Бануин проводил его взглядом, размышляя, действительно ли ему наплевать на измученные души павших на Когденовом поле.Через час Бэйн вернулся.— В пяти милях к северо-западу есть большой форт. Примерно двести домов и два поместья.Бануин молча кивнул. Бэйн похлопал друга по плечу:— Ты очень странный. Когда же ты изменишься?— Мне многому нужно научится, — согласился Бануин. — Как думаешь, чему следует научиться в первую очередь?— Жизни! Настоящей жизни! — Бэйн пришпорил коня. — Оглянись по сторонам, посмотри на холмы, на деревья, посмотри, как играют на дубах солнечные зайчики. Почувствуй, как твое лицо ласкает ветерок. Вот это и есть жизнь, Бануин! Вчерашняя ночь и армия призраков уже в прошлом, а завтра еще не наступило. Живи сегодняшним днем! Этим самым моментом! Но для тебя не важен сегодняшний день. Ты либо скорбишь над трагедией прошлого, либо мечтаешь о чем-нибудь в далеком будущем. Бродит ли еще по холмам Форвар? Обретут ли покой духи Когденова поля? Не разочарует ли тебя Камень? Почему солнце горячее, а вода — мокрая? Нельзя так жить!Бануин покачал головой, чувствуя, как в нем нарастает гнев.— Но это лучше, чем разъезжать по свету в поисках дочерей земли, готовых к спариванию, напиваться и устраивать драки; это лучше, чем порхать по жизни как листок на семи ветрах.— Ты уверен? — с улыбкой спросил Бэйн, но его лицо вдруг посерьезнело. — Мы все как листья, друг мой. Наша жизнь так недолговечна, по сравнению с горами или морем. Недолговечно и все то, что мы создаем. К северу от Старых Дубов есть мертвый город. Я бывал там. Один фермер раскопал останки огромной стены. Там целые блоки камней по пятьдесят — шестьдесят тонн весом, лежащих один на другом. А еще в затерянной долине обнаружили голову гигантской статуи. Один нос оказался длиннее палаша. Кем был этот человек? Наверное, королем. Но никто не знает ни имени короля, ни названия его города. Наверное, дух короля до сих пор бродит по холмам, и, может быть, они даже спелись с Форваром. — Бэйн вздохнул. — Ах, Бануин, ты такой добрый и чуткий, но часа через два будешь где-нибудь сидеть, размышляя о несправедливости жизни, а я буду сжимать в объятиях обнаженную красавицу.Бэйн пришпорил коня и помчался прочь. Бануин пустился следом.— Расскажи мне о той статуе, — попросил он.Бэйн вздохнул:— Ты ведь не слышал ни слова из того, что я сказал?— Что ты, я слышал все, но расскажи мне о городе мертвых.— Коннавар велел раскопать стену, но она оказалась слишком длинной и слишком большой. Говорят, она тянется на многие мили. Брат Солтайс считает, что на месте раскопок сейчас ищут сокровища. Королю демонов нужно золото, чтобы вооружить солдат, и он надеется добыть его на могильниках.— Интересно, как поднимали такие огромные камни? И зачем строили такую? .. — начал Бануин.— Ну, вот, — прервал его Бэйн, — ты опять погряз в прошлом. Ну, до встречи в недалеком будущем!И он галопом помчался на юго-запад к форту.Как и большинство кельтонских поселений, город-форт Поющая Вода строился без предварительных проектов и планов. Первое поселение норвинов примерно из двадцати домов было построено у ручья, водопадом низвергавшегося в озеро со снежно-белых скал. Расположенное менее чем в двадцати милях от восточного побережья, у самого устья реки, поселение быстро превратилось в место оживленной торговли. Вокруг росли леса, да и сама земля была богатой и плодородной. На равнинах прекрасно зрела кукуруза, а горные районы подходили для разведения коз и овец. Город процветал. На улицах появлялось все больше и больше домов, а когда всего в двух милях обнаружили месторождения угля и руды, город разросся пуще прежнего.Сейчас в форте проживало около трех тысяч человек, и еще более четырех тысяч в предместьях. В городе появились склады, магазины, кузницы, конюшни, мануфактуры, кожевенные мастерские. В почете были и другие ремесла. В Поющей Воде жили мельники, кожемяки, коневоды, ювелиры, торговцы и другие мастера. В городе имелись даже баржи, на которых кони подтягивали к морю груз.В свои семнадцать лет Бэйн никогда не видел такого огромного города. Он считал большими Старые Дубы, но здесь было в два раза больше народу. Подъехав к воротам, он почувствовал себя не в своей тарелке, ему стало не по себе: казалось, огромный город готов его поглотить. Но он выбросил эти мысли из головы, нашел конюшню и, пристроив туда коня, попросил вычистить его и накормить зерном.