Как знал… Потом спустился… Но для чего эта нелепость с Хвостовым? Выдумки эти… Будто не знал, что проверять будут, трясти. Бред. Может, корочка все-таки поддельная, что там перепуганный мужик да две проститутки углядят в полутемном подъезде? Хорошо, если подделка. Тогда все переходит в область просто шпионских страстей. Но если он засветил настоящее удостоверение… То все очень и очень плохо».
Калугин взял кружку и, не торопясь, направился к кофейному автомату. Кофе уже не хотелось, но этот процесс помогал думать.
«И судя по всему, корка настоящая. А ее хозяин или дурак, или в рукаве у него джокер. Так уж все складывается. Просто он на шаг впереди нас. Мы буквально у него на хвосте. Сначала мы делаем сканирование, потом ловим сигнал. А потом приезжаем в разгромленную квартиру. Потому что кто-то успел раньше нас. Спрашивается, откуда знал? Или это не связанные друг с другом события? Да черта с два!»
Калугин наполнил кружку, осторожно взял ее и понес на рабочее место.
«Крот». В нашем огороде «крот». Молодой и неопытный. Но «крот». Уж очень он лихо коркой козырнул. Любой, более-менее опытный, другие пути бы искал, а этот с ходу. Раз! Привычка? Потом явно не готов он был, впопыхах подключился. Был бы готов, мы бы с Хвостовым и его девочками не беседовали бы. Опыта таких дел нет. Просто так человека грохнуть или не из чего, или не может через себя переступить. Не оперативник. И еще… Первоначально операция в Зеленограде прошла неудачно, но явно из-за случайного стечения обстоятельств. Был бы подключен «крот» на том этапе, Карел не пришел бы на явку или устроил бы передачу похитрее. А значит, «крот» был не у дел. Или это недавнее приобретение… Подцепили мы где-то. Как говорится, предохраняться надо».
Калугин оступился на чьем-то неосторожно оброненном стиле. Кофе плеснул через край и обжег руку.
Он зашипел сквозь зубы, но донес горячую кружку до стола. Там, бухнув ее на бумаги, он затряс рукой.
– Твою мать… – По портретам расплывалось красивое коричневое пятно. – Посыпались подарки…
Он набрал телефон Иванова.
– Леша, я тут твои портреты запорол. Ты подкинь мне новые…
– Я сейчас в техническом, смогу, наверное, через полчасика.
– А… Ну хорошо, я сам схожу. Не беспокойся…
Калугин потер обожженную руку, с сожалением посмотрел на кофе. Пить его не хотелось, но ведь налил уже… Тем более с боевыми потерями.
– Жадность фраера сгубила, – процитировал Калугин народную мудрость и направился к художникам.
42.
У художников было весело.
Мила и Рита, забросив длинные ноги на стол так, что были видны трусики, и периодически закатывая глаза, объясняли «живописцам» свою «картину мира».
– И глаза у него были никакие не серые, а совсем даже карие.
– Ну Ми-и-ила! – возмущалась Рита. – Какие карие?! Я же их рассмотрела, они были серые!
– Где это ты их рассмотрела? Там, где ты была в этот момент, глаз не бывает! – Мила захихикала.
– Ну и дура! – обиделась Рита.
– Да ладно…
– Дура! – Рита отвернулась.
– Да ладно тебе, ну…
– Все равно дура!
– Ну, Ритка, ну, я не права, ну, извини… – Мила подсела к подружке и осторожно погладила ее по коленке. – Ну, серьезно, извини… Просто сорвалось… Ну, хочешь, пусть будут серые… Мне все равно. Нет, ну, честно, все равно, хочешь, пусть будут серые! Ну, Хочешь?
– Они и были серые…
Художников было двое. Один, со взглядом, остановившимся где-то в районе Ритиной попки, кажется, намеревался впасть в кому, второй что-то увлеченно чиркал на планшете.
Калугин тихонько подошел сзади и заглянул ему через плечо. Девочки замолчали, с некоторой опаской глядя на Владимира Дмитриевича.
Художник, увлеченный своим творчеством, приход начальства даже не заметил. Планшетка транслировала его работу прямо на монитор. Калугин присмотрелся.
Мускулистый здоровенный бугай с волосами, торчащими в разные стороны, перепиливал бензопилой симпатичную длинноногую девчонку, как две капли воды похожую на Милу. Судя по всему, Риту художник уже «обработал» и теперь колдовал над ее подругой.
