Но мой ум по-прежнему острый, и правду я вижу все еще ясно. Почему ты не дождался суда, на котором тебя бы оправдали? И, раз уж ты решил бежать, почему не ушел с этих холмов, где тебя в любую минуту могут заметить охотники?— Потому что я свободный человек и живу, как хочу.— Нет, потому, что ты не хочешь жить, — возразил Паракс, — ты ждешь смерти, страдая от изгнания и одиночества после смерти матери. Наверное, ты очень хочешь умереть. Поэтому надеюсь, что ты уедешь отсюда и станешь лучшим.— Как и у Коннавара, у тебя есть все, чтобы стать великим. И так же, как он, я не хочу, чтобы тебя убили.Паракс пришпорил пони и поехал с поляны прочь. * * * Многие считали, что годы благосклонны к повитухе Ворне. Ей было уже за пятьдесят, но кожа по-прежнему гладкая, а длинные волосы — угольно-черные, хотя в них уже сквозили серебряные нити. Когда она сидела на крыльце и наблюдала, как купается в последних солнечных лучах деревня Три Ручья, ей можно было дать лет на десять меньше.«Такова сила Викки», — думала она. В ее крови текла магия земли, которая замедляла старение. Когда-то ее считали ведьмой, уважали и боялись. Теперь, убедив всех, что ее магическая сила пропала, Ворна приобрела популярность и очень ею дорожила. Ей было приятно, что люди ее приветствуют, улыбаются, приглашают в гости.«Да, — подумала она, — годы ко мне благосклонны».Ворна поежилась, хотя было тепло. Из кузницы Наннкумала доносились размеренные удары молота. В доме направо когда-то жили родители Коннавара, Руатайн и Мирия. Нахлынули воспоминания. Ворна взглянула на величественные вершины Кэр-Друах, которые в лучах заходящего солнца казались золотыми. Как мало изменились горы и как сильно изменилась жизнь.Посмотрев через луг на бывший дом Руатайна, она представила, как он несет на могучих плечах сына. Руатайн всегда казался воплощением жизни и силы. Ворна закрыла глаза.Бесполезно сожалеть о прошлом, это пустая трата времени и сил. Но чем старше становишься, тем труднее избежать тоски. Нужно просто потерпеть, и все пройдет.Разомлевшей на солнце Ворне представилось, как ее собственный муж Бануин, маленький торговец из города под названием Камень, уезжает на последнюю прогулку вместе с юным Коннаваром, Вот Бануин обернулся, помахал ей и послал воздушный поцелуй. От таких воспоминаний у Верны до сих пор сосало под ложечкой и комок подкатывал к горлу. Бануин не дожил до рождения собственного сына.А теперь уехал и Бануин-младший. На вершине горы он тоже обернулся и помахал матери. И Ворна снова осталась одна. Как и много лет назад, до того, как Коннавар сразился с медведем, до того, как она танцевала с Бануином в праздничную ночь. До того, как потеряла магическую силу.До того, как магическая сила внезапно вернулась к ней.Ворна встала, прошла к Первому ручью и остановилась, наслаждаясь красотой светло-пурпурной наперстянки, растущей на берегах. Настроение хорошее, почти лирическое. Казалось, к ней слетелись все призраки прошлого — могучий Руатайн, дочь земли Эриата, немощный Риамфада и измученная Ариан.— Надеюсь, теперь ты обрела покой, девочка, — прошептала Ворна.Мысли Ворны от Ариан обратились к ее сыну, Бэйну. Какое ужасное имя для ребенка! На древнем наречии оно обозначало «проклятие». Слабая, измученная горем Ариан хотела, чтобы все риганты узнали, как она страдает.Несмотря на ужасное имя, мальчик вырос, имея единственный недостаток — неспособность к грамоте.