— Она заговорщически подмигнула.
Октавия внутренне сжалась. Пытаться переубедить добрую женщину бессмысленно. Да и что еще она могла подумать! Неудачливая молодая женщина принимает покровительство богатого джентльмена. Что может быть естественнее? В их округе любой так решит.
Вздохнув, Октавия вышла за лордом Рупертом на улицу, где стоял экипаж, запряженный уже знакомой парой гнедых. Руперт помог ей сесть в коляску, и через десять минут они уже оставили позади унылые улочки Ист-Энда.
— Я, безусловно, отдам деньги, которые вы заплатили миссис Форстер, — проронила Октавия.
— Безусловно, — вежливо согласился Руперт. — Просто я хотел, чтобы вы знали, что ничем не обязаны этой добрейшей женщине, и чувствовали себя свободно.
— Завтра я рассчитываю оказаться при деньгах, — немного скованно сообщила девушка.
— Собираетесь на дело, мисс Морган? — Он натянул вожжи и повернул коляску на Пиккадилли, — Собираюсь, раз это нужно. Вы-то уж лучше других должны меня понять!
— А кто говорит, что не пойму? Не следует делать поспешные выводы.
Октавия минуту помолчала.
— Вас трудно понять. Что у вас за предложение?
— Всему свое время.
Подъезжая к Серпентайну, они уже издали заметили оживление: обилие экипажей, верховых, чинных господ, прогуливавшихся по морозцу, — словом, всех тех, кто приехал сюда исполнить главную обязанность члена общества — показать себя и посмотреть на других.
Если бы ее жизнь сложилась иначе, она бы тоже находилась сейчас в этой красивой толчее, горько подумала Октавия, удачно бы вышла замуж, и этот мир стал бы ее миром.
— Ваш отец разорился еще до того, как вы начали выезжать? — Руперт словно читал ее мысли.
— Да, но я не думаю, чтобы светская жизнь доставила мне удовольствие, — пожала плечами девушка.
— Ну и характерец, — хмыкнул Руперт. — А сколько вам лет, Октавия? Двадцать один? Двадцать два?
— Двадцать два. Старая дева, — невесело рассмеялась она.
— Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь бездельник устроил вас в качестве мужа. — Руперт приподнял шляпу и поклонился проходившей мимо даме. — Вы слишком любите самоутверждаться, чтобы стать послушной женой светского мужа.
Октавия не могла решить, комплимент это или упрек, но вынуждена была признать, что доля истины в словах Руперта есть.
— У вас, я вижу, немало знакомых, — едко заметила она вместо ответа. — Даже слишком много для разбойника с большой дороги.
Руперт усмехнулся:
— Здесь, мисс Морган, я такой же разбойник, как вы карманница.
Он натянул вожжи у деревянной будочки, в которой продавали горячий шоколад в кружках и жареные каштаны. Рядом нетерпеливо переминались с ноги на ногу мальчишки, готовые заняться лошадьми конькобежцев, выписывавших на льду под музыку маленького цыганского оркестра сложные фигуры.
Руперт выпрыгнул из коляски.
— Позвольте, мисс Морган.
Он ловко прикрепил коньки к подошвам ее ботинок и перенес девушку к самой кромке льда:
— Скажите, когда будете крепко стоять на ногах. Октавия подождала минуту, привыкая к конькам, затем вместо ответа весело рассмеялась и, высвободившись из его объятий, заскользила на одной ноге к середине озера. Закружилась, помахала ему рукой.
Девушка напоминала Руперту выпущенную из клетки птичку: она носилась по озеру, и, когда пролетала мимо, он слышал ее переливчатый смех.
— Как здорово! — Глаза Октавии сияли, а щеки раскраснелись от мороза.
Прилив желания неожиданно захлестнул Руперта. В этот миг он хотел ее так, как никогда раньше не хотел ни одну женщину, хотел именно такой — смеющейся, радующейся физическим ощущениям.
Октавия заметила в его лице перемену, и смех моментально замер. Выражение ее лица было все так же открыто, глаза по-прежнему блестели, но блеск стал другим — похожим на блеск его собственных глаз. Почти безнадежно она оглянулась на многолюдный каток, словно внезапно почувствовала приступ голода, который невозможно немедленно утолить.
— Поехали вперед, подальше от толпы. — Голос Руперта будто оборвал образовавшуюся между ними невидимую связь. — Не хочу, чтобы меня перебивали. — Он взял ее за руку и увлек туда, где было меньше катающихся.
