Что плохого в том, что наш повелитель получит от брака удовольствие? Как священник, я осмелюсь напомнить: это удовольствие дозволено господом! Покойного короля Филиппа, да будет ему земля пухом, очень волновало, красивы ли вы, когда он просил руки Вашего Величества для своего сына…
Но упоминание о ее собственном браке не успокоило королеву-мать. У каждого своя правда, и покойный Филипп Август, дед юного Людовика, никогда никому не казался оплотом добродетели. Бланка желала, чтобы ее сын не был чрезмерно привязан к своей супруге, ибо опасалась, что из-за красоты Маргариты он может попасть в ловушку, которую любит устраивать любовь. Короче говоря, королева не хотела, чтобы ее сын подпал под влияние красивой женщины. Бланка мечтала о том, чтобы всегда править сердцем и умом Людовика…
А что же молодой король? Прежде он изо всех сил сопротивлялся желанию матери женить его поскорее, но теперь он смотрел на Маргариту с нескрываемой радостью. Темноволосая принцесса была воистину очаровательна. Однако, заметив сердитый взгляд королевы-матери, Людовик немедленно принял безразличный вид.
Таким образом Бланка, и словом не перемолвившись со своей невесткой, уже возненавидела ее.
Итак, «радостное» торжество продолжалось. Королева пребывала в плохом настроении, что огорчало гостей и омрачало праздник. Еда была скудна. Трубадуры, повинуясь приказу Бланки Кастильской, тянули заунывные песни, а вся вторая половина дня прошла в надоевших всем скучных играх. Наконец, ко всеобщему удовлетворению, наступил вечер, и дамы проводили Маргариту Прованскую в спальню. Король же отправился в часовню, чтобы торопливо поблагодарить господа за дарованную ему чудесную жену. Потом, весело объявив братьям Роберту и Альфонсу, что он идет спать, Людовик поспешил к опочивальне супруги.
Его Величество даже представить себе не мог, сколько трудностей ожидало его на этом пути.
Первое препятствие встретило Людовика прямо на пороге украшенной цветами супружеской спальни. Бланка Кастильская загораживала вход всем своим крупным телом. Ее черные глаза метали молнии. Пытаясь сохранять достоинство и спокойствие, королева-мать сказала:
— Брак — это таинство, сын мой, а не страстные объятия в постели. Поэтому, прежде чем взойти на супружеское ложе, вам надо помолиться.
Не сводя с Людовика сурового взгляда, Бланка немного помолчала, а потом продолжала:
— Ваши веселый вид и полный сладострастия взор приводят меня в недоумение! В часовню, Ваше Величество, в часовню! Молитесь и просите господа благословить священные узы…
Застигнутый врасплох молодой человек застыл на месте. Улыбка сползла с его лица. Он был напуган и встревожен. Но Бланка во что бы то ни стало решила заставить сына отступить.
— Чтобы брак стал таинством, необходимо посвятить господу три первые супружеские ночи, — сказала она. — Новобрачные обязаны подарить Всевышнему свою сдерживаемую страсть. Этот обычай весьма чтут в Кастилии. Именно так поступил Товия, молодой иудей, которому во время долгого пленения в Вавилоне сам архангел Рафаил указал невесту. Юноша воздерживался три ночи, и господь отблагодарил его, вернув зрение его слепому отцу. И вас, сын мой, бог вознаградит в потомстве вашем…
Будущий Людовик Святой слишком привык подчиняться матери, чтобы посметь спорить с ней. Подавив вздох, он вернулся в часовню, где и провел всю ночь.
Довольная Бланка Кастильская поспешила в свои покои, забыв предупредить невестку о том, что Людовик не собирается нынче делить с ней ложе.
А тем временем Маргарита, с трудом скрывая нетерпение, легла в постель и стала ждать супруга. Но он почему-то не шел и не шел… и невеста, которой казалось, что она понравилась белокурому королю, забеспокоилась. Неужели он пренебрег ею!
Недолго думая, она послала служанку посмотреть, что происходит.
Вскоре девушка вернулась.
— Король в часовне, молится… — в растерянности сообщила она.
Людовик не явился даже на заре. Обиженная Маргарита поплакала и заснула. Напрасно ждала она супруга и на следующую ночь, а вечером третьего дня, узнав, что он намерен молиться, решилась действовать.
