Он просто сверкал.
И не он один. В вестибюле сидели и ходили человек сорок, и некоторые из них уже облачились в костюмы. От таких костюмов прозрел бы даже слепой. Девушки в персидских шароварах, девушки в индийских сари, девушки с голыми животами – я насчитал три пупка – и девушки, одетые в тонкие, прозрачные штанишки, напоминающие пижамные брюки, и в лифчики размером с наперсток, сшитые, очевидно, специально для сосков. Там было несколько щегольски одетых парней, но они не шли ни в какое сравнение с женщинами.
Здесь конечно же присутствовала лишь часть гостей, которые примут участие в праздничных торжествах сегодня и завтра. Но, право слово, я еще никогда в жизни не видел, чтобы в одном месте и в одно время собралось столько восхитительных «персиков». Большинство из них, безусловно, были победителями конкурсов красоты, кульминация которых произойдет завтра здесь – в «Кублай-хане».
Девушки были на любой вкус – высокие, маленькие и среднего роста, все с гладкой, как шелк, кожей, темноглазые, светлоглазые, с красными губами и розовыми губами, с всевозможными прическами – кудряшками, косичками, хвостиками, пучками. Там были брюнетки, блондинки и рыжие, но каждая хороша на свой лад.
Не знай я наверняка, я бы решил, что меня или усыновили, или проломили голову и убили. Потому что это был рай. Или ад. Или еще что-нибудь. Если так выглядит смерть и я попал в рай, то именно к этому, черт побери, и нужно стремиться. «Где твое жало, смерть?! – взмолился я. – Смерть, ты – обманщица, ты... уф...»
Погруженный в мысли о сладкой смерти, голых пупках и лифчиках размером с наперсток и прочем великолепии, я даже не видел, куда иду. Я направлялся в «Сераль» – во всяком случае, туда вели меня ноги, но моя голова вертелась в разные стороны. Поэтому я на кого-то налетел.
Я повернулся и сказал:
– Простите, мне... о-о-о...
«Боже правый, – подумал я. – А ведь я и взаправду умер. И лицезрею ангела».
Я снова видел темно-бордовый цвет с сиреневыми вкраплениями, как в холле «Кублай-хана». Да только сейчас он был другим, совершенно другим. Перед моим мысленным взором возникли образы темно-бордового заката в горах и сиреневых красок в пустыне, я услышал тихий шелест осеннего вечера и почувствовал тепло лунной летней ночи, – и все это было в глазах женщины. Огромных, нежных, обрамленных густыми черными ресницами, чистых и светлых. И в эту минуту испуганных.
Она моргнула. Неуверенно улыбнулась:
– Я пыталась уступить вам дорогу. Но... вас так много, что с вами сложно разминуться.
– В ваших глазах можно умереть, – наконец вымолвил я.
– Что?
– О, извините, я не то хотел сказать. Просто минуту назад я думал о смерти... Не очень-то весело звучит, да?
На ее лице мелькнуло удивление.
– Я представлял холл, наполненный живописными трупами... Опять не то. Если вы дадите мне еще одну попытку, через минуту я скажу что-нибудь умное.
Она неожиданно рассмеялась:
– Надеюсь.
– Давайте сменим тему. Вы наверняка приехали, чтобы победить в конкурсе красоты. Так вот, меня зовут Шелл Скотт и я – судья. Судья, понимаете? У меня есть власть! Вла...
– Я тоже судья.
– Вы... вы судья?
– Да.
– Ну что ж, здесь все ясно. Может, я смогу... э-э... быть вам полезным в чем-нибудь другом?
– Шелл Скотт... Ну как же. Я вас знаю.
– Нет, не знаете.
– Вы из Лос-Анджелеса, так ведь?
– Ага. Л.А. – Голливуд.
– И я тоже. Из Голливуда.
– Как вас зовут?
– Мисти.
Ей подходило это имя. Она произнесла его низким, грудным голосом:
– Мисти Ломбард.
Мисти Ломбард? Ушам своим не верю. Кто... а, черт побери. Ее имя знает, наверное, половина населения земного шара. Мисти Ломбард, одна из самых знаменитых и ярких звезд Голливуда. Кинозвезда, звезда телеэкрана, красавица с обложки журнала. Я даже слышал, что аборигены Бензабиланда повесили один из ее бюстгальтеров на ствол дерева и в полнолуние исполняют вокруг него ритуальные танцы.
Я просто не узнал ее. Частично из-за того, что наша встреча произошла внезапно и, так сказать, с налета. Но главным образом из-за того, что ни кинопленка, ни журнальная обложка, ни тем более телеэкран не способны передать даже толику красоты, теплоты и очарования этой кинопринцессы. А ее волшебные глаза... вы поймете, если только заглянете в них и утонете.