Октавия уже понимала, что согласится на любое предложение — что бы он ей ни сказал. Ее, как обломок кораблекрушения, подхватил мощный прилив, и она, не в силах сама выбирать путь, летела туда, куда несла ее волна. Октавия знала одно: всеми силами нужно оторваться от призрачного настоящего и мрачного будущего, которое это настоящее сулит. Либо ухватиться за предложенную судьбой возможность, либо утонуть в безнадежности.
— Итак? — Она сделала оборот на три четверти и оказалась с Рупертом лицом к лицу. — Каково ваше предложение?
— Брак, — просто ответил он. — Небольшой обман, который позволит вам отомстить людям, погубившим вашего отца, а мне разделаться со своим собственным врагом.
Октавия не поверила своим ушам. Она предполагала все что угодно, но только не это.
— Что вы подразумеваете под небольшим обманом?
— Я не предлагаю сочетаться настоящим браком, — ответил он так, будто это само собой разумелось. — Просто в обществе мы будем представляться молодоженами. У меня хватит средств, чтобы оплатить всю затею: приобрести хороший дом, карету, нанять слуг… А потом мы осуществим нашу месть.
Его лицо изменилось, в глазах появилась уже знакомая холодная отрешенность, словно в один миг он надел маску.
— А кому… кому собираетесь мстить вы?
— Одному человеку… Человеку, повинному в мелком недоразумении, в результате которого я оказался на большой дороге. — Голос Руперта звучал отрывисто. — Больше пока вам знать не требуется. Вам придется очистить его карманы. Но то, что нужно украсть, он хранит очень бережно, и поэтому вы познакомитесь с ним достаточно близко. Если надо, даже соблазните его… Не думаю, что это вызовет какие-то трудности. Он из тех людей, которые не устоят перед возможностью попользоваться тем, что принадлежит другим, а его тщеславие таково, что внимание привлекательной женщины лишит его всякой осторожности.
В голосе Руперта Октавия различила такую злобу, что у нее застыла кровь в жилах.
— Я должна его соблазнить? — Она изо всех сил старалась понять, что стоит за его предложением. — Вы уложите меня в постель с этим человеком?
— Да, если это будет необходимо, — сказал он с холодной убежденностью. — Где-то на теле он постоянно носит миниатюрное колечко, настолько маленькое, что подойдет только ребенку. Вот это-то кольцо вы и украдете.
— Но откуда вы знаете, что он постоянно носит кольцо на себе? — Октавия посмотрела на него в замешательстве.
Знал, потому что Руперт так носил свое, и был убежден, что Филипп тоже следует традиции Уиндхэмов — суеверию, если угодно, согласно которому с кольцом нельзя расстаться до тех пор, пока не наденешь его на палец сыну или не ляжешь с ним в землю.
— Уверен, — ровным голосом отозвался он. А потом, когда он получит кольцо, на сцену выступит воскресший Каллум Уиндхэм, законный граф Уиндхэмский. Филипп будет уничтожен.
— И вы заставите меня лечь в постель с этим человеком? — медленно переспросила Октавия, хватаясь за предмет хоть сколько-нибудь понятный в их странном разговоре.
Зрачки его глаз сузились.
— В обмен на это я обязуюсь раздавить тех людей, что обокрали вашего отца, и вернуть вам состояние.
— Но как вы это сделаете?
— Объясню позже, когда расставим декорации на сцене. Но будьте уверены, я сдержу свое слово. После того как наш маленький спектакль подойдет к концу, вы с отцом получите обратно и деньги, и дом.
Октавия решительно ничего не понимала. Как лорд Руперт сможет выполнить свое обещание? А она сама? Сознательно лгать незнакомцу и в конечном счете его соблазнить?
— А этот… этот брак? — Октавия безнадежно потянула за другой кончик.
— Расстанемся, когда в нем отпадет нужда, — просто ответил он. — Вы получите свое, я — свое, а для того чтобы не было пересудов, придумаем какую-нибудь историю.
— Вы хотите, чтобы в вашей пьесе я сыграла роль шлюхи, — бесцветным голосом заметила Октавия. Внезапно ей стал очевидным хотя бы этот простой факт. Грабитель с большой дороги пытался купить ее как проститутку, но не для собственного развлечения, а хуже — в качестве орудия осуществления своих планов.
— Знаете, дорогая, в нашем мире любовные связи — обычная вещь, — пожал плечами лорд Руперт. — Я прошу о том, что до вас совершило бессчетное число женщин и столько же совершит после вас. Ваш разум и чувства совершенно здесь ни при чем.
