Алек держал ее так крепко, что казалось — никогда не отпустит!
Глава 3
Касси внезапно очнулась в остывшей ванне. Сердце ее колотилось так сильно, что головная боль отступила на задний план. Она выдернула пробку, с трудом встала на ноги и включила самую холодную воду, какую только могла терпеть. Почувствовав, что ей стало лучше, она накинула рубашку и халат и спустилась, чтобы перекусить. Заварила чай, поджарила тостики, сварила яйцо и отнесла все на подносе в гостиную, где включила свет, чтобы изгнать навеянное дождем уныние. Она ела медленно и рассеянно, думая о том трудном, просто мучительном решении, которое приняла после того, что случилось на барже столько лет тому назад…
Промучившись два дня, она встретилась тогда с Алеком и сказала охрипшим от непролитых слез голосом, что, хотя до его отъезда в Лондон остался целый месяц, им лучше перестать встречаться уже сейчас. Касси закусила губу, вспоминая, как он вдруг смертельно побледнел, как вспыхнули синие, с темными кругами глаза на осунувшемся и удивленном лице.
Алек требовал объяснений, но Касси отказалась что-либо говорить. Никаких обязательств, сам так хотел, напомнила она, запинаясь. Все равно он скоро уедет. Лучше порвать сейчас, разом обрубить, пока они еще не совсем потеряли голову.
Алек в этот день был без сил от бессонной ночи и от вызванной смертью пациента тоски. Он вспылил, сыпал дикими обвинениями в неверности, изливая злобу и обиду в горьких, необдуманных словах. Потом ринулся обратно в больницу, а Касси осталась одна на берегу реки, с сердцем, разбитым на такие мелкие осколки, что не верилось, что когда-нибудь его удастся снова собрать. Откуда только взялись тогда силы прогнать его? — подумала она, удивляясь себе. Она была молода, к тому же без ума от него. Но в раннем возрасте она прониклась недоверием ко всему мужскому роду и была глубоко убеждена, что если эта связь продолжится — быть беде. Алек с самого начала недвусмысленно выражал свое отношение к ответственности и обязательствам. И юная Касси, на которую вот-вот мог обрушиться избыток того и другого, решила, что нет иного выхода, как изгнать Алека из своей жизни.
Касси кидалась к телефону, едва раздавался звонок. Ей стало неловко за то, как она была разочарована, когда оказалось, что звонили ее мать и Бен, оба — чтобы спросить, как поживает ее рука после удаления швов. Ну, не вообразила же ты, будто Алек станет звонить, язвительно подумала она. Уж ему-то известно, как поживает твоя рука.
И все-таки, когда она уже собиралась ложиться спать и телефон зазвонил в третий раз, сердце ее подпрыгнуло, едва она услышала долгожданный голос.
— Я понимаю, что поздно звонить, чтоб узнать, как ты себя чувствуешь. Но я весь вечер был занят в отделении имени Бернса, — сказал Алек. — И очень беспокоился. Сегодня ты мне показалась совсем больной. Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю? — добавил он вдруг. — Ни от чего. Я просто собиралась ложиться.
— Ты так выглядела, что тебе, наверное, давно надо было лечь. Тебе лучше?
— Да. Голова уже почти прошла.
— А как рука?
— Слегка побаливает, но с тех пор, как не стало швов, меня это уже не беспокоит.
Он усмехнулся.
— Ты всегда ведешь себя как ребенок, когда что-нибудь болит?
— Не болит, а швы… — Она помолчала. — Очень любезно с твоей стороны, что позвонил. Ты обо всех пациентах так заботишься?
— Нет, Касси. Да и была ты скорее пациенткой Тома Паркинсона, нежели моей. Мне приятно считать, что мы с тобой друзья. — Он помолчал. — Когда-то нас с тобой связывало нечто большее, чем дружба. Ты не забыла?
Как будто она могла забыть!
— Это было очень давно, Алек!
— Никому не запрещено возобновить давнюю дружбу, — возразил он. — Хотя твой инспектор нам не позволит, я и забыл.
Касси напряглась.
— Алек, я не в таком возрасте, чтоб мне что-либо запрещали!
— Отлично. В таком случае, может быть, соберемся все-таки поужинать вместе? — И, помолчав, добавил:
— Ты — загадка, в которой я хочу разобраться. Инспектор должен понять меня, при его-то профессии!
— Пожалуй, некоторая загадочность прибавляет прелести женщине, — парировала Касси.
