Вонь была столь острой, что буквально обожгла ей лицо. Испражнение, пот, блевотина и аммиак. Ароматы демона Азраила.
Наконец Дух Тьмы отчетливо расслышала измученный мужской голос, который твердил:
– Господи, прошу, Иисусе, не делай этого. Я дам тебе денег, что угодно. Обеды за мой счет... О Господи, Иисусе...
Затем – чудовищное рыгание и стон.
Дух достала из кобуры «сиг».
С пистолетом в левой руке и фонарем в правой она шагнула к дверному проему. Вдаль уходил длинный клаустрофобичный туннель с низким потолком. Его земляные стены были укреплены деревянными распорками. На Духа пахнуло влажным горьковато-сладким запахом земли. А еще она чувствовала вонь от испражнений огромных серых крыс, снующих у нее под ногами. Но в основном здесь витал аромат смерти.
И он не отталкивал ее, а, наоборот, манил, как благовоние, призванное задобрить кровожадную древнюю богиню.
– Пожалуйста, я не знаю... что? Что? Почему? Я усвоил урок. Господи. «Манчестер-сити» победил. Он идет, он идет!
Туннель полнился эхом хриплого голоса.
Впереди возникла каменная стена. Кто-то пробил в ней рваное отверстие, достаточно большое, чтобы через него смог проползти очень толстый человек. Камень был темно-серым, но неровные края дыры казались много светлее. Посветив в нее, Дух заглянула: вниз уходили стены глубокого продолговатого помещения шириной приблизительно с три шахты среднего лифта. Это было кладбище, встроенное в основание церкви. В пятнадцатом веке, когда воздвигли церковь, здесь, наверное, складывали тела жертв чумы перед тем, как предать их огню. Теперь, воздавая дань традиции, хозяин дома использовал крипту по первоначальному назначению. Она была заполнена трупами.
Сердце у нее забилось быстрее. Клитор сжался. Дух Тьмы благоговела.
Она поводила фонариком по черепам настоящим и будущим, и в его луче закружились насекомые всех мастей и размеров. Стены над трупами поблескивали от слизи. В плотном жужжащем и клубящемся облаке насекомых сидел на корточках живой человек.
Из-за высветленных платиновых волос он походил на поп-звезду. Он потел и трясся, зажимая рукой сочащуюся кровью рану в животе. На носу у него был грязный пластырь, перед рубашки – заскорузлый от блевотины и крови.
Жалкое зрелище. Для тех, кто способен на жалость.
– Нет, нет! Мама, ты вызвала врача?
Он бредил.
– Как тебя зовут? – окликнула Дух, и эхо разнесло ее голос по чудовищной пещере.
На лице мужчины отразилось потрясение, когда он осознал, что говорит с незнакомкой.
– Кто там?
– Я первая спросила.
– Я видел на стене тень нашей матери. – Он безумным взглядом уставился в темноту. – Смотри! Смотри! Она из Эштон-на-Лайне.
– Назови свое имя.
– Я пришел, и он это сделал, и я не знаю почему, и он никогда... и я, черт... черт, никогда... Я не знаю. Не знаю!
– Ладно. Тогда скажи, кто посадил тебя сюда?
– Где автобус? Он междугородний?
Дух попыталась еще раз:
– Кто это с тобой сделал?
– Стокер! – заорал он. – Абрахам, мать его, Стокер.
– Брэм Стокер? – не веря своим ушам, переспросила Дух.
Умирающий завопил, когда его кишечный тракт предпринял очередную попытку переварить застрявшую в нем пулю.
Перегнувшись через край отверстия, Дух его пристрелила. Открыла ему третий глаз посередине лба, как у Шивы. Такой поступок показался ей элементарной порядочностью.
Эхо закружило хлопок выстрела по погребальной камере. Трупы в яме словно бы дрогнули. За спиной у нее заметались в слепой панике крысы. С потолка туннеля дождем посыпалась земля. Когда шум стих до гула, Дух поглядела на мертвеца и произнесла:
– Упокой, Господи, души усопших рабов Твоих и всех усопших сродников и благодетелей моих, и прости им все грехи, сделанные по собственной их воле и помимо их воли, и дай им Царствие Небесное. Аминь.
Той ночью Дух Тьмы спала в кровати Злыдня, головой на его подушке.
На следующий день она съездила в Бедфорд и заказала копию всех его ключей. Еще она купила новое оконное стекло взамен разбитого. Стекло она вставила сама, замазав и его, и раствор пылью и пеплом и тщательно стерев следы своего присутствия. Надо бы устроить симпатичный сюрприз Злыдню, когда он вернется. Но какой?