А что станется с отцом? Есть ли для него место во всем этом плане? Судя по всему, ее будущий компаньон об Оливере Моргане вовсе не думал. Но сейчас это казалось не важным и Октавии.
Девушка отвернулась, чтобы скрыть противоречивые чувства, отражавшиеся на ее лице.
— А что будет с нами? С нашим фиктивным браком? Тоже не потребуется ни разума, ни чувств?
С минуту лорд Руперт молчал, потом сухо произнес:
— Не знаю.
Октавия промолчала, и он продолжал спокойным, практичным тоном:
— Если вы предпочтете лишь играть роль моей жены, я стану уважать ваше желание.
— А это то, что предпочли бы вы сами? — Она по-прежнему не смотрела на него.
— Нет.
Он нежно повернул ее к себе.
— Вы ведь наслаждались той ночью, любимая, но клянусь: все, что было между нами, — ничто по сравнению с тем, что могло бы быть.
Краска бросилась ей в лицо. Октавия почувствовала, что помимо собственной воли начинает таять от тепла его голоса и жара глаз.
— Мы будем вместе и вместе отомстим своим врагам. Одурачим слепых идиотов, которые не видят дальше собственного носа. — Он внезапно рассмеялся. — Дадим им урок, мисс Морган?
Октавия обернулась на конькобежцев, сытых, довольных, закутанных в меха, и вспомнила босоногих детей на льду замерзших сточных канав, женщин, прижимавших к груди бутылки из-под джина, и позабытых, жалобно плачущих младенцев.
Да, благодаря Дирку Ригби и Гектору Лакроссу она знает, что такое изнанка роскошной лондонской жизни — страшный мир, в котором они с отцом должны провести всю оставшуюся жизнь.
Да, это безумие — согласиться на предложение лорда Руперта. Но если бы его планы удались!
Но сможет ли она хладнокровно соблазнить незнакомого мужчину? Во имя общей цели? Октавия уже давно рассталась с излишней щепетильностью: в последние три года она была для нее непозволительной роскошью. К тому же теперь она была уже не девушка. А для женщины, которая постоянно рискует головой, шаря по карманам, чтобы заработать на жизнь, соблазнить мужчину ради денег — пустяк. Петля не грозит… Если только не поймают, когда станет воровать кольцо… Октавия невольно вздрогнула. В плане лорда Руперта не было толпы, в которой можно укрыться.
Но ее не застукают — она для этого слишком опытна. Быстрая и ловкая. Нет, не поймают. А когда все останется позади… позади — тогда будущее станет тем, чем должно было стать для нее.
Руперт читал отражавшиеся на ее лице мысли так же ясно, как будто смотрел в раскрытую книгу. Ему не нужно было слышать ответ — он его знал.
— Вы знаете имена тех людей, что обокрали вашего отца? — спросил он через минуту.
— Людей? — презрительно переспросила Октавия. — Не людей, а свиней.
Он склонил голову в знак того, что принимает ее поправку.
— Вы знаете, как зовут тех свиней?
— Дирк Ригби и Гектор Лакросс. Вы с ними знакомы?
— Кажется, приближенные принца Уэльского. Мы раскланиваемся, но можно познакомиться покороче. Они вас знают?
Октавия покачала головой:
— Меня не было, когда они познакомились с отцом. Он был на водах в Харроугейте, и эти двое показались ему такими приятными. — Девушка пожала плечами.
— Хорошо. Удачно, что они вас не знают, — отрывисто заключил Руперт. — Поехали, вы замерзли. Вернемся к остальным. Я покажу вам вашу жертву.
— А что станет с отцом, пока мы будем наводить в мире справедливость?
— Скажите ему все, что хотите, и я поддержу вас, — беззаботно ответил Руперт.
Октавия знала, что отец не станет задавать бестактных вопросов, потому что не захочет получить на них неловкий ответ, и примет перемены, по крайней мере сделает вид, с обычным безразличием.
Итак, свершилось. Они заключили контракт, и ее жизнь вот-вот переменится. Эта странная сделка ничем не закреплена — даже торжественным обещанием выполнять все условия, — но Октавию это нисколько не смущало.
Руперт взял ее за руку, и они покатили в другой конец озера, к нарядной толпе. Октавия исподтишка взглянула на своего спутника. Она почти ожидала увидеть дьявольскую усмешку или что-нибудь в этом роде, но ошиблась: его лицо было по-прежнему холодно и спокойно, лишь насмешливая улыбка вдруг скривила губы.