— Ну, в этом прибавлять тебе нечего. — Алек помолчал. — Теперь, когда ты уже не моя пациентка, почему бы нам не поужинать в выходные, не тряхнуть стариной?
Касси задумалась. После вчерашней ссоры она понятия не имела, что Лайам собирается делать в выходные. Да, скорее всего, он опять проведет день с дочерьми.
— Хорошо, — поспешно ответила она, чтобы не передумать. — В субботу?
— Хорошо. Заеду за тобой в половине восьмого.
— Я могла бы подъехать куда-нибудь. Теперь у меня обе руки в порядке.
— Не надо, Касси, я заеду. Спокойной ночи.
Когда Касси наконец легла, телефон зазвонил еще раз.
— Я понимаю, что уже поздно, но, черт побери, твой телефон был занят весь вечер. Я решил попробовать пробиться, пока не пошел всхрапнуть.
— Здравствуй, Лайам, — учтиво произнесла она, все еще дуясь на него после ссоры.
— Послушай, Касси, ты извини. Ну, за вчерашнее. — Он помолчал, ожидая ответа. — Ты слышишь?
— Да.
— Ты же прелесть. Ну не казнить же человека за ошибку!
— Я и не казню тебя. Но я вправе отказать. Что ж, Лайам, принимаю извинения. Забудем об этом.
— Как скажешь. Можно, я зайду завтра вечером?
— Конечно. Я приготовлю ужин. Второй раз подряд.
Он горько усмехнулся.
— На этот раз я его съем. В выходные я так хотел больше времени побыть с тобой, но мне опять подкинут дочек. Не смею их тебе навязывать вторую неделю подряд.
— Дэтга опять пойдет по магазинам?
— По магазинам? Нет. Просто она неважнецки себя чувствует, а ее мама куда-то смоталась, и я ее избавлю от хлопот в выходные.
— Молодец. Пока, до завтра.
— Погоди, Касси. Ты с кем это весь вечер болтала по телефону?
— Все с мамой, с Беном и так далее. Они справлялись о моей руке. Сегодня мне сняли швы, — напомнила она.
— Черт, в самом деле! А я и забыл. Извини, Касси. У тебя все в порядке?
— В полном. Спокойной ночи, Лайам.
Касси решила отложить работу до следующей недели и с утра занялась садом. Сияло солнце, погода была приятно непохожей на вчерашнюю грозу. Касси чувствовала себя бодро и с удовольствием ковырялась во влажной земле. Ей казалось, она радуется тому, что нет больше этих надоевших швов. Если не считать того, что сегодня ты ужинаешь дома с одним мужчиной, а завтра пойдешь с другим, вертихвостка ты этакая! — весело думала она.
Когда приехал Лайам, Касси оказала ему подчеркнуто сдержанный прием.
— Да не бойся, это больше не повторится, — сухо проговорил он, нарочито осторожно поцеловал в щеку, одновременно протягивая ей бутылку вина, и усмехнулся, когда Касси заметила, как, мол, хорошо, что он принес вина, а не шоколадных конфет.
Вечер проходил довольно приятно, как вдруг Лайам заинтересовался, что за мужчина в субботу привез домой его дочерей.
— Дэтта говорила, машина была просто сногсшибательная, — заметил он, — а водитель с тобой явно в приятельских отношениях.
Касси пожала плечами.
— Ты не смог отвезти домой Китти и Тесе, а я не смогла заказать такси. Алек Невиль, который теперь на месте Тома Паркинсона, проезжал здесь и был так любезен, что подвез твоих дочерей.
Лайам недовольно сдвинул брови.
— Проезжал здесь, в Комб-Астоне? Ври, да не завирайся, Касси!
Она смотрела ему прямо в глаза.
— Он колесил по району в поисках продающегося дома и как раз проезжал мимо меня, когда я в саду играла в мяч с девочками. Еще кофе?
— Нет, спасибо. — Он сердито уставился на нее. — Знаешь, я хочу, чтобы ты впредь держала незнакомцев подальше от моих дочерей.
Касси тоже рассердилась, стараясь не вспылить.
— Для меня Алек не незнакомец. Кроме того, вспомни, ты не смог вызвать машину; и вообще, как бы я ни любила Кипи и Тесе, я никак не ожидала, что они проведут у меня всю субботу. Лайам, ты совершенно со мной не считаешься. Он медленно поднялся на ноги. Казалось, что эта комната с ее низким потолком стала вдруг слишком тесна для такого крупного мужчины.
