А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– И ты ожидаешь, что я в состоянии тебе сказать «иди»?
– Ну да.
– Даже с формальной стороны тут далеко не сходятся концы с концами… Это вопрос, Соня, чрезвычайно сложный, и твое желание – еще далеко не все.
– Значит, вы меня не отпускаете?
– Пока, конечно, нет. Я должен прежде…
– Ну и ладно! – Сонька выскочила из кабинета, хлопнув дверью.
Оставшись один, Иван Антонович снял очки и, держа их в пальцах, долго тер запястьем лоб. Потом так, никому, сказал:
– Непостижимо.
Как всегда по воскресеньям, в интернате пусто. Сонька ходила по гулким коридорам, большим и без детей неуютным. Заглянула в пионерскую комнату. Там тоже было пусто, на столе стояла коробка с пластилином.
Сонька подошла к столу, взяла кусочек пластилина. Машинально скатала в ладонях шарик, положила его на стол. Скатала второй, побольше. Переломила спичку и соединила ею два шарика. Прикрепила снизу коротенькие ноги. Поставила на стол. Отступив немного от стола, посмотрела на свое произведение. В раздумье отщипнула еще кусочек пластилина. Прикрепила его к верхнему шарику. Получился нос.
Сонька схватила уродца, смяла его в руке.
И снова она шла одна по пустому коридору. Кусала губы, но не плакала.
Пришла в свою комнату. Девочки уехали домой к родителям. Без них комната казалась чужой, холодной. Сонька долго сидела на кровати, глубоко задумавшись.
Вошла Эмма Ефимовна, дежурившая по интернату, остановилась в дверях:
– Почему не спишь? Уже поздно.
– Я… – Сонька поспешно расстегнула воротничок. – Сейчас ложусь…
Они молчали в тягостной тишине.
– Тебя кто-то обидел?
– Нет.
– Тебе плохо в интернате?
– Хорошо.
– Ах ты, горе мое… – Эмма Ефимовна подошла к Соньке, присела перед ней на корточки. Большая, длинноногая, она едва поместилась меж детских кроватей. – Я чувствую, ты что-то задумала, Соня.
– Ничего я не задумала.
– Ну спи.
Эмма Ефимовна погладила Сонькину руку и тихо вышла из комнаты.
Сонька прислушалась. Когда в коридоре стихли шаги учительницы, сняла форму, аккуратно свернула, надела свое старое платье, кофточку, сандалии, собрала свои вещи – портфель едва закрылся – и бесшумно отворила окно.
На остановке никого не было. Последний автобус, видимо, недавно ушел.
Сонька постояла немного, глядя на интернатский жилой корпус, вклинившийся углом в созвездие Кассиопеи, и пошла напрямик через дюны в сторону порта.
Она некоторое время шагала по вязкому песку, потом остановилась. Царила такая тишина, что она невольно посмотрела в небо. Только оттуда, из космоса, могло литься такое безмолвие. Оно легло на пустынные дюны, его холод остудил песок.
Сонька пошла быстрее и нарочно громко заговорила сама с собой:
– Вчера за творческий диктант получила двойку. А до этого схватила две тройки…
Она умолкла и услышала глухое, похожее на шепот эхо пустыни.
Она еще прибавила шагу. Ей было одновременно и холодно, и жарко. Маленькие мерцающие кристаллы звезд указывали путь, она ориентировалась по ним легко и привычно. Сбегала с дюн широкими прыжками, а поднималась на них медленно, ровным шагом. Так она привыкла ходить, так шла и сегодня. Но отчего-то эта ночь казалась ей бездонным провалом в иное измерение.
Уже в первом часу пришла она в дом Исаева.
Зажгла в обеих комнатах свет и крикнула:
– На-со-всем!
Крутнулась перед зеркалом, подняла над головой руки. Нет, в общежитии нельзя было так… Здесь она оказалась лицом к лицу с некоей новой свободой.
Спать не хотелось. Сонька погасила свет в доме и выскочила на улицу.
Была ясная звездная ночь. Море несло на волнах осколки звезд. Пучина перемешивала блеск и синеву неба со своей смоляной чернотой.
На какой-то миг Сонька потерялась. Ей показалось, что небо внизу, а море дышит над ней. Голова закружилась от разверзшейся бездны, будто во всей ужасающей реальности открылось перед ней страшное четвертое измерение.
Она сбежала вниз по известняковым плитам, как по лестнице великанов, и бросилась к воде. Раскинула тонкие руки, обнимая необъятное море, все звезды, всю бесконечность, весь мир.
Сонька постояла так, слушая морской шум. Вода мерно и спокойно плескалась, выталкивая на берег темные водоросли, шуршала в ракушках.