Что подарить человеку, который уже убивал все, что возможно?
13
Любовь живет и за гробницей
Землей, цветами и росой.
Джон Клэр (1793-1864). «Любовь живет и за гробницей»
– Не понимаю, – изумленно твердил Брэндо.
– Чего именно? – поинтересовался Злыдень.
Они стояли в однокомнатной квартирке над кабинетом дантиста в Вест-Дисбери. Квартирка была чистенькая, недавно отремонтированная и обставленная. Пахло здесь только свежей краской. Тут имелись ванная, гостиная, кухня и спальня. А еще холодильник, стиральная машина и плита, на кухне была даже крошечная посудомоечная машина.
Поглядев на ключи у себя в руках, Брэндо настороженно поднял глаза на Злыдня.
– Ты меня селишь как свою шмару, так? Будешь, проезжая мимо, заскакивать, дарить цветы и трахать меня?
– Если ты не против, я бы ограничился цветами.
– Я не возьму у тебя ключи. Во всяком случае, пока не пойму, во что мне это обойдется.
– Ни во что. Это одна из квартир Маленького Малька. Он, знаешь ли, еще и домами владеет, поэтому сдает по мелочи. Твое жилье без квартплаты. От тебя требуется только оплачивать коммунальные услуги.
– Он велел тебе так сказать?
– Я ему велел так сказать.
– Но почему? – Подойдя к окну, Брэндо выглянул на машины и прохожих внизу. Не счастливо, просто изумленно. – Должен же быть какой-то подвох, мужик. В чем он?
– Никакого подвоха.
Злыдень протянул ему браунинг и коробку патронов девятого калибра.
– Это подвох? – спросил Брэндо. – Ты хочешь, чтобы я кого-то убрал?
– Нет, если только он не попытается пристрелить тебя первым.
Брэндо крутил пистолет в руках, и вид у него был чертовски встревоженный.
– Послушай, – сказал, садясь на диван, Злыдень. – Маленький Мальк не может держать у себя в организации бездомных, которые спят в машине. Это плохо сказывается на его имидже, да и тебе неполезно. Теперь тебе нужно о себе заботиться. Ты нам нужен в отличной форме. А это значит отдых и нормальный сон. Для того и квартира.
– А это? – Брэндо показал на пушку.
– Тебе нужно быть при оружии. Ведь ты будешь моим заместителем.
– Твоим заместителем? – со смехом качая головой, переспросил Брэндо. – Так, значит, ты теперь босс, да? А кто же тогда Маленький Мальк?
– Смешной человечек, которого мы охраняем.
– Но Маленький Мальк считает, что он главный.
– Вот именно. И наша работа – делать вид, что так оно и есть.
– Странно все как-то.
– То ли еще будет.
Брэндо посмотрел на Злыдня долгим, задумчивым взглядом.
– Скажи мне кое-что... Если ты меня ценишь, то почему велел не приходить тем вечером?
– Каким вечером?
– Когда кто-то пытался убить Малька. Ты знал, что что-то назревает, и велел мне не приходить. Почему?
– Я знал, что если ты будешь там, то попытаешься вмешаться. А героем должен был стать я, а не ты.
У Злыдня зазвонил мобильный, и, отвечая, он отвернулся, предоставив Брэндо изумленно осматривать квартирку. Звонила Никки.
– Я... хотела спросить... Ты сегодня вечером занят? Не хочешь ли заехать, съесть чего-нибудь вкусного? Часиков в восемь?
Злыдень быстро подсчитал в уме. К девяти Никки будет пьяна. К десяти окажется в его объятиях, и последняя стадия плана его мести Билли Дайю за предательство будет в самом разгаре.
– Увидимся в восемь, – сказал он.
* * *
Билли же сидел в номере своей гостиницы, упорно перерабатывая третий вариант невыносимого дерьма, который в минутном помрачении обозвал «Гангчестер, третья серия», когда зазвонил телефон. Артемизия приглашала на совещание после обеда.
– В котором часу?
– В любое время. Мы с Тимом будем тут до шести. – В ее голосе звучало отчаяние.
– Вы успели прочитать сценарий второй серии?
– Да, лучше на все двести процентов. Вы учли наши замечания, мы вполне удовлетворены.
– О! Отлично. – Облегчение и ликование пронизали его как кайф от понюшки кокса.
– Приезжайте, как только сможете.
Как и большинство писателей, Билли достаточно было только похвалить, и он уже переворачивался на спинку, точно щенок. Вместо того чтобы задуматься, зачем собирать совещание, лишь бы обсудить удовлетворительную работу, он сосредоточился на словах Артемизии, дескать, сволочи с телевидения «вполне удовлетворены» его трудами. Тревожные сирены завыли, лишь когда он встретил в приемной Артемизию. Лицо у нее было мертвенно-бледным, под глазами залегли темные круги. С таким лицом ничего не празднуют.