Маленькая принцесса была вовсе не глупа. Торжество во взгляде свекрови заставило ее подумать, что творится нечто странное и что Людовик ни в чем не виноват. А так как Маргарита уже всем сердцем полюбила своего мужа, то ей захотелось узнать, в чем же, собственно, дело. Немного времени потребовалось девушке, чтобы выяснить истину и понять: эту странную традицию извлекли на свет божий исключительно ради того, чтобы унизить ее, Маргариту.
И как только наступила третья по счету ночь и Людовик опустился на колени в своей часовне, в дверях вдруг по явилась Маргарита.
— Мы станем молиться вместе, мой нежный повелитель, — сказала она с храброй улыбкой, — потому что таков обычай!..
Когда чуть позже королева-мать заглянула в часовню, она с трудом сдержала возглас негодования. Перед освященным и убранным цветами алтарем, взявшись за руки, как в день их свадьбы, громко молились Людовик и Маргарита. Не зная, что и думать, Бланка незаметно выскользнула из часовни и тут же столкнулась с коннетаблем Имбером де Божо, проходившим мимо.
— Еще одна такая ночь любви, — недовольным тоном заметил старый солдат при виде королевы, — и Его Величество заснет прямо на Совете!..
Только вечером четвертого дня Людовик наконец услышал:
— Ну что же вы? Идите! Теперь вам следует подумать о вашем потомстве!
Получив вожделенное разрешение, он поспешил к супруге.
Букеты и гирлянды в спальне уже поменяли, но ночь все равно была восхитительная… Даже если бы шел дождь, Людовик и Маргарита все равно сочли бы ее таковой. Смущенные молодожены для начала принялись беседовать. Ведь Маргарита прибыла из страны, где поэзией пронизана вся жизнь и где любовь не может обойтись без нежных слов и ласки. Влюбленные только-только приоткрыли друг другу свои сердца, когда дверь резко распахнулась и на пороге появилась королева-мать…
Итак, брачная ночь Людовика IX продолжалась всего два часа. В своих покоях в одиночестве он думал о том, что сказала ему мать. Возможно, она и была права, считая, что Маргарита еще слишком юна, чтобы проводить с мужем каждую ночь, но…
Но, честно говоря, ночей, пригодных для любви, в году было не так уж и много. Любовные игры запрещались в ночь перед Рождеством и в течение сорока ночей Великого поста, накануне и в дни праздников, а также в пятницу и в воскресенье. Несчастный Людовик знал об этом, хотя и предпочел бы забыть…
Однако он был почтительным сыном. И к тому же помнил о том, что еще несколько долгих месяцев Бланка Кастильская будет регентшей Франции. Пока Людовик не достиг совершеннолетия, он оставался королем без права голоса…
Разгневанной Маргарите скрывать свои чувства становилось все труднее, и только после возвращения в Париж восьмого июня, когда жители города оказали королевской чете исключительно теплый прием, молодая государыня немного успокоилась. Во всяком случае, искренняя радость парижан помогла ей преодолеть растущее отвращение, которое вызывала у нее свекровь.
Однако и в Париже положение молодых не улучшилось: они вновь попали под неусыпный надзор Бланки, которая следила за ними денно и нощно. Королева-мать, ревнуя сына, не переносила, когда супруги просто беседовали друг с другом.
Время шло, и молодоженам становилось все труднее оставаться наедине. Несчастные были вынуждены находить в Лувре укромные места для своих встреч. Они прятались по углам, скрывались за тяжелыми портьерами, забивались в ниши, искали уединения в длинных узких коридорах и на пыльных, затянутых паутиной чердаках. Но королева, беспрерывно следившая за ними, везде настигала влюбленных. Взгляд ее темных глаз останавливался на сыне, и она суровым тоном делала внушение королю Франции. В эти минуты в ее голосе отчетливо слышался испанский акцент.
— Что вы здесь делаете? — возмущаясь, вопрошала королева-мать. — Вы отвратительно проводите время, Людовик. Немедленно выходите!
Не обращая внимания на бедную Маргариту, дрожавшую, точно преступница, она хватала Людовика за руку и уводила прочь от жены — заниматься более важными, по ее мнению, делами.