Сонька разделась и прыгнула в воду… Нагретое за день море охватило ее искристым теплом.
Она уплывала все дальше и дальше от берега. Уже не слышалось шума набегающих на берег волн, и тишины касались лишь всплески тонких Сонькиных рук.
Где-то сейчас Федор Степанович? Спит? Или его белая стрела в ночном полете?
Она мечтала именно о таком отце. Когда по воскресеньям дети уезжали из интерната к родителям, Сонька думала о нем. Она знала, что прежде ее хотели удочерить какие-то люди. Наверно, хорошие люди… Но почему-то мысль о них вызывала скуку. Они представлялись ей старыми, ищущими в ней утешения, любящими эгоистично и капризно. А ей хотелось, чтобы ее отец был молодым, сильным и отважным.
Когда стали тяжелеть от усталости руки, Сонька вдруг вспомнила, что она одна в ночном море. На миг ей стало жутко. Она оглянулась. На фоне звездного неба береговые скалы казались развалинами старой крепости, забытой не только людьми, но и временем. Как многообразен и причудлив был окружающий мир, как загадочен и прекрасен.
Сонька сидела на берегу всю ночь. Она не думала больше об Исаеве. Она вообще ни о чем не думала, словно была одним из прибрежных камней, которые лежат здесь вечно, не подверженные времени, и которые немыслимы без шума волн, морской дали и пустого неба.
Возвратилась домой, когда уже близился рассвет. Но спать ей не хотелось. Она села у окна. Сидела тихо и неподвижно, как тень, глядя в светлую ночь. Где-то в небесной выси уже угадывался слабый трепет первых утренних лучей. Звезды смутно угасали, словно уходили от могучей силы Солнца. И лишь Венера сверкала над темным морем неистовым белым светом.
Неожиданно раздался стук в дверь.
Вошла Эмма Ефимовна.
– Вот, оказывается, ты где! – звенящим от негодования голосом с порога заговорила она. – Мы с Иваном Антоновичем чуть с ума не сошли, думали, утонула… Объясни, что это значит?
Сонька во все глаза смотрела на учительницу. Она никак не ожидала, что Эмма Ефимовна появится тут в такой ранний час. Видно, и вправду ее искали ночью.
– Ну, что смотришь? Переполошила нас и считаешь, это в порядке вещей?
– Ну и что?
– Что-о? Ты как разговариваешь? Тебя ведь Иван Антонович не отпустил. Почему ты ушла?
– Ушла, и все.
– Возвращайся сейчас же и попроси извинения у Ивана Антоновича. Что же ты стоишь?
– Не пойду. Это мой дом. Я тут живу!
– Как? Ты жила и живешь в интернате.
– Нет, здесь!
– Что все это означает? Ты прекрасно понимаешь, что так не уходят из интерната: через окно, ночью, никому ничего не сказав! Да и ушла ты, я вижу, в пустой заброшенный дом.
– Скоро приедет Федор Степанович…
– Это скоро может быть очень долгим…
– Вернется Марина…
– Будет ли все так, как ты ожидаешь? Но не в этом дело. Сейчас ты должна вернуться и интернат.
– Нет!
– Соня…
– Нет!
18
В интернат Сонька не вернулась. Она ездила на уроки автобусом вместе с другими школьниками, которые жили в порту.
После уроков ребята у нее спрашивали, куда она едет. И она отвечала: «Домой».
Педагоги молчали, молчал и Иван Антонович.
Наконец-то у нее был свой дом. Она его прибирала, приводила в порядок. В кладовке нашла белую краску, покрасила оконные рамы.
Она готовила обед. Лапша у нее слипалась, рыба была или горько-соленой, или она ее вовсе забывала посолить. Суп в рот нельзя было взять. Но она упорно ждала Исаева.
* * *
Теплоход медленно подходил к причалу. Сонька смотрела на него как зачарованная. Она никогда, не уезжала из своего городка. Ей захотелось подняться по трапу и уплыть. И не все ли равно, куда… Так вот, наверно, уехал и Игорь. Может, ему и туго приходится, но он в пути, он едет или идет, видит что-то совсем новое. Сонька тоже была всегда в пути. Но путь ее проходил причудливыми дорогами воображения. Даже самый воздух вокруг нее был полон тайн и значения. Протяни руку – и пустота разомкнется, и откроется новая пустота, еще более огромная, ослепительно ясная, в прозрачной дали появятся золотые берега, из светлых струй многомерности поднимутся сказочные города.
Пассажиры сходили на берег, спешили на небольшой, затиснутый между портовыми складами и поселком базарчик. По воскресеньям здесь было шумно и многолюдно – недавно сюда перевели барахолку.
