А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Уолтер ненавидел своего брата и поэтому никогда не встречался с ним. Он фактически ничего и не знал ни о поместьях, ни об управляющих ими кастелянах. Кроме того, Генри умер загадочной смертью: он был пронзен стрелой во время охоты, на которой присутствовали все его кастеляны, каждый из которых поклялся в том, что остальные находились в поле его зрения и были невиновны в смерти господина.
Поскольку Уолтер был в охоте не новичок, он знал, что такая ситуация, когда все находятся в поле зрения друг друга, практически невозможна во время преследования добычи. А в любой другой момент нет необходимости пользоваться стрелами. Однако тут Уолтер ничего не мог сделать, так как король уже принял свидетельства кастелянов. Да и, по правде говоря, Уолтеру не хотелось расследовать убийство брата. Даже если смерть Генри не была несчастным случаем, он был совершенно уверен, что Генри уже раз десять заслужил ее.
Что действительно стало проблемой для Уолтера - так это та деликатная политическая ситуация, в которой он оказался, и то, что у него не было способа защитить свои права сюзерена, если бы кастеляны не признали его. Его собственное поместье в Голдклиффе, унаследованное от матери, было небольшим и не могло дать ему ни достаточного числа людей, ни золота, чтобы нанять армию для подавления любого из непокорных кастелянов.
В сложившихся обстоятельствах Уолтер ограничился тем, что послал кастелянам замков Фой, Барбери, Торнбери и Рыцарской Башни письма, в которых сообщал, что принимает наследство брата. Он не назначил им времени, когда бы они могли приехать засвидетельствовать ему свою верность, и не предложил самому приехать в крепости, которые теперь формально ему принадлежали. Таким образом, он хоть и принял на себя владение наследством, но и не спровоцировал кастелянов на открытый отказ признать его своим сюзереном. Уолтер не опасался бы их отказа, будь у него достаточно сил сравнять их с землей после этого. Он не пытался уйти от боя; единственное, чего он старался избежать, так это выглядеть обидчивым слюнтяем, жалобно требующим, чтобы ему дали то, чего у него не хватает сил взять по собственной воле.
И еще Уолтер хотел, чтобы отношения с кастелянами брата оставались его личным делом. Ему не хотелось своим контролем над собственными владениями быть обязанным доброй воле короля или даже тем людям, которым он доверял гораздо больше, чем Генриху - таким, как Ричард Корнуолл или граф Пемброк. Но в этом крылась только половина проблемы. Все, что ему надо было сделать, - так это жениться на девушке из семьи, достаточно влиятельной, чтобы дать ему возможность внушать благоговейный страх или, лучше, уважение кастелянов. Поскольку брак представлял собой кровную связь, вопрос о великодушном одолжении тут не ставился.
Ему не надо было даже долго думать, подбирая подходящую семью. Уолтер был сквайром Вильяма Маршала, предыдущего графа Пемброка, когда тому в учение отдали Саймона де Випона. Все полюбили Саймона; его невозможно было не любить, за исключением тех нередких моментов, когда его хотелось убить за очередную несносную выходку. Но даже шалости его были милы и безвредны и исходили скорее от живости характера и юмора, а не от желания навредить. Поэтому Саймона быстро прощали. Но, тем не менее, его следовало наказывать, и, будучи старшим сквайром, Уолтер часто выступал в качестве орудия такого наказания. Несмотря на это, из всех домочадцев замка Саймон больше всего привязался именно к Уолтеру.
Естественно, в результате того, что Саймон предпочитал общество Уолтера, последний услышал многое о доме Саймона и его семье. В то время Уолтер не придавал особого значения восхищенным россказням мальчишки, но они оставили значительно более глубокий след в его памяти, чем ему казалось. После смерти одного за другим родителей и самого старшего брата Уолтер вовсе лишился семьи, поскольку не считал возможным установить более близкие отношения с братом Генри, чем те, что были ему навязаны. И он стал все чаще задумываться о беспокойном, но счастливом и любящем клане Роузлинда, который описывал Саймон. Но, тогда он не мог замахнуться на них, так как Уолтер считал, что мужчина, во владении которого находится только одно жалкое поместье на южном побережье, не может считать себя подходящей парой для девушки из такой богатой и влиятельной семьи.