По указу короля все дети ригантов должны были учиться читать и писать, а Бэйну по непонятной причине, несмотря на сообразительность и природный ум, грамота никак не давалась. Брат Солтайс, жрец, учивший в Трех Ручьях детей, послал Бэйна к Ворне, чтобы тот учился с Бануином, который без труда справлялся с уроками, но даже с неустанной помощью Бануина Бэйну было нелегко.Однако у Бэйна было много других достоинств, и некоторые из них приводили Ворну в полный восторг. Она улыбнулась, вспомнив историю с барсучонком.Ворна посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что рядом никого нет, встала на колени и, нарисовав в воздухе круг, прошептала короткое заклинание на давно забытом древнем языке. Круг ожил, засеребрился, заблестев среди цветков наперстянки. Воздух внутри круга заклубился, словно в жару, и в знойном мареве появилось изображение. Ворна снова увидела девятилетнего мальчика и слепого барсучонка. Она смотрела, как развертываются немые сцены, и ее мысли вернулись к событиям летней ночи восемь лет назад.Солнце уже село, когда в дверь постучали. Ворна накинула на плечи шаль и вышла на порог. На залитом лунным светом крыльце стоял Бэйн, а к его ноге жался барсучонок. Ворна заметила, что тело зверька судорожно сжимается, а черная с серебряным голова покачивается из стороны в сторону.— Что ты сделал со зверьком? — шепотом спросила Ворна.Я увидел его в лесу, — ответил мальчик, — он пробежал мимо меня и врезался в дерево, а потом еще и споткнулся о кроличью нору. У него что-то с глазами, Ворна.— Как ты привел его сюда?— Понадобилось много времени. Смотри! — Он отошел от барсучонка, присел на колени и зацокал языком. Барсучонок завертел головой и пошел на звук. Когда он дошел до Бэйна, тот наклонился и погладил зверька. — Вот так мы и двигались. Он шел за мной, но то и дело шарахался в сторону. Мы потратили на путь несколько часов. Ты можешь его вылечить?— Слепота не лечится травами, Бэйн, — вздохнула Ворна.— Но ведь ты можешь ему помочь?— С чего ты взял, что могу? — спросила она осторожно.— Я умею хранить секреты, — заверил ее Бэйн, — можешь мне доверять.Ворна посмотрела в странные глаза мальчика и улыбнулась:— Думаю, что могу.Она встала на колени возле барсучонка и осторожно положила руки на его голову, чтобы ее дух через кровь проник в тело зверька. Барсучонок крепко заснул. Он был сильно истощен, шерсть кишела блохами и паразитами, но сильнее всего был поражен мозг. На череп давила раковая опухоль, вызывая слепоту. Ворна открыла глаза и повернулась к Бэйну:— В кладовой есть копченая лопатка. Положи ее в миску и принеси сюда. И постарайся не разбудить Бануина.Бэйн убежал и вернулся с мясом. Положив одну руку на мясо, а другую — на голову барсучонка, она еще раз закрыла глаза. Теперь ее дух проник в опухоль, чувствуя рост и пульсацию. Ворна сосредоточилась и очень осторожно стала втягивать пораженные клетки в собственное тело. Она впитывала раковые клетки, разрушала их и через свою кровь передавала в копченую лопатку. Мясо зашевелилось под ее рукой, сквозь пальцы поползли личинки. Лоб Ворны покрылся испариной, и по щекам текли ручейки пота, но она была по-прежнему сосредоточена. В конце концов, удалив из тела барсучонка последние следы рака, она удовлетворенно откинулась назад и открыла глаза. Бэйн в ужасе смотрел на гнилую, шевелящуюся массу, в которую превратилась лопатка.— Эти личинки были в барсучонке? — отважился спросить он,— Да, в некотором смысле. Унеси мясо и закопай его. Потом мы разбудим и покормим барсучонка.— Я никому не скажу, Ворна, никто не узнает твой секрет, обещаю.— А ты давно знаешь?