«Хорошенькое дело. Не дай бог, парень к психоаналитику загремит или эти рисунки какой-нибудь ловкач выкрадет. – Калугин представил себе заголовки газет: – „Скрытые маньяки из ФСБ. В подвалах ЧК. Убийцы на страже родины“.
Последний заголовок ему даже понравился.
Первым сообразил, что к чему, «коматозник». Он вздрогнул, огляделся и, увидев Калугина, вскочил, пытаясь незаметно пнуть своего коллегу.
– Извините, товарищ майор. Ведем работу.
Второй засуетился, не зная, стереть ему свои художества или сохранить. В конечном итоге он просто закрыл готовый рисунок новым листом и тоже вскочил. У «маньяка» были удивительно детские черты лица, пухлые щеки и наивный взгляд младенца. Такой зарежет и не поморщится.
– Я вижу, – проворчал Калугин. – И как продвигается процесс?
– Туго, товарищ майор! – сказал тот, что рисовал садистские картинки. – Клиент очень… тяжелый.
– Да, не хотят сотрудничать! – подтвердил тот, что впадал в кому.
– Ой, да ладно! – неуверенно подала голос Мила.
– Все мы хотим… – в тон ей ответила Рита.
– Просто мы не помним… Всего…
– Так над чем работали? – спросил Калугин.
– Над групповым портретом, – немного неуверенно ответил первый художник, сверяясь со своими записями. – Мужчина с удостоверением.
– И как результаты? – Калугин подобрался для разноса, но художники сумели выкрутиться. На стол легли свежие распечатки.
– Вот эта наиболее удачная…
С бумаги на Калугина смотрел все тот же человек. Только более живой. Владимир Дмитриевич не смог бы дать более точное определение. Именно живой. Обычно портреты, разрабатываемые в таких случаях, не отличаются особым мастерством. Дело в том, что люди не запоминают подробностей. Только общие или бросившиеся в глаза моменты. Овал лица, усы, какой-то особенный разрез глаз или необычная форма носа. Согласно мнению психологов, зрительная память у современных людей начала ослабевать. Виной тому – ставшая классической манера подачи видеоматериала, называемая клиповой. Бесконечная череда ярких, агрессивных, стремительно сменяющихся образов в конечном итоге приводила к перегрузке мозга визуальной информацией. Поскольку жизнь в состоянии вечной контузии не является нормой для человеческого организма, включились дополнительные защитные механизмы, позволяющие человеку запоминать лишь пять процентов из всего видеоряда, насилующего нервную систему. Остальные ухищрения мастеров-дизайнеров отбрасывались как мусор.
Однако в нашем случае, вероятно, в силу того, что девочки запомнили разные пять (а Калугин полагал, что и того меньше) процентов, картина получилась более четкая и живая.
Чего-то все же недоставало… Чего?
– А во что он был одет? – спросил Калугин у Риты.
– В плащ, – без раздумий ответила она. – И в шляпу.
– Оттого и лоб зауженный, – пробормотал художник.
– И щеки такие впалые. – Калугин постучал по бумаге пальцем. – Воротник, понимаете, ребята, воротник. Он поднял воротник. Из всего рисунка только глаза да нос, с известной долей вероятности… Тень от шляпы…
– Все зря? – спросил второй художник, за детской внешностью которого скрывался, видимо, маньяк с бензопилой.
– Нет, почему же. Все-таки кое-что. Хорошо, в общем. Молодцы. И вы, девочки, тоже. – Калугин взял рисунок себе и попросил: – А распечатайте мне остальные портреты. И что у вас еще есть?
Пока «садист» занимался распечаткой, «коматозник» вытащил на свет другие файлы.
– Вот тут… Это только наброски. Общие, так сказать, планы.
На экран выскочила картинка. Длинный коридор, человек, падающий спиной вперед. Маячащие на заднем плане здоровенные лбы. Скамейка. Чьи-то ноги из-за нее. Кто-то, со спины не угадать, бьет кулаком снизу парня в мешковатой куртке. На пол летит бейсбольная бита.
– Это кто? – спросил Калугин, показав на падающего.
– Это? – Рита вытянула шею, заглядывая в экран. – Это тот молоденький! Милка, это же он?
– Ага! Он упал и больше не поднимался.
– Ясно. А тот, что бьет?
– Это тот, что нам платил. Я не знаю, наверное, хозяин квартиры.
– Хорошо. Дальше…
На следующем рисунке диспозиция не особенно изменилась. Только у двери маячил кто-то, на ком художник сделал акцент. – А этот там что делает?
