Ева искоса наблюдала за Бруком.
– Едем дальше?
– Прямо, а там переваливаем через вершину холма, – откликнулся Брук и снова принялся изучать и запоминать все вокруг.
– Ну как идет тактическая подготовка?
– Отлично. А кто теперь пользуется армейским жаргоном? – Они уже были на гребне холма, и Брук велел Еве ехать потише.
– Слева есть дорога, – заметила Ева.
– Слишком близко. Спрячем машину подальше. – Брук заглянул в бензобак, проверяя, хорошо ли его залили на последней стоянке.
Еще полкилометра по пересеченной местности, и они увидели проселок, ответвляющийся вправо, – он шел зигзагами вдоль русла высохшего ручья к разрушенному дому. И хотя сосны здесь были низкорослые, зато все пространство между ними заполнял густой хвойный кустарник. Брук вылез из машины, чтобы показать Еве дорогу. Наконец фургончик удалось поставить, как хотелось Бруку, под прикрытием сосен. Брук срезал ветку побольше и отправился к дороге заметать следы фургончика. Он уже возвращался назад, когда Ева принялась выгружать вещи.
– С чего начнем? – спросила она. – Замаскируем машину?
– Да, я займусь этим, а ты поищи укромное место метрах в двухстах отсюда в сторону виллы. Чтобы мы могли следить оттуда за дорогой.
Срезать с сосен ветки и всадить их в почву, устроив укрытие для машины, оказалось гораздо труднее, чем он думал. Слава богу, у фургончика нет хромированных частей, успокаивал он себя, прикрывая тряпкой ветровое стекло, чтобы оно не отражало солнечных лучей. Через какое-то время он удостоверился, что фургончик почти незаметен ни с дороги, ни с проселка. Брук посмотрел в ту сторону, куда ушла Ева, и увидел, как сорока стремглав полетела вниз, в долину. Над морем у горизонта собирались тучи. Сквозь высокий кустарник, то появляясь, то исчезая, к нему шла Ева.
– Нашла подходящее место? – спросил он: она приближалась к нему, устало свесив руки. Ева кивнула и опустилась на землю. Вокруг усыпляюще стрекотали цикады.
– Дай сигарету.
– Курить теперь надо осторожно.
– Из-за огня?
– Нет, из-за окурков. Не думаю, чтобы здесь продавали такие сигареты.
Ева насмешливо посмотрела на Брука.
– Ну и педант же вы, милый мой профессионал.
– А мы не можем позволить себе быть любителями, когда… Впрочем, неважно, – бросил он, подавляя раздражение.
– Знаю, – сказала Ева, со вздохом поднимаясь с земли. – Непозволительная роскошь. Давай перенесем все туда, и я тихонько выкурю сигаретку.
Брук хотел притянуть Еву к себе. Но вместо этого наклонился и поднял пластмассовую канистру с водой.
– Думаешь, управимся за один раз? – спросила Ева.
– Да.
– А потом, как в добротном боевике, заметем следы?
Брук не ответил, только крякнул, вскидывая на плечо тяжесть. И Еве стало неловко за насмешку. Она знала: он прав, и все же что-то заставляло ее подсмеиваться над его предосторожностями. И тут она поняла: ей не хотелось оказаться у него в подчинении. Но разве можно избежать традиционных женских обязанностей: кормить голодного, ухаживать за раненым. И не так уж она этому противилась – у нее действительно не было военного опыта Брука, но ее возмущало то, что он воспринял ее новую роль, как нечто само собой разумеющееся и не понимал, почему она так себя ведет.
Когда все вещи были вынесены и тщательно спрятаны, Брук и Ева нерешительно взглянули друг на друга. Брук видел, как тяжело она дышит – от жары и от усталости. И тут же отвел взгляд – он понял, что невольно разглядывает под синей трикотажной кофточкой с короткими рукавами очертания ее груди.
– У тебя обгорят руки, – сказал он, боясь выдать себя. – Надень лучше рубашку с длинными рукавами.
– Для маскировки, чтоб не бросалась в глаза белая кожа?
– И для этого тоже.
Ева примостилась в тени, стащила с себя кофточку. Потянулась было за полотняной сумкой и вдруг передумала.
– Немного остыну, – сказала она, мельком взглянув на Брука. – Хочешь пить?
Он кивнул. Ева наклонилась, чтобы открыть бутылку, и Брук увидел, как на спине у нее блеснули капельки пота. Ева пила с жадностью; потом протянула бутылку Бруку и улеглась на землю.