Тим ждал в кабинете Ларри. При виде Билли он нервно улыбнулся. Билли сразу заметил, что на коленях у него нет привычной пачки страниц, и оглянулся посмотреть на Артемизию, потом снова перевел взгляд на Тима.
– Ладно, в чем дело?
– На нас произвело чрезвычайное впечатление качество ваших переработок, – сказал Тим.
– Настолько, что весь сериал отменили, черт побери, – подхватил Билли.
У обоих вид стал больной и несчастный, и Билли понял, что попал в точку, поэтому на всякий случай схватился за спинку стула, а Тим изложил печальную историю.
– Это решение Шейлы... И мы склоняемся... неохотно, сами понимаете... Видеть в нем смысл. Для сериала про гангстеров климат сейчас неподходящий.
– Значит, снимать не будут?
– Эти убийства в Солфорде. – Голос Тима слегка дрогнул.
– Дерьмо. – У Билли подкосились колени.
– Были и другие проблемы, – продолжал Тим. – Исчезновение Ларри нас сильно подкосило.
– Что?
– Несколько дней назад Ларри пропал. И что еще хуже, мы получили несколько анонимных писем с угрозами. «Пустите сериал на экран, и мы отрежем Шейле Бурмен ноги и загоним их ей, сами знаете куда». В таком духе.
Несправедливость происходящего привела Билли в ярость.
– Но я же убрал все насилие, черт побери! Это первый в истории сериал про гангстеров, где вообще никому не причиняют зла. Ах нет, вру... В первой серии кого-то толкают на фонарный столб.
Тим и Артемизия смотрели на него апатично.
– Неудивительно, что английское телевидение просто куча дерьма с глистами. Тут же работают сплошь тупицы и трусы! Неудивительно, что американцы бьют нас по всем статьям.
Последнее Тима слегка всколыхнуло.
– Постойте-ка. Мы-то ваши друзья.
– Тоже мне друзья! – фыркнул Билли. – Ты – бесхребетный червяк с обвисшими яйцами. Она – тупая фигуристая деваха, которую повысили только за то, что сосала член Ларри Крема!
Артемизия расплакалась. Тим поднял длинный указательный палец.
– А вот это совсем ни к чему. Все это время мы с Артемизией были самыми верными вашими сторонниками.
– Слушайте, уж я-то точно знаю, какими вы были сторонниками. Шейла Бурмен сказала, что сериал зарежут, а вы двое ответили: «Да, Шейла, конечно, Шейла; мы понимаем и уважаем ваше решение». Вы – пара бесхребетных придурков, чтоб вам обоим под машину угодить!
* * *
Отвезя Мэдди на ночь к маме, Никки поспешила домой приводить себя в порядок. Она побрила ноги, накрасила ногти, обработала шампунем и кондиционером волосы и целую вечность провела, выбирая подходящий наряд. Она не находила себе места от возбуждения и одновременно цепенела от ужаса, как девчонка-подросток перед первым свиданием. За многие годы она впервые чувствовала себя живой.
Приняв ванну с ароматическими маслами, она надела халат и приготовила ужин – настоящую домашнюю лазанью. Это было любимое блюдо Билли. Но сегодня есть его будет другой. Готовя соус, она размышляла о вине. В холодильнике стояла бутылка приличного австралийского игристого, но Никки знала, что Билли всегда прячет в дальнем углу гардероба что-то стоящее. Это была одна из мелких заноз неравенства, на которые она обратила внимание лишь благодаря сеансам психотерапии. Когда Никки было что отпраздновать (практически никогда), они пили шардонэ. Мелкие победы Билли всегда отмечали настоящим шампанским.
Никки не полагалось знать, что Билли прячет в шкафу шампанское, так же как не полагалось знать, что в своем дневнике он называет ее коровой. Надо думать, он воображал, что Никки слишком благородна, чтобы читать его дневник или рыться в его вещах. Для писателя, якобы наделенного хотя бы толикой знания человеческой природы, он бывал удивительно наивен.
И действительно, в дальнем углу гардероба она нашла две бутылки «Боллинджера» – стояли себе там рядком, как часовые. Нагнувшись за ними, Никки с раздражением заметила горку мятых футболок и трусов. Вполне обычное зрелище – Билли часто ленился относить одежду в корзину для грязного белья. Когда Никки подобрала горку, что-то с глухим лязгом выпало на дно шкафа.
