В полумраке спальни Мэнди не могла видеть выражения его лица, но поняла, что Роман улыбается.
— Ни в коем случае. Я не смогу сбросить скорость, даже если ты меня об этом попросишь. — Его большая ладонь накрыла ее правую грудь. — У тебя великолепные груди. Тебе не надо носить лифчик. Мне бы хотелось держать тебя где-нибудь взаперти, так, чтобы, кроме меня, тебя никто не мог видеть. Я одевал бы тебя в шелка и бархат, но при этом твои чудесные груди всегда оставались бы открытыми. — Его вторая рука обхватила левую грудь.
Мэнди ахнула. Хотя она и ожидала чего-нибудь подобного, тем не менее прикосновение его руки вызвало у нее настоящий шок. Роман замер, и Мэнди почувствовала на себе его взгляд.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет. — Его большой палец сейчас поглаживал ее сосок, и Мэнди пришлось закусить губу, чтобы удержаться от стона. — У тебя богатое эротическое воображение.
Он медленно склонил голову.
— Тебе бы нравилось так одеваться для меня? Представь, как я вхожу в комнату и направляюсь к тебе. Я бы шел очень быстро, потому что весь день думал бы о том, как ты меня ждешь. А войдя, был бы готов сразу взорваться. — Его губы уже ласкали ее отвердевший сосок. — Как сейчас. — Его язык двигался мучительно медленно. — Ты дрожишь. Я тоже дрожу, любовь моя. Тебя не возбуждает мысль, что я дрожу от одного лишь прикосновения к тебе? — И он снова начал фантазировать, перемежая свой рассказ поглаживаниями и покусываниями. — Я бы постарался подольше наслаждаться твоими грудями, потому что очень их люблю, но не смог бы долго себя сдерживать. Я повалил бы тебя на белый ковер и лег сверху. — Он уже и в самом деле был сверху и раздвигал ей бедра. — Я бы задрал твою шелковую юбку и… — Пальцы Романа продолжали ласкать ее нежную плоть. Мэнди застонала и беспомощно выгнулась. — Хорошо было бы подождать, пока ты будешь готова, но вряд ли я смог бы столько выдержать. От тебя я сходил бы с ума. Все, о чем бы я мог думать — это о том, как чудесно будет в тебя войти. Чтобы ты вобрала меня целиком. — Он медленно скользнул между ее бедрами.
Мэнди сжала зубы и задержала дыхание.
Роман замер. Судороги сотрясали все его тело.
— Фантазии кончились, — сдавленным голосом сказал он. — Началась реальность. Как ты, Мэнди?
— Нормально, — с трудом прошептала Мэнди.
— Ты меня примешь?
Разве он не знает, что она только этого и хочет?
— Да. — Она облизнула пересохшие губы. — Да, да!
Он двинулся вперед, и резкая боль заставила ее вскрикнуть. Роман остановился.
— Мэнди! — В его голосе смешались изумление и тревога.
— Все в порядке. Все хорошо. — Обвив ногами его бедра, она притянула его к себе. — Кажется, я дрожу… как странно…
— Не только ты. — По телу Романа пробежала новая судорога, и Мэнди почувствовала, как его плоть шевелится в ней. — Так что же мне теперь делать? — На этот раз в голосе Романа прозвучало отчаяние.
— Продолжай, — прижавшись губами к его плечу, с трудом проговорила Мэнди. — Ради бога, продолжай.
Она лизнула его в плечо.
— А знаешь, мне тоже нравится твой вкус. Может быть, потом… — Она так и не вспомнила, о чем хотела сказать, потому что Роман вдруг снова стал двигаться, исторгнув у нее тихий стон. С каждым разом он входил в нее все глубже и глубже, но боль уже прошла, уступив место жгучему желанию. Одним и тем же движением Роман и утолял его, и порождал вновь. Стараясь уменьшить напряжение, Мэнди раскрыла рот. Голова ее металась по подушке.
— Роман… — умоляюще прошептала она.
— Я скоро, — сквозь сжатые губы чуть слышно произнес он. — Двигайся вместе со мной. — Он обхватил руками ее ягодицы, с каждым новым движением приподнимая ее вверх. — Отдайся мне.
И Мэнди отдалась ему с такой страстью, что сама испугалась. Движения обоих стали лихорадочными.
— Еще! — хрипло произнес Роман. — Еще, Мэнди!
Но это был уже конец. Наступил ослепляющий экстаз, разрядка, приносящая не освобождение, а новую зависимость. Тихо вскрикнув, Роман уткнулся губами в шею Мэнди.
Прошло много времени — может быть, минуты, а может, и часы, — прежде чем Мэнди удалось хоть немного освободиться от охватившего ее томного оцепенения. Не хотелось двигаться, не хотелось даже открывать глаз. Хотелось навсегда остаться там, где она сейчас находится.