— В прошлом году я видел, как ты, щелкнув пальцами, развела огонь. Я стоял за окном. Никто не узнал об этом.— А почему ты никому не сказал?— Потому что это твой секрет, — ответил Бэйн. — Мне показалось, ты не хочешь, чтобы о нем знали.— Ты прав, а теперь закопай мясо.Ворна улыбнулась увиденному в волшебном круге и щелкнула пальцами. Круг исчез, и, поднявшись на ноги, она увидела всадника, мчащегося с востока на сером в яблоках коне.— Глупый мальчишка! — прошептала Ворна.Но она почувствовала радость, когда юный беглец проехал по мосту и галопом пронесся по лугу. Бэйн остановился перед домом и спешился. На лице играла широкая улыбка, и лучи солнца запутались в белокурых волосах.— Надеюсь, обед готов, — проговорил он, — а то я готов сожрать лошадь!— Глупый мальчишка! — пожурила его Ворна. — Нашел, где прятаться! Хочешь, чтобы тебя нашли охотники?— Не беспокойся! Они отстали на многие мили и не доберутся сюда до самой ночи.Он ухмыльнулся и завел серого мерина в амбар. Ворна вздохнула, покачала головой и пошла в дом. Она выложила на тарелку большой кусок пирога с мясом и поставила на стол. Бэйн вошел в комнату, захлопнул дверь и сел за стол. Ворна налила ему кружку воды и, присев у очага, стала ждать, пока он наестся.В комнате было прохладно. Ворна пробормотала заклинание, и в камине появился огонь, весело лизавший сухие дрова.— Никогда не устану смотреть, как ты колдуешь, — сказал Бэйн, поднимаясь из-за стола и присаживаясь на покрытый лошадиной шкурой стул напротив Ворны.Женщина посмотрела на него и улыбнулась: у парня были глаза отца и красота матери.— Что ты собираешься делать? — спросила она.Пока не знаю, — пожал плечами Бэйн, — но у меня есть мешок золота, подарок любимого папочки! Его доброта не знает границ!— Он всегда был добр ко мне, — отозвалась Ворна, — но не будем спорить об этом. Я слишком тебя люблю и не хочу сердить.— Я не могу сердиться на тебя, Ворна, — ответил Бэйн, — После матери ты — мой самый лучший друг. Вижу, Бануин уже уехал. Думаешь, он вернется?— Зависит от того, сумеет ли он найти то, что ищет, — ответила Ворна и сильно погрустнела. Она взглянула в странные глаза Бэйна. — А еще это зависит от того, останется ли он в живых.— Думаешь, ему грозит опасность? У тебя было видение?— У меня много видений, но ни в одном нет ни моего сына, ни тебя. Мне кажется, любовь к вам обоим ослабляет мою колдовскую силу. Знаю только, что он едет на юг, по истерзанной войной земле, полной разрушений и насилия. А ведь ты знаешь, что он не воин, Бэйн.— Знаю. Он… э-э-э… не очень сильный, — нескладно закончил Бэйн.— Ты настоящий друг, — улыбнулась Ворна, — и всегда был настоящим другом.Бэйн покраснел:— У него всегда были из-за меня неприятности, и ты постоянно меня ругала.Ворна покачала головой:— Тебе никогда не нравилось, когда тебя хвалят, даже когда ты был маленьким.Бэйн захихикал:— Меня почти никогда не хвалили, вот я и не привык.Он подошел к окну и распахнул ставни. Внимательно оглядывая холмы, прислушался к ударам молота, все еще доносящимся из кузницы Наннкумала.— Бедный дедушка, — мягко сказал он, — сначала жена, потом дочь. Он столько выстрадал.— Ты простил его? — спросила Ворна.— Простил. Ему было непросто принять обратно опозоренную дочь. Я думаю, он в чем-то меня винил, но никогда не был жестоким. Он был даже по-своему добрым. Когда я увидел, как он рыдает на могиле матери, весь мой гнев словно улетучился. — Бэйн повернулся к Ворне и печально улыбнулся. — Трудно ненавидеть человека, который любил того, кто был тебе дорог.
