И эти долгие предрассветные часы он проводил в мыслях об Эве.
– Это очень вкусно, мисс Эва, – объявил Джетро, собирая остатки коричневой подливки с тарелки кусочком хлеба.
Нед, чья рана превратилась в багровый шрам, пересекавший всю щеку, ухо и подбородок, пробубнил:
– Как и вся ваша стряпня, мэм.
– Благодарю вас, джентльмены, – сделав изящный реверанс, она остановилась у плиты, бросила взгляд поверх плеча и улыбнулась. Чейз заметил, что ее сияющие глаза устремлены в его сторону, попытался отвернуться, но не слишком преуспел. Его так и подмывало броситься к ней, запустить пальцы в ее медные волосы, обнять прямо тут, у плиты. Он бы чмокнул ее в ушко и прошептал бы что-нибудь ласковое.
– Ты все еще считаешь, что кому-то нужно съездить посмотреть западное пастбище?
Чейз очнулся и обнаружил, что Рамон смотрит на него с противоположного конца стола, ожидая ответа. На смуглом лице помощника играла легкая улыбка. Чейз не стал прятать глаза, а встретил взгляд Рамона, искрящийся весельем, со всей серьезностью.
– Это не помешало бы.
Эва пересекла кухню и остановилась рядом с ним, будто ожидая, не скажет ли он еще что-нибудь, но, поскольку он хранил молчание, заговорила сама:
– Я надеялась, что сегодня вы соберетесь все вместе. На сегодняшний вечер у меня для вас приготовлен сюрприз.
У него противно засосало под ложечкой. Что она задумала? Он оглядел сидящих за столом людей. Лейн рассматривал ее с таким же любопытством. Почти со страхом Чейз спросил:
– Что еще за сюрприз?
Он видел, как она собирается с духом, набирает в легкие побольше воздуха. При этом ее грудь высоко поднялась, обтянутая тканью лифа простенького голубого платьица. А какой соблазнительный кусочек кружев надет на ней сегодня? Она скрестила руки на груди и приосанилась, как будто собиралась сделать какое-то важно объявление.
– Как вам всем известно, я помогала мисс Олбрайт готовить школьный концерт, и я решила пригласить вас всех на генеральную репетицию.
Чейз ответил за всех, не дав никому рта раскрыть.
– Мы не можем приехать.
Широко распахнув глаза, в которых все еще светилась надежда, она продолжала настаивать.
– Конечно же, сможете. Потому что это состоится сегодня, в гостиной.
Лейн со звоном уронил вилку на стол.
– Вся эта детвора припрется сюда сегодня?
Совершенно ошеломленный, Чейз внутренне содрогнулся, представив, что с Эвы сталось бы пригласить полон дом чужих людей.
Эва рассмеялась.
– Нет, конечно же. Это моя репетиция. Я хочу сыграть несколько песен, а вас прошу послушать и… – она сделала театральную паузу, – … я приготовила чудесный шоколадный торт. Я принесу его, как только вы займете свои места в другой комнате.
Никто не двинулся с места, но все глаза умоляюще смотрели на Чейза. Никто из них никогда дальше кухни в дом не входил. Он попал в затруднительное положение. Ему никак не хотелось играть роль злодея в этой пьесе, поставленной ею. Вместо того, чтобы обратиться прямо к ней, он сконцентрировал внимание на Рамоне.
– Я сам съезжу на западное пастбище. После десерта.
Все вскочили, как по команде. Кухня наполнилась бряцанием шпор. Джетро и Нед чуть не стукнулись лбами – так они спешили в гостиную. Орвил начал очищать тарелки, быстро смахивая объедки в помойное ведро. Лейн встал из-за стола, качая головой и едва заметно улыбаясь, но присоединился к остальным. Под конец оказалось, что Чейз с Эвой остались наедине. Она потянулась к стопке разномастных тарелок, чтобы вытащить блюдца для торта. Намереваясь помочь, он бросился к ней, ухватившись за возможность оказаться к ней поближе, чтобы вдохнуть этот неповторимый аромат сирени. Их плечи соприкоснулись.
– Зачем это все, Эва?
– Ну, просто так, – быстро отреагировала она, дважды моргнув.
Он смотрел на ее ресницы, отливающие золотом и медью на фоне молочной кожи. Россыпь веснушек на ее носике вводила его в искушение немедленно их поцеловать.
Она облизала губы, продолжая смотреть на него.
– Мне действительно необходима генеральная репетиция. И потом, вы все так напряженно работаете, что я решила организовать небольшой отдых.
Он так долго молчал, что она отвела взгляд.