— Вы должны видеть вашу жену только вечером в супружеской опочивальне, — говорила Бланка сыну. — Все остальные ваши свидания нежелательны и греховны.
Молодой король не возражал матери, но он так любил Маргариту, и ему настолько нравилось беседовать с ней, что, не в силах дождаться вечера, он искал встреч с женой, желая просто поговорить с ней или же нежно обнять. Ночью дело обстояло не лучше. Им давали какое-то время, но целую ночь — никогда…
Юный брат Людовика Роберт, сочувствуя королю, решил помочь молодым и подарил им собачку, которая имела странное свойство: учуяв королеву-мать, она лаяла, хрипела и задыхалась от злобы. Бланке было достаточно пройти мимо, чтобы песик залился лаем… Увы, очаровательный «звонок» не прожил долго. Однажды утром несчастную собачку нашли мертвой. Возможно, она объелась, но скорее всего ее отравили… Маргарита расплакалась, Людовик с трудом сдержал слезы… Жизнь в Лувре стала для супругов невыносимой.
Лето было в полном разгаре, когда король решил, что переезд в Понтуаз пойдет всем на пользу. Но самое главное — Людовик отлично знал все потайные места старого замка, где прошло его детство. Особенно ему нравилась одна винтовая лестница, проходящая в толще стены, о которой он вдруг вспомнил…
Король оказался прав — в Понтуазе жизнь наладилась, все чувствовали себя прекрасно. Бланка Кастильская напрасно выслеживала молодых в покоях и коридорах, обыскивала кусты в саду и все чаще заходила то к невестке, то к сыну. Ей ни разу не удалось застать супругов наедине.
А все потому, что спальни молодоженов располагались одна над другой, и соединяла их как раз упомянутая выше потайная винтовая лестница. Именно благодаря ей король мог наконец свободно встречаться с женой и в любое время суток проявлять свои нежные чувства.
Понтуаз не отличался ни красотой, ни уютом, но Людовик и Маргарита были здесь впервые по-настоящему счастливы. Чтобы уберечь себя и жену от неожиданных визитов королевы, Людовик — под предлогом того, что покоям его и Маргариты не хватает торжественности, — поставил у дверей привратников. Эти неприступные и суровые люди были вооружены жезлами. Один удар такого жезла в дверь — и Людовик, а также Маргарита узнавали о том, что к ним спешит королева-мать. Один из молодых супругов укрывался на потайной лестнице, а второй с радостной улыбкой встречал Бланку Кастильскую.
Королева-мать была далека от того, чтобы подозревать Людовика в столь изощренной ловкости. Не встречая больше в темных закоулках сына с супругой, она пришла к выводу, что любовный пыл молодых наконец угас. И это ее очень обрадовало.
Таким образом потайная лестница, несмотря на паутину и темноту, стала для Людовика и Маргариты уголком рая на земле. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец: о том, чтобы провести зиму в Понтуазе, не могло быть и речи. Наступило время вернуться в Париж.
Несчастные влюбленные пытались возобновить игру в прятки в длинных и холодных, продуваемых сквозняками коридорах Лувра, но очень скоро попались на глаза Бланке Кастильской: она нашла их, прижавшихся друг к другу, в нише, прикрытой гобеленом.
Привыкнув в Понтуазе к «порядочности» сына, Бланка от неожиданности лишилась дара речи. Но только на мгновение. Придя в себя, она устроила сыну и невестке невероятную по грубости сцену. Когда поток бранных слов наконец иссяк, перепуганный Людовик увидел, что его молодая жена лишилась чувств. И тогда впервые он восстал против матери.
— Я — король, — заявил он тоном, не терпящим возражений, — а вы забываете о том, как надо держать себя с государем!
Эти слова не оставляли сомнений в том, что юноша превратился в мужчину — доброго и нежного, но умеющего постоять за себя, и Бланка это сразу поняла. Правда, Людовик тут же перевел разговор на другое, и буря пронеслась мимо, но королева-мать по-прежнему упорно отравляла невестке жизнь.
И вскоре Маргарита — перепуганная, сломленная переживаниями — неожиданно слегла, простудившись на сквозняке. Людовик от беспокойства не мог найти себе места. Бланка же, воспользовавшись обстоятельствами, запретила сыну навещать жену под предлогом заразы. Как всегда, она посоветовала королю молиться, что, по ее словам, больше поможет больной, чем визиты супруга.