Никки подняла предмет. Это оказался красивый пистолет. Она с первого же взгляда поняла, что это не реплика. Настоящее оружие. Оно было темно-серым, с черной рукоятью и оттиском производителя на боку: СМИТ-ВЕССОН, СПРИНГФИЛД, МАССАЧУСЕТС. Для орудия убийства эта штуковина выглядела на удивление безобидной: аккуратное, легкое сокровище, удобно легшее в худую элегантную ладонь Никки.
Щеки у нее запылали, когда в голову ей пришла ужасная мысль. Что, если Билли пристрелил Рейслеров и тех двух полицейских? Но нет, невозможно. Ведь Билли весь вечер был у нее на виду. Тогда зачем ему пистолет? Уже не в первый раз ей подумалось, что она, возможно, живет с сумасшедшим.
* * *
К половине восьмого, накрашенная и облаченная в облегающее черное платьице, Никки, слушая Баха, накрывала на стол. Она как раз ставила свечи, когда в гостиную, улыбаясь до ушей, вошел Билли.
– Вкусно пахнет, – сказал он.
Никки уставилась на него во все глаза, надеясь, что происходящее – дурной сон.
– Чую запах моей любимой еды. Ты знала, что я приеду, правда? Ты всегда была ведьмой.
В начале их романа эмоциональная связь между ними была такой прочной, что Никки достаточно было захотеть, чтобы Билли позвонил, как он тут же хватался за трубку – где бы ни был, что бы ни делал. Те дни духовной близости давно миновали. Сейчас общим у них было лишь желание дать другому по морде.
Билли обошел дом в поисках дочери и, не найдя ее, вернулся на кухню.
– Где Мэдди? – спросил он.
– Откуда у тебя оружие? – ответила вопросом на вопрос жена.
– Купил у одного типа в пабе. А что?
– Хотелось бы знать, – сказала, не глядя на него, Никки, – о чем ты думал, храня в доме оружие, когда у нас маленький ребенок.
Билли мешкал не более секунды.
– Учитывая, что наших соседей застрелили, я решил, это недурная мысль.
– Во-первых, ты нарушаешь закон. Во-вторых, он даже спрятан-то не был по-настоящему. Лежал у тебя в шкафу! Что, если бы Мэдди его нашла?
– Она и близко к моему шкафу не подходит, черт побери.
– Но что, если бы такое случилось? – Теперь Никки начинала сердиться.
Билли буравил взглядом ее затылок.
– Я возвращаюсь после того, как яйца себе отбил, ишача на эту семью. И так меня встречают?
– Ты знаешь, как я отношусь к оружию.
– Оружие опасно только в руках опасных людей. – Взяв со стола пистолет, он встал рядом с ней. – А это даже не заряжено.
Теперь она вымещала свой гнев на сковородке, оттирая ее добела и отказываясь поднимать на него глаза.
– Смотри. – Он прицелился в окно и попытался выстрелить. Раздался щелчок. – Видишь?
Никки оттолкнула его локтем.
– Держи его от меня подальше.
– Зачем ты приготовила мне обед, Никки, если я тебе так противен?
– Я не для тебя готовила!
– Нет, для меня, мать твою! Кому еще ты могла бы делать лазанью?
Хлопнув еще мыльную сковородку на доску для сушки, Никки взялась за деревянную ложку. Билли приставил пистолет к своей голове.
– На что ты злишься? – Он нажал на курок. Снова щелчок. – Ладно. Я купил пушку. Может, мне не следовало это делать. Но я нервничал.
Обернувшись, она едва не плюнула ядом ему в лицо.
– Просто уйди! Убирайся. Не хочу тебя видеть! Придурок хренов!
– Он же не заряжен, глупая ты сука! – завопил Билли. И чтобы достучаться до жены, прицелился в нее и спустил курок.
Раздался оглушительный грохот, и посреди лица Никки возникла рваная дыра. Кровь брызнула через раковину на кухонное окно. Никки повалилась как подкошенная. Это было некрасивое падение – сплошные подергивания, совсем неубедительно. Если бы так падал актер, режиссер тут же потребовал бы переснять сцену.
Никки не играла. Она умерла еще до того, как коснулась пола. Билли ее убил.
Он посмотрел на жену, потом на дымящееся оружие в своей руке. «Смит-вессон» был теплым на ощупь.
Голова у него словно бы превратилась в тыкву на Хэллоуин – огромная, раздутая и выскобленная изнутри.
От жалости, ужаса и стыда у Билли запылали щеки.