– Если вы считаете, что мне лучше заняться мытьем посуды и не отлынивать от своих прямых обязанностей…
Он вздохнул. Какая теперь разница, что он думал об этом ее импровизированном концерте. Теперь уже ничего не исправишь.
– Наверное, вы правы. Ребятам не помешает небольшое развлечение.
– А может быть, вы все и на завтрашнее школьное представление приедете?
Он отступил на шаг.
– Сейчас как раз самое время…
– Извините, – немедленно сказала она. Хлопнула входная дверь. Это Орвил вышел покормить Кудлатого. Она улыбнулась Чейзу. – Об этом мы позже поговорим, а пока присоединяйтесь к остальным, а мы с Орвилом принесем торт.
Он понял, что потерпел сокрушительное поражение, и вышел, когда она всадила длинный нож в аппетитный шоколадный торт.
Уже через пару минут он и остальные уминали торт так, что за ушами трещало, и даже попросили добавки. Оглядев комнату, Чейз смотрел на своих ребят, рассевшихся на немногих имеющихся в наличии предметах мебели и прямо на полу, с трудом удерживая в рука чашки с дымящимся кофе. Нед и Джетро были в полном восторге от Эвы, которая, сидя за органом, играла одну мелодию за другой. Лейн по ее знаку переворачивал страницы нот.
Но даже когда в комнате находилась Эва, стены как будто давили на него. Он прислонился спиной к дверному косяку и устремил взгляд на двор, жадно вдыхая ночной воздух. Была ясная лунная ночь. Музыка обволакивала его, и казалось, что даже цикады стрекочут, вторя мелодии. Скрестив руки на груди, он смотрел, как Эва улыбается Лейну, и тут, как-то неожиданно для него самого, песня смолкла. Не в состоянии пошевелиться, изо всех сил стараясь не прятать глаз, он обнаружил, что Эва наблюдает за ним. Их глаза встретились. Она одарила его улыбкой. При виде ее открытого, доверчивого личика на него как будто накатила теплая волна, и их как будто связало что-то родное – чувство, которое ему не было знакомо.
Он хотел бы ответить, возвратить ее улыбку, чтобы она узнала, как дорога ему. Он не смел зайти дальше, не мог позволить себе ничего большего, чем простой обмен взглядами. Его чувства были заперты замками такими же прочными, как и тюремные замки.
Она сидела за органом в своем небесно-голубом платье, на фоне которого ее глаза отливали бирюзой. На нее было просто приятно смотреть. И, казалось, ей не составляет труда доставлять удовольствие всем окружающим. В эту секунду ему в голову вдруг пришла мысль, что, обладай он могуществом мага, он повелел бы, чтобы на земле никогда не наступала ночь, чтобы он мог вечно наслаждаться сиянием ее глаз.
Страх, что он может заставить погаснуть этот чудный блеск, и удерживал его от признания о своем прошлом. Больше всего на свете он боялся, что в один прекрасный день она не вернется из своей поездки в город, готовая бросить ему обвинения в том, что он преступник, отсидевший в тюрьме. Может быть, Бог снова насмехается над ним, нарочно скрывая правду от Эвы, дожидаясь, пока она не займет прочное место в его сердце, чтобы ему было во много раз больнее, когда она его покинет.
А пока он наслаждался созерцанием ее волос, в которых играли отблески света лампы. Она словно парила на крыльях вдохновения. Плечи расправлены, грудь гордо поднята. Ее изящные ручки плавно движутся, и пальчики нежно касаются клавиатуры. Как бы он хотел почувствовать, как эти руки и пальцы скользят по его телу, играют с ним, как с этими клавишами. Он хотел…
Он хотел ее.
Он страстно ее хотел.
Чейз отодвинулся от дверного косяка и вышел, пока она не успела заметить вспыхнувшее в его глазах желание.
Может, холодный лунный свет, отливающий синевой, хоть немного успокоит его.
Заметив, что Чейз исчез за дверью, Эва почувствовала, что впервые за этот вечер ее улыбка дрогнула, но она продолжала с усилием улыбаться, пока не смолкли последние вариации «Слушай песню пересмешника». Лейн закрыл папку с нотками и заявил, что пошел за вторым куском торта. Нед крикнул:
– А вы знаете «Девчонки из Буффало», мисс Эва?
Сосредоточившись на внезапном исчезновении Чейза, она расслышала только вторую часть вопроса, но осмыслила его. Ее пальцы начали наигрывать бравурную мелодию, которую ее каблуки в свое время выбивали по три раза за ночь. Мужчины затянули песню. Когда они повторили все куплеты раза по четыре, она закончила играть и в самых цветистых и изысканных выражениях напомнила им о своем приглашении на завтрашний концерт, если, конечно, – особо подчеркнула она – Чейз позволит.