— Вон там. Видите худощавого высокого джентльмена с красивыми вьющимися волосами в темно-красном бархатном плаще? Он называет себя графом Уиндхэмскмм.
— Называет? — Октавия пристально посмотрела на своего кавалера. — Вы хотите сказать, что он им не является?
— Не является. Но для успеха нашего представления вы будете признавать его титул.
Какая за всем этим скрывается тайна? Октавия смотрела на человека, которого намеревалась соблазнить и обокрасть. Он скользил на коньках легко и уверенно, с подчеркнутой элегантностью. Из-под шляпы выбивались роскошные, ненапудренные золотистые кудри. Он был слишком далеко, чтобы Октавия смогла его хорошо разглядеть, однако она отметила грацию и уверенное изящество каждого движения.
— Кто он вам?
— Враг.
Такое прямое и честное заявление не оставляло возможности для дальнейших расспросов, но девушка все же продолжала:
— И вы мне не скажете, чем он вас обидел?
— Вам нет необходимости это знать.
Больше Октавия не проронила ни слова. Она смотрела на человека, который называл себя графом Уиндхэмским, и чувствовала странное стеснение в груди.
Что это? Дурное предчувствие или нечто совсем иное? Сейчас она не смогла бы ответить на этот вопрос.
Глава 7
— Пойдемте скрепим наш контракт.
Спокойный голос Руперта вломился в сумбурную круговерть ее мыслей.
— Я обещал вам обед. — Блеск его глаз привел Октавию в трепет.
— Где? — еле слышно спросила девушка. — Где мы будем обедать?
— Это зависит от вас, мисс Морган. — В глазах напротив появились золотистые искорки. — Мы можем пообедать в «Пьяцце», а потом я отвезу вас в Шордич.
Но, — продолжил он мягко, — ваше платье вышло из моды. В «Пьяцце» собирается светское общество, а я знаю, как неприятно чувствовать себя плохо одетым. Придется не снимать плащ, а есть в плаще, согласитесь, странно.
— Наверное, — тихо согласилась Октавия. Что он задумал? Кажется, у лорда Руперта, как всегда, есть план.
— Нам нужно многое обсудить, — спокойно продолжал он. — Детали и прочие мелочи. Это проще сделать в каком-нибудь укромном уголке, а не в людном ресторане.
— Думаю, что вы правы. — Октавия поняла, чего он хочет. — Что же вы предлагаете, милорд?
Руперт задумчиво нахмурился, словно и впрямь перебирал в уме разные возможности.
— Я бы остановился на «Королевском дубе», — наконец произнес он. — Там нас никто не потревожит.
— Но оттуда трудно вернуться домой, — рассудительно возразила девушка. — Будет поздно ехать из Патни в Шордич, а вам придется еще возвращаться назад.
— Вы правы. Это обязательно нужно принять во внимание.
— Конечно, папа, может быть, проспит до самого утра, а если проснется, о нем позаботится миссис Форстер… Если бы я могла переночевать в «Королевском дубе»… — Она тоже говорила, словно размышляя. — Это, вероятно, выход, как вы считаете?
— Вероятно. Вы этого хотите, мэм?
— Если такое решение обогатит мой опыт, мы сразу убьем двух зайцев. — Скромно потупив глаза, Октавия острием конька выводила узоры на льду.
— В этом я вам ручаюсь. Время мы проведем с толком.
— А время, сэр, это самое главное, когда планируешь такое грандиозное дело.
— Я с вами абсолютно согласен.
Октавия подняла голову и встретилась с Рупертом взглядом: его глаза смеялись, но в глубине их разгорался золотистый огонь.
— Что ж, тогда лучшего места, чем «Королевский дуб», нам не придумать.
Лорд Руперт церемонно поклонился:
— Удачный выбор, мэм.
— И сделала я его сама. — Октавия заскользила за Рупертом к кромке льда. Руперт оглянулся на нее:
— Успокойтесь, мэм, когда речь идет о серьезных решениях, я всегда стремлюсь добиться единодушия.
— Я совершенно спокойна, сэр.
Октавия села у края льда, чтобы отцепить коньки. Она прекрасно понимала, что ее видимое спокойствие не обмануло Руперта. Но это не смущало ее. Сейчас она думала лишь о предстоящем уроке, о том, что вновь обретет радость той ночи, но на этот раз ее ощущения не окажутся сном.
Руперт подал ей руку. Сила затянутых в перчатку мужских пальцев привела девушку в такой трепет, что она даже пошатнулась, точно у нее подкосились ноги.