Конюх, сутулый мужчина средних лет, предложил ему продать мерина, но Бэйн отказался.— Я хорошо заплачу, парень. Он сильный и кажется умным. Насколько он резв?Он любит скорость, — ответил Бэйн. — Скажите, где здесь лучшая дочь земли?— Лучшая — кто? — спросил конюх. Бэйн удивился.— Дочь земли, — медленно произнес он, опасаясь, что все дело в выговоре ригантов.— Не пойму, о ком ты, парень.— Девушка, которая… м-м-м… развлекает мужчин.— А-а, ты имеешь в виду шлюх. Их у нас сколько угодно. Но сегодня выходной, а значит, приехали горняки и лесорубы. Не знаю, удастся ли тебе найти девку, которую еще не сняли. В таверны даже не суйся, мой тебе совет, лучше попробуй в северном квартале — там те, что подороже.— Подороже?— Десять серебряных монет за час или один золотой за целую ночь.— Лучше пойду в таверну, мне все равно нужен ночлег.— Не суйся в «Зеленый призрак» — там могут избить и ограбить. «Ласточка» — вот хорошее место, и там кормят отличным завтраком.Бэйн спросил дорогу к «Ласточке» и поблагодарил конюха. Тут подъехал Бануин, и через несколько минут они брели по людной рыночной площади, а затем пошли по тропе к домам на вершине холма. В первом из домов, большом, почти сто футов в длину, с покрытой соломой крышей и находилась таверна «Зеленый призрак». Несколько мужчин, прихлебывая эль, нежились в лучах заходящего солнца. Увидев незнакомцев, они отставили кружки.— Пара мальчиков из деревни — вот что нам нужно сейчас, когда все шлюхи разбежались, — проговорил тип скислым, перепачканным углем лицом.Бэйн рассмеялся.— Смотри, Бануин, такое нечасто увидишь! — сказал он весело. — Этот парень перлит ртом!Бэйн присел на корточки напротив горняка и, окунув палец в его кружку с элем, облизал его.— М-м-м… отличный эль.У горняка глаза полезли на лоб, а Бэйн со смехом поднялся и вошел в таверну. Внутри было около тридцати длинных столов со скамейками. Почти везде было занято — посетители ели жаркое, запивая элем.— Не нравится мне здесь, — прошептал Бануин.Это «Зеленый призрак». Мне его очень хвалили, — ответил Бэйн. — Ты слишком торопишься с выводами.Он прошел в глубь зала, где толстый лысеющий мужчина протирал грязной тряпкой барную стойку.— Есть свободная комната? — спросил Бэйн.Комната у нас всегда найдется, — проговорил толстяк.— А как насчет девушек? Толстяк покачал головой:— Всех разобрали. Осталась только Золотая Ручка с пятью дочурками. Комната стоит полмонеты серебром. Деньги вперед.— Чудное местечко! Тебе здесь нравится? — спросил друга Бэйн.Бануин вздохнул.— Так вы берете комнату? — переспросил толстяк. Тут послышался звук бьющейся посуды. Бэйн обернулся и увидел девушку в залитой элем юбке, склонившуюся над тремя разбитыми кувшинами. Толстяк перемахнул через стойку и накинулся на нее.— Ты, корова безмозглая! — заорал он, ударил девушку по лицу и сбил ее с ног.Девушка упала и ударилась о стол.Бэйн не мог поверить собственным глазам. У него будто рассудок помутился. Побелев как полотно, он двинулся к девушке. Толстяк снова замахнулся, чтобы ударить бедняжку, но Бэйн схватил его за руку, повернул лицом к себе и нанес короткий удар в живот справа, а потом косой слева, так что толстяк рухнул на усыпанный опилками пол.— Я никогда не видел, чтобы мужчина поднимал руку на женщину, — заявил Бэйн. — Возьми меч, чтобы я мог вспороть тебе брюхо.Испуганный толстяк пополз прочь от разъяренного дикаря:— Не нужен мне никакой меч, я не собираюсь драться с тобой!Не хочешь драться? Но ведь я бросил тебе вызов!— Плевать мне на твой вызов, я не собираюсь драться с тобой!Толстяк отполз за стойку, вскочил на ноги и опрометью бросился из таверны, хлопнув дверью. Бэйн изумленно покачал головой:— Почему он не захотел драться?— Он просто трус, каких полно на земле, — проговорил старик с седой бородой, сидящий за столом неподалеку.Как и у большинства посетителей, его лицо было сильно перепачкано углем.Девушка стояла на коленях, собирая черепки. Бэйн наклонился и положил ей руку на плечо. Обернувшись, она устало улыбнулась. Ее лицо было рябым от оспы, а слева краснел свежий рубец.