Ее так и подмывало сразу броситься вдогонку за Чейзом, поэтому она очень удивилась, когда к органу приблизился обычно сдержанный и молчаливый Рамон. Когда она разбиралась в своих юбках, собираясь вставать, он наклонился и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги.
– Спасибо, сеньорита, за такой прекрасный вечер.
Эве раньше никогда не представлялось случая разговаривать с ним с глазу на глаз.
– Спасибо за добрые слова, Рамон. Он кивнул.
Между тем она продолжала:
– У меня порой возникает такое чувство, что вы меня недолюбливаете. Есть какие-то причины?
Одна темная бровь слегка приподнялась. Она догадалась, что Рамон тщательно подбирает слова.
– Скажу только, что у меня были причины не доверять вам в самом начале, сеньорита.
Неужели он знает, кто она? Изо всех сил она старалась скрыть свой страх.
– А теперь?
– Я вспомнил одно старинное изречение.
– Какое?
– Caras vemos, pero corazones no sabemos. Эва скрестила руки на груди и бросила взгляд на дверь. Чейз даже не думал возвращаться.
– Боюсь, что на вашем языке я знаю очень немного слов, Рамон. И большинство из них в порядочном обществе употреблять нельзя.
– Лица мы видим, но сердец не знаем, сеньорита.
– Как верно замечено, – тихо отозвалась она. – Сердец мы не знаем.
Он вышел из комнаты, не сказав больше ничего, и Эва тоже покинула гостиную через простую сосновую дверь. Стук ее каблучков гулко раздавался в тишине ночи. Она вышла на крыльцо и заметила Чейза у одного из загонов. Он седлал свою большую гнедую лошадь, которая, похоже, была его любимицей.
Эва прикинула, что если она поторопится, то сможет перехватить его по дороге. Ей не нужно было задавать себе вопрос, почему она так жаждет остаться в темноте наедине с Чейзом Кэссиди. Она знала ответ, как знала, что не сможет долго сдерживать все разгорающуюся страсть к нему. Она вздохнула и судорожным движением разгладила спереди юбку.
В полном расстройстве чувств, однако не желая переступать рамок приличия и, возможно, выставлять себя круглой дурой, Эва вернулась в дом.
Одна, в своей комнате, она распустила волосы и с особой тщательностью расчесала кудри, переоделась в ночную сорочку и выдвинула верхний ящик комода, где в ворохе нижнего белья спрятала письмо Джона.
Она лелеяла это письмо, как бесценную награду, откладывая прочтение напоследок, «на сладкое». Она терпела весь вечер, и вот долгожданный момент наступил. Забравшись в кровать, Эва осторожно вскрыла конверт.
Дорогая Эва,
Все девочки по тебе очень скучают, но я – особенно. Куинси чуть с ума не сошел от ярости, когда подсчитал убытки, и заявил, что ты должна ему две сотни долларов. Я знаю, что у тебя таких денег нет, но думаю, тебе стоит пересылать сюда все, что ты заработаешь. Он грозился самолично поехать получить с тебя долг, но я не признался ему, где ты сейчас. Твои вещи я тебе скоро перешлю.
Эва подняла глаза и судорожно прижала письмо к груди. Кто-то прошел через кухню и остановился у ее двери. Она не смела даже дышать. Чейз? Собирается постучать? Не дай Бог, потому что, чего бы он ни попросил этой ночью, она дала бы ему, не раздумывая.
Шаги удалились. Ее сердце продолжало колотиться, как овечий хвост, но она вернулась к своему письму.
«Твои вещи я тебе скоро перешлю». Она в смятении перечитала эту строчку. А что если Джон пришлет что-то, компрометирующее ее? Она кулаком стукнула себя по лбу. Господи, а если он додумается прислать Честера? Как ей потом выкручиваться, объясняя, откуда у нее мумия?
– Джон, умоляю, не надо, – прошептала она.
Бумага зашуршала, когда она разгладила листок на коленях и снова углубилась в чтение.
Твоя матушка прислала письмо. Она тоже хочет знать, где ты, как ты. Я снова скоро напишу.
А пока остаюсь всегда твой, любящий кузен Джон.
Эва встала, положила коротенькое письмецо обратно в конверт и сунула его в верхний ящик под свое нижнее белье. Мать хочет узнать, как она? Выходит, Джон сообщил ей, что с ним она больше не работает?