— То есть нет никакого смысла приглашать тебя и в эту субботу куда-нибудь с нами выбраться, я правильно понял?
— Да. У меня другие планы.
— Что за планы? — рявкнул он.
Касси вскочила на ноги. Ей было неприятно чувствовать, что он возвышается над ней.
— Вообще-то тебя не касается, чем я занимаюсь, когда тебя нет. Советую учесть это, Лайам.
— Извини! А я думал, касается.
Они молча смотрели друг на друга исподлобья, и Касси нервно вздохнула..
— Опять мы с тобой ссоримся.
Лайам слегка расслабился и нехотя растянул губы в улыбке.
— В самом деле. Поцелуемся и помиримся на прощание.
Касси обнялась с ним, изо всех сил улыбаясь, и внезапно с удивлением поняла, что не хочет этого, и попыталась от него это скрыть. Но когда он жадно впился губами в ее губы, ей пришлось собрать все свои силы, чтоб не начать отбиваться. Наконец Лайам опустил руки и отступил на шаг. — Ты еще не простила.
— Конечно, простила, — заверила она его. — Позвони мне, чтоб сказать, в какие вечера на той неделе ты будешь свободен. Обычно я откладываю светскую жизнь до выходных, но в театре ставят хорошую комедию. Раз мы в субботу не увидимся, давай сходим на неделе.
Угрюмое лицо Лайама слегка Просветлело.
— Думаю, можно в среду или четверг. Закажи билеты, а с меня будет ужин после театра.
— Идет!
После ухода Лайама Касси долго не могла заснуть, только сейчас она поняла, что Лайам ни в коем случае не может стать ее любовником: ей было трудно даже позволить ему поцеловать ее на прощание. Сегодня он подумал, что она еще не оттаяла после ссоры, но в следующий раз он ее уже не поймет. И дело не в самом Лайаме. Пусть он, не сознавая того, и виноват, но причиной всему Алек Невиль.
В следующий вечер Касси гораздо больше, чем обычно, уделила внимания своей внешности. Она готовилась провести этот вечер с Алеком. Энергично пригладив щеткой волосы, черным шарфиком связала на затылке блестящие золотисто-каштановые кудри. Потом оделась в льняное черное платье без рукавов, дополнила его белым жакетом удлиненного фасона и вдела в уши тяжелые серебряные серьги в виде спирали. Более густо, нежели обычно, подкрасила глаза и брови. Весьма эффектно, подумала она, разглядывая себя в трюмо.
Алек Невиль явно подумал то же самое. Когда Касси открыла перед ним дверь, он, не скрывая восторга, посмотрел на нее.
— Как ты хороша, Касси!
— Спасибо! — улыбнулась она. Ее сердце радостно подпрыгнуло. Она посмотрела на его элегантный черный костюм:
— Ты тоже отлично выглядишь. Выпьем что-нибудь?
Он поправил сверкающую белизной манжету и посмотрел на часы.
— Пожалуй, некогда. Если ты готова, давай поедем. Мне пришлось долго уговаривать их принять срочный заказ на столик, так что лучше не опаздывать. Касси заперла дверь, и пошла со своим высоким и импозантным кавалером по садовой Дорожке. Алек Невиль помог ей сесть в машину. Внезапно ее охватила радость.
— Тебя не узнать: ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз, — сказал он, садясь рядом.
— Ничего удивительного, — весело ответила она. — К счастью, я чаще бываю именно такой, а не той больной, с которой ты возился в четверг. — А в старые времена, насколько помню, у тебя даже насморка не бывало.
— Ты прав. За все время, пока я работала в лаборатории, я пропустила всего три недели… — Касси осеклась и прикусила губу.
— Помню, — невыразительно произнес он.
Она нахмурилась.
— И что же ты помнишь?
— Я заходил к тебе, но мне сказали, что ты отпросилась по состоянию здоровья. Что с тобой было, Касси?
— «Состояние здоровья» было не у меня.
Он мельком взглянул на нее, потом снова сосредоточился на дороге.
— Касси, с тех пор как мы снова встретились, я все время пытаюсь понять, что же случилось десять лет тому назад. Я слишком уважаю тебя, чтобы пытаться тебя уверить, будто все эти годы я только об этом и думал. Наоборот, я прежде всего изо всех сил старался не думать о тебе, как будто мы никогда и не встречались. Это было, поверь мне, нелегко: то донесется откуда-то наша любимая песня, то пахнет твоими духами, и я возвращался в то лето и ломал голову над тем, почему же все так кончилось. — Его губы скривились в усмешке. — Твой уход сильно задел мое самолюбие!