Она не была одета для карнавала. На ней был простой белый костюм, но даже он не мог скрыть великолепные изгибы ее тела, высокую грудь, всемирно известные бедра и невероятно тонкую талию. У нее были густые, темные волосы цвета жареных каштанов и мягкие, нежные, влажные губы – казалось, они сами могут поджарить каштаны.
– Повезло мне, – пролепетал я, чувствуя, что потихоньку смелею.
– О чем это вы?
– Я бы хотел похитить вас и спрятать в пещере. Или в башне, или еще где-нибудь. И каждую ночь забираться к вам по веревочной лестнице. Но с Мисти Ломбард этот номер не пройдет. Меня растерзают десятки тысяч мужчин.
– Может, вы все-таки... – Она замолчала, скромно закатила глазки, прикусила губу, как бы задумавшись. Меня это очаровало. – Увезете меня в свою пещеру, – закончила она.
– Подумайте еще о каком-нибудь варианте.
– Каком же?
– Не важно. Я отправляюсь на поиски пещеры. Как насчет ужина? Мы будем пить мартини из черепа бронтозавра и закусывать дикими оливками, нанизанными на зубы тигра...
– Мне это не нравится.
– Я так и думал. А как насчет обычного мартини в «Серале»?
– Мне очень жаль. Я бы с удовольствием, правда. Но мне нужно подготовиться к приему.
– К приему? Ах да. – Я вдруг вспомнил, где нахожусь. – Может, позже мы...
– Посмотрим. Я иду на прием с мистером Лифом. Не исключено, что он будет очень занят в течение вечера. Не знаю.
– Саймон Лиф?
Она кивнула. Значит, она будет с продюсером. Тьфу на него! Все верно: Мисти играла главные роли в нескольких его фильмах. В его хороших фильмах. Возможно, у них просто деловая встреча.
– Мне нужно бежать, – сказала она.
– Хорошо. Но не удивляйтесь, если увидите меня поблизости. Скорее всего, ваш взгляд постоянно будет натыкаться на меня.
– Пока, мистер Скотт. Была рада, – она лучезарно улыбнулась, – столкнуться с вами.
– На всякий случай оставьте мне один танец. – Я постарался улыбнуться как можно обаятельнее и добавил: – В лунном свете.
Она уже сделала было несколько грациозных шажков, но вдруг остановилась и повернулась ко мне. Потом неожиданно сжала эти мягкие красные губы и поцеловала воздух между нами, глядя мне прямо в глаза. Я словно проглотил шесть таблеток «алказельтцер» сразу. Мисти Ломбард повернулась и ушла своей волнующей походкой, а я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
И тут же решительно направился в «Сераль». Выпить.
Глава 6
Если бы я не находился в состоянии шока от встречи с Мисти, наверняка испытал бы его, войдя в «Сераль». Такой волшебной красоты я еще не видел.
Я раздвинул цветной занавес из нанизанных на нитки цветных бусинок и вошел. Мне пришлось немного постоять, чтобы глаза привыкли к полумраку бара. Помещение озаряли несколько больших металлических ламп, доставленных, вероятно, из Индии или Персии, но остальное освещение исходило от небольших светильников, стоящих на низких столиках. Поначалу я решил, что горят свечи, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это масляные лампы, – я видел похожие в Бомбее.
Справа от меня протянулась длинная стойка бара, а в дальнем конце широкой комнаты за тонкими, почти прозрачными перегородками расположились интимно освещенные кабинки, в которых угадывались смутные силуэты мужчин и женщин; остальную часть помещения занимали низкие, массивные столы, вокруг которых стояли деревянные стулья. В баре толклось много народу, почти все посетители были в карнавальных костюмах. Вокруг слышался приглушенный гул голосов. Я почувствовал легкий аромат спиртного, духов и пудры, запах лосьонов и специй. Играла тихая музыка: звучали свирели, множество мелодичных колокольчиков, тарелки и что-то вроде флейты.
В «Серале» было не просто сказочно красиво, там царила теплая, возбуждающая атмосфера... Да что я все вокруг да около: воздух просто искрился от секса. Что мне чрезвычайно понравилось.
Я подошел к стойке и сел на первый свободный стул.
Бармен, казалось, сейчас исполнит передо мной какой-нибудь танец с немыслимыми пируэтами, такой он был вертлявый и манерный, но он просто подбежал ко мне и изобразил что-то вроде:
– Н-да?