– Ты любишь запах раскаленной земли и нагретых сосен? – примирительно спросила Ева.
– Люблю, – неуверенно, между глотками, ответил Брук.
Вдруг она приподнялась – к спине ее прилипли сосновые иглы.
– Что ты надумала? – спросил он.
– А ты разве не голоден?
Брук взглянул на часы и понял, что пора было уже проголодаться.
– Голоден, – не слишком уверенно произнес он и передал Еве свой охотничий нож, чтобы она нарезала baguette.
Брук был весь во власти напряженного нетерпения – и не из страха. Его мучило желание поскорее покончить со всем этим, чтоб они снова могли стать самими собой. Хотя навряд ли получится, думал он. Разве можно убить человека хладнокровно, да еще ничуть после этого не измениться? Все было бы тогда слишком просто. А то ведь душа жертвы воздействует на тебя как зараза, как вирус. Смерть оставляет свой след в солдатских душах; нередко за их шуточками прячется суеверный страх – крест за спиною дьявола.
Ева догадывалась, чем заняты мысли Брука, но не знала, как утешить его. На ум не приходило ничего, кроме избитых фраз. Передавая ему сделанный второпях бутерброд, она улыбнулась, но даже улыбка, казалось, была какой-то искусственной, и она презирала себя за это. Но чувство вины перед Бруком тут же сменилось обидой на него.
– О чем ты думаешь? – спросила Ева – молчание становилось невыносимым.
– Да так, прикидывал, когда пойти на разведку.
– Прихватишь с собой винтовку?
– Нет, винтовку я возьму только вечером; если нас сейчас обнаружат, а мы будем не вооружены, они ничего не смогут доказать. Винтовку я хочу спрятать где-нибудь поблизости.
Ева с минуту задумчиво смотрела на него, а потом снова легла навзничь на землю.
Брук с горечью подумал, что этот новый акт пьесы опять отдалил их. Оба они сейчас воздвигают преграду, хотя, быть может, и к обоюдной пользе. Ева изображает из себя девицу на пляже, чей дружок намерен покинуть ее ненадолго, чтобы получить деньги по чеку. Еще два дня назад он одобрял это притворство, но теперь уже сомневался, нужно ли оно. И однако же, ему по-прежнему хотелось спрятать под камнем винтовку и уехать куда глаза глядят. Стоит ему дотронуться до Евы, и соблазн станет неодолимым. Возникнет дилемма – оставаться ли в безопасном убежище или обнаружить себя.
Припев той песенки, что он утром слышал в кафе, навязчиво звучал в мозгу, словно заезженная пластинка. Мотив ее, ассонансный и немелодичный, тем не менее переворачивал все внутри. Он рождал надежду и отчаяние, разочарование и злость на обстоятельства, из-за которых приходится подавлять в себе влечение. Брука вдруг охватила лютая ярость – до чего ему опротивели все эти искусственные ограничения и препятствия.
Ему так хотелось помечтать о будущем, однако это было бессмысленно, пока он не убьет Иньесту. Сознание, что иначе не обрести свободы, душило его. Ведь и потом их еще ждут ловушки, полицейские заслоны на дорогах, вертолеты; их будут преследовать, словно диких зверей, растерзавших своего дрессировщика. А звери, точно в кошмарном сне, будут нестись, пытаясь избежать силков, расставленных неумолимой машиной. Брук слишком хорошо знал, как прекрасно она налажена.
– А ты не намерен отдохнуть? – спросила Ева.
Брук посмотрел на нее и улыбнулся. Ева лежала полураздетая на бесцветной высохшей земле и казалась такой беззащитной.
– Ну как, остыла? – поигрывая прутиком, спросил он.
– Более или менее. Почему ты все-таки не последуешь моему примеру?
– Искушение велико, – сказал он, – но, пожалуй, я пойду прямо сейчас.
– Почему?
– Сейчас ведь время сиесты.
Интересно, подумала Ева, неужели он и вправду уходит из-за сиесты – нет, холодный расчет, бесспорно, берет в нем верх. Наверно, его поведение утром объяснялось тем, что ему просто захотелось разрядки. Беспощадная жесткость, видимо, сочетается в нем с сентиментальностью. Ева молча наблюдала, как Брук повесил на шею бинокль и спрятал его под рубашку.
– А мне что делать в твое отсутствие? – ровным тоном спросила она.
Брук взглянул на нее, затем склонился над сумкой и принялся что-то в ней искать.
– Понаблюдай за дорогой и отмечай все, что на ней произойдет.