— Это хороший урок, — отозвалась Ворна.— Я не слишком способен к учению, — признался Бэйн, — могу написать свое имя и слово «конь». — Бэйн вернулся к камину и сел, откинув белокурую голову на спинку стула. — Я всегда любил эту комнату, — сказал он, — здесь так спокойно, и я чувствую себя в безопасности.— Я знаю, о чем ты, — ответила Ворна, — эти стены хранят много воспоминаний.Бэйн выпрямился.— Три ночи я провел в старой пещере, чтобы сбить со следа охотников. А сколько ты живешь в этом доме?— Двадцать пять лет.— На четвертое утро мне показалось, что я схожу с ума. Как же ты жила совсем одна?— Тогда я была другой — моложе, жестче.— Именно тогда ты спасла жизнь Коннавару, — проговорил Бэйн, — я часто думал об этом, когда прятался в пещере.— Если бы я этого не сделала, ты бы никогда не родился, — заметила Ворна. — Я никогда бы не вышла за отца Бануина, а значит, не было бы и его самого. А каким бы был мир без вас двоих?— Скучным, — отозвался Бэйн. — Расскажи мне про Коннавара и медведя.— А что ты хочешь знать? Эту историю знает каждый.— Да, каждый. Но, все ли в этой истории правда, Ворна? Действительно ли он сразился с медведем, чтобы спасти немощного друга? Или у него была другая причина?— Не было никакой другой причины. Он пытался унести Ламфаду прочь от опасности, но медведь быстро приближался. Тогда он посадил друга на землю и выступил против медведя, вооруженный одним кинжалом. Он был на два года моложе, чем ты сейчас. — Ворна вздохнула. — Ты разочарован, Бэйн. Надеялся, что твой отец окажется трусом?— Не знаю, Ворна, может быть. Куда бы я ни пошел, везде поют легенду о Коннаваре — битва против Морских Волков, победа Железных Волков над Пантерами на Когденовом поле, осада Барроу-Хилл. Великий Коннавар! Герой! Как же мог этот герой предать мою мать? Как мог оставить сына расти без родительской любви? Ворна глубоко вздохнула:— Может, тебе стоит спросить его?— Может, я однажды спрошу.Ворна почувствовала в его голосе грусть. «Ты так молод, — подумала она, — еще совсем мальчик». Но вдруг ей стало страшно.— Что ты собираешься сделать?— Сделать? Ничего. Собираюсь гонять охотников до полусмерти, пока они меня не поймают.Бэйн улыбнулся, но Ворна не отступала.— Скажи мне правду, — попросила она, — какие у тебя планы?— У меня нет планов, Ворна, — вздохнул Бэйн. — Ты думаешь, мама и правда любила меня?— Что ты хочешь этим сказать? Конечно же, любила. Она очень любила тебя. Что за вопрос?— Иногда она странно смотрела на меня, а потом плакала и кричала, чтобы я убирался прочь. А однажды даже сказала, что все ее страдания — из-за меня.— Ну, она могла сказать, не подумав, — проговорила Ворна. — Она страдала не из-за тебя, Бэйн, и не из-за Коннавара. Мы все жертвы собственных пороков. Ариан не была безупречной, но она любила тебя. В этом я уверена, а ты знаешь, я не буду лгать тебе,— Знаю, Ворна. Вчера я встретил ловчего Паракса. Король его послал, чтобы найти меня.— Если кто-нибудь и мог найти тебя, так это Паракс.— Да уж, — отозвался Бэйн, — хитрый старик и очень мудрый. Будущее мне предсказывал. Но мне пора. Спасибо тебе за все.Ворне опять стало страшно. Она попыталась проникнуть в сознание Бэйна. Боль? — горе, опустошенность она увидела там и еще большое желание умереть.— Постой! — остановила его Ворна у самой двери. — Если у тебя нет определенных планов, не мог бы ты кое-что для меня сделать?— Ты же знаешь, Ворна, я все, что угодно, для тебя сделаю.— Найди Бануина. Поезжай с ним и охраняй его. Мне очень важно, — добавила она, — знать, что вы вместе.Бэйн выглянул в раскрытую дверь:— А вот и погоня! Летит, словно ветер! Мне пора.Тут он широко улыбнулся, и Ворне стало легче — перед ней снова был прежний Бэйн, полный радости и жизни.— Не беспокойся о Бануине, — утешил он, — я присмотрю за ним.— Надеюсь, ты так и сделаешь, — сказала Ворна, — твое обещание греет мне душу, а теперь поезжай быстрее.Бэйн улыбнулся и, шагнув обратно в комнату, обнял ее, приподнял и расцеловал в обе щеки.— Будь осторожна, — попросил он, — ты одна из тех немногих в этом мире, кого я люблю.Он осторожно поставил ее на пол. Ворна потрепала его по щеке:— Езжай-езжай!— Бэйн выбежал вон, а Ворна наблюдала, как он быстро погнал мерина через лужайку, перемахнул невысокий забор и галопом помчался к южным холмам.Двадцать всадников развернули коней и пустились в погоню.— Вам не поймать его, — негромко проговорила Ворна.