Людовик молиться не забывал, но все-таки пребывал в постоянной тревоге. И однажды вечером, решив пренебречь материнским запретом, он устремился в опочивальню жены. Не успели супруги обменяться и несколькими фразами, как в комнату вбежала Бланка.
— Выйдите вон! — грубо приказала она. — Вам здесь не место!
Маргарита расплакалась.
— Ах, мадам, вы не разрешаете моему супругу видеть меня ни живой ни мертвой!.. — проговорила она и потеряла сознание. С большим трудом придворные медики привели ее в чувство.
Бланка едва ли не силой увела сына в свои апартаменты и стала читать ему мораль:
— Вы должны наконец понять, что брак имеет лишь одну, причем вполне определенную цель: зачатие и рождение наследников. Королевское ложе не может быть местом любовных утех, которые не только греховны, но и отнимают время, отвлекая вас от государственных дел.
С тех пор никто больше не видел, чтобы Людовик пытался украдкой поцеловать свою жену.
После этого весьма неприятного случая, о котором вскоре поползли самые разнообразные слухи, об отношении Бланки к Маргарите заговорил весь Лувр. Многим строгость матери казалась чрезмерной; придворные не одобряли поведения королевы, догадываясь о его причинах, и больше не скрывали своего негодования. О Бланке Кастильской отзывались весьма и весьма нелестно.
— Она боится, как бы молодая королева не очаровала нашего милого короля!.. — судачили по углам фрейлины королевы-матери, жалея Маргариту.
— Прежде всего она опасается, — утверждали те, кто хорошо знал Бланку, — что королева Маргарита завоюет всеобщее уважение и станет вмешиваться в государственные дела…
И они были совершенно правы.
Больше всего Бланка боялась потерять власть. И ее опасения не были безосновательны — она понимала, что вскоре ей придется отступить.
Однако только после 25 апреля 1236 года, дня, когда закончилось регентство Бланки Кастильской, король и королева Франции смогли всерьез заняться делом продолжения рода. В этом они, безусловно, преуспели. У них родилось одиннадцать детей, восемь из которых остались в живых.
Дети Людовика и Маргариты стали родоначальниками не только самых известных французских домов — Валуа, Бурбонов и герцогов Орлеанских, но и предками едва ли не всех династий Европы…
НОЧЬ РЕКОРДОВ. ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА
— Дабы вынести справедливый вердикт, — громко и четко произнес кардинал Люксембургский, — мы настаиваем на том, чтобы королева была подвергнута телесному осмотру, что позволит установить, является ли она девственницей, как то утверждает король. Провести осмотр мы поручим уважаемым матронам и медикам.
На этот раз Жанна не смогла сдержать своего возмущения. Она решительно заявила, что никогда не отдаст себя на подобное поругание. Обернувшись к Людовику XII, которого она считала неспособным на клятвопреступление, королева сказала:
— Этот осмотр вовсе не нужен, и я не желаю иного судьи, кроме короля, моего супруга и господина. Если он клятвенно заверит, что все обвинения истинны, я не стану оспаривать его слова…
Но Жанна зря надеялась на порядочность и справедливость государя. Не думая ни секунды, король положил руку на Евангелие и поклялся, что Жанна никогда в действительности не была его женой.
Несчастная королева, не ожидавшая подобной низости, упала без чувств.
Через неделю, 17 октября 1498 года, было объявлено о расторжении брака.
Людовик XII, не дожидаясь официального вердикта суда, написал Анне Бретонской, что он уже свободен и что вскоре они смогут пожениться. Однако оставалось еще одно препятствие на пути к браку, которое им предстояло преодолеть: они были родственниками. Их счастье зависело от Рима.