Эва застонала и нервно начала мерить шагами комнату. Милый, милый Джон, такой добряк, но с куриными мозгами. Неужели он уже доложил Великолепным Эберхартам-старшим все, что их интересовало? В лучшем случае они будут только писать ей. Это-то она как-нибудь сможет объяснить – вроде бы, письма от дальней родни.
Но что если они самолично заявятся на ранчо? Как ей тогда оправдывать чудесное воскрешение своей безвременно почившей в Бозе матушки?
ГЛАВА 11
Легким галопом Чейз скакал на запад, жмурясь в лучах заходящего солнца, величественного сияющего диска, который вот-вот должен был скрыться за горными вершинами. Всего через несколько часов начнется школьный концерт мисс Олбрайт, и Эва поймет, что ни он сам, ни все остальные там не появятся. И, конечно, она будет огорчена.
И оттого, что он из-за этого так переживал, ему было как-то не по себе.
Впереди, всего в нескольких ярдах, вырисовывался силуэт Рамона, стоявшего на коленях возле скелета очередного мертвого теленка. А неподалеку Нед при помощи веревки поймал корову, привязал ее к дереву и начал доить, чтобы облегчить боль в разбухшем вымени. Чейз поравнялся с Рамоном и спешился.
Рамон встал. Ростом он был с Чейза, его кожа стала темно-бронзовой, как будто ее основательно продубили.
– Тебе не кажется, амиго, что эти волки уж какие-то слишком сообразительные?
Чейз взглянул на труп теленка, седьмой за последние несколько дней. Окровавленные останки были сильно истерзаны. Вороны каркали на ветвях сосен, выражая недовольство тем, что люди прервали их кровавое пиршество.
– Вчера мы нашли трех мертвых телят на северном пастбище. А теперь – вот этот. Мы отравили все трупы, а нам попался всего один волчонок-недомерок.
Чейз устало вздохнул. Ему до смерти надоело гнуть спину на этой бесконечной работе, не приносящей никаких плодов. Самое скверное было то, что «Конец пути» находился в окружении нескольких самых крупных скотоводческих хозяйств в Монтане. Почти все сбережения Чейза ушли на покупку нескольких голов скота новой герфордской породы. И вот теперь целых семь телят потеряны. Он чувствовал себя измученным, как загнанная лошадь.
– Кто бы это ни сделал, выглядит чертовски похоже на нападение волков. Думаю, сомнений уже быть не может: кто-то пытается нас уничтожить. – Признавать это ох как несладко, но еще хуже то, что на этих потерях дело не остановится. И дело не в том, что ему для себя что-то нужно. Ему достаточно небольшого дохода, на который можно существовать, но он рассчитывал оставить кое-что Лейну.
– Как ты думаешь, кто к этому приложил руку? Чейз рассмеялся, но веселья в его смехе не было и в помине.
– Это может быть любой житель города, кому вдруг стукнуло в голову, что не по чину ему иметь в соседях бывшего бандита.
– Твой ближайший сосед живет от тебя в двух милях, амиго. Скорее всего, кто-то из «королей скота» зарится на твои земли.
Похлопывая поводьями о ладонь в перчатке, Чейз смотрел на тоненькую светящуюся полоску над линией горизонта – все, что осталось от солнца. Он повернулся обратно к Рамону и сдвинул шляпу на макушку.
– Обязательно предупреди ребят, чтобы они имели при себе оружие и держали ухо востро, когда уезжают с ранчо.
– А парнишка? Чейз кивнул.
– И Лейн тоже. Но я хочу, чтобы свой револьвер он носил только в пределах ранчо, и ни в коем случае не в городе. У меня такое чувство, что тот, кто все это затеял, на этом не остановится. – Он подумал об Эве и о ее поездках в город и обратно в течение последних двух недель. Сегодня ее повезет Орвил. Они, должно быть, уже выехали с ранчо.
– А ты сам как? – уточнил Рамон.
Чейз в ответ просто покачал головой. Это был ответ на вопрос помощника.
– В тот день, когда я вышел из каталажки, я поклялся никогда больше не прикасаться к оружию. И я свою клятву не нарушу.
– Даже для того, чтобы защитить свою жизнь?
– Я только дам какому-нибудь идиоту повод напасть на меня, как тот парень напал на Лейна. – Чейз нахмурился и огляделся по сторонам. Тьма вокруг сгущалась, и было так легко вообразить себе, что за каждым деревом, в каждой купе колючих кустарников притаилась опасность.