Сонька смотрела на сходивших по трапу пассажиров и не могла понять, что заставляет их спешить. День был так долог, солнечен и глубок, что в нем хотелось жить неспешно, чтобы чувствовать и любить каждый проплывающий миг. Пассажиры спешили на базар с сумками, корзинами, рюкзаками, на пристани стоял непривычный гвалт.
Когда Сонька оказывалась в суетливой многоликой толпе, мысли ее текли особенно неторопливо, шум и гам не мешали ей думать о далеких от базара и окружающих предметов вещах. Она смотрела на суетливо сходивших по трапу людей и улыбалась.
И вдруг улыбка слетела с ее губ – в толпе встречающих она увидела Игоря. Сонька сразу поняла, что он кого-то ждет, и спряталась за угол газетного киоска.
Их было двое – один в небесно-голубых джинсах и рубашке, сшитой не то из кусков газеты, не то из иностранных афиш, другой в огромной не по росту тельняшке и лохматой кепке, напяленной на глаза. Неторопливо спустившись по трапу, они поздоровались с Игорем за руку, как со взрослым, и все трое сразу же отправились в сторону базара.
Сонька некоторое время постояла в раздумье, затем побежала следом за ними. Но они словно растворились в густой толпе.
За ларьками, где были свалены пустые бочки из-под рыбы и разбитые ящики, остановилась, внимательно оглядываясь по сторонам. Вот впереди мелькнула рубашка-газета, и Сонька, прячась за ящиками, пробралась поближе и скоро услышала негромкий разговор.
– Кто эти? – спросил глуховатый испитой голос.
– Свои.
Сонька даже вздрогнула, узнав голос Игоря. Она пробралась еще ближе и посмотрела в щель между ящиками. Кроме Игоря и двух приехавших с теплоходом парней у забора стояли еще двое мальчишек – это были знакомые Соньке приятели Игоря.
– Свои, говоришь… – Парень в голубых джинсах покосился на низкорослых пацанов. Одного Сонька хорошо знала, он всегда ходил с грязной обсохшей физиономией. Неизвестно, умывался ли он когда-нибудь; грязь, видно, стягивала ему кожу на щеках, и он без конца корчил замысловатые рожи.
– Мальчики из хороших семей, – усмехнулся Игорь.
– Видно, что из хороших. А молчать умеют?
– Глухонемые.
Мальчишки, далеко высовывая языки, нелепо дергаясь, стали проворно говорить на пальцах, подражая глухонемым. Это было так неожиданно и смешно, что Сонька зажала ладошкой рот, чтобы не расхохотаться.
– Некрупных каких-то ты нашел… – брезгливо поморщился, оглядывая пацанов, тип в тельняшке.
– Какие были, – огрызнулся Игорь.
– Где живут?
– Временно у родителей.
– А ты в интернате?
– Оторвался.
– Чего?
– А это не твое дело.
Злое что-то будто вселилось в Игоря за то недолгое время, что он жил вне интерната, глаза стали угрюмыми и колючими.
Парень в голубых джинсах примирительно похлопал его по плечу:
– Это хорошо, что ты не любишь лишних расспросов. Толк из тебя будет. – И вдруг неестественно бодро спросил: – Хочете заработать, юноши?
– Натурально, – ответили «глухонемые».
Но Игорь недоверчиво повел колючим взглядом:
– Как? Опять краденое продавать? Не буду.
– Какое краденое? Улов надо сбыть. Небольшой, килограммов двести рыбы, бочонок икры… Предлагайте только приезжим. Поняли? Вы ведь всех знаете, кто живет в поселке. И. глядите, чтобы не нарваться на дружинников. Это главное. До закрытия барахолки все и продадите помаленьку. Ну как, идет?
– Идет.
– И учтите, это только начало. Поближе познакомимся – может, посолиднее чего присмотрим. А пока поглядим на вашу работу. И вот что… – голос его внезапно изменился, стал таким, что Сонька вся съежилась за ящиками. – Нас нет. Поняли? И откуда рыба – не знаете. Если что – дали, мол, какие-то мужики сбыть, а кто – не знаем. Иначе… вы знаете, мы тут не одни… Усекли?
– Усекли, усекли. Не бойтесь, – спокойно ответил Игорь.
Сонька не уловила и тени страха в его голосе. Да, изменился он сильно, прямо другой стал.
Двое незнакомцев отошли в сторону и вскоре затерялись в густой базарной толпе.
Игорь огляделся, что-то сказал своим пацанам, и все трое тоже нырнули в толпу. Сонька снова потеряла из виду Игоря. С трудом пробиралась она из одного конца рынка в другой, чуть не плача от досады, что после стольких поисков упустила Игоря. И вдруг она чуть не налетела на него. Он что-то сказал на ухо лысому толстячку с пустым рюкзаком, и они вместе отправились куда-то в узкую улицу за базаром. Через несколько минут толстячок уже шел обратно, сгибаясь под тяжестью рюкзака.