– А этот, не знаю, – Мила пожала плечами. – Это я запомнила. Потому что стреляли. Нос у него… такой большой. Говорят, что какой у мужчины нос, такой и член… Я потому и запомнила…
Художник кашлянул, и Мила притихла. Однако Рита не уловила сигнала и развила тему:
– Да фигня это, Милка. Вот у Рамэна какой шнобель, а… – Художник кашлянул сильнее, а Мила под столом толкнула подругу. – Извините.
– Этого носатого, – Володя постучал пальцем по рисунку, – сделайте отдельно. Постарайтесь. Дальше что у нас?
– Мало, в основном батальные сцены… – «Коматозник» перелистнул несколько эскизов. Ничего особенного. Драка в квартире. Мелькнули женские тела…
– Погоди, – скомандовал Калугин. – Верни назад.
– Да это так… Для настроения… – заюлил художник, но эскиз все же вернул.
На экране стоял голый молодой человек во всех физиологических подробностях, у его ног жались две обнаженные девушки. В руке парень держал пистолет, стреляя в потолок. Набросок был сделан быстро, стремительными твердыми штрихами. Качественная работа буквально передавала энергию…
– Когда тебя из Управления выпрут, не пропадешь, – резюмировал Калугин. – Готовы распечатки?
– Так точно… Вот…
Калугин забрал листки и вышел. За ним устремилась Рита.
– Товарищ начальник, товарищ начальник…
«Ужас… – испуганно подумал Владимир Дмитриевич. – Еще услышит кто-нибудь, привяжется кличка…»
– Так. В чем дело? – Он резко повернулся, девушка едва не ткнулась ему в грудь носом.
– А нам что делать?
– Показания дали?
– Дали.
– Ничего не утаили?
– Ничего. – Ритины глаза приобрели профессионально честное выражение.
– Можете быть свободны. Если понадобитесь…
– Поняла, – решительно кивнула девушка и добила Калугина фразой: – Всегда к вашим услугам.
– Тогда вернитесь в комнату, художники закончат и вас отведут на выход.
Калугин повернулся, чтобы уйти, но не тут-то было.
– А нам… А мы… – Рита семенила сзади. – Мы…
– Ну, в чем дело?
– Мы только так одеты. – Она огладила короткую юбку и игривый топик. – Нас на машинке привезли…
– Понятно, – вздохнул Калугин.
«Черт знает чем приходится заниматься…» – и набрал номер Иванова. – Леша, это я… Короче, вызови машину для девочек Хвостова. Да. А лучше пусть Хвостов сам их заберет.
– Нет, нет, – замахала Рита руками. – Лучше вы…
– В общем… – Калугин замялся. Ему почему-то было жаль этих глупых, но странно честных дурочек. – Ты сейчас в техническом? Ладно, я сам…
Он обратился к Рите.
– Номер Хвостова мне дай.
– Момент…
Володя даже заметить не успел, откуда появилась визитка.
Набирая номер, Калугин несколько раз кашлянул, делая голос погрубее.
– Борис Юрьевич! – гаркнул он в трубку. – Из ФСБ беспокоят. Сегодня приходили. Девочек ваших можете забрать. И прошу заметить. Это важные свидетели, обращаться аккуратно и вежливо. Они нам еще могут понадобиться. Машину к подъезду через полчаса. Что не ясно?
На том конце провода что-то промямлили.
– Все ясно, – сделал вывод Калугин и отключился.
– Ой, спасибо, спасибо, спасибо… – Рита повисла на шее у Калугина.
– Все, все… – Тот осторожно освобождался от объятий. Проходившие мимо сотрудники удивленно косились. – Все. Иди назад…
Сделав несколько шагов, Калугин остановился.
– Погоди…
Рита замерла в дверях как вкопанная.
– Сколько вы валандались с этим… Мальчиком, который стрелял? Можешь приблизительно время назвать?
– Могу. Очень точно могу. Я время чувствую точно. Это у меня профессиональное. Не более часа… Минут пятьдесят.
– Угу… – Володя кивнул и задумался.
«Не ловлю я чего-то. Не ловлю… Сканирование мы засекли почти сразу. Приехали буквально по горячим следам… Не складывается что-то. Если кто-то опередил нас, пользуясь нашим же методом, то удивляет скорость реакции. Или они были ближе? Или?… А если кто-то воспользовался нашими данными? То есть „крот“ перехватил адрес, сообщил своим людям… Но если мы стартовали в одно и то же время, то почему они быстрее прибыли на точку? Не могли же они знать, что мы задержимся на старте… Рискованно слишком, рискованно».