Будто прочитав его мысли, Рамон напомнил:
– Вчера сеньорита на весь вечер задержала нас на ранчо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Это очень вкусно, мисс Эва, – объявил Джетро, собирая остатки коричневой подливки с тарелки кусочком хлеба.
Нед, чья рана превратилась в багровый шрам, пересекавший всю щеку, ухо и подбородок, пробубнил:
– Как и вся ваша стряпня, мэм.
– Благодарю вас, джентльмены, – сделав изящный реверанс, она остановилась у плиты, бросила взгляд поверх плеча и улыбнулась. Чейз заметил, что ее сияющие глаза устремлены в его сторону, попытался отвернуться, но не слишком преуспел. Его так и подмывало броситься к ней, запустить пальцы в ее медные волосы, обнять прямо тут, у плиты. Он бы чмокнул ее в ушко и прошептал бы что-нибудь ласковое.
– Ты все еще считаешь, что кому-то нужно съездить посмотреть западное пастбище?
Чейз очнулся и обнаружил, что Рамон смотрит на него с противоположного конца стола, ожидая ответа. На смуглом лице помощника играла легкая улыбка. Чейз не стал прятать глаза, а встретил взгляд Рамона, искрящийся весельем, со всей серьезностью.
– Это не помешало бы.
Эва пересекла кухню и остановилась рядом с ним, будто ожидая, не скажет ли он еще что-нибудь, но, поскольку он хранил молчание, заговорила сама:
– Я надеялась, что сегодня вы соберетесь все вместе. На сегодняшний вечер у меня для вас приготовлен сюрприз.
У него противно засосало под ложечкой. Что она задумала? Он оглядел сидящих за столом людей. Лейн рассматривал ее с таким же любопытством. Почти со страхом Чейз спросил:
– Что еще за сюрприз?
Он видел, как она собирается с духом, набирает в легкие побольше воздуха. При этом ее грудь высоко поднялась, обтянутая тканью лифа простенького голубого платьица. А какой соблазнительный кусочек кружев надет на ней сегодня? Она скрестила руки на груди и приосанилась, как будто собиралась сделать какое-то важно объявление.
– Как вам всем известно, я помогала мисс Олбрайт готовить школьный концерт, и я решила пригласить вас всех на генеральную репетицию.
Чейз ответил за всех, не дав никому рта раскрыть.
– Мы не можем приехать.
Широко распахнув глаза, в которых все еще светилась надежда, она продолжала настаивать.
– Конечно же, сможете. Потому что это состоится сегодня, в гостиной.
Лейн со звоном уронил вилку на стол.
– Вся эта детвора припрется сюда сегодня?
Совершенно ошеломленный, Чейз внутренне содрогнулся, представив, что с Эвы сталось бы пригласить полон дом чужих людей.
Эва рассмеялась.
– Нет, конечно же. Это моя репетиция. Я хочу сыграть несколько песен, а вас прошу послушать и… – она сделала театральную паузу, – … я приготовила чудесный шоколадный торт. Я принесу его, как только вы займете свои места в другой комнате.
Никто не двинулся с места, но все глаза умоляюще смотрели на Чейза. Никто из них никогда дальше кухни в дом не входил. Он попал в затруднительное положение. Ему никак не хотелось играть роль злодея в этой пьесе, поставленной ею. Вместо того, чтобы обратиться прямо к ней, он сконцентрировал внимание на Рамоне.
– Я сам съезжу на западное пастбище. После десерта.
Все вскочили, как по команде. Кухня наполнилась бряцанием шпор. Джетро и Нед чуть не стукнулись лбами – так они спешили в гостиную. Орвил начал очищать тарелки, быстро смахивая объедки в помойное ведро. Лейн встал из-за стола, качая головой и едва заметно улыбаясь, но присоединился к остальным. Под конец оказалось, что Чейз с Эвой остались наедине. Она потянулась к стопке разномастных тарелок, чтобы вытащить блюдца для торта. Намереваясь помочь, он бросился к ней, ухватившись за возможность оказаться к ней поближе, чтобы вдохнуть этот неповторимый аромат сирени. Их плечи соприкоснулись.
– Зачем это все, Эва?
– Ну, просто так, – быстро отреагировала она, дважды моргнув.
Он смотрел на ее ресницы, отливающие золотом и медью на фоне молочной кожи. Россыпь веснушек на ее носике вводила его в искушение немедленно их поцеловать.
Она облизала губы, продолжая смотреть на него.
– Мне действительно необходима генеральная репетиция. И потом, вы все так напряженно работаете, что я решила организовать небольшой отдых.
Он так долго молчал, что она отвела взгляд.
