали его «Младшим братом», и, казалось, посмеивалась над его планами и видениями.Шеннон была поражена и надеялась, что эта неожиданная встреча пробудит ее возлюбленного. Но опять помешали ее знания о будущем, и она спросила слабым голосом: «А как же месть? Кровавая месть?»– Поразительно, но они передали убийцу в наши руки. Они просили Кахнаваки поступить, как он сочтет нужным, но сохранить мир. Они дали понять, что подтверждают его права безоговорочно.– Но убить одного из них…– Несомненно. Кахнаваки обязан сделать это. Это его долг. По его лицу было видно, что он полон решимости. Но я знал, что душа его страдала. А потом… – Джон на минуту задумался и вдруг зарылся лицом в волосы Шеннон. – Ты мыла голову хвоей? ГЛАВА 12 – Хвоей? – Шеннон прищурилась. – Перестань дразнить меня, Джон Катлер! Рассказывай, что произошло!Он лукаво усмехнулся.– Ты сегодня прекрасна, как никогда!– Джон! Что было дальше? Кахнаваки собирался убить сенеку, когда…– Когда едва живой от усталости, прибежал брат Малиновки. Казалось, у него сердце разорвется, так он был измучен. Он сказал, что тетя согласна на выкуп.– О!– Малиновка убедила ее. Если бы ты видела лицо Кахнаваки в ту минуту! Он был счастлив, горд и благодарен ей.– Она сделала это ради него? – задумчиво глядя на лес, спросила Шеннон. – Он жаждал мира, и она дала ему мир.– Их любовь необыкновенна, Шеннон. Я видел, как она зарождалась и расцветала… – Он с нежностью взял ее лицо в свои большие ладони, – Хотелось, чтобы и мы любили друг друга так преданно и горячо. Мы принадлежим друг другу. Я думал о тебе, когда брат Малиновки рассказывал, как она уговаривала тетю, рыдала и уверяла, что у нее из-за всех этих волнений и страданий «может родиться мертвый ребенок».– Ты вспоминал обо мне?– Постоянно. Мы с тобой единое целое, нераздельное, нечто больше, чем жизнь.– Пожалуйста, Джон, не надо. Не говори так.– Почему?– Не говори мне такое. Я не хочу быть чем-то большим, чем жизнь. Я не могу слышать этого.– Ты злишься? Но почему?– Я совсем не злюсь. У меня сердце обливается кровью. Не хочу, чтобы ты был братом Кахнаваки, не хочу, чтобы ты входил в клан Волка, не хочу, чтобы ты соблюдал их традиции и законы и строил «мост мира», не хочу, чтобы ты ожидал от меня, что я буду похожа на жену Кахнаваки. Я – не Малиновка. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо больше всего.– Можешь! – озорная улыбка озарила его лицо.Она не обратила внимания на легкомысленный тон Джона.– Может быть, и могу, но не дам. Судьба саскуэханноков в их руках, а не в моих.– Судьба саскуэханноков? Конечно, она в их руках. Однако, – насмешливая улыбка искривила его губы. Он взял Шеннон за руку и показал царапину на предплечье. – Ты забыла.Она резко вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.– Я ничего не забыла. Порез не превратил меня в саскуэханноку.– Это правда, – Джон встал и обнял ее за талию. – Успокойся, Шеннон. Единственное, чего я хочу от тебя – любви.– О, Джон, – глаза Шеннон стали огромными и глубокими. – Извини. Я не подумала, что могу обидеть тебя.– Вот как? – Он облегченно вздохнул. – Тогда ты должна быть горячей сторонницей Кахнаваки. Он хочет мира, а не войны. И, возможно, его усилия увенчаются успехом.– И ты непосредственный участник этой борьбы? – ей стало стыдно, что она так небрежно отнеслась к его рассказу. – Прекрасно, Джон. Теперь я поняла. Ты и Кахнаваки хотите мира. Надеюсь… Надеюсь, что так и будет.– На этот счет я не питаю иллюзий. Сохранить мир вряд ли удастся. Сначала я было думал, что он вообще невозможен. Сейчас появилась надежда. Для меня большая честь участвовать в переговорах о мире. – В его глазах светилась радость. – Кахнаваки считает меня своим лучшим советчиком.