Калугин еще раз посмотрел на портрет предполагаемого предателя.
– А если предположить, что все-таки визит бандюков не связан с действиями «крота» и является работой третьей силы?
Калугин тряхнул бумагами и направился к Битову.
По дороге его догнало нерадостное известие.
Начальство сидело у себя в кабинете, то и дело перелистывая какие-то документы. У Калугина сложилось впечатление, что Битов даже и не вылезал из своего офиса.
– Антон Михайлович, разрешите?
– Заходи, Володенька… Заходи. Что нового?
– Один из наших ребят в больнице… умер, – сказал Калугин, садясь в кресло.
Антон Михайлович дернул скулами и промолчал.
– Что-нибудь еще? – Голос начальника неожиданно дал петуха. Битов закашлялся.
– А еще у меня подозрение, что у нас «крот» в команде. И где-то близко.
– Что-нибудь еще?
– Вот словесные портреты участников драки на квартире у Лаптева. Эти двое – по компьютерам, этот был с девочками и стрелял в потолок. А это сам хозяин квартиры. Личности устанавливаются. Вот тут несколько зарисовок со слов свидетелей. А это предполагаемый «крот». В отчете все есть, короче говоря, это человек, который побывал в квартире буквально за несколько минут до того, как туда подъехала наша команда.
– Стало быть, он не был с вами на момент старта?
– Не был.
– Он был где-то поблизости от места событий. И, видимо, был не один. – Битов взял портрет в руки, рассмотрел внимательней. – Значит, кто-то ему сообщил координаты… отсюда.
– Что делать будем, Антон Михайлович?
– Сначала, Володенька, «крота» ловить. А уж потом все остальное.
43.
Михалыч выскочил из метро где-то на окраине, на одной из новых станций, где людской поток ослабевал и было значительно проще контролировать ситуацию. Вместе с ним из вагона вышли всего четверо. Две старушки, подросток и курсант. Будущий офицер, шагая широко, как на плацу, устремился в сторону выхода, старушки, что-то обсуждая, поползли в ту же сторону, а подросток вскочил в поезд, идущий в обратном направлении.
Из них всех опасения внушал только курсант. Но на выходе он не обнаружился. Ничего другого, кроме банальной живой слежки, Михалыч не боялся. Свой телефон он зашвырнул под колеса поезда на одной из пересадок. А для того, чтобы запустить действительно серьезные технические средства поиска человека в таком титаническом муравейнике, как Москва, объекту слежки нужно было выполнить ряд условий. Например, влететь в сектор муниципального видеонаблюдения. Такими камерами оборудовались все крупные станции метро, вокзалы, площади и школы. На окраины, с их новостройками и дешевыми квартирами, техническая революция пока не. распространилась. И это была одна из причин, почему Михалыч выскочил так далеко от центра, хотя уже час назад был уверен, что «хвост» оборвался.
Теперь нужно было действовать спокойно. Без суеты.
Михалыч поежился и поднял повыше воротник; в этом районе, разгоняясь в лабиринте высоток, дул сильный ветер. Неподалеку располагался какой-то магазин, большой, в пару этажей и, наверное, теплый. На входе скучал охранник. Михалыч поднялся по эскалатору на второй ярус и, не торопясь, двинулся вдоль разнообразных боксов. Одежда, какие-то китайские традиционные поделки для любителей экзотики, остро пахнуло сандалом. Из-за прилавков выглядывали откровенно скучающие продавцы. До покупательского часа пик еще ждать и ждать, а случайные клиенты кассы не делают.
Какой-то жизнерадостный старичок, торгующий деревянными ложечками, выбил лихую дробь из своего товара.
– Купите, для жены! – обратился он к Михалычу. – В этом сезоне самый писк. Все берут, особенно иностранцы! К концу дня не будет.
Откуда берутся иностранцы на окраине Москвы, было неясно.
– Спасибо, у меня жена далеко… – ответил Михалыч и задумался.
«Вот так болван! Какой же я болван! – Он едва не стукнул себя ладонью по лбу. – Расслабился, старый козел. О жене-то я и не подумал… Не подумал! Идиот!»
Продвигаясь вдоль прилавков, Михалыч прокручивал в голове варианты развития событий.
