Рэйлен сказал, нет, она старая.
– С чем вы теперь ходите?
– В этой командировке – с моим старым "смитом-таргет", одиннадцать сорок три. – Он увидел ухмылку на лице Арта.
– Вам бы на сто лет раньше родиться с вашей мортирой. Больше не женились?
– Нет, но семьей пожить не отказался бы. Не скажу, что Вайнона отравила для меня брак. По дороге сюда заехал к двум моим ребятам. Каждое лето приезжают во Флориду, и я подыскиваю им работу.
Наступила пауза. Рэйлен смотрел на серое небо за окном; листва уже меняла цвет. Арт Маллен, крупный, уютный мужчина со спокойным голосом, сказал:
– Расскажите, что вы помните о Бойде Краудере.
Рэйлен кивнул раз-другой и стал припоминать прошлое.
– Мы с ним работали в шахте компании "Истовер" под Бруксайдом. Бойд старше на несколько лет и стал подрывником. Лез в штрек с ящиком "эмулекса пятьсот двадцать" и вылезал со шнуром. Потом крикнет: "Огонь в норе", чтобы все уходили. Взрывает, мы идем туда и выгребаем глыбы. Не скажу, что мы были приятелями, но если с кем работаешь в глубокой шахте, вы присматриваете друг за другом.
Арт Маллен сказал задумчиво:
– "Огонь в норе", а?
– Как ни обидно, он был хороший шахтер. – Рэйлен отпил кофе, мыслями в тех далеких годах. – Помню, мы забастовали, и "Дьюк Пауэр" привезла штрейкбрехеров и бандитов – охрану. Въезжают их машины, а Бойд на них с ломом. Два раза его сажали. Потом он стрелял в штрейкбрехера, почти убил и скрылся. Я слышал, вступил в армию. Вернулся – и что дальше? Попал в тюрьму?
– Вернулся злой и оскорбленный, – сказал Арт. – Потому что ушли из Вьетнама, а надо было закончить дело. Купил грузовик и стал возить крепежный лес для шахт. Десять лет не платил подоходный налог, отказывался, говоря, что он суверенный гражданин. Федеральный прокурор отправил его в Олдерсон. Там он и примкнул к тому, что они называют патриотическим движением. Вы читали его папку?
– Пока что так, по верхам, – сказал Рэйлен. – Активен, а? Обзавелся своей армией серьезных кретинов, зиг-хайльничают друг другу?
– Серьезней, чем вы думаете. Они у Бонда изготовляют "навозные бомбы" – удобрение с жидким горючим. Едут в городок вроде Сомерсета, взрывают чью-нибудь машину, чтобы отвлечь полицию, и грабят банк.
Рэйлен кивал.
– Видел такое в фильме со Стивом Маккуином.
– Ну, эти не киноактеры. – Арт наклонился вперед, положил локти на стол. – Расскажу вам про парня, которого нашли в аэропорту Цинциннати, – сидел в своем новеньком "шевроле-блейзере" с простреленным затылком. Это Джаред, в материалах Бюро проходит как некий арийский рыцарь. Оклахомские права и номер.
– Вы связываете его с Бойдом?
– Сейчас к этому подойдем, – сказал Арт. – Занятная история. Накануне вечером взорвали в Цинциннати негритянскую церковь – в газете ее именуют уличной миссией.
Рэйлен нахмурился.
– Так это была церковь? Я поймал только конец новостей.
Арт поднял ладонь.
– Слушайте меня. Четыре свидетеля сообщают, что из "блейзера" вылез человек с чем-то вроде базуки и выстрелил в церковь. Но перед этим знаете, что он крикнул? "Огонь в норе".
Рэйлен выпрямился.
– Да что вы?.. – сказал он, явно заинтересовавшись.
– Это слышали четыре свидетеля. Теперь, значит, техники-эксперты осматривают "блейзер". Находят картонную гильзу, которая надевается на гранату РПГ. С вышибным зарядом. По-видимому, он ее забыл.
– И вы убитого связываете с Бойдом?
– Правдоподобно, так ведь? – сказал Арт. – Но раньше мы хотим связать убитого и Бойда с церковью. Что интересно – это как бы церковь. Пастор, выясняется, Израэл Фанди, – один из свидетелей. Только поначалу он не признается, кто он такой, пока на него не показывают люди. Израэл ходит в африканском наряде, в дашики и круглой плоской шапочке и говорит как растафарианец. Знаете?
– Эфиопское, – сказал Рэйлен. – Через Ямайку. Вспоминаю: в новостях говорили, что, судя по всему, там курили ганджу по ходу службы.