– Давай ему хорошие советы, Джон, но не обвиняй себя, если он не примет твой совет, или дела пойдут не так хорошо, как хочется. Можешь обещать мне это?– Конечно. Я только человек и, в отличие от тебя, не считаю, что могу повлиять на историю.Шеннон была рада видеть его счастливым. В этом есть, пусть небольшая, но и ее заслуга. Поэтому она оставила его рассказ без комментариев. Она приблизилась к Джону и положила руку ему на грудь, ощущая твердые сильные мускулы.– Ты, кажется, что-то сказал о моих волосах?– Поцелуй меня, – попросил Джон. Его большая ладонь легко скользнула по гладкой коже под футболкой, ловко расстегнула застежку лифчика. – Поцелуй меня, как целовала на берегу ручья вчера вечером.– Ласкай меня так, как ласкал вчера вечером, – промурлыкала от удовольствия Шеннон. – И я сделаю все, что захочешь.– Даже выйдешь за меня замуж? – его рука ласкала ее ягодицы, он прижимал ее живот к своему, пока Шеннон не обхватила ногами его чресла. Пальцы Джона поглаживали ее бедра изнутри. Потом проникли под эластик трусиков и начали ласкать мягкие влажные складки ее пульсирующего лона. Внутри нее нарастали и нарастали жаркие волны.Она вцепилась Джону в волосы и непроизвольно сильно дернула. Его голова откинулась назад, и, казалось, от этого его желание вспыхнуло с новой силой. Не выпуская ее из своих объятий, он опустился на колени. Его длинные пальцы пробрались в нее. Груди Шеннон набухли. Свободной рукой он поднял ее футболку. Наклонив голову, Джон умело и нежно ласкал ее груди, повторяя губами и языком их очертания, стараясь не лишить наслаждения ни одну из них. Шеннон стонала от наслаждения.Ей хотелось сказать, как она его любит, но из горла вырвались лишь какие-то дикие крики. Горячий вал подхватил и понес ее. Она сбросила с бедер кружевное белье.Глаза Джона пылали от страсти. Он высвободил из складок одежды свою плоть. Его большие руки осторожно раздвинули ее бедра. Долю секунды спустя он входил в нее долгими равномерными толчками, проникал вглубь, заставляя ее стонать в экстазе. Неужели, испытав наслаждение, можно говорить, есть, пить? Неужели надо останавливаться, когда достигаешь экстаза? Неужели человек может воздерживаться, вкусив однажды блаженство? Джон не отпускал ее, оставаясь в ее лоне. Ее мышцы сжимались вокруг его плоти и разжимались снова и снова.Он вскрикнул, а Шеннон вздохнула, кажется, в первый раз с той минуты, когда его длинные пальцы легко и нежно погрузились в нее.– Я люблю тебя, Джон Катлер, – прошептала она.Он засмеялся, но ее это не обидело. Ведь это ее крики и стоны звучали в то время, когда они занимались любовью.– Я люблю тебя, – упрямо повторила она.– Ты доказала это самым чудесным способом, – голос Джона был хриплым, дыхание – неровным. Опираясь на локоть, он внимательно смотрел на нее. – Ты чуть не убила меня, сумасшедшая женщина.– Жалуешься?– Нет. – В его глазах светились благодарность и нежность. – Никогда не встречал такой женщины, как ты. Я даже не представлял себе, что на свете есть такие женщины.– Считаю, что мне сделали комплимент.– Никогда не забуду ту минуту, когда впервые увидел тебя. Я подумал, что грежу.– Правда?– Как ты прекрасна! – он взял в руку ее золотистые волосы и пробормотал в раздумье: – Откуда ты, Шеннон Клиэри? – Потом спохватился и строго добавил: – Только не говори, что из будущего.– Из XX века.– Вздор. Если бы ты не была так потрясающе красива, я бы прогнал тебя, – вместо этого его рука снова скользнула под футболку. Он принялся пощипывать ее сосок. – Я собираюсь на тебе жениться.Воспользовавшись тем, что хозяин угомонился, Герцогиня схватила мертвого крольчонка и положила рядом с Джоном.