Я решил, что он с юга. С южного Марса, судя по его пестрому одеянию.
– Бурбон с водой.
– Попытайтесь еще раз.
– Да ладно тебе, – буркнул я.
Пожалуй, он хватил через край.
– Может, попробуете что-нибудь из нашего коронного? – предложил он с такой надеждой, что ему было неловко отказать.
– Что еще за коронное?
– Один из наших коронных напитков.
Он куда-то упорхнул, но вскоре протанцевал назад с небольшой, ярко раскрашенной папкой.
Это было меню напитков, состоящее из, как минимум, пятидесяти наименований – от Кишмета до Стамбула и реки Хугли. «Последнее должно быть чем-то невероятным», – подумал я.
– Ну... – протянул я. – А, черт. Принеси любое. Только чтобы я мог его осилить.
– Я бы предложил «Поцелуй кобры», – обрадовался он.
– Валяй.
– Вы именно этого хотите?
– А что в нем?
– Этот напиток изготовлен по секретному индийскому рецепту.
– О'кей, – согласился я. – Какого черта! Находясь в Индии, поступай как индусы. Ну а теперь скажи, что на самом деле входит в «Поцелуй кобры»?
– Много-много выпивки. – Он заговорщически подмигнул и принялся смешивать коктейль – из девяти бутылок.
Во мне зародилось подозрение, и я заглянул в меню. Вероятно, его «коронный» напиток влетит мне в копеечку. Так и есть. Вот он, «Поцелуй кобры», – четыре доллара и девяносто пять центов. Да уж, в этой чертовой бурде, должно быть, уйма хмельного.
Высокий, тяжелый стакан, на краю которого красовалась орхидея, вращаясь, заскользил ко мне по стойке.
– Ну вот, – с гордостью произнес бармен.
– Молодец. Ты включаешься при помощи монетки?
Он покрутил головой, словно отгоняя мух, и утанцевал прочь. «Слава богу, – подумал я, – хоть этот не судья».
Хотя сейчас это не имело большого значения. По крайней мере, в отношении конкурсов красоты. Правда, конкурс в «Хане», похоже, здорово отличается от подобных шоу, размышлял я, попивая «Поцелуй кобры», в котором плавали какие-то штуки, напоминающие полые зубы змеи.
Вот что я вам скажу, не таясь, – я действительно с особой внутренней дрожью ждал этого конкурса красоты. Пусть даже конкурса «талантов» – хотите верьте, хотите нет. Сказать почему? Нет? А я все-таки пооткровенничаю.
Сейчас наступил такой момент, друзья мои, когда конкурс выигрывает ведущий – один из тех парней, которые без конца улыбаются, машут руками и заливаются нежными голосами.
Красота уже не служит главным критерием для участия в конкурсе. Коль у девушки имеется пара рук и ног и все остальное, она принята – если у нее есть талант. Умеет ли она петь? Танцевать? Может прочитать по памяти «Усеянное звездами знамя»? Если да, она получает десять баллов. Для победы нужны одиннадцать.
Да, они расхаживают в вечерних платьях и купальниках и демонстрируют судьям свою неотразимость, а что потом? Потом каждая красавица должна сыграть на балалайке, просвистеть мелодию носом, исполнить какой-нибудь акробатический трюк или показать что-нибудь необычное, прежде чем ее признают лучшей из лучших. Почему? Потому что народ свихнулся, вот почему.
Я помню, как одна милашка завоевала третье место в конкурсе «Мисс Автомобильная покрышка». В ней было пять футов одиннадцать дюймов роста и примерно девяносто семь фунтов веса, на голове – необычный парик, и вообще она смахивала на брата продюсера, а получила третье место за то, что щипала свой нос, как струны арфы. Она сыграла на носу «Алоха ой», и, если уж быть честным до конца, у нее здорово получилось. Плинг-плинг-плин-н-нг-плинг! Ну, сами знаете. Было видно, что она много тренировалась.
Меня же почему-то разбирало любопытство: какой будет реакция отважного человека – ее мужа, естественно, – если он запрыгнет на супружеское ложе и воскликнет: «Э-гей, а вот и я!», а она ответит: «Плин-н-нг!» Или даже: «О, скажи, в первых лучах рассвета ты чувствуешь себя так же прекрасно, как при последних лучах заката?» – и так далее. А почему нет? Разве не это оригинальное искусство обеспечило ей победу?
Вот так на сегодняшний день обстоят дела с конкурсами красоты в США.