Не в первый раз Бануин останавливал гнедого мерина и оглядывался на север. Горные пики уже едва виднелись сквозь верхушки сосен. Он смотрел на манящие южные долины и понимал, что еще один подъем, и Кэр-Друах станет просто воспоминанием. Ему вдруг взгрустнулось, чему он очень удивился.Бануину никогда не нравилось жить среди ригантов. Он с детства ненавидел шумные игры, превосходство физической силы, драки и ссоры. Он на собственном опыте узнал, какими вспыльчивыми, непостоянными и импульсивными могут быть риганты, а теперь ему вдруг совсем расхотелось уезжать.День был погожий, и припекало солнышко. Бануин провел рукой по темным волосам до плеч.«Нужно постричься до переправы, — подумал он, — в Камне у всех короткая стрижка. Они и бреются каждый день, а борода и усы годятся только для варваров».От диких Друахских гор его мысли устремились к легендарному Камню — городу его отца.Риганты всегда хорошо отзывались о Бануине-старшем, маленьком чужеземце, который стал жить среди них и женился на бывшей ведунье Ворне. «Прекрасный человек, — говорили они, — смелый и добрый». Бануин пал от руки короля Пердии девятнадцать лет назад.Бросив прощальный взгляд на Кэр-Друах, Бануин пришпорил мерина и поскакал по склону вниз.— Каким был мой отец? — спросил он однажды у матери.— Невысоким, но таким же красивым и темноволосым, как ты.— А глаза у него тоже были синие?— Нет, он был темноглазым.— А его обижали в детстве?Он никогда не рассказывал о детстве, сынок, но взрослым его никогда не обижали.Бануин ехал на юг. Недавно он пересек реку и находился, по его расчетам, в сутках езды от Гилрата, южного поселения ригантов. Его конь, подарок короля, был по-прежнему свеж и полон сил, хотя, по мнению Бануина, чересчур норовист. Каждое утро конь злобно смотрел на хозяина, а когда Бануин седлал его, несколько раз пытался его скинуть, грозя переломать Бануину кости.
1 2 3 4 5 6 7 8
— В прошлом году я видел, как ты, щелкнув пальцами, развела огонь. Я стоял за окном. Никто не узнал об этом.— А почему ты никому не сказал?— Потому что это твой секрет, — ответил Бэйн. — Мне показалось, ты не хочешь, чтобы о нем знали.— Ты прав, а теперь закопай мясо.Ворна улыбнулась увиденному в волшебном круге и щелкнула пальцами. Круг исчез, и, поднявшись на ноги, она увидела всадника, мчащегося с востока на сером в яблоках коне.— Глупый мальчишка! — прошептала Ворна.Но она почувствовала радость, когда юный беглец проехал по мосту и галопом пронесся по лугу. Бэйн остановился перед домом и спешился. На лице играла широкая улыбка, и лучи солнца запутались в белокурых волосах.— Надеюсь, обед готов, — проговорил он, — а то я готов сожрать лошадь!— Глупый мальчишка! — пожурила его Ворна. — Нашел, где прятаться! Хочешь, чтобы тебя нашли охотники?— Не беспокойся! Они отстали на многие мили и не доберутся сюда до самой ночи.Он ухмыльнулся и завел серого мерина в амбар. Ворна вздохнула, покачала головой и пошла в дом. Она выложила на тарелку большой кусок пирога с мясом и поставила на стол. Бэйн вошел в комнату, захлопнул дверь и сел за стол. Ворна налила ему кружку воды и, присев у очага, стала ждать, пока он наестся.В комнате было прохладно. Ворна пробормотала заклинание, и в камине появился огонь, весело лизавший сухие дрова.— Никогда не устану смотреть, как ты колдуешь, — сказал Бэйн, поднимаясь из-за стола и присаживаясь на покрытый лошадиной шкурой стул напротив Ворны.Женщина посмотрела на него и улыбнулась: у парня были глаза отца и красота матери.— Что ты собираешься делать? — спросила она.Пока не знаю, — пожал плечами Бэйн, — но у меня есть мешок золота, подарок любимого папочки! Его доброта не знает границ!— Он всегда был добр ко мне, — отозвалась Ворна, — но не будем спорить об этом. Я слишком тебя люблю и не хочу сердить.— Я не могу сердиться на тебя, Ворна, — ответил Бэйн, — После матери ты — мой самый лучший друг. Вижу, Бануин уже уехал. Думаешь, он вернется?