Было ясно, что просто так их не оставят. И просто так взять и зайти в ФСБ не дадут. Позвонить? Назначить встречу? Перехватить звонок – не проблема. А уж кто явится на стрелку, сам черт не разберет. Когда спецслужбы начинают играть не по правилам, может произойти что угодно. Случай с Васнецовым был тому примером. Звонок мертвому человеку едва не закончился плохо. Да и ребята, вломившиеся в квартиру «От Ильи Федоровича», наводили на размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Калугин взял кружку и, не торопясь, направился к кофейному автомату. Кофе уже не хотелось, но этот процесс помогал думать.
«И судя по всему, корка настоящая. А ее хозяин или дурак, или в рукаве у него джокер. Так уж все складывается. Просто он на шаг впереди нас. Мы буквально у него на хвосте. Сначала мы делаем сканирование, потом ловим сигнал. А потом приезжаем в разгромленную квартиру. Потому что кто-то успел раньше нас. Спрашивается, откуда знал? Или это не связанные друг с другом события? Да черта с два!»
Калугин наполнил кружку, осторожно взял ее и понес на рабочее место.
«Крот». В нашем огороде «крот». Молодой и неопытный. Но «крот». Уж очень он лихо коркой козырнул. Любой, более-менее опытный, другие пути бы искал, а этот с ходу. Раз! Привычка? Потом явно не готов он был, впопыхах подключился. Был бы готов, мы бы с Хвостовым и его девочками не беседовали бы. Опыта таких дел нет. Просто так человека грохнуть или не из чего, или не может через себя переступить. Не оперативник. И еще… Первоначально операция в Зеленограде прошла неудачно, но явно из-за случайного стечения обстоятельств. Был бы подключен «крот» на том этапе, Карел не пришел бы на явку или устроил бы передачу похитрее. А значит, «крот» был не у дел. Или это недавнее приобретение… Подцепили мы где-то. Как говорится, предохраняться надо».
Калугин оступился на чьем-то неосторожно оброненном стиле. Кофе плеснул через край и обжег руку.
Он зашипел сквозь зубы, но донес горячую кружку до стола. Там, бухнув ее на бумаги, он затряс рукой.
– Твою мать… – По портретам расплывалось красивое коричневое пятно. – Посыпались подарки…
Он набрал телефон Иванова.
– Леша, я тут твои портреты запорол. Ты подкинь мне новые…
– Я сейчас в техническом, смогу, наверное, через полчасика.
– А… Ну хорошо, я сам схожу. Не беспокойся…
Калугин потер обожженную руку, с сожалением посмотрел на кофе. Пить его не хотелось, но ведь налил уже… Тем более с боевыми потерями.
– Жадность фраера сгубила, – процитировал Калугин народную мудрость и направился к художникам.
42.
У художников было весело.
Мила и Рита, забросив длинные ноги на стол так, что были видны трусики, и периодически закатывая глаза, объясняли «живописцам» свою «картину мира».
– И глаза у него были никакие не серые, а совсем даже карие.
– Ну Ми-и-ила! – возмущалась Рита. – Какие карие?! Я же их рассмотрела, они были серые!
– Где это ты их рассмотрела? Там, где ты была в этот момент, глаз не бывает! – Мила захихикала.
– Ну и дура! – обиделась Рита.
– Да ладно…
– Дура! – Рита отвернулась.
– Да ладно тебе, ну…
– Все равно дура!
– Ну, Ритка, ну, я не права, ну, извини… – Мила подсела к подружке и осторожно погладила ее по коленке. – Ну, серьезно, извини… Просто сорвалось… Ну, хочешь, пусть будут серые… Мне все равно. Нет, ну, честно, все равно, хочешь, пусть будут серые! Ну, Хочешь?
– Они и были серые…
Художников было двое. Один, со взглядом, остановившимся где-то в районе Ритиной попки, кажется, намеревался впасть в кому, второй что-то увлеченно чиркал на планшете.
Калугин тихонько подошел сзади и заглянул ему через плечо. Девочки замолчали, с некоторой опаской глядя на Владимира Дмитриевича.
Художник, увлеченный своим творчеством, приход начальства даже не заметил. Планшетка транслировала его работу прямо на монитор. Калугин присмотрелся.
Мускулистый здоровенный бугай с волосами, торчащими в разные стороны, перепиливал бензопилой симпатичную длинноногую девчонку, как две капли воды похожую на Милу. Судя по всему, Риту художник уже «обработал» и теперь колдовал над ее подругой.
«Хорошенькое дело. Не дай бог, парень к психоаналитику загремит или эти рисунки какой-нибудь ловкач выкрадет. – Калугин представил себе заголовки газет: – „Скрытые маньяки из ФСБ. В подвалах ЧК. Убийцы на страже родины“.