— Я тебя совсем раздавил, — виновато сказал Роман, — хотя, конечно, об этом поздно беспокоиться, ведь я тебя чуть не разорвал. — В голосе его чувствовалось крайнее недовольство собой. — А ведь я уверял, что буду с тобой осторожен. Тебе было очень больно?
— Учитывая, что это было со мной в первый раз… — Она улыбнулась и открыла глаза. — В любом случае я сама напросилась… И всегда буду напрашиваться, — добавила она с вызовом.
Роман сел, опустив ноги на пол — руки сжаты в кулаки, спина напряжена.
— Почему, Мэнди? — спросил он, не глядя на нее.
— Почему я была девственницей? — Она пожала плечами. — Наверно, я всегда надеялась, что впереди меня ждет великое приключение. Возможно, вся моя жизнь была лишь подготовкой к этому. Зачем размениваться по мелочам, рискуя упустить главное, когда оно придет?
— Главное?
— Я говорю о любви, — просто сказала она.
Он долго молчал, словно пытаясь подобрать слова.
— Ты всерьез говорила, что любишь меня?
— Ты все еще мне не веришь?
— Я начинаю думать, что ты в это веришь, — как-то смущенно сказал он.
— Конечно, я в это верю. Сначала я сама была настроена очень скептически, но, наверное, тут сказывается наследственность.
— Прошу прощения? — Он поднял на нее недоуменный взгляд.
— Отец говорил мне, что когда он увидел мою мать, то сразу понял, что любит ее. — Она нежно сжала руку Романа. — Наверное, это семейная традиция.
— Понятно.
Она прижала к щеке его широкую ладонь, а затем нежно поцеловала ее.
— Как ты думаешь, теперь ты уже любишь меня? Ну хоть немножко? Я не хочу тебя торопить, но иногда я бываю нетерпелива.
В полумраке выражение лица Романа было невозможно различить.
— Мэнди, я хотел бы дать тебе то, что ты хочешь, но…
— Тс-с. Ты просто еще не готов. Все в порядке. Приключение станет еще более захватывающим, если потребуется приложить некоторые усилия.
— Боже милостивый, тебя невозможно сбить с толку! — засмеялся Роман. — Ты просто потрясающая, Мэнди.
— Я рада, что ты наконец это понял. А теперь ложись — будем обниматься. Как я понимаю, это важная часть всего процесса, и я намерена насладиться этим в полной мере.
Роман засмеялся, лег рядом и нежно притянул ее к себе, прижав ее голову к своему плечу.
— Рад оказать тебе любую помощь.
— Как хорошо, правда? — Она удовлетворенно вздохнула. — Дождь, тепло, мы вместе.
— Очень хорошо.
В комнате стояла тишина, слышалось только их дыхание да стук дождя.
— Роман!
— Ммм?!
— Когда мы ехали под дождем, ты сначала был таким же радостным и возбужденным, как и я. Я точно знаю, что это так. Я это чувствовала.
— Да.
Мэнди задумчиво потрогала пальцем курчавый завиток на его груди.
— Но потом ты изменился. Ты стал другим. Почему?
— На какое-то время я вдруг вспомнил себя таким, каким был когда-то.
Брови Мэнди удивленно приподнялись.
— Что? Прости, я не поняла.
Роман губами разгладил морщинки на ее лбу.
— Ты очень сильно влияешь на людей. Внезапно я почувствовал себя тем прежним Романом Галлахером, который скитался по всему свету и готов был на каждом шагу рисковать головой. В общем, я стал на восемь лет моложе и наслаждался этим.
— Но ведь так и должно быть! — горячо воскликнула Мэнди. — И так будет всегда, Роман. — Она тихо засмеялась. — Только держи меня поблизости. Нам будет очень хорошо вместе. Мы увидим так много замечательного!
Роман покачал головой.
— Нет, Мэнди, — мягко сказал он. — Я уже не тот, что раньше.
— А почему? Что же случилось?
— Я стал старше.
Она долго молчала, и если бы не продолжала безостановочно водить пальцем по его груди, Роман мог бы подумать, что она заснула.
— Это было так здорово, — печально прошептала она. — Я думала, что ты понимаешь.
— Я понимаю. — Он уткнулся лицом ей в затылок. — Радость жизни, радость поиска — все это я понимаю.
— Но тем не менее отказываешься от них.
— Нет, не отказываюсь. Просто иду дальше.
— Роман, я… — Она не договорила. — В общем, я не хочу больше об этом говорить. — Она поцеловала его в плечо и придвинулась ближе. — Когда-нибудь я сумею убедить тебя в твоей ошибке.