— Скорее всего, это тебе пошло на пользу, — бестактно ответила она и невесело улыбнулась. — Я расплачусь за ужин признанием без утайки, раз уж ты специально ради этого пригласил меня.
— Не совсем так, — ответил он с такой же невеселой улыбкой и стал парковать машину перед «Честертоном», самым крупным отелем Пеннингтона. Затем повернулся к ней:
— Тебе до сих пор тяжело вспоминать об этом?
Касси покачала головой:
— Нет. Теперь уже нет.
Жесткий взгляд его синих глаз смягчился.
— Слава Богу.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Алек, десять лет — это очень много. Я уверена, что ты успел совсем забыть меня.
— А ты забыла меня?
— Нет.
— Так что же удивительного, если я не забыл?
— Дело в том, что когда я о тебе думала, то всегда представляла тебя карабкающимся к медицинским высотам и слишком занятым, чтоб думать о чем-либо еще.
Алек покачал головой.
— Ты недооцениваешь себя, Касси. Если даже не принимать во внимание, что никто, кроме тебя, не давал мне от ворот поворот, ты была, да и осталась, запоминающейся женщиной.
— В настоящий момент, — пошутила она, — я изголодавшаяся женщина.
Алек с улыбкой принял намек и повел ее в отель, ставший самым роскошным в городе местом возлияний, с той поры как Пеннинггон превратился в фешенебельный курорт.
Хотя Касси впервые ужинала в «Честертоне», она чувствовала себя непринужденно, будто в хорошо знакомой обстановке. С нескрываемым удовольствием изучив сложное меню, она подняла голову и заметила что Алек разглядывает ее с каким-то странным выражением на лице.
— В чем дело? У меня испачкан нос?
Он встряхнул головой.
— Нет. Мне просто трудно понять, какова причина этой перемены в тебе.
Твое лицо стало таким оживленным. В молодости ты весьма успешно скрывалась за какой-то маской.
— Если бы ты тогда привел меня сюда, может быть, я и тогда оживилась бы, — легко парировала она.
— При том, сколько я зарабатывал, скажи спасибо, если тебе доставался чизбургер!
— Не напоминай мне о них, — сказала она, мрачнея. — С тех пор как мы расстались, я видеть их не могу.
— Неужели, Касси? — быстро спросил он.
Она кивнула и отпила вина. Сердце билось все сильнее под его пристальным взглядом.
— Чего бы ты хотела вместо него? — спросил он. — Твои вкусы изменились с тех пор, как я тебя знал? Чего бы ты хотела съесть?
— Всего тут не съешь, хотя кое от чего, пожалуй, не откажусь. — Она вопросительно улыбнулась ему. — Если учесть, что мы здесь впервые и больше это не повторится, не будет чересчур, если я воспользуюсь старым знакомством, чтобы получить омара по-ньюбергски?
— Почему это не должно повториться? Конечно, ты можешь заказать омара или чего душе твоей будет угодно, — заверил он ее и подозвал проходившего мимо официанта.
Беседа их была более непринужденной, чем Касси ожидала. На многие вещи их взгляды совпадали. Касси искренне наслаждалась этим ужином.
— Как хорошо, когда за столом можно пользоваться обеими руками, — сказала она с удовлетворением.
— Тебе было тяжело до операции?
— Не то чтобы тяжело, просто неудобно. Мне приходится много работать за пишущей машинкой, а если рука не слушается, то это очень трудно. — Касси скривила лицо. — А когда она еще по ночам не давала уснуть, то было совсем ужасно.
— Ты работаешь в офисе?
— Почти. Но коли речь зашла о работе, мне было бы интересней узнать о твоей.
До конца ужина Касси с интересом слушала рассказ Алека о его командировке в лондонскую университетскую клинику и о том, как он воспользовался подвернувшимся случаем специализироваться в пластической хирургии.
— Правда, меня раздражает, когда люди думают, будто я только и занимаюсь богатыми дамами, желающими во что бы то ни стало молодо выглядеть, — рассказывал он, когда им подали кофе. — Чаще всего мне приходится восстанавливать лица попавших в аварию, удалять лицевые опухоли и так далее. И конечно же, я работаю в отделении имени Бернса. Но, собственно, моя специальность — микрохирургия, в особенности операции на кисти руки. — Он улыбнулся. — Надо было потерпеть еще чуть-чуть. Я бы сам занялся твоим запястным каналом.