– И курили, и продавали, это был склад наркотиков под видом церкви. Взорвался, – сказал Арт, – и по всему кварталу валялась бесплатная трава. Это было три дня назад. Мы попросили полицию Цинциннати одолжить нам Израэла Фанди. Он внизу, в камере предварительного содержания, но утверждает, что не видел лица человека с базукой. Я ему сказал: "Израэл, увидите его на опознании – человека, который, мы точно знаем, взорвал вашу церковь, – можете передумать".
– Сила внушения, – сказал Рэйлен.
– Марихуану ему пока не предъявляем. Придержим на потом. Первая задача – взять Бойда, если он еще здесь.
– А что у вас есть на него помимо?
– Федеральный прокурор хочет собрать обвинительные заключения о подстрекательстве к мятежу. Что он сознательно и преднамеренно и так далее вступил в сговор с целью свергнуть и ликвидировать насильственным путем правительство Соединенных Штатов.
– Но что вы можете предъявить суду?
– Только крохи и обрывки улик.
– Тогда он, скорее всего, еще здесь, – сказал Рэйлен.
– Ну, тут у него есть сочувствующие, – сказал Арт. – Половина здешнего народа в долинах живет на социальном обеспечении и все равно не доверяет правительству, не желает разговаривать с переписчиками. Мать Бойда и бывшая жена – в Эвертсе. Его скинхеды тренируются на Сьюки-Ридж – он называет базу Церковью христианской агрессии. На деревьях таблички: подъезжая к ним, рискуешь – дорога заминирована.
– И вы ему это спускаете?
– Люди из БАТ прочесали местность. Мин нет. У него был другой дом на Черной горе. Он под арестом с тех пор, как Бойд сел в тюрьму. Мы хотим его продать в покрытие его прошлых налогов, но Бойд объявил, что, если кто купит дом, он его взорвет.
– Я помню, там выращивали коноплю, – сказал Рэйлен. – Гектары и гектары, до границы с Виргинией и дальше.
– И сейчас выращивают, но это не наше дело – ловить наркоторговцев.
– Да, но я что подумал, – сказал Рэйлен. – Израэл торгует травой. Что, если вы продадите дом ему? Скажем, за сотню долларов.
У Арта это вызвало улыбку.
– А потом дадите знать Бойду, что в его доме живет черный.
– Неплохая мысль, – сказал Арт, – тогда он может раскрыться.
А потом сказал:
– Тут вот еще какая ситуация может облегчить задачу. Вы знаете Боумана, его брата?
Рэйлен видел его в футбольной форме.
– Немного. Он был звездой в школе, атакующий защитник – уже после того, как я ее кончил. Бойд вечно говорил о нем – что у Боумана талант, будет играть в студенческой команде и перейдет в профессионалы. Мне плохо верилось.
Арт спросил:
– Помните девушку, на которой он женился, Аву?
Рэйлен заговорил живее:
– Аву... она жила на нашей улице. – Он вспомнил ее глаза. – Она замужем за Боуманом?
– Была, – сказал Арт. – Позавчера положила конец супружеству пулей ему в сердце.
Рэйлен замолк. Он вспомнил хорошенькую темноволосую девушку лет шестнадцати – как она старалась вести себя по-взрослому, заигрывала, строила ему глазки. Она была в группе поддержки футбольной команды, и он помнил ее нахальные гимнастические танцы, когда вечерами по пятницам она выбегала на поле со стайкой девушек в золоте и голубом. Он не сводил глаз с Авы. Чересчур молода, иначе бы он ею занялся.
Он сказал Арту:
– Говорили с ней?
– Не отрицает, что застрелила. Говорит, надоело, что он напивается и бьет ее. Сегодня утром ей предъявили обвинение. Адвокат посоветовал не признавать себя виновной в тяжком убийстве первой и второй степени, и ее отпустили под подписку о невыезде. Необычно, но прокурор, зная Боумана, вообще не стал бы ее привлекать. Они там выработают согласованное признание вины.
– Сейчас она где?
– Отправилась домой. Я ей говорю: Бойд к вам заявится. Она сказала: не ваше дело. Я сказал: наше, если он вас застрелит. Хотите с ней поговорить?
– Я не против, – сказал Рэйлен.
5
Она красилась перед тем, как идти на работу в парикмахерский салон Бетти, а Боуман говорил ей: "Ты кем себя воображаешь – Авой Гарднер? Ты на нее мало похожа".
Она перестала втолковывать ему, что никем себя не воображает. Когда она родилась, отец назвал ее Авой в честь Авы Гарднер и говорил, что Ава – деревенская девушка в душе, с моральными представлениями деревенской девушки. Он где-то это прочел и поверил и, пока она росла, постоянно напоминал: "Поняла? Даже красивой женщине не обязательно важничать".