Романа охватила острая жалость. Она пытается уклониться от темы, но далеко ли убежишь от собственной судьбы?
— Ну и хорошо. У меня и так есть о чем с тобой поговорить. — Он прильнул к ее губам. — Можно, я расскажу тебе еще одну свою фантазию? На этот раз ты находишься в прекрасном персидском саду, и на тебе ничего нет, кроме…
Глава 5
Кто-то тихо передвигался по спальне. Сонно открыв глаза, Роман сразу понял, что в постели он остался один.
— Мэнди!
— Спи, спи. — Наклонившись, она чуть коснулась губами его губ. — Я просто пишу тебе записку.
— Записку? — Приподнявшись на локте, он прищурился, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо. — Куда ты собралась? Ложись в постель.
— Не могу. Уже одиннадцатый час.
— Ну и что? После десяти ты превращаешься в тыкву? Даже Золушка могла подождать до полуночи.
Тихо засмеявшись, она снова его поцеловала.
— Золушку не ждал Джакто. Я не хочу, чтобы он беспокоился. Кстати, я сварила ему кофе и наполнила термос. Не хочешь выпить сейчас чашку кофе, пока я не ушла?
Роман покачал головой.
— Я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты легла обратно в постель. А к Джакто я пошлю кого-нибудь из съемочной группы — пусть отнесет ему его дурацкий кофе.
— Мне правда надо идти. Дождь прекратился, и стало прохладнее. Нужно воспользоваться переменой погоды. Сегодня я смогу работать всю ночь. — Мэнди выпрямилась и повернулась к двери. — Увидимся завтра вечером.
Она действительно уходит! Роман одновременно испытывал и гнев, и страх.
— Прости, видно, я был так груб, что ты не хочешь теперь остаться со мной на всю ночь.
— Ой, Роман! — Мэнди вернулась и присела рядом на постель. В шутливом тоне, каким были произнесены эти слова, явственно слышалась горечь. — Я не хотела оскорбить твои чувства.
— Ты их и не оскорбила. — Он небрежно пожал плечами. — Все кончено, так почему бы тебе и не уйти?
— Ничего не кончено. Все только начинается. — Черт возьми, ей нужно увидеть его лицо. Нагнувшись, Мэнди включила настольную лампу, но она мало чем помогла. Выражение лица Галлахера было таким же бесстрастным, как и его тон. — И никогда не кончится. Поверь, у меня есть обязанности, которые я должна выполнять. Ты думаешь, я не хочу сейчас вернуться в постель?
— Не имею ни малейшего представления о том, чего ты сейчас хочешь, — не глядя на нее, сказал Роман. — У меня тоже есть свои обязанности. В разгар съемок я обычно кончаю работать за полночь. Может, ты и права, мы оба пренебрегаем своим долгом. Ну что ж, иди, выполняй свои таинственные обязанности.
— Как ты можешь так говорить? — вздохнула Мэнди. — Что мне сделать, чтобы ты понял?
— Я не хочу ничего понимать! — неожиданно резко сказал Галлахер. — Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне и осталась до утра. Я хочу заниматься с тобой любовью снова и снова, до тех пор, пока… — Он замолчал. А действительно — до каких? Пока он не убедится, что выковал цепь, достаточно прочную, чтобы наверняка удерживать ее подле себя? Так что же я за эгоистичный подонок? — спрашивал себя Роман. До сих пор он собирался ограничиться чисто сексуальной связью, а теперь пытается заковать ее в оковы. Он заставил себя улыбнуться. — Я же говорил, тебе со мной будет трудно. Ну что ж, иди. Увидимся завтра.
Она медленно встала, все еще тревожно глядя на него.
— Если бы мне не было действительно очень нужно, я бы не ушла, Роман.
— Я понимаю. — Ничего он сейчас не понимал. Он просто хотел, чтобы она отбросила к чертям собачьим все свои планы и осталась с ним. — Как-нибудь в другой раз.
— Завтра. — Она нежно улыбнулась. — Я тебе обещаю, Роман. — Она повернулась и быстро пошла к двери. — Я буду здесь на закате.
Он кивнул.
— До завтра.
Еще одна, последняя улыбка, взмах руки — и Мзнди ушла.
Секундой позже Роман услышал, как за ней захлопнулась тяжелая входная дверь, и на него сразу навалились тишина и одиночество. Удивительно, как присутствие одной единственной женщины может столь сильно изменить его настроение!
Нет! Он не поддастся! Он не может позволить себе быть зависимым от Питера Пэна в женском обличье, что сейчас говорит ему о любви, а через минуту исчезает. Неважно, что именно о такой женщине он всегда мечтал. Он всегда любил сексуальное разнообразие, и через неделю-другую она скорее всего ему надоест.