К папе Александру VI было отправлено прошение. Его Святейшество откликнулся тотчас же. В обмен на аннулирование брака с несчастной уродливой Жанной Французской, дочерью Людовика XI, и разрешение на свадьбу Людовика XII и Анны Бретонской, вдовы его предшественника Карла VIII, папа потребовал герцогство Валанское и руку одной из французских принцесс. Не для себя, разумеется, а для своего горячо любимого сына Цезаря Борджиа. Папа торговался, как настоящий барышник, еще и потому, что ему отчаянно хотелось отправить Цезаря, не так давно убившего собственного старшего брата Джованни, герцога де Гандия, подальше от Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Но упоминание о ее собственном браке не успокоило королеву-мать. У каждого своя правда, и покойный Филипп Август, дед юного Людовика, никогда никому не казался оплотом добродетели. Бланка желала, чтобы ее сын не был чрезмерно привязан к своей супруге, ибо опасалась, что из-за красоты Маргариты он может попасть в ловушку, которую любит устраивать любовь. Короче говоря, королева не хотела, чтобы ее сын подпал под влияние красивой женщины. Бланка мечтала о том, чтобы всегда править сердцем и умом Людовика…
А что же молодой король? Прежде он изо всех сил сопротивлялся желанию матери женить его поскорее, но теперь он смотрел на Маргариту с нескрываемой радостью. Темноволосая принцесса была воистину очаровательна. Однако, заметив сердитый взгляд королевы-матери, Людовик немедленно принял безразличный вид.
Таким образом Бланка, и словом не перемолвившись со своей невесткой, уже возненавидела ее.
Итак, «радостное» торжество продолжалось. Королева пребывала в плохом настроении, что огорчало гостей и омрачало праздник. Еда была скудна. Трубадуры, повинуясь приказу Бланки Кастильской, тянули заунывные песни, а вся вторая половина дня прошла в надоевших всем скучных играх. Наконец, ко всеобщему удовлетворению, наступил вечер, и дамы проводили Маргариту Прованскую в спальню. Король же отправился в часовню, чтобы торопливо поблагодарить господа за дарованную ему чудесную жену. Потом, весело объявив братьям Роберту и Альфонсу, что он идет спать, Людовик поспешил к опочивальне супруги.
Его Величество даже представить себе не мог, сколько трудностей ожидало его на этом пути.
Первое препятствие встретило Людовика прямо на пороге украшенной цветами супружеской спальни. Бланка Кастильская загораживала вход всем своим крупным телом. Ее черные глаза метали молнии. Пытаясь сохранять достоинство и спокойствие, королева-мать сказала:
— Брак — это таинство, сын мой, а не страстные объятия в постели. Поэтому, прежде чем взойти на супружеское ложе, вам надо помолиться.
Не сводя с Людовика сурового взгляда, Бланка немного помолчала, а потом продолжала:
— Ваши веселый вид и полный сладострастия взор приводят меня в недоумение! В часовню, Ваше Величество, в часовню! Молитесь и просите господа благословить священные узы…
Застигнутый врасплох молодой человек застыл на месте. Улыбка сползла с его лица. Он был напуган и встревожен. Но Бланка во что бы то ни стало решила заставить сына отступить.
— Чтобы брак стал таинством, необходимо посвятить господу три первые супружеские ночи, — сказала она. — Новобрачные обязаны подарить Всевышнему свою сдерживаемую страсть. Этот обычай весьма чтут в Кастилии. Именно так поступил Товия, молодой иудей, которому во время долгого пленения в Вавилоне сам архангел Рафаил указал невесту. Юноша воздерживался три ночи, и господь отблагодарил его, вернув зрение его слепому отцу. И вас, сын мой, бог вознаградит в потомстве вашем…
Будущий Людовик Святой слишком привык подчиняться матери, чтобы посметь спорить с ней. Подавив вздох, он вернулся в часовню, где и провел всю ночь.
Довольная Бланка Кастильская поспешила в свои покои, забыв предупредить невестку о том, что Людовик не собирается нынче делить с ней ложе.
А тем временем Маргарита, с трудом скрывая нетерпение, легла в постель и стала ждать супруга. Но он почему-то не шел и не шел… и невеста, которой казалось, что она понравилась белокурому королю, забеспокоилась. Неужели он пренебрег ею!
Недолго думая, она послала служанку посмотреть, что происходит.
Вскоре девушка вернулась.
— Король в часовне, молится… — в растерянности сообщила она.
Людовик не явился даже на заре. Обиженная Маргарита поплакала и заснула. Напрасно ждала она супруга и на следующую ночь, а вечером третьего дня, узнав, что он намерен молиться, решилась действовать.