Ева кивнула, хотя заподозрила, что просит он ее об этом лишь для того, чтоб она не чувствовала себя бесполезной. Брук передал ей подзорную трубу в пластмассовом футляре.
– Тебя интересует что-то конкретное?
– Да, медленно идущие машины с двумя пассажирами. Но будь осторожна и не направляй трубу на солнце, чтобы не было бликов. Прикрывай стекло рукой.
– Хорошо, – нехотя согласилась Ева. – И надолго ты уходишь?
– Часа на два. – Брук сложил крупномасштабную карту. Потом наклонился, поцеловал Еву в лоб и ушел. Это разозлило ее еще больше. Этакий покровительственный жест – не волнуйся, мол, детка. Как только Брук скрылся из виду, Ева в сердцах закурила. Странно, как быстро раздражение почти целиком вытеснило страх. Но Ева тут же поняла, что страх накатывает волнами – совсем как боль, когда отходит наркоз.

23

Только по французскому репродуктору можно услышать такой милый голос, разрешающий курить. Сэму Шерману как-то говорили, что подобный эффект достигается особого рода модулированием, но он не знал, верить этому или нет. Во всяком случае, ему куда приятнее было слушать девочку из «Эр Франс», говорившую по-английски, чем вымученный французский, на каком изъяснялись стюардессы британских авиакомпаний. Он посмотрел в окно – тени облаков скользили там, далеко внизу, по то и дело менявшемуся пейзажу.
Хоть бы принесли чего-нибудь выпить, подумал Шерман и тут же вспомнил, что не узнал, будут ли кормить во время полета. Он повернулся к проходу, чтобы перехватить кого-нибудь из экипажа. Старательно причесанная брюнетка успокоила его, заверив, что кормить будут, и он благодарно ей улыбнулся. Да, женственности ей не хватает, подумал Шерман, но хорошо, что хоть лицо у нее собственное. Он терпеть не мог эту американскую манеру – переделывать себе нос, чтобы кончик смотрел вверх и ноздри были постоянно раздуты.
Шерман развернул «Геральд трибюн» и тупо уставился в газету, как вдруг внимание его привлек бледный мужчина в очках, тяжело поднявшийся с кресла в двух рядах впереди него. Шерман оглядел его, когда он проходил мимо, направляясь в хвост самолета. Это безусловно был тот же человек, что сидел в машине в аэропорту Хитроу. За рулем у него был офицер в штатском, который мешал Шерману накануне. Шерман тогда вздохнул с облегчением, увидев, как он отправился в Лондон, а он, видимо, поехал за последними инструкциями. Шерман пришел в такое возбуждение, обнаружив подтверждение своих подозрений, что даже забыл позвонить Грэйсону. Он пытался дозвониться ему перед отъездом из гостиницы, но того не оказалось в номере.
Полицейский вернулся на свое место, и Шерману вдруг захотелось подсунуть ему газету с сообщением о смерти Бэйрда. Он усмехнулся, тайно радуясь своей осведомленности, и принялся обдумывать, что делать дальше. Полицейского, конечно, встретят французские коллеги. И сразу же увезут его, а он, Шерман, в это время будет проходить таможню и разыскивать заказанную им машину. Правда, это не так уж важно, успокоил он себя: ведь они наверняка поедут на виллу Гамильтона. А ему, за неимением нот, придется играть по слуху.


Деннис Сайкс отрицательно мотнул головой, когда стюардесса спросила, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Ему не терпелось узнать, засекли того парня или еще нет. Бек правильно считал, что не надо наводнять местность своими людьми, но Сайкса волновало, как же он тогда справится со своей задачей. Самое главное, сделать все аккуратно, изящно, без грубых швов. До сих пор им здорово везло, и он надеялся, что и впредь удастся держать под контролем средства массовой информации.
Стюардесса принесла на вместительном подносе обед, и Сайкс заставил себя пожевать, хотя от волнения есть совсем не хотелось. От того, как пройдет эта операция, зависело будущее его отдела. До сих пор Сайкса почти не в чем было упрекнуть, но, случись под конец хоть малейшая ошибка, отвечать будет он один. Слишком многие были недовольны полученной им недавно властью.
Сайкс презирал полицейских, искавших популярности. И вообще его не интересовали знаменитости, о которых писали газеты, – это были либо люди самовлюбленные, либо будущие сочинители мемуаров. Сайкс же стремился выдвинуться лишь для того, чтобы насадить повсюду свои идеи и методы. Он не приписывал их только себе – все его единомышленники стремились к одному: предотвратить малейшую угрозу существованию своего общества.