— А ты бы сделал мне скидку по старой дружбе? — ляпнула она и готова была себе язык откусить, когда он с улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
— Я мог бы это сделать и просто по любви, Касси.
— Это противоречило бы этике, — сказала она приподнятым тоном, надеясь, что в приглушенном освещении незаметно, что она порозовела. — Кто работает, тот достоин вознаграждения. Я без малейшего сожаления выложила бы гонорар за прием у тебя.
Она сменила тему, чтоб обсудить роман, нашумевший в прессе, и вскоре они увлеклись спором о достоинствах автора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Глава 3
Касси внезапно очнулась в остывшей ванне. Сердце ее колотилось так сильно, что головная боль отступила на задний план. Она выдернула пробку, с трудом встала на ноги и включила самую холодную воду, какую только могла терпеть. Почувствовав, что ей стало лучше, она накинула рубашку и халат и спустилась, чтобы перекусить. Заварила чай, поджарила тостики, сварила яйцо и отнесла все на подносе в гостиную, где включила свет, чтобы изгнать навеянное дождем уныние. Она ела медленно и рассеянно, думая о том трудном, просто мучительном решении, которое приняла после того, что случилось на барже столько лет тому назад…
Промучившись два дня, она встретилась тогда с Алеком и сказала охрипшим от непролитых слез голосом, что, хотя до его отъезда в Лондон остался целый месяц, им лучше перестать встречаться уже сейчас. Касси закусила губу, вспоминая, как он вдруг смертельно побледнел, как вспыхнули синие, с темными кругами глаза на осунувшемся и удивленном лице.
Алек требовал объяснений, но Касси отказалась что-либо говорить. Никаких обязательств, сам так хотел, напомнила она, запинаясь. Все равно он скоро уедет. Лучше порвать сейчас, разом обрубить, пока они еще не совсем потеряли голову.
Алек в этот день был без сил от бессонной ночи и от вызванной смертью пациента тоски. Он вспылил, сыпал дикими обвинениями в неверности, изливая злобу и обиду в горьких, необдуманных словах. Потом ринулся обратно в больницу, а Касси осталась одна на берегу реки, с сердцем, разбитым на такие мелкие осколки, что не верилось, что когда-нибудь его удастся снова собрать. Откуда только взялись тогда силы прогнать его? — подумала она, удивляясь себе. Она была молода, к тому же без ума от него. Но в раннем возрасте она прониклась недоверием ко всему мужскому роду и была глубоко убеждена, что если эта связь продолжится — быть беде. Алек с самого начала недвусмысленно выражал свое отношение к ответственности и обязательствам. И юная Касси, на которую вот-вот мог обрушиться избыток того и другого, решила, что нет иного выхода, как изгнать Алека из своей жизни.
Касси кидалась к телефону, едва раздавался звонок. Ей стало неловко за то, как она была разочарована, когда оказалось, что звонили ее мать и Бен, оба — чтобы спросить, как поживает ее рука после удаления швов. Ну, не вообразила же ты, будто Алек станет звонить, язвительно подумала она. Уж ему-то известно, как поживает твоя рука.
И все-таки, когда она уже собиралась ложиться спать и телефон зазвонил в третий раз, сердце ее подпрыгнуло, едва она услышала долгожданный голос.
— Я понимаю, что поздно звонить, чтоб узнать, как ты себя чувствуешь. Но я весь вечер был занят в отделении имени Бернса, — сказал Алек. — И очень беспокоился. Сегодня ты мне показалась совсем больной. Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю? — добавил он вдруг. — Ни от чего. Я просто собиралась ложиться.
— Ты так выглядела, что тебе, наверное, давно надо было лечь. Тебе лучше?
— Да. Голова уже почти прошла.
— А как рука?
— Слегка побаливает, но с тех пор, как не стало швов, меня это уже не беспокоит.
Он усмехнулся.
— Ты всегда ведешь себя как ребенок, когда что-нибудь болит?
— Не болит, а швы… — Она помолчала. — Очень любезно с твоей стороны, что позвонил. Ты обо всех пациентах так заботишься?
— Нет, Касси. Да и была ты скорее пациенткой Тома Паркинсона, нежели моей. Мне приятно считать, что мы с тобой друзья. — Он помолчал. — Когда-то нас с тобой связывало нечто большее, чем дружба. Ты не забыла?
Как будто она могла забыть!
— Это было очень давно, Алек!