– Если вы считаете, что мне лучше заняться мытьем посуды и не отлынивать от своих прямых обязанностей…
Он вздохнул. Какая теперь разница, что он думал об этом ее импровизированном концерте. Теперь уже ничего не исправишь.
– Наверное, вы правы. Ребятам не помешает небольшое развлечение.
– А может быть, вы все и на завтрашнее школьное представление приедете?
Он отступил на шаг.
– Сейчас как раз самое время…
– Извините, – немедленно сказала она. Хлопнула входная дверь. Это Орвил вышел покормить Кудлатого. Она улыбнулась Чейзу. – Об этом мы позже поговорим, а пока присоединяйтесь к остальным, а мы с Орвилом принесем торт.
Он понял, что потерпел сокрушительное поражение, и вышел, когда она всадила длинный нож в аппетитный шоколадный торт.
Уже через пару минут он и остальные уминали торт так, что за ушами трещало, и даже попросили добавки. Оглядев комнату, Чейз смотрел на своих ребят, рассевшихся на немногих имеющихся в наличии предметах мебели и прямо на полу, с трудом удерживая в рука чашки с дымящимся кофе. Нед и Джетро были в полном восторге от Эвы, которая, сидя за органом, играла одну мелодию за другой. Лейн по ее знаку переворачивал страницы нот.
Но даже когда в комнате находилась Эва, стены как будто давили на него. Он прислонился спиной к дверному косяку и устремил взгляд на двор, жадно вдыхая ночной воздух. Была ясная лунная ночь. Музыка обволакивала его, и казалось, что даже цикады стрекочут, вторя мелодии. Скрестив руки на груди, он смотрел, как Эва улыбается Лейну, и тут, как-то неожиданно для него самого, песня смолкла. Не в состоянии пошевелиться, изо всех сил стараясь не прятать глаз, он обнаружил, что Эва наблюдает за ним. Их глаза встретились. Она одарила его улыбкой. При виде ее открытого, доверчивого личика на него как будто накатила теплая волна, и их как будто связало что-то родное – чувство, которое ему не было знакомо.
Он хотел бы ответить, возвратить ее улыбку, чтобы она узнала, как дорога ему. Он не смел зайти дальше, не мог позволить себе ничего большего, чем простой обмен взглядами. Его чувства были заперты замками такими же прочными, как и тюремные замки.
Она сидела за органом в своем небесно-голубом платье, на фоне которого ее глаза отливали бирюзой. На нее было просто приятно смотреть. И, казалось, ей не составляет труда доставлять удовольствие всем окружающим. В эту секунду ему в голову вдруг пришла мысль, что, обладай он могуществом мага, он повелел бы, чтобы на земле никогда не наступала ночь, чтобы он мог вечно наслаждаться сиянием ее глаз.
Страх, что он может заставить погаснуть этот чудный блеск, и удерживал его от признания о своем прошлом. Больше всего на свете он боялся, что в один прекрасный день она не вернется из своей поездки в город, готовая бросить ему обвинения в том, что он преступник, отсидевший в тюрьме. Может быть, Бог снова насмехается над ним, нарочно скрывая правду от Эвы, дожидаясь, пока она не займет прочное место в его сердце, чтобы ему было во много раз больнее, когда она его покинет.
А пока он наслаждался созерцанием ее волос, в которых играли отблески света лампы. Она словно парила на крыльях вдохновения. Плечи расправлены, грудь гордо поднята. Ее изящные ручки плавно движутся, и пальчики нежно касаются клавиатуры. Как бы он хотел почувствовать, как эти руки и пальцы скользят по его телу, играют с ним, как с этими клавишами. Он хотел…
Он хотел ее.
Он страстно ее хотел.
Чейз отодвинулся от дверного косяка и вышел, пока она не успела заметить вспыхнувшее в его глазах желание.
Может, холодный лунный свет, отливающий синевой, хоть немного успокоит его.
Заметив, что Чейз исчез за дверью, Эва почувствовала, что впервые за этот вечер ее улыбка дрогнула, но она продолжала с усилием улыбаться, пока не смолкли последние вариации «Слушай песню пересмешника». Лейн закрыл папку с нотками и заявил, что пошел за вторым куском торта. Нед крикнул:
– А вы знаете «Девчонки из Буффало», мисс Эва?
Сосредоточившись на внезапном исчезновении Чейза, она расслышала только вторую часть вопроса, но осмыслила его. Ее пальцы начали наигрывать бравурную мелодию, которую ее каблуки в свое время выбивали по три раза за ночь. Мужчины затянули песню. Когда они повторили все куплеты раза по четыре, она закончила играть и в самых цветистых и изысканных выражениях напомнила им о своем приглашении на завтрашний концерт, если, конечно, – особо подчеркнула она – Чейз позволит.