Последний заголовок ему даже понравился.
Первым сообразил, что к чему, «коматозник». Он вздрогнул, огляделся и, увидев Калугина, вскочил, пытаясь незаметно пнуть своего коллегу.
– Извините, товарищ майор. Ведем работу.
Второй засуетился, не зная, стереть ему свои художества или сохранить. В конечном итоге он просто закрыл готовый рисунок новым листом и тоже вскочил. У «маньяка» были удивительно детские черты лица, пухлые щеки и наивный взгляд младенца. Такой зарежет и не поморщится.
– Я вижу, – проворчал Калугин. – И как продвигается процесс?
– Туго, товарищ майор! – сказал тот, что рисовал садистские картинки. – Клиент очень… тяжелый.
– Да, не хотят сотрудничать! – подтвердил тот, что впадал в кому.
– Ой, да ладно! – неуверенно подала голос Мила.
– Все мы хотим… – в тон ей ответила Рита.
– Просто мы не помним… Всего…
– Так над чем работали? – спросил Калугин.
– Над групповым портретом, – немного неуверенно ответил первый художник, сверяясь со своими записями. – Мужчина с удостоверением.
– И как результаты? – Калугин подобрался для разноса, но художники сумели выкрутиться. На стол легли свежие распечатки.
– Вот эта наиболее удачная…
С бумаги на Калугина смотрел все тот же человек. Только более живой. Владимир Дмитриевич не смог бы дать более точное определение. Именно живой. Обычно портреты, разрабатываемые в таких случаях, не отличаются особым мастерством. Дело в том, что люди не запоминают подробностей. Только общие или бросившиеся в глаза моменты. Овал лица, усы, какой-то особенный разрез глаз или необычная форма носа. Согласно мнению психологов, зрительная память у современных людей начала ослабевать. Виной тому – ставшая классической манера подачи видеоматериала, называемая клиповой. Бесконечная череда ярких, агрессивных, стремительно сменяющихся образов в конечном итоге приводила к перегрузке мозга визуальной информацией. Поскольку жизнь в состоянии вечной контузии не является нормой для человеческого организма, включились дополнительные защитные механизмы, позволяющие человеку запоминать лишь пять процентов из всего видеоряда, насилующего нервную систему. Остальные ухищрения мастеров-дизайнеров отбрасывались как мусор.
Однако в нашем случае, вероятно, в силу того, что девочки запомнили разные пять (а Калугин полагал, что и того меньше) процентов, картина получилась более четкая и живая.
Чего-то все же недоставало… Чего?
– А во что он был одет? – спросил Калугин у Риты.
– В плащ, – без раздумий ответила она. – И в шляпу.
– Оттого и лоб зауженный, – пробормотал художник.
– И щеки такие впалые. – Калугин постучал по бумаге пальцем. – Воротник, понимаете, ребята, воротник. Он поднял воротник. Из всего рисунка только глаза да нос, с известной долей вероятности… Тень от шляпы…
– Все зря? – спросил второй художник, за детской внешностью которого скрывался, видимо, маньяк с бензопилой.
– Нет, почему же. Все-таки кое-что. Хорошо, в общем. Молодцы. И вы, девочки, тоже. – Калугин взял рисунок себе и попросил: – А распечатайте мне остальные портреты. И что у вас еще есть?
Пока «садист» занимался распечаткой, «коматозник» вытащил на свет другие файлы.
– Вот тут… Это только наброски. Общие, так сказать, планы.
На экран выскочила картинка. Длинный коридор, человек, падающий спиной вперед. Маячащие на заднем плане здоровенные лбы. Скамейка. Чьи-то ноги из-за нее. Кто-то, со спины не угадать, бьет кулаком снизу парня в мешковатой куртке. На пол летит бейсбольная бита.
– Это кто? – спросил Калугин, показав на падающего.
– Это? – Рита вытянула шею, заглядывая в экран. – Это тот молоденький! Милка, это же он?
– Ага! Он упал и больше не поднимался.
– Ясно. А тот, что бьет?
– Это тот, что нам платил. Я не знаю, наверное, хозяин квартиры.
– Хорошо. Дальше…
На следующем рисунке диспозиция не особенно изменилась. Только у двери маячил кто-то, на ком художник сделал акцент. – А этот там что делает?
– А этот, не знаю, – Мила пожала плечами. – Это я запомнила. Потому что стреляли. Нос у него… такой большой. Говорят, что какой у мужчины нос, такой и член… Я потому и запомнила…
Художник кашлянул, и Мила притихла. Однако Рита не уловила сигнала и развила тему:
– Да фигня это, Милка. Вот у Рамэна какой шнобель, а… – Художник кашлянул сильнее, а Мила под столом толкнула подругу. – Извините.