— Зависит от того, сумеет ли он найти то, что ищет, — ответила Ворна и сильно погрустнела. Она взглянула в странные глаза Бэйна. — А еще это зависит от того, останется ли он в живых.— Думаешь, ему грозит опасность? У тебя было видение?— У меня много видений, но ни в одном нет ни моего сына, ни тебя. Мне кажется, любовь к вам обоим ослабляет мою колдовскую силу. Знаю только, что он едет на юг, по истерзанной войной земле, полной разрушений и насилия. А ведь ты знаешь, что он не воин, Бэйн.— Знаю. Он… э-э-э… не очень сильный, — нескладно закончил Бэйн.— Ты настоящий друг, — улыбнулась Ворна, — и всегда был настоящим другом.Бэйн покраснел:— У него всегда были из-за меня неприятности, и ты постоянно меня ругала.Ворна покачала головой:— Тебе никогда не нравилось, когда тебя хвалят, даже когда ты был маленьким.Бэйн захихикал:— Меня почти никогда не хвалили, вот я и не привык.Он подошел к окну и распахнул ставни. Внимательно оглядывая холмы, прислушался к ударам молота, все еще доносящимся из кузницы Наннкумала.— Бедный дедушка, — мягко сказал он, — сначала жена, потом дочь. Он столько выстрадал.— Ты простил его? — спросила Ворна.— Простил. Ему было непросто принять обратно опозоренную дочь. Я думаю, он в чем-то меня винил, но никогда не был жестоким. Он был даже по-своему добрым. Когда я увидел, как он рыдает на могиле матери, весь мой гнев словно улетучился. — Бэйн повернулся к Ворне и печально улыбнулся. — Трудно ненавидеть человека, который любил того, кто был тебе дорог.
— Это хороший урок, — отозвалась Ворна.— Я не слишком способен к учению, — признался Бэйн, — могу написать свое имя и слово «конь». — Бэйн вернулся к камину и сел, откинув белокурую голову на спинку стула. — Я всегда любил эту комнату, — сказал он, — здесь так спокойно, и я чувствую себя в безопасности.— Я знаю, о чем ты, — ответила Ворна, — эти стены хранят много воспоминаний.Бэйн выпрямился.— Три ночи я провел в старой пещере, чтобы сбить со следа охотников. А сколько ты живешь в этом доме?— Двадцать пять лет.— На четвертое утро мне показалось, что я схожу с ума. Как же ты жила совсем одна?— Тогда я была другой — моложе, жестче.— Именно тогда ты спасла жизнь Коннавару, — проговорил Бэйн, — я часто думал об этом, когда прятался в пещере.— Если бы я этого не сделала, ты бы никогда не родился, — заметила Ворна. — Я никогда бы не вышла за отца Бануина, а значит, не было бы и его самого. А каким бы был мир без вас двоих?— Скучным, — отозвался Бэйн. — Расскажи мне про Коннавара и медведя.— А что ты хочешь знать? Эту историю знает каждый.— Да, каждый. Но, все ли в этой истории правда, Ворна? Действительно ли он сразился с медведем, чтобы спасти немощного друга? Или у него была другая причина?— Не было никакой другой причины. Он пытался унести Ламфаду прочь от опасности, но медведь быстро приближался. Тогда он посадил друга на землю и выступил против медведя, вооруженный одним кинжалом. Он был на два года моложе, чем ты сейчас. — Ворна вздохнула. — Ты разочарован, Бэйн. Надеялся, что твой отец окажется трусом?— Не знаю, Ворна, может быть. Куда бы я ни пошел, везде поют легенду о Коннаваре — битва против Морских Волков, победа Железных Волков над Пантерами на Когденовом поле, осада Барроу-Хилл. Великий Коннавар! Герой! Как же мог этот герой предать мою мать? Как мог оставить сына расти без родительской любви? Ворна глубоко вздохнула:— Может, тебе стоит спросить его?— Может, я однажды спрошу.Ворна почувствовала в его голосе грусть. «Ты так молод, — подумала она, — еще совсем мальчик». Но вдруг ей стало страшно.— Что ты собираешься сделать?— Сделать? Ничего. Собираюсь гонять охотников до полусмерти, пока они меня не поймают.Бэйн улыбнулся, но Ворна не отступала.— Скажи мне правду, — попросила она, — какие у тебя планы?— У меня нет планов, Ворна, — вздохнул Бэйн. — Ты думаешь, мама и правда любила меня?