Со смертью брата статус Уолтера изменился. Сумей он завладеть поместьями, он составил бы подходящую партию для любой богатой наследницы Англии. С другой стороны, имея у себя в тылу клан Роузлинда, он мог быть уверенным, что ни один кастелян в здравом уме не выступит против него. Однако Уолтер не относился к тем, кто готов пренебречь внешностью девушки ради собственной выгоды. Он даже и не знал, есть ли в Роузлинде невеста на выданье, а ему не хотелось ждать лет пять или десять, пока его невеста достигнет брачного возраста. Он стремился иметь дом и очаг, которые мог бы назвать своими.
Так, спустя несколько недель после смерти брата, Уолтер предстал перед родителями Саймона на правах друга их сына. Его встретили тепло, поскольку дома Саймон рассказывал об Уолтере де Клере столько же, сколько Уолтеру он рассказывал о доме. И в ту же секунду любые сомнения Уолтера в том, что рассказы Саймона, рисовавшие ему идеализированную картину семьи, были продиктованы тоской по дому, развеялись в прах. Картина ожила и была реальна, как само золото.
Уолтер собирался осторожно выяснить, подходит ли он семье и есть ли у них невеста на выданье - и тут он увидел Сибель. И если он не сделал ей предложения через пять минут после того, как впервые встретил ее, так только потому, что не к кому было обратиться. Никого из родителей Сибель не было в крепости Роузлинда, но это дало ему время вспомнить, что он не может просить ее руки, пока не выяснит точно собственное положение. До тех пор, пока он не объяснит отцу Сибель, что с его стороны предложение может заслуживать интерес, он не должен предлагать им союза. Но, задумываясь о возможной женитьбе, Уолтер сразу переставал доверять собственным чувствам. Страстное желание обладать этой девушкой, вызванное ее небывалой красотой, оказывалось, по мнению Уолтера, плохим основанием для брака. Надо бы, говорил он сам себе, узнать характер Сибель и решить, подходит ли она ему в жены. Уолтер задержался на несколько недель в Роузлинде, стараясь проводить как можно больше времени с Сибель.
Немного времени потребовалось Уолтеру, чтобы почувствовать восхищение хозяином и хозяйкой, но их внучкой он был просто ослеплен. Лорд Иэн и леди Элинор были очень учтивы. Они терпеливо повторяли свои вопросы и реплики, которые он не слышал, погруженный в созерцание своей путеводной звезды или в мысли о ней. Они никогда не смеялись над ним, по крайней мере, в его присутствии, хотя некоторая насмешливость иногда мелькала в выражении их лиц или звучала в нотах голоса. Осознав, что он по уши влюбился, Уолтер, ничего не сказав, уехал из крепости Роузлинд и только тогда понял, что Иэн и Элинор подтрунивали над ним, и связал это с его преждевременным ухаживанием за Сибель.
Немедленный отъезд был необходим, поскольку долг чести не позволил Уолтеру оказывать Сибель знаки внимания без разрешения на то ее отца, даже при молчаливом одобрении со стороны ее бабушки и дедушки. Хотя Уолтер знал, что не сделал и не сказал ничего такого, что явно выдавало бы его любовь или взывало к ответному чувству, он был не настолько глуп или подл, чтобы считать, что в таких случаях необходимы открытые слова или действия. Все, что было в его силах, - это поскорее покинуть Роузлинд и надеяться на то, что туман желания, который, как он теперь понимал, окутал его, не подействовал на Сибель. Было бы смертельным преступлением вызвать симпатии девушки, а затем выяснить, что ее отец не одобряет этот союз.
Уолтер очень винил себя за беспечность и тупость. Он никак не мог понять, почему ему потребовалось так много времени для того, чтобы понять, как он запутался или что он, может быть, впутывает Сибель. Странно, что он не распознал в своих чувствах любовь, но, после того как он мысленно отделил от своих эмоций страстное плотское влечение, осталось, как ему показалось, только чисто дружеское расположение. Правда, что у него в пояснице начинало печь и ломить каждый раз, как он смотрел на Сибель или думал о ней, но то же самое происходило с ним и в отношении других женщин.