– Этого носатого, – Володя постучал пальцем по рисунку, – сделайте отдельно. Постарайтесь. Дальше что у нас?
– Мало, в основном батальные сцены… – «Коматозник» перелистнул несколько эскизов. Ничего особенного. Драка в квартире. Мелькнули женские тела…
– Погоди, – скомандовал Калугин. – Верни назад.
– Да это так… Для настроения… – заюлил художник, но эскиз все же вернул.
На экране стоял голый молодой человек во всех физиологических подробностях, у его ног жались две обнаженные девушки. В руке парень держал пистолет, стреляя в потолок. Набросок был сделан быстро, стремительными твердыми штрихами. Качественная работа буквально передавала энергию…
– Когда тебя из Управления выпрут, не пропадешь, – резюмировал Калугин. – Готовы распечатки?
– Так точно… Вот…
Калугин забрал листки и вышел. За ним устремилась Рита.
– Товарищ начальник, товарищ начальник…
«Ужас… – испуганно подумал Владимир Дмитриевич. – Еще услышит кто-нибудь, привяжется кличка…»
– Так. В чем дело? – Он резко повернулся, девушка едва не ткнулась ему в грудь носом.
– А нам что делать?
– Показания дали?
– Дали.
– Ничего не утаили?
– Ничего. – Ритины глаза приобрели профессионально честное выражение.
– Можете быть свободны. Если понадобитесь…
– Поняла, – решительно кивнула девушка и добила Калугина фразой: – Всегда к вашим услугам.
– Тогда вернитесь в комнату, художники закончат и вас отведут на выход.
Калугин повернулся, чтобы уйти, но не тут-то было.
– А нам… А мы… – Рита семенила сзади. – Мы…
– Ну, в чем дело?
– Мы только так одеты. – Она огладила короткую юбку и игривый топик. – Нас на машинке привезли…
– Понятно, – вздохнул Калугин.
«Черт знает чем приходится заниматься…» – и набрал номер Иванова. – Леша, это я… Короче, вызови машину для девочек Хвостова. Да. А лучше пусть Хвостов сам их заберет.
– Нет, нет, – замахала Рита руками. – Лучше вы…
– В общем… – Калугин замялся. Ему почему-то было жаль этих глупых, но странно честных дурочек. – Ты сейчас в техническом? Ладно, я сам…
Он обратился к Рите.
– Номер Хвостова мне дай.
– Момент…
Володя даже заметить не успел, откуда появилась визитка.
Набирая номер, Калугин несколько раз кашлянул, делая голос погрубее.
– Борис Юрьевич! – гаркнул он в трубку. – Из ФСБ беспокоят. Сегодня приходили. Девочек ваших можете забрать. И прошу заметить. Это важные свидетели, обращаться аккуратно и вежливо. Они нам еще могут понадобиться. Машину к подъезду через полчаса. Что не ясно?
На том конце провода что-то промямлили.
– Все ясно, – сделал вывод Калугин и отключился.
– Ой, спасибо, спасибо, спасибо… – Рита повисла на шее у Калугина.
– Все, все… – Тот осторожно освобождался от объятий. Проходившие мимо сотрудники удивленно косились. – Все. Иди назад…
Сделав несколько шагов, Калугин остановился.
– Погоди…
Рита замерла в дверях как вкопанная.
– Сколько вы валандались с этим… Мальчиком, который стрелял? Можешь приблизительно время назвать?
– Могу. Очень точно могу. Я время чувствую точно. Это у меня профессиональное. Не более часа… Минут пятьдесят.
– Угу… – Володя кивнул и задумался.
«Не ловлю я чего-то. Не ловлю… Сканирование мы засекли почти сразу. Приехали буквально по горячим следам… Не складывается что-то. Если кто-то опередил нас, пользуясь нашим же методом, то удивляет скорость реакции. Или они были ближе? Или?… А если кто-то воспользовался нашими данными? То есть „крот“ перехватил адрес, сообщил своим людям… Но если мы стартовали в одно и то же время, то почему они быстрее прибыли на точку? Не могли же они знать, что мы задержимся на старте… Рискованно слишком, рискованно».
Калугин еще раз посмотрел на портрет предполагаемого предателя.
– А если предположить, что все-таки визит бандюков не связан с действиями «крота» и является работой третьей силы?