И тем не менее я с нетерпением ждал конкурса талантов в «Кублай-хане». Потому что на этот раз для него было разумное основание. Раз победительница получит ведущую роль в телевизионном сериале Саймона Лифа, а некоторых конкурсанток пригласят для участия в небольших эпизодах, что позволит им немного подняться по лестнице шоу-бизнеса, значит, они будут читать стихи или исполнять какое-нибудь драматическое произведение. Тогда продюсеры и режиссеры смогут определить, обладают ли соискательницы хотя бы малейшими актерскими способностями, которые можно было бы развить, огранить и превратить в настоящий бриллиант. Конечно, главное внимание все равно будет сосредоточено на внешних данных – лице, фигуре, грудях, заднице и сексуальной привлекательности, – но зато девушка не станет победительницей лишь потому, что она может босиком шестнадцать раз прокрутиться на одном пальце.
Вот о чем я, судья конкурса, думал. И, увлеченный столь глубокими размышлениями, я вдруг с запозданием понял, что сижу рядом с еще одной исключительно красивой девушкой. Это уже перебор, друзья мои. Они были повсюду. Если пьяница окунется с головой в бак с красителем, он обязательно отравится, как бы ему ни хотелось этого избежать. Так и здесь. Эта красавица была старше остальных, но могла дать им всем сто очков вперед.
Она выглядела одного со мной возраста, лет тридцати. Темная дочерна, с точеным профилем, черные волосы убраны со лба и затянуты бантом на затылке. Глаза обрамляли невероятно длинные ресницы, нос прямой, высокие, выступающие скулы, чувственный, с жестоким изгибом рот.
Ауру доброты и подлинного мягкосердия, но отнюдь не агрессивности создавали ее столь же высокие, выступающие и очень интересные груди. Я сказал «интересные», а не «колыхающиеся» или «вздымающиеся, словно наполненные газом», потому что они были чертовски интересными, в основном благодаря тому, что вы могли их хорошенько рассмотреть и отдать должное этому шедевру природы. В наши дни со всеми этими конкурсами красоты, делающими ударение на свист носом, это крайне важно: сейчас ничего нельзя принимать на веру.
Всего несколько дней назад я прочитал рекламу в дамском журнале «Модерн Ив», которая торжественно вещала: «...и, девочки, для бюста 32-го размера вы можете приобрести „Мэджик-бра“ с размерами 32 A-D, 34 A-D, 36 A-D и 38 А-С („Мэджик-бра“ размера 38D не подходит для бюста 32-го размера)», и мрачно подумал: «Пока не подходит». Есть еще журнал «Модерн Эдам», но я боюсь его читать.
Слава богу, еще не перевелись девушки, больше похожие на прародительницу Еву, вроде той, что сидела справа от меня.
На ней был цыганский наряд, свободная блузка с глубоким вырезом, плетеный золотой пояс и цветастая юбка. В ушах сверкали крупные бронзовые – а может, даже золотые – кольца. На левом запястье позвякивали многочисленные браслеты, на среднем пальце левой руки переливалось огромное кольцо – я решил, что это горный хрусталь, настолько оно было большим.
Она допила коктейль, похоже с шампанским, оттолкнула от себя пустой бокал и задумалась. Потом достала сигарету, и я с быстротой молнии выхватил свою зажигалку и поднес ей огня. Полный кретин. Понял я это несколько погодя.
Она повернула голову, глянула на меня холодными раскосыми глазами и, не обращая внимания на мое пламя, щелкнула своей золотой зажигалкой, усыпанной горным хрусталем, и зажгла сигарету.
– Привет, – улыбнулся я.
Пришлось второпях убрать зажигалку. Я знаю, когда нужно остановиться. По крайней мере, мне так кажется.
Она выпустила дым через нос, глядя на меня с приветливостью раненой антилопы, повстречавшей стаю гиен. Наконец холодно отозвалась:
– Что?
– Просто... привет. Как... ну, как «Привет вам!». Или «Салют, крошка!». В общем, здесь, в южной Калифорнии, дружественной южной Калифорнии, это означает «здравствуйте». – Я замолчал. – По крайней мере, раньше означало.
Все, я выдохся. Может, она была глухой, но при этом очень симпатичной. Это удивительное, необычное лицо. С раскосыми глазами и широкими скулами. Темная кожа и гладко зачесанные черные волосы. Она выглядела как представительница евразийской расы, даже азиатской. Даже... Меня вдруг осенило. Она была похожа на монголку. В ее костюме не было ничего цыганского, такие вещи носили прекрасные наложницы Кублай-хана.