– Герцогиня, хорошая девочка, – фыркнул он. – Ты читаешь мои мысли. Я не ел с раннего утра, – Джон уныло потер глаза. – И не помню, когда я спал в последний раз.– Ты был голым, – протяжно сказала Шеннон, – Мы ночевали в твоей хижине. И ты… нарушал одно за другим свои обещания. Кончилось тем, что тебе пришлось спать на полу.– Я не нарушал обещания и передал Кахнаваки твою просьбу. Ты понесла заслуженное наказание, но осталась такой же дерзкой, какой и была. – Он перевернулся на спину и потянул ее на себя. – Моя сумасшедшая невеста хочет есть?– Только не кролика, – Шеннон сморщила носик. – Пока мы шли, я ела ягоды. К тому же в деревне меня накормили кукурузными лепешками.– По словам женщин, ты ничего не ела. Это меня беспокоит. Ты медленно умираешь от голода, – его рука переместилась на талию Шеннон и погладила ее сначала нежно и ласково, но когда Шеннон слегка изогнулась, изучающе. – Мне не нужна худышка, – вторая рука стала медленно ласкать ее груди, – хотя этот полный бюст сводит меня с ума…– Только не в присутствии собаки… – дразняще протянула Шеннон. – Посмотри на нее, Джон. Герцогиня ждет твоей похвалы. – Он оставил без внимания слова Шеннон и опрокинул ее на спину. Она вздохнула в предвкушении наслаждения. – Отошли ее в лес… или я не смогу.– Возможно, за нами наблюдает весь саскуэханнокский народ. – Рука его неторопливо скользила по плоскому гладкому животу к темному треугольнику внизу живота, покрытому завитками шелковистых волос. – Это их земля. Скоро они выйдут на охоту.– Перестань… – Шеннон чувствовала, что Джон снова возбужден. Ей хотелось увидеть его, прикоснуться к нему. Казалось, Джон жаждал прикосновения к ее груди, спине, между ног. Он поднял футболку и коснулся губами груди. И тут Шеннон пришла в себя, оттолкнула его руки. – Нам лучше остановиться, – повторила она твердо. – Тебе нужно поесть, выспаться, голым, в твоей постели.– Есть голым в постели? – притворно ужаснулся Джон. – Откуда у тебя такие вульгарные манеры, женщина?Шеннон рассмеялась и легко вскочила на ноги.– Мы все будем делать голыми в постели целых два месяца, – пообещала она. – Идем. И захвати бедного, крольчонка, чтобы не обидеть Герцогиню.Джон наблюдал за ней, пока она одевалась. Затем подхватил ее сумку и разочарованно спросил:– И куда это ты направляешься?– В хижину. Мы с Герцогиней весь день идем по этой тропе, на юго-запад. Правильно?– Эта тропа ведет в деревню, – Джон раздраженно махнул рукой в том направлении, куда она шла. – Отсюда ближе до деревни, чем до хижины. А я очень устал и, – горящими глазами он смотрел на Шеннон, ожидая возражений, – неплохо бы попасть на собственную свадьбу. Если ты, конечно, помнишь, что мы собирались пожениться. Кахнаваки уже все подготовил.Шеннон поджала губы. У нее были совсем другие планы, но спорить с Джоном не хотелось. Похоже, он всегда получает то, что хочет. Кроме того, она надеялась заняться любовью, и как можно скорее. Ее мучила эта мысль еще и потому, что ей очень хотелось доставить ему удовольствие. К тому же вид обреченной деревни доведет ее до безумия. Шеннон призвала на помощь искусство убеждения, которому научилась за годы работы в фирме Дасти, и тщательно облизнула губы.«Ну, Шеннон, давай! Покажи себя!» – велела она себе. Сияя сексуальной улыбкой с рекламного плаката, она тряхнула гривой золотистых волос, рассыпавшихся по плечам в очаровательном беспорядке, и обратила на Джона манящий многообещающий взор.От изумления Джон лишился дара речи. Не спуская глаз с Шеннон, он вскочил на ноги, одним движением пересек разделявшее их пространство и обнял ее.