Она вышла за Боумана через год после школы – потому что он был интересный парень, был уверен в себе и говорил ей, что никогда не будет сидеть в шахте. Он наденет сине-белую форму Университета Кентукки, а после его задрафтуют в профессиональную команду; он не против играть за "Ковбоев". Но колледжи либо не брали его из-за отметок, либо не считали таким уж сильным игроком. Боуман винил ее в том, что они поженились и он перестал поддерживать форму, не мог предложиться какой-нибудь студенческой команде. Она сказала: "Котик, если у тебя хреновые отметки..." Не-не, это не имеет отношения, это она виновата. Во всем. Она виновата, что он должен работать в шахте. Она виновата, что он ее бьет. Если бы не пилила, ему бы не пришлось бить. Кроме как за то, как она на него смотрит. Начал пить "Джим Бим" с диетической колой – жрал как удав и пил диетическую колу, – она видела, к чему идет дело, как дурь переходит в злобу, и скоро он принимался ее лупить, сильно. Она сбежала в Корбин, устроилась официанткой в "Холидей-инн". Боуман разыскал ее и привез обратно – сказал, что скучает без нее и постарается терпеть ее вытрющиванье. Она сама была виновата, что выкинула после того, как он избил ее ремнем. Что у него нет сына, которого он брал бы на охоту вместе со своим уродом-братом. Она сказала Боуману, что иногда в его отсутствие брат заезжает к ней выпить и, если она ему нальет, начинает чудить, "твой родной брат". Боуман отлупил ее за то, что она сказала, стегал ремнем, пока она не упала и не расшибла голову о плиту.
Это было два дня назад. Она встала с пола и решила, что он больше никогда ее не ударит.
На другой день, в субботу, он пришел, воняя пивом, в боевом настроении, как будто вчера ничего не было. Она подала ему ужин – ветчину с ямсом, молочную кукурузу, недоеденную окру с томатной приправой, – ей надо было, чтобы он сел. Когда он налил себе "Джим Бима" с диетической колой и уселся за стол, она пошла в кухонный чулан и взяла его винчестер. Он поднял голову и с набитым ртом прошамкал что-то вроде: "Какого черта ты его взяла?"
Ава сказала: "Я застрелю тебя, дурак". И выстрелила, он свалился со стула.
Когда прокурор спросил ее, заряжала ли она винчестер перед тем как выстрелить, Ава задумалась не больше чем на секунду и сказала, что он у Боумана всегда был заряжен.
* * *
Рэйлену сказали, что Боуман, когда напивался, сам не мог найти свой дом. Поезжайте вдоль Кловер-форк или по Газ-роуд до объездных туннелей и сверните на восточную дорогу, где стоит щит ХРИСТОС СПАСАЕТ. Там уже недалеко; смотрите, где красный "додж-пикап" во дворе.
Дом стоял среди сосен, одноэтажный, с высокими алюминиевыми навесами. Рэйлен вылез из "линкольна таун-кара" – Арт забрал его у осужденного преступника и отдал Рэйлену во временное пользование – и мимо красного пикапа прошел к двери.
Дверь открылась, и он увидел женщину с темными спутанными волосами, в запачканной футболке, надетой поверх старого домашнего платья, которое висело на ней мешком. Аве было теперь сорок, но он узнал эти глаза, и она его узнала.
– Господи, Рэйлен, – произнесла она каким-то молитвенным тоном.
Он вошел в комнату: голые стены, вытертый ковер, диван.
– Вспомнила меня, да?
Ава захлопнула дверь:
– Я тебя никогда не забывала.
Рэйлен раскинул руки, и она прижалась к нему – девушка, которая ему нравилась когда-то, теперь женщина, которая застрелила мужа и хотела, чтобы ее обняли. Он чувствовал это, чувствовал по тому, как она держится за него. Она подняла лицо и сказала:
– Не верится, что ты здесь.
Он поцеловал ее в щеку. Она продолжала смотреть на него карими глазами, и он поцеловал ее в губы. Они смотрели друг на друга, и наконец Рэйлен снял шляпу и кинул на диван. Ее глаза были близко, руки обхватили его за шею, и на этот раз поцелуй был основательный, губы приладились как следует и не расставались, пока в груди хватало воздуха. И теперь он не знал, что сказать. Не знал, почему поцеловал ее – просто хотелось. Хотелось, он помнил, с тех пор, как она была подростком.
– Я помирала по тебе с двенадцати лет, – сказала Ава. – Знала, что тебе нравлюсь, но ты не хотел этого показывать.
– Ты была еще маленькой.
– Мне было шестнадцать, когда ты уехал. Я слышала, женился. До сих пор женат?
Рэйлен покачал головой:
– Оказалось ошибкой.
– Об ошибках поговорим?.. Я сказала Боуману, что хочу развода. А он: "Подашь – тебя больше никто не увидит". Сказал, исчезнешь с лица земли.
– Я слышал, он бил тебя.