Точно. Она идеально вписывалась в здешнюю обстановку, как будто этот дворец выстроен специально для нее – так же, как шах Йахан воздвиг Тадж для своей возлюбленной Мумтаз Махал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
И не он один. В вестибюле сидели и ходили человек сорок, и некоторые из них уже облачились в костюмы. От таких костюмов прозрел бы даже слепой. Девушки в персидских шароварах, девушки в индийских сари, девушки с голыми животами – я насчитал три пупка – и девушки, одетые в тонкие, прозрачные штанишки, напоминающие пижамные брюки, и в лифчики размером с наперсток, сшитые, очевидно, специально для сосков. Там было несколько щегольски одетых парней, но они не шли ни в какое сравнение с женщинами.
Здесь конечно же присутствовала лишь часть гостей, которые примут участие в праздничных торжествах сегодня и завтра. Но, право слово, я еще никогда в жизни не видел, чтобы в одном месте и в одно время собралось столько восхитительных «персиков». Большинство из них, безусловно, были победителями конкурсов красоты, кульминация которых произойдет завтра здесь – в «Кублай-хане».
Девушки были на любой вкус – высокие, маленькие и среднего роста, все с гладкой, как шелк, кожей, темноглазые, светлоглазые, с красными губами и розовыми губами, с всевозможными прическами – кудряшками, косичками, хвостиками, пучками. Там были брюнетки, блондинки и рыжие, но каждая хороша на свой лад.
Не знай я наверняка, я бы решил, что меня или усыновили, или проломили голову и убили. Потому что это был рай. Или ад. Или еще что-нибудь. Если так выглядит смерть и я попал в рай, то именно к этому, черт побери, и нужно стремиться. «Где твое жало, смерть?! – взмолился я. – Смерть, ты – обманщица, ты... уф...»
Погруженный в мысли о сладкой смерти, голых пупках и лифчиках размером с наперсток и прочем великолепии, я даже не видел, куда иду. Я направлялся в «Сераль» – во всяком случае, туда вели меня ноги, но моя голова вертелась в разные стороны. Поэтому я на кого-то налетел.
Я повернулся и сказал:
– Простите, мне... о-о-о...
«Боже правый, – подумал я. – А ведь я и взаправду умер. И лицезрею ангела».
Я снова видел темно-бордовый цвет с сиреневыми вкраплениями, как в холле «Кублай-хана». Да только сейчас он был другим, совершенно другим. Перед моим мысленным взором возникли образы темно-бордового заката в горах и сиреневых красок в пустыне, я услышал тихий шелест осеннего вечера и почувствовал тепло лунной летней ночи, – и все это было в глазах женщины. Огромных, нежных, обрамленных густыми черными ресницами, чистых и светлых. И в эту минуту испуганных.
Она моргнула. Неуверенно улыбнулась:
– Я пыталась уступить вам дорогу. Но... вас так много, что с вами сложно разминуться.
– В ваших глазах можно умереть, – наконец вымолвил я.
– Что?
– О, извините, я не то хотел сказать. Просто минуту назад я думал о смерти... Не очень-то весело звучит, да?
На ее лице мелькнуло удивление.
– Я представлял холл, наполненный живописными трупами... Опять не то. Если вы дадите мне еще одну попытку, через минуту я скажу что-нибудь умное.
Она неожиданно рассмеялась:
– Надеюсь.
– Давайте сменим тему. Вы наверняка приехали, чтобы победить в конкурсе красоты. Так вот, меня зовут Шелл Скотт и я – судья. Судья, понимаете? У меня есть власть! Вла...
– Я тоже судья.
– Вы... вы судья?
– Да.
– Ну что ж, здесь все ясно. Может, я смогу... э-э... быть вам полезным в чем-нибудь другом?
– Шелл Скотт... Ну как же. Я вас знаю.
– Нет, не знаете.
– Вы из Лос-Анджелеса, так ведь?
– Ага. Л.А. – Голливуд.
– И я тоже. Из Голливуда.
– Как вас зовут?
– Мисти.
Ей подходило это имя. Она произнесла его низким, грудным голосом:
– Мисти Ломбард.
Мисти Ломбард? Ушам своим не верю. Кто... а, черт побери. Ее имя знает, наверное, половина населения земного шара. Мисти Ломбард, одна из самых знаменитых и ярких звезд Голливуда. Кинозвезда, звезда телеэкрана, красавица с обложки журнала. Я даже слышал, что аборигены Бензабиланда повесили один из ее бюстгальтеров на ствол дерева и в полнолуние исполняют вокруг него ритуальные танцы.
Я просто не узнал ее. Частично из-за того, что наша встреча произошла внезапно и, так сказать, с налета. Но главным образом из-за того, что ни кинопленка, ни журнальная обложка, ни тем более телеэкран не способны передать даже толику красоты, теплоты и очарования этой кинопринцессы. А ее волшебные глаза... вы поймете, если только заглянете в них и утонете.