Но тотчас взяла себя в руки и, кляня себя за слабость и расходившиеся нервы, пошла к коляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Октавия внутренне сжалась. Пытаться переубедить добрую женщину бессмысленно. Да и что еще она могла подумать! Неудачливая молодая женщина принимает покровительство богатого джентльмена. Что может быть естественнее? В их округе любой так решит.
Вздохнув, Октавия вышла за лордом Рупертом на улицу, где стоял экипаж, запряженный уже знакомой парой гнедых. Руперт помог ей сесть в коляску, и через десять минут они уже оставили позади унылые улочки Ист-Энда.
— Я, безусловно, отдам деньги, которые вы заплатили миссис Форстер, — проронила Октавия.
— Безусловно, — вежливо согласился Руперт. — Просто я хотел, чтобы вы знали, что ничем не обязаны этой добрейшей женщине, и чувствовали себя свободно.
— Завтра я рассчитываю оказаться при деньгах, — немного скованно сообщила девушка.
— Собираетесь на дело, мисс Морган? — Он натянул вожжи и повернул коляску на Пиккадилли, — Собираюсь, раз это нужно. Вы-то уж лучше других должны меня понять!
— А кто говорит, что не пойму? Не следует делать поспешные выводы.
Октавия минуту помолчала.
— Вас трудно понять. Что у вас за предложение?
— Всему свое время.
Подъезжая к Серпентайну, они уже издали заметили оживление: обилие экипажей, верховых, чинных господ, прогуливавшихся по морозцу, — словом, всех тех, кто приехал сюда исполнить главную обязанность члена общества — показать себя и посмотреть на других.
Если бы ее жизнь сложилась иначе, она бы тоже находилась сейчас в этой красивой толчее, горько подумала Октавия, удачно бы вышла замуж, и этот мир стал бы ее миром.
— Ваш отец разорился еще до того, как вы начали выезжать? — Руперт словно читал ее мысли.
— Да, но я не думаю, чтобы светская жизнь доставила мне удовольствие, — пожала плечами девушка.
— Ну и характерец, — хмыкнул Руперт. — А сколько вам лет, Октавия? Двадцать один? Двадцать два?
— Двадцать два. Старая дева, — невесело рассмеялась она.
— Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь бездельник устроил вас в качестве мужа. — Руперт приподнял шляпу и поклонился проходившей мимо даме. — Вы слишком любите самоутверждаться, чтобы стать послушной женой светского мужа.
Октавия не могла решить, комплимент это или упрек, но вынуждена была признать, что доля истины в словах Руперта есть.
— У вас, я вижу, немало знакомых, — едко заметила она вместо ответа. — Даже слишком много для разбойника с большой дороги.
Руперт усмехнулся:
— Здесь, мисс Морган, я такой же разбойник, как вы карманница.
Он натянул вожжи у деревянной будочки, в которой продавали горячий шоколад в кружках и жареные каштаны. Рядом нетерпеливо переминались с ноги на ногу мальчишки, готовые заняться лошадьми конькобежцев, выписывавших на льду под музыку маленького цыганского оркестра сложные фигуры.
Руперт выпрыгнул из коляски.
— Позвольте, мисс Морган.
Он ловко прикрепил коньки к подошвам ее ботинок и перенес девушку к самой кромке льда:
— Скажите, когда будете крепко стоять на ногах. Октавия подождала минуту, привыкая к конькам, затем вместо ответа весело рассмеялась и, высвободившись из его объятий, заскользила на одной ноге к середине озера. Закружилась, помахала ему рукой.
Девушка напоминала Руперту выпущенную из клетки птичку: она носилась по озеру, и, когда пролетала мимо, он слышал ее переливчатый смех.
— Как здорово! — Глаза Октавии сияли, а щеки раскраснелись от мороза.
Прилив желания неожиданно захлестнул Руперта. В этот миг он хотел ее так, как никогда раньше не хотел ни одну женщину, хотел именно такой — смеющейся, радующейся физическим ощущениям.
Октавия заметила в его лице перемену, и смех моментально замер. Выражение ее лица было все так же открыто, глаза по-прежнему блестели, но блеск стал другим — похожим на блеск его собственных глаз. Почти безнадежно она оглянулась на многолюдный каток, словно внезапно почувствовала приступ голода, который невозможно немедленно утолить.
— Поехали вперед, подальше от толпы. — Голос Руперта будто оборвал образовавшуюся между ними невидимую связь. — Не хочу, чтобы меня перебивали. — Он взял ее за руку и увлек туда, где было меньше катающихся.