– Дорогая, дорогая, – забормотал он. Опустившись на колени, он попытался оживить жену, зажимая дыру у нее на лице кухонным полотенцем, но знал, что она мертва. И все это время думал, что последними ее словами, обращенными к нему, были «Придурок хренов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Наконец Дух Тьмы отчетливо расслышала измученный мужской голос, который твердил:
– Господи, прошу, Иисусе, не делай этого. Я дам тебе денег, что угодно. Обеды за мой счет... О Господи, Иисусе...
Затем – чудовищное рыгание и стон.
Дух достала из кобуры «сиг».
С пистолетом в левой руке и фонарем в правой она шагнула к дверному проему. Вдаль уходил длинный клаустрофобичный туннель с низким потолком. Его земляные стены были укреплены деревянными распорками. На Духа пахнуло влажным горьковато-сладким запахом земли. А еще она чувствовала вонь от испражнений огромных серых крыс, снующих у нее под ногами. Но в основном здесь витал аромат смерти.
И он не отталкивал ее, а, наоборот, манил, как благовоние, призванное задобрить кровожадную древнюю богиню.
– Пожалуйста, я не знаю... что? Что? Почему? Я усвоил урок. Господи. «Манчестер-сити» победил. Он идет, он идет!
Туннель полнился эхом хриплого голоса.
Впереди возникла каменная стена. Кто-то пробил в ней рваное отверстие, достаточно большое, чтобы через него смог проползти очень толстый человек. Камень был темно-серым, но неровные края дыры казались много светлее. Посветив в нее, Дух заглянула: вниз уходили стены глубокого продолговатого помещения шириной приблизительно с три шахты среднего лифта. Это было кладбище, встроенное в основание церкви. В пятнадцатом веке, когда воздвигли церковь, здесь, наверное, складывали тела жертв чумы перед тем, как предать их огню. Теперь, воздавая дань традиции, хозяин дома использовал крипту по первоначальному назначению. Она была заполнена трупами.
Сердце у нее забилось быстрее. Клитор сжался. Дух Тьмы благоговела.
Она поводила фонариком по черепам настоящим и будущим, и в его луче закружились насекомые всех мастей и размеров. Стены над трупами поблескивали от слизи. В плотном жужжащем и клубящемся облаке насекомых сидел на корточках живой человек.
Из-за высветленных платиновых волос он походил на поп-звезду. Он потел и трясся, зажимая рукой сочащуюся кровью рану в животе. На носу у него был грязный пластырь, перед рубашки – заскорузлый от блевотины и крови.
Жалкое зрелище. Для тех, кто способен на жалость.
– Нет, нет! Мама, ты вызвала врача?
Он бредил.
– Как тебя зовут? – окликнула Дух, и эхо разнесло ее голос по чудовищной пещере.
На лице мужчины отразилось потрясение, когда он осознал, что говорит с незнакомкой.
– Кто там?
– Я первая спросила.
– Я видел на стене тень нашей матери. – Он безумным взглядом уставился в темноту. – Смотри! Смотри! Она из Эштон-на-Лайне.
– Назови свое имя.
– Я пришел, и он это сделал, и я не знаю почему, и он никогда... и я, черт... черт, никогда... Я не знаю. Не знаю!
– Ладно. Тогда скажи, кто посадил тебя сюда?
– Где автобус? Он междугородний?
Дух попыталась еще раз:
– Кто это с тобой сделал?
– Стокер! – заорал он. – Абрахам, мать его, Стокер.
– Брэм Стокер? – не веря своим ушам, переспросила Дух.
Умирающий завопил, когда его кишечный тракт предпринял очередную попытку переварить застрявшую в нем пулю.
Перегнувшись через край отверстия, Дух его пристрелила. Открыла ему третий глаз посередине лба, как у Шивы. Такой поступок показался ей элементарной порядочностью.
Эхо закружило хлопок выстрела по погребальной камере. Трупы в яме словно бы дрогнули. За спиной у нее заметались в слепой панике крысы. С потолка туннеля дождем посыпалась земля. Когда шум стих до гула, Дух поглядела на мертвеца и произнесла:
– Упокой, Господи, души усопших рабов Твоих и всех усопших сродников и благодетелей моих, и прости им все грехи, сделанные по собственной их воле и помимо их воли, и дай им Царствие Небесное. Аминь.
Той ночью Дух Тьмы спала в кровати Злыдня, головой на его подушке.
На следующий день она съездила в Бедфорд и заказала копию всех его ключей. Еще она купила новое оконное стекло взамен разбитого. Стекло она вставила сама, замазав и его, и раствор пылью и пеплом и тщательно стерев следы своего присутствия. Надо бы устроить симпатичный сюрприз Злыдню, когда он вернется. Но какой?
Что подарить человеку, который уже убивал все, что возможно?