Она таяла от любви, пылала от желания. Их чувственный, волнующий поцелуй длился, казалось, целую вечность. Джон обнимал ее не только руками, но и всем сердцем и душой. И Шеннон обхватила руками его шею. Ее никогда еще так не целовали. Поцелуй был нежным и страстным, будто в любое мгновение они могли проснуться и обнаружить, что это только сон. Шеннон вспомнила, что ей снилось на берегу ручья. Не в этом ли сущность любви – жить в мире грез, даже когда просыпаешься, и быть с любимым даже в снах.– Я хочу на тебе жениться, – прошептал он, целуя ее в шею. – Идем в деревню. Будь моей невестой.– Твоя хижина ближе. Я хочу в твою большую, прекрасную постель.– Шеннон, – он глубоко вздохнул. – Если сейчас мы отправимся в хижину, то проведем в постели… несколько дней… – Его глаза сверкали. – А потом мы поженимся подобающим образом? Ты это хочешь сказать?– Я люблю твое тело. Красивое, сильное, мускулистое…– Мы идем в хижину, – простонал Джон, жадно лаская ее ягодицы. – В деревне не найдешь укромного уголка, чтобы получить от тебя все, что я хочу.Впервые в жизни Шеннон гордилась своей улыбкой, создавшей рекламу синим джинсам. Она поцеловала мочку возлюбленного.– Я говорила, что я сделаю с тобой, Джон Катлер, но ты оскорбил мои лучшие чувства. Ты назвал меня вульгарной.– Разве? – Он одобрительно посмеивался. – День идет совсем не по плану. Ты околдовала меня, Шеннон.– Надеюсь, – в ее глазах светилась любовь… – Я хочу сделать тебя счастливым, Джон. Это – цель моей жизни – «По крайней мере, на следующих два месяца», – мысленно добавила Шеннон.Она взяла его за руку, и они пошли туда, куда ей так хотелось. * * * Через несколько часов Джон снова был в приподнятом настроении и вспоминал неожиданную встречу с сенеками. Шеннон покорно слушала его, но ее охватило чувство грусти и скорби по саскуэханнокам. По словам Джона, Кахнаваки много лет говорил о своих «видениях». Впервые они появились у него во время затмения и возвращались при каждом следующем.– Он утверждает, что французы, датчане, англичане и испанцы пришли в Северную Америку без божественного позволения, и что они получат моральное право жить на этой земле, только если духи, населяющие ее, отрекутся от нее в их пользу. Он уверен, что всякий раз, когда нараганзет стреляет из фитильного ружья, или саскуэханнок вышивает вампум стеклянными бусами из Италии, или сенека меняет меха на коньяк, духи понемногу отрекаются от своей земли. Речь не идет о пожаловании земель, хотя этот вопрос очень тревожит Кахнаваки, так как он считает, что земля не должна быть собственностью одного человека. Главное – отношение к душе земли. Вот что волнует его. Его пугают соблазны, возможно, даже поглощение культуры европейскими ценностями и обычаями.– Он не захотел попробовать торт, – пробормотала Шеннон. – Я его угощала, я сама его испекла, но он отказался наотрез.– Меня это не удивляет. Он не желает, чтобы культура его народа была ослаблена или даже зависела от предлагаемых европейцами удобств. Он считает, что это ослабит их связь с их землей.– Моральные устои. Я понимаю его. Думаю, он хочет, чтобы европейцы вернулись домой.– Да, ты права.– И даже его брат и советчик? Ты ведь англичанин?– Я? – Джон пожал плечами. – Родился в Англии. Но моя бабушка – француженка. Вырос среди датчан. Мой отец – бродяга, мачеха – Оджибва, приемный народ – саскуэханноки. Но самое главное, – голос Джона стал серьезным, – я – член клана Волка. Думаю, что ты не поймешь меня, Шеннон, но Кахнаваки уверяет, что я имею право жить здесь, потому что я уважаю и люблю эту землю и ее детей. Вот почему он относится к французам лучше, чем к англичанам. Французы находят убежище на этой земле и смешиваются с ее народом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32