Калугин тряхнул бумагами и направился к Битову.
По дороге его догнало нерадостное известие.
Начальство сидело у себя в кабинете, то и дело перелистывая какие-то документы. У Калугина сложилось впечатление, что Битов даже и не вылезал из своего офиса.
– Антон Михайлович, разрешите?
– Заходи, Володенька… Заходи. Что нового?
– Один из наших ребят в больнице… умер, – сказал Калугин, садясь в кресло.
Антон Михайлович дернул скулами и промолчал.
– Что-нибудь еще? – Голос начальника неожиданно дал петуха. Битов закашлялся.
– А еще у меня подозрение, что у нас «крот» в команде. И где-то близко.
– Что-нибудь еще?
– Вот словесные портреты участников драки на квартире у Лаптева. Эти двое – по компьютерам, этот был с девочками и стрелял в потолок. А это сам хозяин квартиры. Личности устанавливаются. Вот тут несколько зарисовок со слов свидетелей. А это предполагаемый «крот». В отчете все есть, короче говоря, это человек, который побывал в квартире буквально за несколько минут до того, как туда подъехала наша команда.
– Стало быть, он не был с вами на момент старта?
– Не был.
– Он был где-то поблизости от места событий. И, видимо, был не один. – Битов взял портрет в руки, рассмотрел внимательней. – Значит, кто-то ему сообщил координаты… отсюда.
– Что делать будем, Антон Михайлович?
– Сначала, Володенька, «крота» ловить. А уж потом все остальное.
43.
Михалыч выскочил из метро где-то на окраине, на одной из новых станций, где людской поток ослабевал и было значительно проще контролировать ситуацию. Вместе с ним из вагона вышли всего четверо. Две старушки, подросток и курсант. Будущий офицер, шагая широко, как на плацу, устремился в сторону выхода, старушки, что-то обсуждая, поползли в ту же сторону, а подросток вскочил в поезд, идущий в обратном направлении.
Из них всех опасения внушал только курсант. Но на выходе он не обнаружился. Ничего другого, кроме банальной живой слежки, Михалыч не боялся. Свой телефон он зашвырнул под колеса поезда на одной из пересадок. А для того, чтобы запустить действительно серьезные технические средства поиска человека в таком титаническом муравейнике, как Москва, объекту слежки нужно было выполнить ряд условий. Например, влететь в сектор муниципального видеонаблюдения. Такими камерами оборудовались все крупные станции метро, вокзалы, площади и школы. На окраины, с их новостройками и дешевыми квартирами, техническая революция пока не. распространилась. И это была одна из причин, почему Михалыч выскочил так далеко от центра, хотя уже час назад был уверен, что «хвост» оборвался.
Теперь нужно было действовать спокойно. Без суеты.
Михалыч поежился и поднял повыше воротник; в этом районе, разгоняясь в лабиринте высоток, дул сильный ветер. Неподалеку располагался какой-то магазин, большой, в пару этажей и, наверное, теплый. На входе скучал охранник. Михалыч поднялся по эскалатору на второй ярус и, не торопясь, двинулся вдоль разнообразных боксов. Одежда, какие-то китайские традиционные поделки для любителей экзотики, остро пахнуло сандалом. Из-за прилавков выглядывали откровенно скучающие продавцы. До покупательского часа пик еще ждать и ждать, а случайные клиенты кассы не делают.
Какой-то жизнерадостный старичок, торгующий деревянными ложечками, выбил лихую дробь из своего товара.
– Купите, для жены! – обратился он к Михалычу. – В этом сезоне самый писк. Все берут, особенно иностранцы! К концу дня не будет.
Откуда берутся иностранцы на окраине Москвы, было неясно.
– Спасибо, у меня жена далеко… – ответил Михалыч и задумался.
«Вот так болван! Какой же я болван! – Он едва не стукнул себя ладонью по лбу. – Расслабился, старый козел. О жене-то я и не подумал… Не подумал! Идиот!»
Продвигаясь вдоль прилавков, Михалыч прокручивал в голове варианты развития событий.
Было ясно, что просто так их не оставят. И просто так взять и зайти в ФСБ не дадут. Позвонить? Назначить встречу? Перехватить звонок – не проблема. А уж кто явится на стрелку, сам черт не разберет. Когда спецслужбы начинают играть не по правилам, может произойти что угодно. Случай с Васнецовым был тому примером. Звонок мертвому человеку едва не закончился плохо. Да и ребята, вломившиеся в квартиру «От Ильи Федоровича», наводили на размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41