13
Любовь живет и за гробницей
Землей, цветами и росой.
Джон Клэр (1793-1864). «Любовь живет и за гробницей»
– Не понимаю, – изумленно твердил Брэндо.
– Чего именно? – поинтересовался Злыдень.
Они стояли в однокомнатной квартирке над кабинетом дантиста в Вест-Дисбери. Квартирка была чистенькая, недавно отремонтированная и обставленная. Пахло здесь только свежей краской. Тут имелись ванная, гостиная, кухня и спальня. А еще холодильник, стиральная машина и плита, на кухне была даже крошечная посудомоечная машина.
Поглядев на ключи у себя в руках, Брэндо настороженно поднял глаза на Злыдня.
– Ты меня селишь как свою шмару, так? Будешь, проезжая мимо, заскакивать, дарить цветы и трахать меня?
– Если ты не против, я бы ограничился цветами.
– Я не возьму у тебя ключи. Во всяком случае, пока не пойму, во что мне это обойдется.
– Ни во что. Это одна из квартир Маленького Малька. Он, знаешь ли, еще и домами владеет, поэтому сдает по мелочи. Твое жилье без квартплаты. От тебя требуется только оплачивать коммунальные услуги.
– Он велел тебе так сказать?
– Я ему велел так сказать.
– Но почему? – Подойдя к окну, Брэндо выглянул на машины и прохожих внизу. Не счастливо, просто изумленно. – Должен же быть какой-то подвох, мужик. В чем он?
– Никакого подвоха.
Злыдень протянул ему браунинг и коробку патронов девятого калибра.
– Это подвох? – спросил Брэндо. – Ты хочешь, чтобы я кого-то убрал?
– Нет, если только он не попытается пристрелить тебя первым.
Брэндо крутил пистолет в руках, и вид у него был чертовски встревоженный.
– Послушай, – сказал, садясь на диван, Злыдень. – Маленький Мальк не может держать у себя в организации бездомных, которые спят в машине. Это плохо сказывается на его имидже, да и тебе неполезно. Теперь тебе нужно о себе заботиться. Ты нам нужен в отличной форме. А это значит отдых и нормальный сон. Для того и квартира.
– А это? – Брэндо показал на пушку.
– Тебе нужно быть при оружии. Ведь ты будешь моим заместителем.
– Твоим заместителем? – со смехом качая головой, переспросил Брэндо. – Так, значит, ты теперь босс, да? А кто же тогда Маленький Мальк?
– Смешной человечек, которого мы охраняем.
– Но Маленький Мальк считает, что он главный.
– Вот именно. И наша работа – делать вид, что так оно и есть.
– Странно все как-то.
– То ли еще будет.
Брэндо посмотрел на Злыдня долгим, задумчивым взглядом.
– Скажи мне кое-что... Если ты меня ценишь, то почему велел не приходить тем вечером?
– Каким вечером?
– Когда кто-то пытался убить Малька. Ты знал, что что-то назревает, и велел мне не приходить. Почему?
– Я знал, что если ты будешь там, то попытаешься вмешаться. А героем должен был стать я, а не ты.
У Злыдня зазвонил мобильный, и, отвечая, он отвернулся, предоставив Брэндо изумленно осматривать квартирку. Звонила Никки.
– Я... хотела спросить... Ты сегодня вечером занят? Не хочешь ли заехать, съесть чего-нибудь вкусного? Часиков в восемь?
Злыдень быстро подсчитал в уме. К девяти Никки будет пьяна. К десяти окажется в его объятиях, и последняя стадия плана его мести Билли Дайю за предательство будет в самом разгаре.
– Увидимся в восемь, – сказал он.
* * *
Билли же сидел в номере своей гостиницы, упорно перерабатывая третий вариант невыносимого дерьма, который в минутном помрачении обозвал «Гангчестер, третья серия», когда зазвонил телефон. Артемизия приглашала на совещание после обеда.
– В котором часу?
– В любое время. Мы с Тимом будем тут до шести. – В ее голосе звучало отчаяние.
– Вы успели прочитать сценарий второй серии?
– Да, лучше на все двести процентов. Вы учли наши замечания, мы вполне удовлетворены.
– О! Отлично. – Облегчение и ликование пронизали его как кайф от понюшки кокса.
– Приезжайте, как только сможете.
Как и большинство писателей, Билли достаточно было только похвалить, и он уже переворачивался на спинку, точно щенок. Вместо того чтобы задуматься, зачем собирать совещание, лишь бы обсудить удовлетворительную работу, он сосредоточился на словах Артемизии, дескать, сволочи с телевидения «вполне удовлетворены» его трудами. Тревожные сирены завыли, лишь когда он встретил в приемной Артемизию. Лицо у нее было мертвенно-бледным, под глазами залегли темные круги. С таким лицом ничего не празднуют.