— Что ты хочешь этим сказать? Конечно же, любила. Она очень любила тебя. Что за вопрос?— Иногда она странно смотрела на меня, а потом плакала и кричала, чтобы я убирался прочь. А однажды даже сказала, что все ее страдания — из-за меня.— Ну, она могла сказать, не подумав, — проговорила Ворна. — Она страдала не из-за тебя, Бэйн, и не из-за Коннавара. Мы все жертвы собственных пороков. Ариан не была безупречной, но она любила тебя. В этом я уверена, а ты знаешь, я не буду лгать тебе,— Знаю, Ворна. Вчера я встретил ловчего Паракса. Король его послал, чтобы найти меня.— Если кто-нибудь и мог найти тебя, так это Паракс.— Да уж, — отозвался Бэйн, — хитрый старик и очень мудрый. Будущее мне предсказывал. Но мне пора. Спасибо тебе за все.Ворне опять стало страшно. Она попыталась проникнуть в сознание Бэйна. Боль? — горе, опустошенность она увидела там и еще большое желание умереть.— Постой! — остановила его Ворна у самой двери. — Если у тебя нет определенных планов, не мог бы ты кое-что для меня сделать?— Ты же знаешь, Ворна, я все, что угодно, для тебя сделаю.— Найди Бануина. Поезжай с ним и охраняй его. Мне очень важно, — добавила она, — знать, что вы вместе.Бэйн выглянул в раскрытую дверь:— А вот и погоня! Летит, словно ветер! Мне пора.Тут он широко улыбнулся, и Ворне стало легче — перед ней снова был прежний Бэйн, полный радости и жизни.— Не беспокойся о Бануине, — утешил он, — я присмотрю за ним.— Надеюсь, ты так и сделаешь, — сказала Ворна, — твое обещание греет мне душу, а теперь поезжай быстрее.Бэйн улыбнулся и, шагнув обратно в комнату, обнял ее, приподнял и расцеловал в обе щеки.— Будь осторожна, — попросил он, — ты одна из тех немногих в этом мире, кого я люблю.Он осторожно поставил ее на пол. Ворна потрепала его по щеке:— Езжай-езжай!— Бэйн выбежал вон, а Ворна наблюдала, как он быстро погнал мерина через лужайку, перемахнул невысокий забор и галопом помчался к южным холмам.Двадцать всадников развернули коней и пустились в погоню.— Вам не поймать его, — негромко проговорила Ворна.
Не в первый раз Бануин останавливал гнедого мерина и оглядывался на север. Горные пики уже едва виднелись сквозь верхушки сосен. Он смотрел на манящие южные долины и понимал, что еще один подъем, и Кэр-Друах станет просто воспоминанием. Ему вдруг взгрустнулось, чему он очень удивился.Бануину никогда не нравилось жить среди ригантов. Он с детства ненавидел шумные игры, превосходство физической силы, драки и ссоры. Он на собственном опыте узнал, какими вспыльчивыми, непостоянными и импульсивными могут быть риганты, а теперь ему вдруг совсем расхотелось уезжать.День был погожий, и припекало солнышко. Бануин провел рукой по темным волосам до плеч.«Нужно постричься до переправы, — подумал он, — в Камне у всех короткая стрижка. Они и бреются каждый день, а борода и усы годятся только для варваров».От диких Друахских гор его мысли устремились к легендарному Камню — городу его отца.Риганты всегда хорошо отзывались о Бануине-старшем, маленьком чужеземце, который стал жить среди них и женился на бывшей ведунье Ворне. «Прекрасный человек, — говорили они, — смелый и добрый». Бануин пал от руки короля Пердии девятнадцать лет назад.Бросив прощальный взгляд на Кэр-Друах, Бануин пришпорил мерина и поскакал по склону вниз.— Каким был мой отец? — спросил он однажды у матери.— Невысоким, но таким же красивым и темноволосым, как ты.— А глаза у него тоже были синие?— Нет, он был темноглазым.— А его обижали в детстве?Он никогда не рассказывал о детстве, сынок, но взрослым его никогда не обижали.Бануин ехал на юг. Недавно он пересек реку и находился, по его расчетам, в сутках езды от Гилрата, южного поселения ригантов. Его конь, подарок короля, был по-прежнему свеж и полон сил, хотя, по мнению Бануина, чересчур норовист. Каждое утро конь злобно смотрел на хозяина, а когда Бануин седлал его, несколько раз пытался его скинуть, грозя переломать Бануину кости.
1 2 3 4 5 6 7 8