Она не была одета для карнавала. На ней был простой белый костюм, но даже он не мог скрыть великолепные изгибы ее тела, высокую грудь, всемирно известные бедра и невероятно тонкую талию. У нее были густые, темные волосы цвета жареных каштанов и мягкие, нежные, влажные губы – казалось, они сами могут поджарить каштаны.
– Повезло мне, – пролепетал я, чувствуя, что потихоньку смелею.
– О чем это вы?
– Я бы хотел похитить вас и спрятать в пещере. Или в башне, или еще где-нибудь. И каждую ночь забираться к вам по веревочной лестнице. Но с Мисти Ломбард этот номер не пройдет. Меня растерзают десятки тысяч мужчин.
– Может, вы все-таки... – Она замолчала, скромно закатила глазки, прикусила губу, как бы задумавшись. Меня это очаровало. – Увезете меня в свою пещеру, – закончила она.
– Подумайте еще о каком-нибудь варианте.
– Каком же?
– Не важно. Я отправляюсь на поиски пещеры. Как насчет ужина? Мы будем пить мартини из черепа бронтозавра и закусывать дикими оливками, нанизанными на зубы тигра...
– Мне это не нравится.
– Я так и думал. А как насчет обычного мартини в «Серале»?
– Мне очень жаль. Я бы с удовольствием, правда. Но мне нужно подготовиться к приему.
– К приему? Ах да. – Я вдруг вспомнил, где нахожусь. – Может, позже мы...
– Посмотрим. Я иду на прием с мистером Лифом. Не исключено, что он будет очень занят в течение вечера. Не знаю.
– Саймон Лиф?
Она кивнула. Значит, она будет с продюсером. Тьфу на него! Все верно: Мисти играла главные роли в нескольких его фильмах. В его хороших фильмах. Возможно, у них просто деловая встреча.
– Мне нужно бежать, – сказала она.
– Хорошо. Но не удивляйтесь, если увидите меня поблизости. Скорее всего, ваш взгляд постоянно будет натыкаться на меня.
– Пока, мистер Скотт. Была рада, – она лучезарно улыбнулась, – столкнуться с вами.
– На всякий случай оставьте мне один танец. – Я постарался улыбнуться как можно обаятельнее и добавил: – В лунном свете.
Она уже сделала было несколько грациозных шажков, но вдруг остановилась и повернулась ко мне. Потом неожиданно сжала эти мягкие красные губы и поцеловала воздух между нами, глядя мне прямо в глаза. Я словно проглотил шесть таблеток «алказельтцер» сразу. Мисти Ломбард повернулась и ушла своей волнующей походкой, а я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
И тут же решительно направился в «Сераль». Выпить.
Глава 6
Если бы я не находился в состоянии шока от встречи с Мисти, наверняка испытал бы его, войдя в «Сераль». Такой волшебной красоты я еще не видел.
Я раздвинул цветной занавес из нанизанных на нитки цветных бусинок и вошел. Мне пришлось немного постоять, чтобы глаза привыкли к полумраку бара. Помещение озаряли несколько больших металлических ламп, доставленных, вероятно, из Индии или Персии, но остальное освещение исходило от небольших светильников, стоящих на низких столиках. Поначалу я решил, что горят свечи, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это масляные лампы, – я видел похожие в Бомбее.
Справа от меня протянулась длинная стойка бара, а в дальнем конце широкой комнаты за тонкими, почти прозрачными перегородками расположились интимно освещенные кабинки, в которых угадывались смутные силуэты мужчин и женщин; остальную часть помещения занимали низкие, массивные столы, вокруг которых стояли деревянные стулья. В баре толклось много народу, почти все посетители были в карнавальных костюмах. Вокруг слышался приглушенный гул голосов. Я почувствовал легкий аромат спиртного, духов и пудры, запах лосьонов и специй. Играла тихая музыка: звучали свирели, множество мелодичных колокольчиков, тарелки и что-то вроде флейты.
В «Серале» было не просто сказочно красиво, там царила теплая, возбуждающая атмосфера... Да что я все вокруг да около: воздух просто искрился от секса. Что мне чрезвычайно понравилось.
Я подошел к стойке и сел на первый свободный стул.
Бармен, казалось, сейчас исполнит передо мной какой-нибудь танец с немыслимыми пируэтами, такой он был вертлявый и манерный, но он просто подбежал ко мне и изобразил что-то вроде:
– Н-да?
Я решил, что он с юга. С южного Марса, судя по его пестрому одеянию.