Ее так и подмывало сразу броситься вдогонку за Чейзом, поэтому она очень удивилась, когда к органу приблизился обычно сдержанный и молчаливый Рамон. Когда она разбиралась в своих юбках, собираясь вставать, он наклонился и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги.
– Спасибо, сеньорита, за такой прекрасный вечер.
Эве раньше никогда не представлялось случая разговаривать с ним с глазу на глаз.
– Спасибо за добрые слова, Рамон. Он кивнул.
Между тем она продолжала:
– У меня порой возникает такое чувство, что вы меня недолюбливаете. Есть какие-то причины?
Одна темная бровь слегка приподнялась. Она догадалась, что Рамон тщательно подбирает слова.
– Скажу только, что у меня были причины не доверять вам в самом начале, сеньорита.
Неужели он знает, кто она? Изо всех сил она старалась скрыть свой страх.
– А теперь?
– Я вспомнил одно старинное изречение.
– Какое?
– Caras vemos, pero corazones no sabemos. Эва скрестила руки на груди и бросила взгляд на дверь. Чейз даже не думал возвращаться.
– Боюсь, что на вашем языке я знаю очень немного слов, Рамон. И большинство из них в порядочном обществе употреблять нельзя.
– Лица мы видим, но сердец не знаем, сеньорита.
– Как верно замечено, – тихо отозвалась она. – Сердец мы не знаем.
Он вышел из комнаты, не сказав больше ничего, и Эва тоже покинула гостиную через простую сосновую дверь. Стук ее каблучков гулко раздавался в тишине ночи. Она вышла на крыльцо и заметила Чейза у одного из загонов. Он седлал свою большую гнедую лошадь, которая, похоже, была его любимицей.
Эва прикинула, что если она поторопится, то сможет перехватить его по дороге. Ей не нужно было задавать себе вопрос, почему она так жаждет остаться в темноте наедине с Чейзом Кэссиди. Она знала ответ, как знала, что не сможет долго сдерживать все разгорающуюся страсть к нему. Она вздохнула и судорожным движением разгладила спереди юбку.
В полном расстройстве чувств, однако не желая переступать рамок приличия и, возможно, выставлять себя круглой дурой, Эва вернулась в дом.
Одна, в своей комнате, она распустила волосы и с особой тщательностью расчесала кудри, переоделась в ночную сорочку и выдвинула верхний ящик комода, где в ворохе нижнего белья спрятала письмо Джона.
Она лелеяла это письмо, как бесценную награду, откладывая прочтение напоследок, «на сладкое». Она терпела весь вечер, и вот долгожданный момент наступил. Забравшись в кровать, Эва осторожно вскрыла конверт.
Дорогая Эва,
Все девочки по тебе очень скучают, но я – особенно. Куинси чуть с ума не сошел от ярости, когда подсчитал убытки, и заявил, что ты должна ему две сотни долларов. Я знаю, что у тебя таких денег нет, но думаю, тебе стоит пересылать сюда все, что ты заработаешь. Он грозился самолично поехать получить с тебя долг, но я не признался ему, где ты сейчас. Твои вещи я тебе скоро перешлю.
Эва подняла глаза и судорожно прижала письмо к груди. Кто-то прошел через кухню и остановился у ее двери. Она не смела даже дышать. Чейз? Собирается постучать? Не дай Бог, потому что, чего бы он ни попросил этой ночью, она дала бы ему, не раздумывая.
Шаги удалились. Ее сердце продолжало колотиться, как овечий хвост, но она вернулась к своему письму.
«Твои вещи я тебе скоро перешлю». Она в смятении перечитала эту строчку. А что если Джон пришлет что-то, компрометирующее ее? Она кулаком стукнула себя по лбу. Господи, а если он додумается прислать Честера? Как ей потом выкручиваться, объясняя, откуда у нее мумия?
– Джон, умоляю, не надо, – прошептала она.
Бумага зашуршала, когда она разгладила листок на коленях и снова углубилась в чтение.
Твоя матушка прислала письмо. Она тоже хочет знать, где ты, как ты. Я снова скоро напишу.
А пока остаюсь всегда твой, любящий кузен Джон.
Эва встала, положила коротенькое письмецо обратно в конверт и сунула его в верхний ящик под свое нижнее белье. Мать хочет узнать, как она? Выходит, Джон сообщил ей, что с ним она больше не работает?