— Никому не запрещено возобновить давнюю дружбу, — возразил он. — Хотя твой инспектор нам не позволит, я и забыл.
Касси напряглась.
— Алек, я не в таком возрасте, чтоб мне что-либо запрещали!
— Отлично. В таком случае, может быть, соберемся все-таки поужинать вместе? — И, помолчав, добавил:
— Ты — загадка, в которой я хочу разобраться. Инспектор должен понять меня, при его-то профессии!
— Пожалуй, некоторая загадочность прибавляет прелести женщине, — парировала Касси.
— Ну, в этом прибавлять тебе нечего. — Алек помолчал. — Теперь, когда ты уже не моя пациентка, почему бы нам не поужинать в выходные, не тряхнуть стариной?
Касси задумалась. После вчерашней ссоры она понятия не имела, что Лайам собирается делать в выходные. Да, скорее всего, он опять проведет день с дочерьми.
— Хорошо, — поспешно ответила она, чтобы не передумать. — В субботу?
— Хорошо. Заеду за тобой в половине восьмого.
— Я могла бы подъехать куда-нибудь. Теперь у меня обе руки в порядке.
— Не надо, Касси, я заеду. Спокойной ночи.
Когда Касси наконец легла, телефон зазвонил еще раз.
— Я понимаю, что уже поздно, но, черт побери, твой телефон был занят весь вечер. Я решил попробовать пробиться, пока не пошел всхрапнуть.
— Здравствуй, Лайам, — учтиво произнесла она, все еще дуясь на него после ссоры.
— Послушай, Касси, ты извини. Ну, за вчерашнее. — Он помолчал, ожидая ответа. — Ты слышишь?
— Да.
— Ты же прелесть. Ну не казнить же человека за ошибку!
— Я и не казню тебя. Но я вправе отказать. Что ж, Лайам, принимаю извинения. Забудем об этом.
— Как скажешь. Можно, я зайду завтра вечером?
— Конечно. Я приготовлю ужин. Второй раз подряд.
Он горько усмехнулся.
— На этот раз я его съем. В выходные я так хотел больше времени побыть с тобой, но мне опять подкинут дочек. Не смею их тебе навязывать вторую неделю подряд.
— Дэтга опять пойдет по магазинам?
— По магазинам? Нет. Просто она неважнецки себя чувствует, а ее мама куда-то смоталась, и я ее избавлю от хлопот в выходные.
— Молодец. Пока, до завтра.
— Погоди, Касси. Ты с кем это весь вечер болтала по телефону?
— Все с мамой, с Беном и так далее. Они справлялись о моей руке. Сегодня мне сняли швы, — напомнила она.
— Черт, в самом деле! А я и забыл. Извини, Касси. У тебя все в порядке?
— В полном. Спокойной ночи, Лайам.
Касси решила отложить работу до следующей недели и с утра занялась садом. Сияло солнце, погода была приятно непохожей на вчерашнюю грозу. Касси чувствовала себя бодро и с удовольствием ковырялась во влажной земле. Ей казалось, она радуется тому, что нет больше этих надоевших швов. Если не считать того, что сегодня ты ужинаешь дома с одним мужчиной, а завтра пойдешь с другим, вертихвостка ты этакая! — весело думала она.
Когда приехал Лайам, Касси оказала ему подчеркнуто сдержанный прием.
— Да не бойся, это больше не повторится, — сухо проговорил он, нарочито осторожно поцеловал в щеку, одновременно протягивая ей бутылку вина, и усмехнулся, когда Касси заметила, как, мол, хорошо, что он принес вина, а не шоколадных конфет.
Вечер проходил довольно приятно, как вдруг Лайам заинтересовался, что за мужчина в субботу привез домой его дочерей.
— Дэтта говорила, машина была просто сногсшибательная, — заметил он, — а водитель с тобой явно в приятельских отношениях.
Касси пожала плечами.
— Ты не смог отвезти домой Китти и Тесе, а я не смогла заказать такси. Алек Невиль, который теперь на месте Тома Паркинсона, проезжал здесь и был так любезен, что подвез твоих дочерей.
Лайам недовольно сдвинул брови.
— Проезжал здесь, в Комб-Астоне? Ври, да не завирайся, Касси!
Она смотрела ему прямо в глаза.
— Он колесил по району в поисках продающегося дома и как раз проезжал мимо меня, когда я в саду играла в мяч с девочками. Еще кофе?
— Нет, спасибо. — Он сердито уставился на нее. — Знаешь, я хочу, чтобы ты впредь держала незнакомцев подальше от моих дочерей.