Роман сел, опустил ноги на пол, затем встал и направился в ванную. Надо принять душ, выпить чашку кофе, а потом заняться сценарием завтрашних съемок. Ничего из ряда вон выходящего сегодня не произошло. Просто он провел несколько приятных часов с прекрасной, удивительной женщиной. Так почему же он сейчас испытывает такое разочарование и такую гнетущую пустоту?
Посмотрев на свое отражение в зеркале, Роман саркастически усмехнулся. С чего бы ей оставаться? Он некрасив, у него плохой характер, к тому же он не стал уверять ее в вечной преданности. В следующий раз надо попытаться вести себя более цивилизованно.
Хотя, пожалуй, с Мэнди он просто не способен цивилизованно себя вести. Прошедшая ночь это доказала. Он испытывает к ней то вожделение, то непонятную нежность. С этим нужно что-то делать. Хотя что уж тут непонятного? Ведь в ней он видит себя таким, каким он был восемь лет назад. Поэтому он ее хорошо понимает, иногда прямо-таки читает ее мысли. Отсюда и это особое нежное чувство, которое она в нем вызывает и которое может привести к самым непредсказуемым последствиям. Нет, надо забыть об этих сантиментах и сосредоточиться на чисто физической стороне их отношений. Кстати, это нетрудно. При одном воспоминании о Мэнди у него ноет в паху. Отвернувшись от зеркала, Роман мрачно усмехнулся. Ему явно не повредит сейчас ледяной душ.
Однако, пробудив Романа от сна, душ только обострил его чувства. Мэнди явно имеет на него какое-то магическое влияние, решил Галлахер. Надев халат, он прошел в гостиную.
Сев на кушетку перед стоящей на кофейном столике пишущей машинкой, он вставил в нее лист бумаги. Постаравшись выбросить из головы все мысли о светло-каштановых волосах и янтарных глазах, Роман начал печатать. Нужно работать, и работать до тех пор, пока он не устанет настолько, чтобы забыть о Мэнди, — тогда он сможет лечь спать. Правда, судя по его нынешнему состоянию, устанет он не скоро. Роман уже начал печатать, когда сквозь возведенную им оборонительную линию легко прорвалась одна явно несвоевременная мысль.
Завтра. Он увидит ее завтра.
Уже почти темно.
Отпив глоток бурбона, Роман мрачно посмотрел на багровые лучи заходящего солнца. Еще пять минут, и он пойдет ее искать. Черт побери, она же обещала. Что за игры она с ним играет? Или она хочет задержать его здесь, чтобы…
Мысль осталась незаконченной, кто-то энергично постучал в дверь. Это явно не Мэнди. Она коротко стучит и сразу открывает дверь.
— Войдите!
С порога ему добродушно улыбался Деннис Биллетт.
— Тут ребята собираются в столовой, чтобы сыграть в покер. Не хотите пойти туда посидеть?
— Сейчас я занят, — отрывисто сказал Роман. — Как-нибудь в другой раз. — Двумя крупными глотками покончив с бурбоном, он встал и подошел к бару. — Вы сегодня видели Мэнди?
— Угу — как раз перед тем, как она утром уехала.
Потянувшаяся к бутылке рука Романа замерла.
— Уехала? Деннис кивнул.
— А вы не знали? — Он озабоченно наморщил лоб. — Наверно, я должен был сразу вам об этом сказать. Она ужасно спешила и была сама не своя. Они с Джакто отправились в Кубер-Педи, чтобы оттуда улететь в Мельбурн.
Роман сохранял бесстрастное выражение лица.
— Ей позвонили, и она сказала, что должна срочно лететь в Мельбурн по семейным делам.
— Понятно. — Роман осторожно наполнил стакан и закупорил бутылку. — Когда она вернется?
Деннис пожал плечами.
— Она не сказала. Может, через день, а может, через год.
Как заверил себя Роман, сейчас он испытывает не боль, а гнев. Да, гнев. Она бросила его, не сказав ни слова. Он имеет право злиться, потому что она нарушила свое обещание.
Он отпил глоток бурбона, и по телу разлилось приятное тепло, притупляющее боль… Он не дал себе закончить эту мысль. Вполне естественно, что он разочарован. Она была очень хороша в постели, и он еще не насытился ею.
— Роман!
Галлахер вздрогнул.
— Что вы сказали? Я думал о чем-то другом.
— Я спрашивал, не передумали ли вы, — подмигнул Деннис. — У меня есть сильное желание вас обчистить. Эта переборка двигателя стоила мне немалую сумму.
— Наверняка меньше, чем вы просадили на скачках в Сиднее, — рассеянно сказал Роман. Допив стакан, он поставил его на стойку бара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14