Конечно, он не испытывал ни одно из тех чувств, что так красиво воспеваются в песнях, стихах и романтических историях. Не однажды он ощущал головокружение и немел в присутствии существа, бывшего бесконечно выше его. Общество Сибель доставляло ему огромное удовольствие; она оказалась самой разумной девушкой из всех, кого он встречал в своей жизни, и с готовностью рассуждала о таких серьезных вещах, как управление землями, способы получения хорошего урожая или разведение скота. Правдой было и то, что Уолтер скучал без нее, и он понимал это. Но он не испытывал ничего подобного тем страшным мукам, которые переживали герои любовных историй.
Интересно, думал Уолтер, сколь долго еще он не понимал бы, как глубоко влюблен, если бы леди Элинор шутливо не упомянула однажды о том, что Сибель уже достигла своей первой зрелости в качестве невесты на выданье? В ответ на это Уолтер со смешанным чувством ярости и страха подумал о том, что, быть может, в этот самый момент лорд Джеффри заключает брачный договор для своей дочери, и пелена в тот же миг спала с его глаз.
На следующий день он покинул Роузлинд, не сказав Сибель ничего, кроме нескольких прощальных слов, хотя он говорил лорду Иэну, что собирается ехать в Хемел. К несчастью, Джеффри там не оказалось, он присоединился к королю. Уолтер последовал за ним, зная, что его с радостью примут вместе с Ричардом Корнуоллом.
Он прибыл в Оксфорд двадцать четвертого июня, как раз к началу неудачно закончившегося совета, и был охвачен страхом, узнав, как ухудшилась ситуация в стране, пока он слонялся по Роузлинду. По мере того как яростная борьба между королем и его баронами становилась все очевиднее, усиливалась внутренняя борьба Уолтера между желанием обладать Сибель и пониманием того, что здравый смысл, симпатии и долг чести склоняли его на сторону графа Пемброка против короля.
Явное недовольство лорда Джеффри поведением короля настолько придало смелости Уолтеру, что он отважился рассказать о своих трудностях со взятием во владение земель. Джеффри согласился, что Уолтер поступил разумно, и сказал, что было бы мудро больше не предпринимать никаких шагов до завершения настоящего кризиса. Но Джеффри проявил явный интерес, и это прибавило Уолтеру надежды. Поэтому он очень подробно описал свои владения и то, чего они могли бы стоить. Джеффри из тактичности не рассмеялся. Он знал о том, что Уолтер гостил в Роузлинде, и о том, какое неизгладимое впечатление произвела на него Сибель. Леди Элинор красочно описала все в своих письмах.
Однако когда Уолтер честно рассказал о том, что он думает по поводу поведения Генриха, Джеффри немного охладел. Он не стал, как на то надеялся Уолтер, подталкивать его попросить руки дочери, а просьба уже была готова сорваться с губ Уолтера. Вместо этого Джеффри дал четко понять, что, как бы мало он ни оправдывал действий короля, как бы настойчиво ни советовал Генриху прийти к соглашению с графом Пемброкским, если между ними все-таки произойдет разрыв, то Джеффри примет сторону короля.
И все же Джеффри не мог окончательно противостоять умоляющему выражению глаз Уолтера. Хотя он и сказал, что сейчас неподходящее время для разговоров о брачных союзах, но вместе с тем дал понять, что он рад дружбе с Уолтером, несмотря на все возможные политические разногласия в будущем. С одной стороны, это помешало Уолтеру сделать официальное предложение, но с другой - предполагало, что Джеффри также не примет никакой просьбы отдать Сибель в жены любому другому мужчине.
К сожалению, кризис не растворился в море брани, и примирение не было достигнуто, на что так надеялся Уолтер. Но он, как ни старался, не мог убедить себя в том, что клятва, которую он дал королю, принимая во владение свои земли, была важнее и связывала его сильнее, чем те принципы, которые поддерживал граф Пемброкский. Фактически, у Уолтера не было земель. Уолтер знал свой долг, и, чтобы исполнить его, он с болью в сердце должен был побороть любовь к Сибель. Он предложил свой меч и своих людей из Голдклиффа - всех, что у него были, - в распоряжение Ричарда Маршала.