Маленькая принцесса была вовсе не глупа. Торжество во взгляде свекрови заставило ее подумать, что творится нечто странное и что Людовик ни в чем не виноват. А так как Маргарита уже всем сердцем полюбила своего мужа, то ей захотелось узнать, в чем же, собственно, дело. Немного времени потребовалось девушке, чтобы выяснить истину и понять: эту странную традицию извлекли на свет божий исключительно ради того, чтобы унизить ее, Маргариту.
И как только наступила третья по счету ночь и Людовик опустился на колени в своей часовне, в дверях вдруг по явилась Маргарита.
— Мы станем молиться вместе, мой нежный повелитель, — сказала она с храброй улыбкой, — потому что таков обычай!..
Когда чуть позже королева-мать заглянула в часовню, она с трудом сдержала возглас негодования. Перед освященным и убранным цветами алтарем, взявшись за руки, как в день их свадьбы, громко молились Людовик и Маргарита. Не зная, что и думать, Бланка незаметно выскользнула из часовни и тут же столкнулась с коннетаблем Имбером де Божо, проходившим мимо.
— Еще одна такая ночь любви, — недовольным тоном заметил старый солдат при виде королевы, — и Его Величество заснет прямо на Совете!..
Только вечером четвертого дня Людовик наконец услышал:
— Ну что же вы? Идите! Теперь вам следует подумать о вашем потомстве!
Получив вожделенное разрешение, он поспешил к супруге.
Букеты и гирлянды в спальне уже поменяли, но ночь все равно была восхитительная… Даже если бы шел дождь, Людовик и Маргарита все равно сочли бы ее таковой. Смущенные молодожены для начала принялись беседовать. Ведь Маргарита прибыла из страны, где поэзией пронизана вся жизнь и где любовь не может обойтись без нежных слов и ласки. Влюбленные только-только приоткрыли друг другу свои сердца, когда дверь резко распахнулась и на пороге появилась королева-мать…
Итак, брачная ночь Людовика IX продолжалась всего два часа. В своих покоях в одиночестве он думал о том, что сказала ему мать. Возможно, она и была права, считая, что Маргарита еще слишком юна, чтобы проводить с мужем каждую ночь, но…
Но, честно говоря, ночей, пригодных для любви, в году было не так уж и много. Любовные игры запрещались в ночь перед Рождеством и в течение сорока ночей Великого поста, накануне и в дни праздников, а также в пятницу и в воскресенье. Несчастный Людовик знал об этом, хотя и предпочел бы забыть…
Однако он был почтительным сыном. И к тому же помнил о том, что еще несколько долгих месяцев Бланка Кастильская будет регентшей Франции. Пока Людовик не достиг совершеннолетия, он оставался королем без права голоса…
Разгневанной Маргарите скрывать свои чувства становилось все труднее, и только после возвращения в Париж восьмого июня, когда жители города оказали королевской чете исключительно теплый прием, молодая государыня немного успокоилась. Во всяком случае, искренняя радость парижан помогла ей преодолеть растущее отвращение, которое вызывала у нее свекровь.
Однако и в Париже положение молодых не улучшилось: они вновь попали под неусыпный надзор Бланки, которая следила за ними денно и нощно. Королева-мать, ревнуя сына, не переносила, когда супруги просто беседовали друг с другом.
Время шло, и молодоженам становилось все труднее оставаться наедине. Несчастные были вынуждены находить в Лувре укромные места для своих встреч. Они прятались по углам, скрывались за тяжелыми портьерами, забивались в ниши, искали уединения в длинных узких коридорах и на пыльных, затянутых паутиной чердаках. Но королева, беспрерывно следившая за ними, везде настигала влюбленных. Взгляд ее темных глаз останавливался на сыне, и она суровым тоном делала внушение королю Франции. В эти минуты в ее голосе отчетливо слышался испанский акцент.
— Что вы здесь делаете? — возмущаясь, вопрошала королева-мать. — Вы отвратительно проводите время, Людовик. Немедленно выходите!
Не обращая внимания на бедную Маргариту, дрожавшую, точно преступница, она хватала Людовика за руку и уводила прочь от жены — заниматься более важными, по ее мнению, делами.
— Вы должны видеть вашу жену только вечером в супружеской опочивальне, — говорила Бланка сыну. — Все остальные ваши свидания нежелательны и греховны.