Октавия уже понимала, что согласится на любое предложение — что бы он ей ни сказал. Ее, как обломок кораблекрушения, подхватил мощный прилив, и она, не в силах сама выбирать путь, летела туда, куда несла ее волна. Октавия знала одно: всеми силами нужно оторваться от призрачного настоящего и мрачного будущего, которое это настоящее сулит. Либо ухватиться за предложенную судьбой возможность, либо утонуть в безнадежности.
— Итак? — Она сделала оборот на три четверти и оказалась с Рупертом лицом к лицу. — Каково ваше предложение?
— Брак, — просто ответил он. — Небольшой обман, который позволит вам отомстить людям, погубившим вашего отца, а мне разделаться со своим собственным врагом.
Октавия не поверила своим ушам. Она предполагала все что угодно, но только не это.
— Что вы подразумеваете под небольшим обманом?
— Я не предлагаю сочетаться настоящим браком, — ответил он так, будто это само собой разумелось. — Просто в обществе мы будем представляться молодоженами. У меня хватит средств, чтобы оплатить всю затею: приобрести хороший дом, карету, нанять слуг… А потом мы осуществим нашу месть.
Его лицо изменилось, в глазах появилась уже знакомая холодная отрешенность, словно в один миг он надел маску.
— А кому… кому собираетесь мстить вы?
— Одному человеку… Человеку, повинному в мелком недоразумении, в результате которого я оказался на большой дороге. — Голос Руперта звучал отрывисто. — Больше пока вам знать не требуется. Вам придется очистить его карманы. Но то, что нужно украсть, он хранит очень бережно, и поэтому вы познакомитесь с ним достаточно близко. Если надо, даже соблазните его… Не думаю, что это вызовет какие-то трудности. Он из тех людей, которые не устоят перед возможностью попользоваться тем, что принадлежит другим, а его тщеславие таково, что внимание привлекательной женщины лишит его всякой осторожности.
В голосе Руперта Октавия различила такую злобу, что у нее застыла кровь в жилах.
— Я должна его соблазнить? — Она изо всех сил старалась понять, что стоит за его предложением. — Вы уложите меня в постель с этим человеком?
— Да, если это будет необходимо, — сказал он с холодной убежденностью. — Где-то на теле он постоянно носит миниатюрное колечко, настолько маленькое, что подойдет только ребенку. Вот это-то кольцо вы и украдете.
— Но откуда вы знаете, что он постоянно носит кольцо на себе? — Октавия посмотрела на него в замешательстве.
Знал, потому что Руперт так носил свое, и был убежден, что Филипп тоже следует традиции Уиндхэмов — суеверию, если угодно, согласно которому с кольцом нельзя расстаться до тех пор, пока не наденешь его на палец сыну или не ляжешь с ним в землю.
— Уверен, — ровным голосом отозвался он. А потом, когда он получит кольцо, на сцену выступит воскресший Каллум Уиндхэм, законный граф Уиндхэмский. Филипп будет уничтожен.
— И вы заставите меня лечь в постель с этим человеком? — медленно переспросила Октавия, хватаясь за предмет хоть сколько-нибудь понятный в их странном разговоре.
Зрачки его глаз сузились.
— В обмен на это я обязуюсь раздавить тех людей, что обокрали вашего отца, и вернуть вам состояние.
— Но как вы это сделаете?
— Объясню позже, когда расставим декорации на сцене. Но будьте уверены, я сдержу свое слово. После того как наш маленький спектакль подойдет к концу, вы с отцом получите обратно и деньги, и дом.
Октавия решительно ничего не понимала. Как лорд Руперт сможет выполнить свое обещание? А она сама? Сознательно лгать незнакомцу и в конечном счете его соблазнить?
— А этот… этот брак? — Октавия безнадежно потянула за другой кончик.
— Расстанемся, когда в нем отпадет нужда, — просто ответил он. — Вы получите свое, я — свое, а для того чтобы не было пересудов, придумаем какую-нибудь историю.
— Вы хотите, чтобы в вашей пьесе я сыграла роль шлюхи, — бесцветным голосом заметила Октавия. Внезапно ей стал очевидным хотя бы этот простой факт. Грабитель с большой дороги пытался купить ее как проститутку, но не для собственного развлечения, а хуже — в качестве орудия осуществления своих планов.
— Знаете, дорогая, в нашем мире любовные связи — обычная вещь, — пожал плечами лорд Руперт. — Я прошу о том, что до вас совершило бессчетное число женщин и столько же совершит после вас. Ваш разум и чувства совершенно здесь ни при чем.