Касси тоже рассердилась, стараясь не вспылить.
— Для меня Алек не незнакомец. Кроме того, вспомни, ты не смог вызвать машину; и вообще, как бы я ни любила Кипи и Тесе, я никак не ожидала, что они проведут у меня всю субботу. Лайам, ты совершенно со мной не считаешься. Он медленно поднялся на ноги. Казалось, что эта комната с ее низким потолком стала вдруг слишком тесна для такого крупного мужчины.
— То есть нет никакого смысла приглашать тебя и в эту субботу куда-нибудь с нами выбраться, я правильно понял?
— Да. У меня другие планы.
— Что за планы? — рявкнул он.
Касси вскочила на ноги. Ей было неприятно чувствовать, что он возвышается над ней.
— Вообще-то тебя не касается, чем я занимаюсь, когда тебя нет. Советую учесть это, Лайам.
— Извини! А я думал, касается.
Они молча смотрели друг на друга исподлобья, и Касси нервно вздохнула..
— Опять мы с тобой ссоримся.
Лайам слегка расслабился и нехотя растянул губы в улыбке.
— В самом деле. Поцелуемся и помиримся на прощание.
Касси обнялась с ним, изо всех сил улыбаясь, и внезапно с удивлением поняла, что не хочет этого, и попыталась от него это скрыть. Но когда он жадно впился губами в ее губы, ей пришлось собрать все свои силы, чтоб не начать отбиваться. Наконец Лайам опустил руки и отступил на шаг. — Ты еще не простила.
— Конечно, простила, — заверила она его. — Позвони мне, чтоб сказать, в какие вечера на той неделе ты будешь свободен. Обычно я откладываю светскую жизнь до выходных, но в театре ставят хорошую комедию. Раз мы в субботу не увидимся, давай сходим на неделе.
Угрюмое лицо Лайама слегка Просветлело.
— Думаю, можно в среду или четверг. Закажи билеты, а с меня будет ужин после театра.
— Идет!
После ухода Лайама Касси долго не могла заснуть, только сейчас она поняла, что Лайам ни в коем случае не может стать ее любовником: ей было трудно даже позволить ему поцеловать ее на прощание. Сегодня он подумал, что она еще не оттаяла после ссоры, но в следующий раз он ее уже не поймет. И дело не в самом Лайаме. Пусть он, не сознавая того, и виноват, но причиной всему Алек Невиль.
В следующий вечер Касси гораздо больше, чем обычно, уделила внимания своей внешности. Она готовилась провести этот вечер с Алеком. Энергично пригладив щеткой волосы, черным шарфиком связала на затылке блестящие золотисто-каштановые кудри. Потом оделась в льняное черное платье без рукавов, дополнила его белым жакетом удлиненного фасона и вдела в уши тяжелые серебряные серьги в виде спирали. Более густо, нежели обычно, подкрасила глаза и брови. Весьма эффектно, подумала она, разглядывая себя в трюмо.
Алек Невиль явно подумал то же самое. Когда Касси открыла перед ним дверь, он, не скрывая восторга, посмотрел на нее.
— Как ты хороша, Касси!
— Спасибо! — улыбнулась она. Ее сердце радостно подпрыгнуло. Она посмотрела на его элегантный черный костюм:
— Ты тоже отлично выглядишь. Выпьем что-нибудь?
Он поправил сверкающую белизной манжету и посмотрел на часы.
— Пожалуй, некогда. Если ты готова, давай поедем. Мне пришлось долго уговаривать их принять срочный заказ на столик, так что лучше не опаздывать. Касси заперла дверь, и пошла со своим высоким и импозантным кавалером по садовой Дорожке. Алек Невиль помог ей сесть в машину. Внезапно ее охватила радость.
— Тебя не узнать: ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз, — сказал он, садясь рядом.
— Ничего удивительного, — весело ответила она. — К счастью, я чаще бываю именно такой, а не той больной, с которой ты возился в четверг. — А в старые времена, насколько помню, у тебя даже насморка не бывало.
— Ты прав. За все время, пока я работала в лаборатории, я пропустила всего три недели… — Касси осеклась и прикусила губу.
— Помню, — невыразительно произнес он.
Она нахмурилась.
— И что же ты помнишь?
— Я заходил к тебе, но мне сказали, что ты отпросилась по состоянию здоровья. Что с тобой было, Касси?
— «Состояние здоровья» было не у меня.
Он мельком взглянул на нее, потом снова сосредоточился на дороге.