Вскоре Игорь появился снова. Теперь он повел с собой уже двоих. И эти вернулись с наполненными сумками.
Сонька растерянно огляделась и увидела «мальчиков из хороших семей». Они действовали не так ловко, как Игорь, но тоже время от времени уводили пассажиров куда-то за базарные ряды.
«Эти типы втянули Игоря в свои дела, а он – мальчишек… Потом все угодят в колонию…» Сонька поняла, что надо действовать, надо спасать от настоящей большой беды не только Игоря, но и его глупых друзей. Сквозь толпу она бросилась к Игорю. Тот, увидев ее, метнулся в сторону, чтобы убежать, но тут же остановился.
Сонька подошла к нему и тихо спросила:
– Ты из-за меня убежал из интерната? Я тебя искала везде. Думала, не случилось ли чего… А ты…
И в тот же миг Сонька почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку. Она обернулась, увидела рубашку-газету, встретила немигающий жесткий взгляд.
«Глаза, как змеи», – отметила она про себя, но страха больше не было.
– Что нужно этой юной леди? – сквозь зубы спросил незнакомец и стиснул ее плечо так, что у Соньки потемнело в глазах.
– Пусти ее, – тихо, но угрожающе сказал Игорь. Тот будто и не слышал:
– Я заметил, уважаемая дама, что вы все время следите за этими юношами. Кто вас сюда прислал? – Его пальцы еще сильнее сдавили ее плечо.
Сонька вырвалась, сделав внезапное резкое движение.
– Не торопитесь. От нас далеко не уйдешь. – Он повернулся к Игорю: – Разъясни ей остальное в популярной форме. – Он отступил назад и как-то незаметно исчез в толпе.
– Идем, – Игорь потянул ее за руку.
Они сели на скамейку в пустынном сквере.
– Что же ты мне должен разъяснить? – Сонька, не поднимая глаз, хмуро смотрела вниз.
– То, что только дураки живут честным трудом. Вот, – Игорь вытащил из бумажника деньги и показал их Соньке. – Хочешь, дам тебе половину?
– Зачем они мне?
– Купишь себе конфет.
– Я не люблю конфеты.
– Ну, купишь новое платье.
Сонька сухо рассмеялась:
– В новом неудобно. В этом лучше. И вообще, мне ничего не надо.
Игорь притих. Задор слетел с его лица. Уже не так уверенно он сказал:
– Деньги, Сонька, – это все.
– Какой-то дурак сказал тебе эти слова, и ты повторяешь их, словно попугай.
Игорь долго молча смотрел на ее ясный профиль и вдруг совсем другим голосом сказал:
– Айда с нами, Сонька… Жизнь будет – не соскучишься…
Сонька опустила голову. С минуту сидела молча, потом насмешливо спросила:
– Куда?
– Ну… вообще… На свободу.
– Вот такая свобода у вас. – Сонька расстегнула пуговку платья и за воротничок оттянула его с маленького костлявого плеча. Возле ее ключицы было кровавое пятно. – Думала, кости раздавит, гад.
Игорь вскочил, резко сунул руку в карман.
– Ладно тебе, – усмехнулась Сонька. – Какую-то дрянь в кармане носишь… Выбрось.
– Я ему!
– Что ты – не знаю, а я иду в участковый пункт милиции.
– Меня же тоже возьмут, Сонька!
– Испугался? Может быть, мне пригрозишь?
– Я ему покажу!
– Не надо ничего показывать. Брось их к черту. Идем отсюда.
– Эти уже не отстанут, Сонька.
– Боишься? Вот такая у вас свобода. Они и дальше будут посылать вас, мальчишек, на такие дела, чтобы самим, если что, остаться в стороне. Будут посылать, пока вы сами не станете такими же, как они. В общем, можешь бежать предупредить их, а я пошла в милицию.
Сонька встала и не оглядываясь пошла прочь. Ей очень хотелось посмотреть на Игоря, но она уходила все дальше и дальше. И только когда свернула за угол, остановилась и, прислонившись плечом к стене, заплакала.
Она услышала быстрые шаги Игоря, догонявшего ее, обернулась.
– Я с тобой, Сонька. Идем, пока они не удрали.
* * *
Кабинет следователя был маленький, тесный. Единственное окно выходило в чей-то запущенный огород.
Окно было распахнуто настежь. Следователь в легкой куртке сидел за столом, что-то писал и курил, пуская дым в окно.
Привели задержанных. Их оказалось семь человек. Кроме двоих, что приехали с теплоходом, было еще двое незнакомых парней, а за ними, дрожа от страха, жались «мальчики из хороших семей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11