– Бурбон с водой.
– Попытайтесь еще раз.
– Да ладно тебе, – буркнул я.
Пожалуй, он хватил через край.
– Может, попробуете что-нибудь из нашего коронного? – предложил он с такой надеждой, что ему было неловко отказать.
– Что еще за коронное?
– Один из наших коронных напитков.
Он куда-то упорхнул, но вскоре протанцевал назад с небольшой, ярко раскрашенной папкой.
Это было меню напитков, состоящее из, как минимум, пятидесяти наименований – от Кишмета до Стамбула и реки Хугли. «Последнее должно быть чем-то невероятным», – подумал я.
– Ну... – протянул я. – А, черт. Принеси любое. Только чтобы я мог его осилить.
– Я бы предложил «Поцелуй кобры», – обрадовался он.
– Валяй.
– Вы именно этого хотите?
– А что в нем?
– Этот напиток изготовлен по секретному индийскому рецепту.
– О'кей, – согласился я. – Какого черта! Находясь в Индии, поступай как индусы. Ну а теперь скажи, что на самом деле входит в «Поцелуй кобры»?
– Много-много выпивки. – Он заговорщически подмигнул и принялся смешивать коктейль – из девяти бутылок.
Во мне зародилось подозрение, и я заглянул в меню. Вероятно, его «коронный» напиток влетит мне в копеечку. Так и есть. Вот он, «Поцелуй кобры», – четыре доллара и девяносто пять центов. Да уж, в этой чертовой бурде, должно быть, уйма хмельного.
Высокий, тяжелый стакан, на краю которого красовалась орхидея, вращаясь, заскользил ко мне по стойке.
– Ну вот, – с гордостью произнес бармен.
– Молодец. Ты включаешься при помощи монетки?
Он покрутил головой, словно отгоняя мух, и утанцевал прочь. «Слава богу, – подумал я, – хоть этот не судья».
Хотя сейчас это не имело большого значения. По крайней мере, в отношении конкурсов красоты. Правда, конкурс в «Хане», похоже, здорово отличается от подобных шоу, размышлял я, попивая «Поцелуй кобры», в котором плавали какие-то штуки, напоминающие полые зубы змеи.
Вот что я вам скажу, не таясь, – я действительно с особой внутренней дрожью ждал этого конкурса красоты. Пусть даже конкурса «талантов» – хотите верьте, хотите нет. Сказать почему? Нет? А я все-таки пооткровенничаю.
Сейчас наступил такой момент, друзья мои, когда конкурс выигрывает ведущий – один из тех парней, которые без конца улыбаются, машут руками и заливаются нежными голосами.
Красота уже не служит главным критерием для участия в конкурсе. Коль у девушки имеется пара рук и ног и все остальное, она принята – если у нее есть талант. Умеет ли она петь? Танцевать? Может прочитать по памяти «Усеянное звездами знамя»? Если да, она получает десять баллов. Для победы нужны одиннадцать.
Да, они расхаживают в вечерних платьях и купальниках и демонстрируют судьям свою неотразимость, а что потом? Потом каждая красавица должна сыграть на балалайке, просвистеть мелодию носом, исполнить какой-нибудь акробатический трюк или показать что-нибудь необычное, прежде чем ее признают лучшей из лучших. Почему? Потому что народ свихнулся, вот почему.
Я помню, как одна милашка завоевала третье место в конкурсе «Мисс Автомобильная покрышка». В ней было пять футов одиннадцать дюймов роста и примерно девяносто семь фунтов веса, на голове – необычный парик, и вообще она смахивала на брата продюсера, а получила третье место за то, что щипала свой нос, как струны арфы. Она сыграла на носу «Алоха ой», и, если уж быть честным до конца, у нее здорово получилось. Плинг-плинг-плин-н-нг-плинг! Ну, сами знаете. Было видно, что она много тренировалась.
Меня же почему-то разбирало любопытство: какой будет реакция отважного человека – ее мужа, естественно, – если он запрыгнет на супружеское ложе и воскликнет: «Э-гей, а вот и я!», а она ответит: «Плин-н-нг!» Или даже: «О, скажи, в первых лучах рассвета ты чувствуешь себя так же прекрасно, как при последних лучах заката?» – и так далее. А почему нет? Разве не это оригинальное искусство обеспечило ей победу?
Вот так на сегодняшний день обстоят дела с конкурсами красоты в США.