— Сильно он тебя? — спросил Бэйн,Он бил гораздо сильнее, — отозвалась девушка, — и еще будет.— Берегись, парень, — крикнул бородач.Бэйн оглянулся — задняя дверь была открыта, и два коренастых парня, вооруженные дубинками, наступали через комнату. В таверну вернулся и толстяк.— Тебе хотелось подраться, — процедил он, улыбаясь, — теперь у тебя есть такой шанс.Верзилы ринулись к Бэйну. Тот поднялся, сделал шаг вправо и пнул одного из верзил в колено. От неожиданности нападавший уронил дубинку себе на ногу и упал, взвыв от боли. Но другой бросился на Бэйна и огрел дубиной по плечу. Бэйн пошатнулся и тут же нанес обидчику удар слева в подбородок. Бандит потерял равновесие, и Бэйн ударил его в лицо, затем подбежал к стоявшему в дверях толстяку, схватил его за шиворот и отшвырнул к стене.— Прости меня, прости! — заплакал толстяк, но внезапно замолчал.Его рот безвольно открылся, и он начал сползать по стене. Бэйн вытащил из груди толстяка кинжал. Умирающий открыл глаза.— Не делай мне больно, — успел прошептать он, но изо рта пошла пена, и он свалился на пол.Бэйн вытер кинжал о его рубашку, убрал в ножны и поднялся. В таверне стояла тишина, никто не сдвинулся с места, кроме служанки, которая прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.Бэйн вышел из «Зеленого призрака», Бануин — следом.— Нам лучше поскорее убраться отсюда, — сказал он, — иначе они могут приговорить тебя к казни.— Я не сделал ничего дурного, — возразил Бэйн.— Ты зарезал безоружного человека.Это был не человек. Он поднял руку на женщину и отказался драться. Он был подлой тварью, настоящим подонком.— Я предупреждал тебя, Бэйн, ты слишком спешишь убивать, — с грустью напомнил Бануин.— А ты пилишь меня хуже, чем жена, — огрызнулся Бэйн, — но ты прав, пора отсюда убираться. Убив толстяка, я испортил себе настроение.— Его настроение ты испортил навсегда, — отозвался Бануин.Они отъехали от Поющей Воды на несколько миль и остановились в пещере прямо над морем. Бануин развел огонь, но Бэйну не понравилось в пещере, он вышел на вершину скалы и стал наблюдать за луной, озаряющей темную гладь моря. Бануин остался поддерживать огонь. Когда Бэйн в дурном настроении, его лучше оставить в покое.Еды оставалось совсем немного, и Бануин поел копченого мяса, которое они купили несколько дней назад. Облокотившись о камень, он стал смотреть, как блики огня пляшут на серых стенах пещеры.Бэйн слишком спешил убивать. Толстяк из таверны был трус и негодяи, но разве это повод зарезать его как свинью?! Хуже того, Бануин понимал, что Бэйн пришел в таверну неспроста. Он сам искал неприятностей, это ясно читалось в его странных глазах, они так и горели в предвкушении насилия. Но ведь с Бануином Бэйн всегда был добрым, казалось, он понимает его неприятие насилия и стремление спокойно жить и учиться. Бэйн всегда защищал его и не предал дружбу, даже когда все отвернулись от них обоих.Все это так сложно! В хорошем настроении Бэйн способен расположить к себе кого угодно. Бануин вспомнил головорезов-лодочников. Страшно подумать, что скажи любой из них слово поперек, Бэйн убил бы его, не задумываясь. Стал бы он другим, если бы его принял Коннавар?Подкидывая в костер дрова, Бануин вспомнил, как несколькими неделями раньше спросил мать, как такой великий человек, как король, мог бросить сына.— Это сложный вопрос, — начала Ворна, — считается, что великий человек должен быть великим во всем. Глубокое заблуждение! Коннавар — хороший человек, и я очень его люблю, но он груб и не умеет прощать. У него, как и у Бэйна, есть еще одно качество — жажда насилия, которую он едва контролирует.Ворна посмотрела в глаза сына, поднялась и плотно закрыла окна, несмотря на то что в доме было жарко и душно.— Не хочу, чтобы нас подслушали, Бануин, и не хочу, чтобы ты кому-нибудь рассказал о том, что сейчас услышишь. Обещаешь?Конечно, мама.Она села на стул и глубоко вздохнула.— Много лет назад Коннавар женился на девушке-ригантке по имени Таэ. Он очень ее любил, спас от Морских Волков, рискуя жизнью, а потом привез в Три Ручья. Затем Коннавар стал лордом, и они перебрались в Старые Дубы. Однажды Коннавар пошел к Древу Желаний, чтобы пообщаться с сидхами. Сидхи предупредили, чтобы он не нарушал своих обещаний, какими бы незначительными они ни казались.