Молодой король не возражал матери, но он так любил Маргариту, и ему настолько нравилось беседовать с ней, что, не в силах дождаться вечера, он искал встреч с женой, желая просто поговорить с ней или же нежно обнять. Ночью дело обстояло не лучше. Им давали какое-то время, но целую ночь — никогда…
Юный брат Людовика Роберт, сочувствуя королю, решил помочь молодым и подарил им собачку, которая имела странное свойство: учуяв королеву-мать, она лаяла, хрипела и задыхалась от злобы. Бланке было достаточно пройти мимо, чтобы песик залился лаем… Увы, очаровательный «звонок» не прожил долго. Однажды утром несчастную собачку нашли мертвой. Возможно, она объелась, но скорее всего ее отравили… Маргарита расплакалась, Людовик с трудом сдержал слезы… Жизнь в Лувре стала для супругов невыносимой.
Лето было в полном разгаре, когда король решил, что переезд в Понтуаз пойдет всем на пользу. Но самое главное — Людовик отлично знал все потайные места старого замка, где прошло его детство. Особенно ему нравилась одна винтовая лестница, проходящая в толще стены, о которой он вдруг вспомнил…
Король оказался прав — в Понтуазе жизнь наладилась, все чувствовали себя прекрасно. Бланка Кастильская напрасно выслеживала молодых в покоях и коридорах, обыскивала кусты в саду и все чаще заходила то к невестке, то к сыну. Ей ни разу не удалось застать супругов наедине.
А все потому, что спальни молодоженов располагались одна над другой, и соединяла их как раз упомянутая выше потайная винтовая лестница. Именно благодаря ей король мог наконец свободно встречаться с женой и в любое время суток проявлять свои нежные чувства.
Понтуаз не отличался ни красотой, ни уютом, но Людовик и Маргарита были здесь впервые по-настоящему счастливы. Чтобы уберечь себя и жену от неожиданных визитов королевы, Людовик — под предлогом того, что покоям его и Маргариты не хватает торжественности, — поставил у дверей привратников. Эти неприступные и суровые люди были вооружены жезлами. Один удар такого жезла в дверь — и Людовик, а также Маргарита узнавали о том, что к ним спешит королева-мать. Один из молодых супругов укрывался на потайной лестнице, а второй с радостной улыбкой встречал Бланку Кастильскую.
Королева-мать была далека от того, чтобы подозревать Людовика в столь изощренной ловкости. Не встречая больше в темных закоулках сына с супругой, она пришла к выводу, что любовный пыл молодых наконец угас. И это ее очень обрадовало.
Таким образом потайная лестница, несмотря на паутину и темноту, стала для Людовика и Маргариты уголком рая на земле. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец: о том, чтобы провести зиму в Понтуазе, не могло быть и речи. Наступило время вернуться в Париж.
Несчастные влюбленные пытались возобновить игру в прятки в длинных и холодных, продуваемых сквозняками коридорах Лувра, но очень скоро попались на глаза Бланке Кастильской: она нашла их, прижавшихся друг к другу, в нише, прикрытой гобеленом.
Привыкнув в Понтуазе к «порядочности» сына, Бланка от неожиданности лишилась дара речи. Но только на мгновение. Придя в себя, она устроила сыну и невестке невероятную по грубости сцену. Когда поток бранных слов наконец иссяк, перепуганный Людовик увидел, что его молодая жена лишилась чувств. И тогда впервые он восстал против матери.
— Я — король, — заявил он тоном, не терпящим возражений, — а вы забываете о том, как надо держать себя с государем!
Эти слова не оставляли сомнений в том, что юноша превратился в мужчину — доброго и нежного, но умеющего постоять за себя, и Бланка это сразу поняла. Правда, Людовик тут же перевел разговор на другое, и буря пронеслась мимо, но королева-мать по-прежнему упорно отравляла невестке жизнь.
И вскоре Маргарита — перепуганная, сломленная переживаниями — неожиданно слегла, простудившись на сквозняке. Людовик от беспокойства не мог найти себе места. Бланка же, воспользовавшись обстоятельствами, запретила сыну навещать жену под предлогом заразы. Как всегда, она посоветовала королю молиться, что, по ее словам, больше поможет больной, чем визиты супруга.