И тем не менее я с нетерпением ждал конкурса талантов в «Кублай-хане». Потому что на этот раз для него было разумное основание. Раз победительница получит ведущую роль в телевизионном сериале Саймона Лифа, а некоторых конкурсанток пригласят для участия в небольших эпизодах, что позволит им немного подняться по лестнице шоу-бизнеса, значит, они будут читать стихи или исполнять какое-нибудь драматическое произведение. Тогда продюсеры и режиссеры смогут определить, обладают ли соискательницы хотя бы малейшими актерскими способностями, которые можно было бы развить, огранить и превратить в настоящий бриллиант. Конечно, главное внимание все равно будет сосредоточено на внешних данных – лице, фигуре, грудях, заднице и сексуальной привлекательности, – но зато девушка не станет победительницей лишь потому, что она может босиком шестнадцать раз прокрутиться на одном пальце.
Вот о чем я, судья конкурса, думал. И, увлеченный столь глубокими размышлениями, я вдруг с запозданием понял, что сижу рядом с еще одной исключительно красивой девушкой. Это уже перебор, друзья мои. Они были повсюду. Если пьяница окунется с головой в бак с красителем, он обязательно отравится, как бы ему ни хотелось этого избежать. Так и здесь. Эта красавица была старше остальных, но могла дать им всем сто очков вперед.
Она выглядела одного со мной возраста, лет тридцати. Темная дочерна, с точеным профилем, черные волосы убраны со лба и затянуты бантом на затылке. Глаза обрамляли невероятно длинные ресницы, нос прямой, высокие, выступающие скулы, чувственный, с жестоким изгибом рот.
Ауру доброты и подлинного мягкосердия, но отнюдь не агрессивности создавали ее столь же высокие, выступающие и очень интересные груди. Я сказал «интересные», а не «колыхающиеся» или «вздымающиеся, словно наполненные газом», потому что они были чертовски интересными, в основном благодаря тому, что вы могли их хорошенько рассмотреть и отдать должное этому шедевру природы. В наши дни со всеми этими конкурсами красоты, делающими ударение на свист носом, это крайне важно: сейчас ничего нельзя принимать на веру.
Всего несколько дней назад я прочитал рекламу в дамском журнале «Модерн Ив», которая торжественно вещала: «...и, девочки, для бюста 32-го размера вы можете приобрести „Мэджик-бра“ с размерами 32 A-D, 34 A-D, 36 A-D и 38 А-С („Мэджик-бра“ размера 38D не подходит для бюста 32-го размера)», и мрачно подумал: «Пока не подходит». Есть еще журнал «Модерн Эдам», но я боюсь его читать.
Слава богу, еще не перевелись девушки, больше похожие на прародительницу Еву, вроде той, что сидела справа от меня.
На ней был цыганский наряд, свободная блузка с глубоким вырезом, плетеный золотой пояс и цветастая юбка. В ушах сверкали крупные бронзовые – а может, даже золотые – кольца. На левом запястье позвякивали многочисленные браслеты, на среднем пальце левой руки переливалось огромное кольцо – я решил, что это горный хрусталь, настолько оно было большим.
Она допила коктейль, похоже с шампанским, оттолкнула от себя пустой бокал и задумалась. Потом достала сигарету, и я с быстротой молнии выхватил свою зажигалку и поднес ей огня. Полный кретин. Понял я это несколько погодя.
Она повернула голову, глянула на меня холодными раскосыми глазами и, не обращая внимания на мое пламя, щелкнула своей золотой зажигалкой, усыпанной горным хрусталем, и зажгла сигарету.
– Привет, – улыбнулся я.
Пришлось второпях убрать зажигалку. Я знаю, когда нужно остановиться. По крайней мере, мне так кажется.
Она выпустила дым через нос, глядя на меня с приветливостью раненой антилопы, повстречавшей стаю гиен. Наконец холодно отозвалась:
– Что?
– Просто... привет. Как... ну, как «Привет вам!». Или «Салют, крошка!». В общем, здесь, в южной Калифорнии, дружественной южной Калифорнии, это означает «здравствуйте». – Я замолчал. – По крайней мере, раньше означало.
Все, я выдохся. Может, она была глухой, но при этом очень симпатичной. Это удивительное, необычное лицо. С раскосыми глазами и широкими скулами. Темная кожа и гладко зачесанные черные волосы. Она выглядела как представительница евразийской расы, даже азиатской. Даже... Меня вдруг осенило. Она была похожа на монголку. В ее костюме не было ничего цыганского, такие вещи носили прекрасные наложницы Кублай-хана.
Точно. Она идеально вписывалась в здешнюю обстановку, как будто этот дворец выстроен специально для нее – так же, как шах Йахан воздвиг Тадж для своей возлюбленной Мумтаз Махал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18