Но вскоре после того он пообещал Таэ, что к полудню вернется в Старые Дубы, чтобы отвезти ее на живописное озеро, о котором они слышали. Однако, возвращаясь домой, у хижины на холмах он увидел женщину.— Это была Ариан, — подсказал Бануин.— Не перебивай.— Но я знаю, что было дальше — они занимались любовью и родился Бэйн.— Послушай! — прошипела Ворна. — В детстве Ариан была милым ребенком, но она была… — Ворна не могла подобрать слова. — Ты не должен никому рассказывать об этом.— Я ведь уже обещал. Продолжай.— Еще девочкой она познала многих мужчин. Она выходила на дорогу через холмы и отдавалась мужчинам за деньги. Ей это было необходимо, и она думала, что никто об этом не знает. Никто, кроме дочери земли Эриаты, которая помогла ей избавиться от нескольких детей. Но я знала. Она была помолвлена с Коннаваром, но когда он сразился с медведем и все думали, что он умрет от ран, Ариан встретила Касту и в праздничную ночь вышла за него замуж. Но, как известно, Коннавар не умер, он поправился и окреп. Он не простил Ариан и стал ее избегать.В тот ужасный день он увидел ее, одиноко стоящую у хижины, и былые чувства ожили. Она заплакала и прильнула к нему, вымаливая прощение. — Ворна вздохнула. — Мужчины только кажутся сильными, Бануин. Похоть всегда оказывается сильнее рассудка. Муж Ариан был в отъезде, и Коннавар не устоял перед ее чарами.А в Старых Дубах его возвращения дожидалась Таэ, чтобы вместе поехать к озеру. Когда стало ясно, что Коннавар не приедет, она попросила Руатайна отвезти ее, и тот согласился. Но на пути к озеру их подстерегали бандиты, кровные враги Руатайна. Стрела, предназначенная Руатайну, поразила Таэ. Коннавар забыл предупреждение сидхов, и его жена погибла.Когда Коннавар узнал о случившемся, у него словно помутился рассудок. Те убийцы были из паннонской рыбацкой деревушки, и их послал тамошний князь. Коннавар отправился в ту деревню один. Убив князя и его сыновей, он спалил деревню дотла. Он поджигал каждый дом и убивал всех, не жалея ни женщин, ни детей. Эта слепая ярость никого тебе не напоминает?Напоминает Бэйна.Да, Бэйн весь в отца. Оправившись от горя, Коннавар осознал, что натворил. Чувство вины тяготит его и по сей день. Он не мог и смотреть на Ариан и на людях ни разу не заговорил ни о ней, ни о ребенке. Само существование Бэйна постоянно напоминает ему о нарушенном обещании и ужасных поступках, которые он совершил.— Ариан всегда казалась мне хорошей, — проговорил Бануин.— Ты не понял, — горячилась Ворна, — разве я сказала, что она была плохой? Я сказала, что ей были нужны мужчины, то есть она была слабой, если хочешь, а не плохой. Она была хорошей матерью Бэйну и очень доброй. Мне кажется, она всегда любила Коннавара, и точно так же, как и он, чувствовала себя виноватой. — Ворна вздохнула. — Они одинаково виноваты, но, как ты сказал, Коннавар — великий человек, и его простили. Ариан же осталась в памяти как шлюха, из-за которой погибла Таэ. Это несправедливо. От нее отвернулись даже члены ее собственной семьи. В основном, конечно, Гованнан, но и ее сестра Гвидия никогда не приглашала ее в Семь Ив.— А почему Бэйну об этом не рассказывают?— Зачем? Он очень ее любит и считает почти святой. Он единственный, кто по-настоящему любил Ариан. Она сама могла рассказать ему все, если бы захотела, но она решила иначе.— Это все так трагично, — сказал Бануин, — но история еще не закончилась. Ариан мертва, но жив Бэйн, а с ним и вся горечь.— Даже если признать правду, горечь не исчезнет, поверь мне, сынок, — отозвалась Ворна.— Но ведь Бэйн ни в чем не виноват, — настаивал Бануин, — его мать изменила мужу, Коннавар — жене, а больше всех пострадал Бэйн.— Они все пострадали. — Ворна с нежностью посмотрела на сына и потрепала по щеке. — Говорят, именно в правде заключена свобода. Иногда это так, но чаще всего нет. Правда может быть словно кинжал в сердце. Когда твой отец умер и родился ты, меня разрывали радость и боль. Я не понимала, как мне жить дальше. Однажды, взглянув на твою колыбель, я подумала, что любовь принесла мне одно горе, а вовсе не счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8