Когда им, наконец, велели пристегнуть ремни и потушить сигареты – самолет шел на посадку в аэропорту Марсель-Мариньян, – Сайкс вздохнул с облегчением. Он поднял белую пластмассовую шторку, чтобы лучше видеть расстилавшийся внизу ландшафт. Насколько он помнил, Мариньян находится не на побережье, но, когда самолет стал снижаться, внизу мелькнуло Средиземное море. Самолет приближался к земле, и руки Сайкса крепко вцепились в подлокотники; он весь сжался, когда колеса коснулись взлетно-посадочной полосы. Он никогда не любил летать.
Пока они подруливали к зданию аэропорта, Сайкс вытащил из-под ног солидный портфель и стал высматривать за окном полицейскую машину. Он прошаркал за другими пассажирами к передней двери – ее уже открыли – и коротко кивнул в ответ на прощальную улыбку стюардессы. Это всегда немного его раздражало. На верхней ступеньке он чуть-чуть задержался и огляделся. Ветер крепчал, над морем громоздились облака. Сайкс оглянулся на здание аэропорта и увидел, как «пежо»-универсал остановился у входа в помещение, где проверяют паспорта. Сайкс направился к машине; из нее вышли двое.
– Комиссар Бек? – осведомился Сайкс.
Они обменялись рукопожатием, и Бек представил ему своего рослого помощника – парень держался так, словно позировал для рекламы «Одежда для отдыха». Сайкса поразила разница между ними. Более несхожих людей трудно было вообразить, и в то же время, подумал Сайкс, возможно, это вполне удачное сочетание. Морган, несмотря на всю свою развинченность, показался ему парнем с головой, Бек же произвел впечатление этакого твердолобого служаки старой выучки. Он служил когда-то в колониальной пехоте, как говорили Сайксу.
– Вы привезли фотографии? – спросил Бек, не утруждая себя общепринятыми любезностями и не спрашивая, хорошо ли Сайкс долетел.
Сайкс сказал, что фотографии при нем, и они с Беком втиснулись на заднее сиденье, а Морган скользнул за руль. Шоферу-полицейскому велено было своим ходом возвращаться в Марсель.
– Вот беда: до сих пор не знаем, связан он с ними или сам по себе, – чтобы как-то начать беседу, сказал Сайкс.
– Их двое, – заметил Бек.
Сайкс резко повернул к нему голову.
– Откуда вы знаете? Его уже засекли?
– С ним девица. Кто она, как вы думаете?
– Понятия не имею, – задумчиво покачав головой, протянул Сайкс. – Могу связаться с Лондоном, и они еще раз проверят его связи.
– Сейчас это неважно. Часа три с половиной назад они проехали в сером «ситроене» через деревню. Наверняка это они: «ситроен»-универсал принадлежит известному анархисту Росси. У моих людей не было возможности опознать их. Но номера всех проезжавших машин были посланы на проверку.
Сайкс принялся покусывать губу. Вид у него был озабоченный.
– А в чем дело? – не выдержал Бек.
– Ну, – Сайкс вздохнул, – вы же знаете, мы с вами должны придерживаться версии о попытке похищения. Оба наших правительства настаивают на этом. – Он умолк, и Бек кивнул. – Но если в эту историю вовлечен еще кто-то из ваших соотечественников, это может сильно усложнить дело. Не помешать, конечно, но сильно усложнить.
– Не обязательно. В общем, у меня есть предложение, – бросил через плечо Морган.
Как бегло он говорит по-английски, удивился Сайкс.
– Ну давай, – буркнул Бек.
– Во-первых, Росси, да и другие тоже, до покушения не станут трезвонить о том, что произошло. Так вот, надо схватить прямо сейчас Росси и его дружков и обвинить их в соучастии в «похищении». Скорей всего, об Иньесте они только слышали от кого-то из тех, кто погиб, или от одного из этих двоих, которых мы преследуем.
– Ну и что? – нетерпеливо перебил Бек.
– А мы могли бы убедить их, что покушение готовилось на мсье Алекса Гамильтона, история же с Иньестой всего лишь уловка, чтобы заполучить их помощь.
– Их на это не купишь, – усмехнулся Бек.
– Но ведь убит Бэйрд, а он был коллегой Гамильтона. И о том, что он был связан с Иньестой, данных нет. Так, по крайней мере, мы заморочим им голову. И потом, тот, кого мы преследуем, не из их компании. Он брат будущей «жертвы», так что можно представить это, как семейную драму.
– Возможно, прицел и слишком дальний, комиссар, – серьезно начал Сайкс, – но попробовать стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25