Ричард не отказал ему, но предостерег, насколько это возможно, от явного разрыва с королем. Чем меньше будет численность людей, из-за которых ему придется спорить с королем, тем легче добиться мира. Он предложил Уолтеру исполнять чисто оборонительные функции: помогать защищать собственность людей, объявленных вне закона, от набегов противников, жаждущих награбить богатство, хоть они и выступают от имени короля. Сердце Уолтера исполнилось радостью. Он не мог сделать предложения Сибель, потому что все еще сохранялась опасность того, что король объявит его вне закона, хотя со своей стороны он не нанесет явной обиды королю. Но пока этого не случилось, он может навестить семью Сибель и, если ему повезет и она будет там, снова увидеть ее.
Им удалось встретиться несколько раз. Уолтер нашел возможность съездить в Хемел после совета, назначенного на девятое июля, на который не приехала вся высшая знать, дабы показать свое недовольство действиями короля. А еще Уолтер видел Сибель в августе во время третьего созыва, когда Ричарду удалось вырваться из устроенной для него ловушки. Нельзя сказать, что радость этих встреч ничто не омрачило. Уолтер обнаружил, что Сибель так же глубоко интересовалась политикой, как и управлением поместьями.
Кроме того, Уолтер узнал, что мужчины клана Роузлинда давали своим женщинам небывалые свободы. Сибель высказывала свое мнение решительно, а ее отец, дяди и дедушка не только позволяли ей это делать, не вмешиваясь, но и слушали и отвечали ей так, как будто она была мужчиной. Если они отклоняли ее аргументы, что случалось на удивление редко, то не на основании того, что это вообще было не ее делом или что ее доводы звучали женской чушью, а потому, что она была молода, и ей не хватало опыта в этом вопросе. Самым потрясающим во всем этом оказалось то, что Сибель - и Уолтер должен был признаться в этом - большей частью говорила вещи не менее или даже более разумные, чем мужчины.
Уолтера это совершенно потрясло. Это выходило за рамки того, что он считал нормальным поведением. Ни одна женщина из тех, кого он знал, никогда, если ее специально не попросили об этом, не вступила бы в беседу мужчин. Однако пережитый шок был ничтожен по сравнению со следующим открытием, которое вскоре пришлось сделать Уолтеру.
Очевидное предательство короля по отношению к графу Пемброкскому, был ли его вдохновителем епископ Винчестерский или нет, положило конец любым надеждам на мирное разрешение конфликта. Беспорядки усилились из-за того, что нечестные люди использовали предлог объявления королем неповинных вне закона для того, чтобы нападать, грабить и отбирать у них все, что им нравилось. Уолтер занимался охраной нескольких удаленных поместий на восток от Апэйвона. В том районе были люди, которые, не объявляя открыто о своей поддержке Пемброку, сочувствовали его целям и оказывали ему помощь продуктами, дровами и людьми. И поэтому Уолтер высылал небольшие отряды, воинов, чтобы собрать все эти вещи.
К несчастью, один из отрядов решил провернуть свое небольшое дельце. Вместо того чтобы просто собрать все, что им добровольно отдавали союзники, они отправились еще дальше на восток, чтобы посмотреть, не могут ли они там поживиться и для себя лично. По дороге они сначала убили овцу, а затем избили пастуха, который пытался оказать им сопротивление. Воины были родом не из этих мест и, конечно, не знали, что вторглись на территорию графства Кингслер.
К тому времени, как они добрались до селения, напали на дом и утащили всякие безделушки и столовое серебро жены бейлифа, пастух успел сообщить о случившемся. Из крепости Кингслера выехал гарнизон, но бандиты уже напоролись на строгую проверку. Сибель вместе с десятью вооруженными мужчинами для своей охраны объезжала поля неподалеку, чтобы лично проверить урожай пшеницы. Она и ее люди, естественно, отправились на спасение пострадавших, как только услышали сигнал тревоги.
Ее воины вполне удовлетворились бы тем, что смогли просто прогнать налетчиков, поскольку те немного превосходили численностью, а их главной заботой оставалась, конечно, безопасность госпожи. Но когда приехали люди из замка, Сибель решила поймать преступников и заставить их вернуть все украденное, а затем повесить на цепях в разных местах в назидание остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51