Эва застонала и нервно начала мерить шагами комнату. Милый, милый Джон, такой добряк, но с куриными мозгами. Неужели он уже доложил Великолепным Эберхартам-старшим все, что их интересовало? В лучшем случае они будут только писать ей. Это-то она как-нибудь сможет объяснить – вроде бы, письма от дальней родни.
Но что если они самолично заявятся на ранчо? Как ей тогда оправдывать чудесное воскрешение своей безвременно почившей в Бозе матушки?
ГЛАВА 11
Легким галопом Чейз скакал на запад, жмурясь в лучах заходящего солнца, величественного сияющего диска, который вот-вот должен был скрыться за горными вершинами. Всего через несколько часов начнется школьный концерт мисс Олбрайт, и Эва поймет, что ни он сам, ни все остальные там не появятся. И, конечно, она будет огорчена.
И оттого, что он из-за этого так переживал, ему было как-то не по себе.
Впереди, всего в нескольких ярдах, вырисовывался силуэт Рамона, стоявшего на коленях возле скелета очередного мертвого теленка. А неподалеку Нед при помощи веревки поймал корову, привязал ее к дереву и начал доить, чтобы облегчить боль в разбухшем вымени. Чейз поравнялся с Рамоном и спешился.
Рамон встал. Ростом он был с Чейза, его кожа стала темно-бронзовой, как будто ее основательно продубили.
– Тебе не кажется, амиго, что эти волки уж какие-то слишком сообразительные?
Чейз взглянул на труп теленка, седьмой за последние несколько дней. Окровавленные останки были сильно истерзаны. Вороны каркали на ветвях сосен, выражая недовольство тем, что люди прервали их кровавое пиршество.
– Вчера мы нашли трех мертвых телят на северном пастбище. А теперь – вот этот. Мы отравили все трупы, а нам попался всего один волчонок-недомерок.
Чейз устало вздохнул. Ему до смерти надоело гнуть спину на этой бесконечной работе, не приносящей никаких плодов. Самое скверное было то, что «Конец пути» находился в окружении нескольких самых крупных скотоводческих хозяйств в Монтане. Почти все сбережения Чейза ушли на покупку нескольких голов скота новой герфордской породы. И вот теперь целых семь телят потеряны. Он чувствовал себя измученным, как загнанная лошадь.
– Кто бы это ни сделал, выглядит чертовски похоже на нападение волков. Думаю, сомнений уже быть не может: кто-то пытается нас уничтожить. – Признавать это ох как несладко, но еще хуже то, что на этих потерях дело не остановится. И дело не в том, что ему для себя что-то нужно. Ему достаточно небольшого дохода, на который можно существовать, но он рассчитывал оставить кое-что Лейну.
– Как ты думаешь, кто к этому приложил руку? Чейз рассмеялся, но веселья в его смехе не было и в помине.
– Это может быть любой житель города, кому вдруг стукнуло в голову, что не по чину ему иметь в соседях бывшего бандита.
– Твой ближайший сосед живет от тебя в двух милях, амиго. Скорее всего, кто-то из «королей скота» зарится на твои земли.
Похлопывая поводьями о ладонь в перчатке, Чейз смотрел на тоненькую светящуюся полоску над линией горизонта – все, что осталось от солнца. Он повернулся обратно к Рамону и сдвинул шляпу на макушку.
– Обязательно предупреди ребят, чтобы они имели при себе оружие и держали ухо востро, когда уезжают с ранчо.
– А парнишка? Чейз кивнул.
– И Лейн тоже. Но я хочу, чтобы свой револьвер он носил только в пределах ранчо, и ни в коем случае не в городе. У меня такое чувство, что тот, кто все это затеял, на этом не остановится. – Он подумал об Эве и о ее поездках в город и обратно в течение последних двух недель. Сегодня ее повезет Орвил. Они, должно быть, уже выехали с ранчо.
– А ты сам как? – уточнил Рамон.
Чейз в ответ просто покачал головой. Это был ответ на вопрос помощника.
– В тот день, когда я вышел из каталажки, я поклялся никогда больше не прикасаться к оружию. И я свою клятву не нарушу.
– Даже для того, чтобы защитить свою жизнь?
– Я только дам какому-нибудь идиоту повод напасть на меня, как тот парень напал на Лейна. – Чейз нахмурился и огляделся по сторонам. Тьма вокруг сгущалась, и было так легко вообразить себе, что за каждым деревом, в каждой купе колючих кустарников притаилась опасность.
Будто прочитав его мысли, Рамон напомнил:
– Вчера сеньорита на весь вечер задержала нас на ранчо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37