А что станется с отцом? Есть ли для него место во всем этом плане? Судя по всему, ее будущий компаньон об Оливере Моргане вовсе не думал. Но сейчас это казалось не важным и Октавии.
Девушка отвернулась, чтобы скрыть противоречивые чувства, отражавшиеся на ее лице.
— А что будет с нами? С нашим фиктивным браком? Тоже не потребуется ни разума, ни чувств?
С минуту лорд Руперт молчал, потом сухо произнес:
— Не знаю.
Октавия промолчала, и он продолжал спокойным, практичным тоном:
— Если вы предпочтете лишь играть роль моей жены, я стану уважать ваше желание.
— А это то, что предпочли бы вы сами? — Она по-прежнему не смотрела на него.
— Нет.
Он нежно повернул ее к себе.
— Вы ведь наслаждались той ночью, любимая, но клянусь: все, что было между нами, — ничто по сравнению с тем, что могло бы быть.
Краска бросилась ей в лицо. Октавия почувствовала, что помимо собственной воли начинает таять от тепла его голоса и жара глаз.
— Мы будем вместе и вместе отомстим своим врагам. Одурачим слепых идиотов, которые не видят дальше собственного носа. — Он внезапно рассмеялся. — Дадим им урок, мисс Морган?
Октавия обернулась на конькобежцев, сытых, довольных, закутанных в меха, и вспомнила босоногих детей на льду замерзших сточных канав, женщин, прижимавших к груди бутылки из-под джина, и позабытых, жалобно плачущих младенцев.
Да, благодаря Дирку Ригби и Гектору Лакроссу она знает, что такое изнанка роскошной лондонской жизни — страшный мир, в котором они с отцом должны провести всю оставшуюся жизнь.
Да, это безумие — согласиться на предложение лорда Руперта. Но если бы его планы удались!
Но сможет ли она хладнокровно соблазнить незнакомого мужчину? Во имя общей цели? Октавия уже давно рассталась с излишней щепетильностью: в последние три года она была для нее непозволительной роскошью. К тому же теперь она была уже не девушка. А для женщины, которая постоянно рискует головой, шаря по карманам, чтобы заработать на жизнь, соблазнить мужчину ради денег — пустяк. Петля не грозит… Если только не поймают, когда станет воровать кольцо… Октавия невольно вздрогнула. В плане лорда Руперта не было толпы, в которой можно укрыться.
Но ее не застукают — она для этого слишком опытна. Быстрая и ловкая. Нет, не поймают. А когда все останется позади… позади — тогда будущее станет тем, чем должно было стать для нее.
Руперт читал отражавшиеся на ее лице мысли так же ясно, как будто смотрел в раскрытую книгу. Ему не нужно было слышать ответ — он его знал.
— Вы знаете имена тех людей, что обокрали вашего отца? — спросил он через минуту.
— Людей? — презрительно переспросила Октавия. — Не людей, а свиней.
Он склонил голову в знак того, что принимает ее поправку.
— Вы знаете, как зовут тех свиней?
— Дирк Ригби и Гектор Лакросс. Вы с ними знакомы?
— Кажется, приближенные принца Уэльского. Мы раскланиваемся, но можно познакомиться покороче. Они вас знают?
Октавия покачала головой:
— Меня не было, когда они познакомились с отцом. Он был на водах в Харроугейте, и эти двое показались ему такими приятными. — Девушка пожала плечами.
— Хорошо. Удачно, что они вас не знают, — отрывисто заключил Руперт. — Поехали, вы замерзли. Вернемся к остальным. Я покажу вам вашу жертву.
— А что станет с отцом, пока мы будем наводить в мире справедливость?
— Скажите ему все, что хотите, и я поддержу вас, — беззаботно ответил Руперт.
Октавия знала, что отец не станет задавать бестактных вопросов, потому что не захочет получить на них неловкий ответ, и примет перемены, по крайней мере сделает вид, с обычным безразличием.
Итак, свершилось. Они заключили контракт, и ее жизнь вот-вот переменится. Эта странная сделка ничем не закреплена — даже торжественным обещанием выполнять все условия, — но Октавию это нисколько не смущало.
Руперт взял ее за руку, и они покатили в другой конец озера, к нарядной толпе. Октавия исподтишка взглянула на своего спутника. Она почти ожидала увидеть дьявольскую усмешку или что-нибудь в этом роде, но ошиблась: его лицо было по-прежнему холодно и спокойно, лишь насмешливая улыбка вдруг скривила губы.
— Вон там. Видите худощавого высокого джентльмена с красивыми вьющимися волосами в темно-красном бархатном плаще? Он называет себя графом Уиндхэмскмм.