– Последний раз... у меня до сих пор шишка – упала и ушибла голову о плиту. Хочешь пощупать? – Она потрогала голову, пощупала под спутанными волосами, и лицо ее вдруг изменилось. Она сказала: – Ой, господи, не смотри на меня. – И стала стаскивать футболку; подол платья задрался, приоткрыв ноги, торопливо шагавшие прочь. – Закрой глаза, не хочу, чтобы ты меня такой видел.
Но, прежде чем войти в спальню, обернулась.
– Рэйлен, в ту минуту, когда ты вошел, я поняла, что все будет хорошо.
Дверь спальни закрылась, и он хотел постучаться, пока она не навоображала себе лишнего. Объяснить ей, что он федеральный полицейский и зачем он здесь. Но потом спросил себя: а в самом деле, зачем? Арт сказал, что она не хочет защиты. Он все равно бы ее предложил. Нет, он здесь, чтобы получить ниточку на Бойда. Поцелуй на минуту сбил его с курса.
Рэйлен подошел к столу, за которым, по рассказам, сидел Боуман. Он посмотрел на груду тарелок в раковине. Ава запустила хозяйство, запустила себя, не зная, что с ней будет. Но вот собралась, устыдилась своего вида и, кажется, ожидает, что он ее выручит в этой истории. Если так, то чего от него ждут? Для начала надо перестать целоваться.
Не прошло и минуты, как наружная дверь распахнулась с грохотом и вошел парень с аллигаторовыми зубами.
Аллигаторовы зубы, крашеный блондин, волосы шипами, наколка на груди – часть ее выглядывает из расстегнутой рубашки. Он постоял, глядя на Рэйлена, и сказал:
– А ты кто такой, похоронное бюро, что ли?
Рэйлен взял с дивана шляпу и надел так, как носил на работе. Он сказал:
– Да, похоронами могу заинтересоваться. Дай посмотреть, что у тебя на груди. – Он хотел, чтобы скинхед распахнул рубашку.
Тот раздвинул ее и показал Рэйлену наколку ХАЙЛЬ ГИТЛЕР; пистолета за поясом не было. Рэйлен решил не цепляться к Гитлеру и сказал:
– Ты эти бусы купил или браконьерствуешь – сам убил и вытащил зубы?
Скинхед прищурился на него, но сказать хотелось, и он ответил:
– Подстрелил и съел его хвост.
Теперь прищурился Рэйлен, показывая, что думает.
– Выходит, ты из Флориды, откуда-нибудь с озера Окичоби. На это скин ответил:
– Из Белл-Глейда.
– Да ну? – Рэйлен полез во внутренний карман за удостоверением. – Одного парня из Белл-Глейда я отправил в Старк, его звали Дейл Кроу-младший. – Он открыл корочку и показал свою звезду. – Я Рэйлен Гивенс, заместитель начальника федеральной полиции. – И, закрыв корочку: – Не откажи сообщить, кто ты.
Скинхед смотрел так, как будто хотел отказаться и раздумывал, стоит или нет. Рэйлен сказал:
– Ты же знаешь свое имя?
– Дьюи Кроу, – сказал скинхед с некоторым вызовом. – Дейл Кроу – мой родственник.
Рэйлен сказал:
– Ну и семейка у тебя. Я знаю четырех Кроу, либо застреленных, либо отбывающих срок. Скажи мне, что ты тут делаешь.
Дьюи сказал:
– Я приехал, чтобы отвезти Аву кое-куда. – И направился к спальне.
Рэйлен поднял ладонь и остановил его.
– Вот что я скажу тебе, мистер Кроу. К человеку в дом не входят без приглашения. Ты вот что сделай: выйди наружу и постучи в дверь. Если Ава хочет тебя видеть, я тебя впущу. Не хочет – езжай дальше.
Рэйлен наблюдал за ним, интересно, как поведет себя этот малый с аллигаторовыми зубами, большими, страшными зубами, но как будто без оружия.
Тот сказал:
– Ладно. – Коротко, чтобы показать свое хладнокровие. – Я выйду. – Помолчал, чтобы поставить все на свои места. – А потом приду.
Он повернулся и вышел, не закрыв дверь.
Рэйлен стал в дверном проеме. Он наблюдал, как молодой мистер Кроу торопливо идет к своей машине на дороге, старому проржавевшему "кадиллаку", смотрел, как он открывает багажник.
Рэйлен снял пиджак и повесил на дверную ручку. Он был в голубой рубашке с синим галстуком в полоску. Поправил шляпу на голове. Опустил руку к рукоятке револьвера на правом бедре, 11-миллиметрового "смита-вессона", но не вынул его из потертой кожаной кобуры.
Он наблюдал, как Дьюи Кроу достает из багажника помповое ружье и идет обратно, сама деловитость и решительность, – дурацкая гордыня ведет его туда, откуда отступить будет уже трудно.
Хотя затвор не передернул, чтобы дослать патрон.
1 2 3 4 5