Людовик молиться не забывал, но все-таки пребывал в постоянной тревоге. И однажды вечером, решив пренебречь материнским запретом, он устремился в опочивальню жены. Не успели супруги обменяться и несколькими фразами, как в комнату вбежала Бланка.
— Выйдите вон! — грубо приказала она. — Вам здесь не место!
Маргарита расплакалась.
— Ах, мадам, вы не разрешаете моему супругу видеть меня ни живой ни мертвой!.. — проговорила она и потеряла сознание. С большим трудом придворные медики привели ее в чувство.
Бланка едва ли не силой увела сына в свои апартаменты и стала читать ему мораль:
— Вы должны наконец понять, что брак имеет лишь одну, причем вполне определенную цель: зачатие и рождение наследников. Королевское ложе не может быть местом любовных утех, которые не только греховны, но и отнимают время, отвлекая вас от государственных дел.
С тех пор никто больше не видел, чтобы Людовик пытался украдкой поцеловать свою жену.
После этого весьма неприятного случая, о котором вскоре поползли самые разнообразные слухи, об отношении Бланки к Маргарите заговорил весь Лувр. Многим строгость матери казалась чрезмерной; придворные не одобряли поведения королевы, догадываясь о его причинах, и больше не скрывали своего негодования. О Бланке Кастильской отзывались весьма и весьма нелестно.
— Она боится, как бы молодая королева не очаровала нашего милого короля!.. — судачили по углам фрейлины королевы-матери, жалея Маргариту.
— Прежде всего она опасается, — утверждали те, кто хорошо знал Бланку, — что королева Маргарита завоюет всеобщее уважение и станет вмешиваться в государственные дела…
И они были совершенно правы.
Больше всего Бланка боялась потерять власть. И ее опасения не были безосновательны — она понимала, что вскоре ей придется отступить.
Однако только после 25 апреля 1236 года, дня, когда закончилось регентство Бланки Кастильской, король и королева Франции смогли всерьез заняться делом продолжения рода. В этом они, безусловно, преуспели. У них родилось одиннадцать детей, восемь из которых остались в живых.
Дети Людовика и Маргариты стали родоначальниками не только самых известных французских домов — Валуа, Бурбонов и герцогов Орлеанских, но и предками едва ли не всех династий Европы…
НОЧЬ РЕКОРДОВ. ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА
— Дабы вынести справедливый вердикт, — громко и четко произнес кардинал Люксембургский, — мы настаиваем на том, чтобы королева была подвергнута телесному осмотру, что позволит установить, является ли она девственницей, как то утверждает король. Провести осмотр мы поручим уважаемым матронам и медикам.
На этот раз Жанна не смогла сдержать своего возмущения. Она решительно заявила, что никогда не отдаст себя на подобное поругание. Обернувшись к Людовику XII, которого она считала неспособным на клятвопреступление, королева сказала:
— Этот осмотр вовсе не нужен, и я не желаю иного судьи, кроме короля, моего супруга и господина. Если он клятвенно заверит, что все обвинения истинны, я не стану оспаривать его слова…
Но Жанна зря надеялась на порядочность и справедливость государя. Не думая ни секунды, король положил руку на Евангелие и поклялся, что Жанна никогда в действительности не была его женой.
Несчастная королева, не ожидавшая подобной низости, упала без чувств.
Через неделю, 17 октября 1498 года, было объявлено о расторжении брака.
Людовик XII, не дожидаясь официального вердикта суда, написал Анне Бретонской, что он уже свободен и что вскоре они смогут пожениться. Однако оставалось еще одно препятствие на пути к браку, которое им предстояло преодолеть: они были родственниками. Их счастье зависело от Рима.
К папе Александру VI было отправлено прошение. Его Святейшество откликнулся тотчас же. В обмен на аннулирование брака с несчастной уродливой Жанной Французской, дочерью Людовика XI, и разрешение на свадьбу Людовика XII и Анны Бретонской, вдовы его предшественника Карла VIII, папа потребовал герцогство Валанское и руку одной из французских принцесс. Не для себя, разумеется, а для своего горячо любимого сына Цезаря Борджиа. Папа торговался, как настоящий барышник, еще и потому, что ему отчаянно хотелось отправить Цезаря, не так давно убившего собственного старшего брата Джованни, герцога де Гандия, подальше от Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43