— Называет? — Октавия пристально посмотрела на своего кавалера. — Вы хотите сказать, что он им не является?
— Не является. Но для успеха нашего представления вы будете признавать его титул.
Какая за всем этим скрывается тайна? Октавия смотрела на человека, которого намеревалась соблазнить и обокрасть. Он скользил на коньках легко и уверенно, с подчеркнутой элегантностью. Из-под шляпы выбивались роскошные, ненапудренные золотистые кудри. Он был слишком далеко, чтобы Октавия смогла его хорошо разглядеть, однако она отметила грацию и уверенное изящество каждого движения.
— Кто он вам?
— Враг.
Такое прямое и честное заявление не оставляло возможности для дальнейших расспросов, но девушка все же продолжала:
— И вы мне не скажете, чем он вас обидел?
— Вам нет необходимости это знать.
Больше Октавия не проронила ни слова. Она смотрела на человека, который называл себя графом Уиндхэмским, и чувствовала странное стеснение в груди.
Что это? Дурное предчувствие или нечто совсем иное? Сейчас она не смогла бы ответить на этот вопрос.
Глава 7
— Пойдемте скрепим наш контракт.
Спокойный голос Руперта вломился в сумбурную круговерть ее мыслей.
— Я обещал вам обед. — Блеск его глаз привел Октавию в трепет.
— Где? — еле слышно спросила девушка. — Где мы будем обедать?
— Это зависит от вас, мисс Морган. — В глазах напротив появились золотистые искорки. — Мы можем пообедать в «Пьяцце», а потом я отвезу вас в Шордич.
Но, — продолжил он мягко, — ваше платье вышло из моды. В «Пьяцце» собирается светское общество, а я знаю, как неприятно чувствовать себя плохо одетым. Придется не снимать плащ, а есть в плаще, согласитесь, странно.
— Наверное, — тихо согласилась Октавия. Что он задумал? Кажется, у лорда Руперта, как всегда, есть план.
— Нам нужно многое обсудить, — спокойно продолжал он. — Детали и прочие мелочи. Это проще сделать в каком-нибудь укромном уголке, а не в людном ресторане.
— Думаю, что вы правы. — Октавия поняла, чего он хочет. — Что же вы предлагаете, милорд?
Руперт задумчиво нахмурился, словно и впрямь перебирал в уме разные возможности.
— Я бы остановился на «Королевском дубе», — наконец произнес он. — Там нас никто не потревожит.
— Но оттуда трудно вернуться домой, — рассудительно возразила девушка. — Будет поздно ехать из Патни в Шордич, а вам придется еще возвращаться назад.
— Вы правы. Это обязательно нужно принять во внимание.
— Конечно, папа, может быть, проспит до самого утра, а если проснется, о нем позаботится миссис Форстер… Если бы я могла переночевать в «Королевском дубе»… — Она тоже говорила, словно размышляя. — Это, вероятно, выход, как вы считаете?
— Вероятно. Вы этого хотите, мэм?
— Если такое решение обогатит мой опыт, мы сразу убьем двух зайцев. — Скромно потупив глаза, Октавия острием конька выводила узоры на льду.
— В этом я вам ручаюсь. Время мы проведем с толком.
— А время, сэр, это самое главное, когда планируешь такое грандиозное дело.
— Я с вами абсолютно согласен.
Октавия подняла голову и встретилась с Рупертом взглядом: его глаза смеялись, но в глубине их разгорался золотистый огонь.
— Что ж, тогда лучшего места, чем «Королевский дуб», нам не придумать.
Лорд Руперт церемонно поклонился:
— Удачный выбор, мэм.
— И сделала я его сама. — Октавия заскользила за Рупертом к кромке льда. Руперт оглянулся на нее:
— Успокойтесь, мэм, когда речь идет о серьезных решениях, я всегда стремлюсь добиться единодушия.
— Я совершенно спокойна, сэр.
Октавия села у края льда, чтобы отцепить коньки. Она прекрасно понимала, что ее видимое спокойствие не обмануло Руперта. Но это не смущало ее. Сейчас она думала лишь о предстоящем уроке, о том, что вновь обретет радость той ночи, но на этот раз ее ощущения не окажутся сном.
Руперт подал ей руку. Сила затянутых в перчатку мужских пальцев привела девушку в такой трепет, что она даже пошатнулась, точно у нее подкосились ноги.
Но тотчас взяла себя в руки и, кляня себя за слабость и расходившиеся нервы, пошла к коляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37