Тим ждал в кабинете Ларри. При виде Билли он нервно улыбнулся. Билли сразу заметил, что на коленях у него нет привычной пачки страниц, и оглянулся посмотреть на Артемизию, потом снова перевел взгляд на Тима.
– Ладно, в чем дело?
– На нас произвело чрезвычайное впечатление качество ваших переработок, – сказал Тим.
– Настолько, что весь сериал отменили, черт побери, – подхватил Билли.
У обоих вид стал больной и несчастный, и Билли понял, что попал в точку, поэтому на всякий случай схватился за спинку стула, а Тим изложил печальную историю.
– Это решение Шейлы... И мы склоняемся... неохотно, сами понимаете... Видеть в нем смысл. Для сериала про гангстеров климат сейчас неподходящий.
– Значит, снимать не будут?
– Эти убийства в Солфорде. – Голос Тима слегка дрогнул.
– Дерьмо. – У Билли подкосились колени.
– Были и другие проблемы, – продолжал Тим. – Исчезновение Ларри нас сильно подкосило.
– Что?
– Несколько дней назад Ларри пропал. И что еще хуже, мы получили несколько анонимных писем с угрозами. «Пустите сериал на экран, и мы отрежем Шейле Бурмен ноги и загоним их ей, сами знаете куда». В таком духе.
Несправедливость происходящего привела Билли в ярость.
– Но я же убрал все насилие, черт побери! Это первый в истории сериал про гангстеров, где вообще никому не причиняют зла. Ах нет, вру... В первой серии кого-то толкают на фонарный столб.
Тим и Артемизия смотрели на него апатично.
– Неудивительно, что английское телевидение просто куча дерьма с глистами. Тут же работают сплошь тупицы и трусы! Неудивительно, что американцы бьют нас по всем статьям.
Последнее Тима слегка всколыхнуло.
– Постойте-ка. Мы-то ваши друзья.
– Тоже мне друзья! – фыркнул Билли. – Ты – бесхребетный червяк с обвисшими яйцами. Она – тупая фигуристая деваха, которую повысили только за то, что сосала член Ларри Крема!
Артемизия расплакалась. Тим поднял длинный указательный палец.
– А вот это совсем ни к чему. Все это время мы с Артемизией были самыми верными вашими сторонниками.
– Слушайте, уж я-то точно знаю, какими вы были сторонниками. Шейла Бурмен сказала, что сериал зарежут, а вы двое ответили: «Да, Шейла, конечно, Шейла; мы понимаем и уважаем ваше решение». Вы – пара бесхребетных придурков, чтоб вам обоим под машину угодить!
* * *
Отвезя Мэдди на ночь к маме, Никки поспешила домой приводить себя в порядок. Она побрила ноги, накрасила ногти, обработала шампунем и кондиционером волосы и целую вечность провела, выбирая подходящий наряд. Она не находила себе места от возбуждения и одновременно цепенела от ужаса, как девчонка-подросток перед первым свиданием. За многие годы она впервые чувствовала себя живой.
Приняв ванну с ароматическими маслами, она надела халат и приготовила ужин – настоящую домашнюю лазанью. Это было любимое блюдо Билли. Но сегодня есть его будет другой. Готовя соус, она размышляла о вине. В холодильнике стояла бутылка приличного австралийского игристого, но Никки знала, что Билли всегда прячет в дальнем углу гардероба что-то стоящее. Это была одна из мелких заноз неравенства, на которые она обратила внимание лишь благодаря сеансам психотерапии. Когда Никки было что отпраздновать (практически никогда), они пили шардонэ. Мелкие победы Билли всегда отмечали настоящим шампанским.
Никки не полагалось знать, что Билли прячет в шкафу шампанское, так же как не полагалось знать, что в своем дневнике он называет ее коровой. Надо думать, он воображал, что Никки слишком благородна, чтобы читать его дневник или рыться в его вещах. Для писателя, якобы наделенного хотя бы толикой знания человеческой природы, он бывал удивительно наивен.
И действительно, в дальнем углу гардероба она нашла две бутылки «Боллинджера» – стояли себе там рядком, как часовые. Нагнувшись за ними, Никки с раздражением заметила горку мятых футболок и трусов. Вполне обычное зрелище – Билли часто ленился относить одежду в корзину для грязного белья. Когда Никки подобрала горку, что-то с глухим лязгом выпало на дно шкафа.
Никки подняла предмет. Это оказался красивый пистолет. Она с первого же взгляда поняла, что это не реплика. Настоящее оружие. Оно было темно-серым, с черной рукоятью и оттиском производителя на боку: СМИТ-ВЕССОН, СПРИНГФИЛД, МАССАЧУСЕТС. Для орудия убийства эта штуковина выглядела на удивление безобидной: аккуратное, легкое сокровище, удобно легшее в худую элегантную ладонь Никки.
Щеки у нее запылали, когда в голову ей пришла ужасная мысль. Что, если Билли пристрелил Рейслеров и тех двух полицейских? Но нет, невозможно. Ведь Билли весь вечер был у нее на виду. Тогда зачем ему пистолет? Уже не в первый раз ей подумалось, что она, возможно, живет с сумасшедшим.
* * *
К половине восьмого, накрашенная и облаченная в облегающее черное платьице, Никки, слушая Баха, накрывала на стол. Она как раз ставила свечи, когда в гостиную, улыбаясь до ушей, вошел Билли.
– Вкусно пахнет, – сказал он.
Никки уставилась на него во все глаза, надеясь, что происходящее – дурной сон.
– Чую запах моей любимой еды. Ты знала, что я приеду, правда? Ты всегда была ведьмой.
В начале их романа эмоциональная связь между ними была такой прочной, что Никки достаточно было захотеть, чтобы Билли позвонил, как он тут же хватался за трубку – где бы ни был, что бы ни делал. Те дни духовной близости давно миновали. Сейчас общим у них было лишь желание дать другому по морде.
Билли обошел дом в поисках дочери и, не найдя ее, вернулся на кухню.
– Где Мэдди? – спросил он.
– Откуда у тебя оружие? – ответила вопросом на вопрос жена.
– Купил у одного типа в пабе. А что?
– Хотелось бы знать, – сказала, не глядя на него, Никки, – о чем ты думал, храня в доме оружие, когда у нас маленький ребенок.
Билли мешкал не более секунды.
– Учитывая, что наших соседей застрелили, я решил, это недурная мысль.
– Во-первых, ты нарушаешь закон. Во-вторых, он даже спрятан-то не был по-настоящему. Лежал у тебя в шкафу! Что, если бы Мэдди его нашла?
– Она и близко к моему шкафу не подходит, черт побери.
– Но что, если бы такое случилось? – Теперь Никки начинала сердиться.
Билли буравил взглядом ее затылок.
– Я возвращаюсь после того, как яйца себе отбил, ишача на эту семью. И так меня встречают?
– Ты знаешь, как я отношусь к оружию.
– Оружие опасно только в руках опасных людей. – Взяв со стола пистолет, он встал рядом с ней. – А это даже не заряжено.
Теперь она вымещала свой гнев на сковородке, оттирая ее добела и отказываясь поднимать на него глаза.
– Смотри. – Он прицелился в окно и попытался выстрелить. Раздался щелчок. – Видишь?
Никки оттолкнула его локтем.
– Держи его от меня подальше.
– Зачем ты приготовила мне обед, Никки, если я тебе так противен?
– Я не для тебя готовила!
– Нет, для меня, мать твою! Кому еще ты могла бы делать лазанью?
Хлопнув еще мыльную сковородку на доску для сушки, Никки взялась за деревянную ложку. Билли приставил пистолет к своей голове.
– На что ты злишься? – Он нажал на курок. Снова щелчок. – Ладно. Я купил пушку. Может, мне не следовало это делать. Но я нервничал.
Обернувшись, она едва не плюнула ядом ему в лицо.
– Просто уйди! Убирайся. Не хочу тебя видеть! Придурок хренов!
– Он же не заряжен, глупая ты сука! – завопил Билли. И чтобы достучаться до жены, прицелился в нее и спустил курок.
Раздался оглушительный грохот, и посреди лица Никки возникла рваная дыра. Кровь брызнула через раковину на кухонное окно. Никки повалилась как подкошенная. Это было некрасивое падение – сплошные подергивания, совсем неубедительно. Если бы так падал актер, режиссер тут же потребовал бы переснять сцену.
Никки не играла. Она умерла еще до того, как коснулась пола. Билли ее убил.
Он посмотрел на жену, потом на дымящееся оружие в своей руке. «Смит-вессон» был теплым на ощупь.
Голова у него словно бы превратилась в тыкву на Хэллоуин – огромная, раздутая и выскобленная изнутри.
От жалости, ужаса и стыда у Билли запылали щеки.
– Дорогая, дорогая, – забормотал он. Опустившись на колени, он попытался оживить жену, зажимая дыру у нее на лице кухонным полотенцем, но знал, что она мертва. И все это время думал, что последними ее словами, обращенными к нему, были «Придурок хренов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22