— Касси, с тех пор как мы снова встретились, я все время пытаюсь понять, что же случилось десять лет тому назад. Я слишком уважаю тебя, чтобы пытаться тебя уверить, будто все эти годы я только об этом и думал. Наоборот, я прежде всего изо всех сил старался не думать о тебе, как будто мы никогда и не встречались. Это было, поверь мне, нелегко: то донесется откуда-то наша любимая песня, то пахнет твоими духами, и я возвращался в то лето и ломал голову над тем, почему же все так кончилось. — Его губы скривились в усмешке. — Твой уход сильно задел мое самолюбие!
— Скорее всего, это тебе пошло на пользу, — бестактно ответила она и невесело улыбнулась. — Я расплачусь за ужин признанием без утайки, раз уж ты специально ради этого пригласил меня.
— Не совсем так, — ответил он с такой же невеселой улыбкой и стал парковать машину перед «Честертоном», самым крупным отелем Пеннингтона. Затем повернулся к ней:
— Тебе до сих пор тяжело вспоминать об этом?
Касси покачала головой:
— Нет. Теперь уже нет.
Жесткий взгляд его синих глаз смягчился.
— Слава Богу.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Алек, десять лет — это очень много. Я уверена, что ты успел совсем забыть меня.
— А ты забыла меня?
— Нет.
— Так что же удивительного, если я не забыл?
— Дело в том, что когда я о тебе думала, то всегда представляла тебя карабкающимся к медицинским высотам и слишком занятым, чтоб думать о чем-либо еще.
Алек покачал головой.
— Ты недооцениваешь себя, Касси. Если даже не принимать во внимание, что никто, кроме тебя, не давал мне от ворот поворот, ты была, да и осталась, запоминающейся женщиной.
— В настоящий момент, — пошутила она, — я изголодавшаяся женщина.
Алек с улыбкой принял намек и повел ее в отель, ставший самым роскошным в городе местом возлияний, с той поры как Пеннинггон превратился в фешенебельный курорт.
Хотя Касси впервые ужинала в «Честертоне», она чувствовала себя непринужденно, будто в хорошо знакомой обстановке. С нескрываемым удовольствием изучив сложное меню, она подняла голову и заметила что Алек разглядывает ее с каким-то странным выражением на лице.
— В чем дело? У меня испачкан нос?
Он встряхнул головой.
— Нет. Мне просто трудно понять, какова причина этой перемены в тебе.
Твое лицо стало таким оживленным. В молодости ты весьма успешно скрывалась за какой-то маской.
— Если бы ты тогда привел меня сюда, может быть, я и тогда оживилась бы, — легко парировала она.
— При том, сколько я зарабатывал, скажи спасибо, если тебе доставался чизбургер!
— Не напоминай мне о них, — сказала она, мрачнея. — С тех пор как мы расстались, я видеть их не могу.
— Неужели, Касси? — быстро спросил он.
Она кивнула и отпила вина. Сердце билось все сильнее под его пристальным взглядом.
— Чего бы ты хотела вместо него? — спросил он. — Твои вкусы изменились с тех пор, как я тебя знал? Чего бы ты хотела съесть?
— Всего тут не съешь, хотя кое от чего, пожалуй, не откажусь. — Она вопросительно улыбнулась ему. — Если учесть, что мы здесь впервые и больше это не повторится, не будет чересчур, если я воспользуюсь старым знакомством, чтобы получить омара по-ньюбергски?
— Почему это не должно повториться? Конечно, ты можешь заказать омара или чего душе твоей будет угодно, — заверил он ее и подозвал проходившего мимо официанта.
Беседа их была более непринужденной, чем Касси ожидала. На многие вещи их взгляды совпадали. Касси искренне наслаждалась этим ужином.
— Как хорошо, когда за столом можно пользоваться обеими руками, — сказала она с удовлетворением.
— Тебе было тяжело до операции?
— Не то чтобы тяжело, просто неудобно. Мне приходится много работать за пишущей машинкой, а если рука не слушается, то это очень трудно. — Касси скривила лицо. — А когда она еще по ночам не давала уснуть, то было совсем ужасно.
— Ты работаешь в офисе?
— Почти. Но коли речь зашла о работе, мне было бы интересней узнать о твоей.
До конца ужина Касси с интересом слушала рассказ Алека о его командировке в лондонскую университетскую клинику и о том, как он воспользовался подвернувшимся случаем специализироваться в пластической хирургии.
— Правда, меня раздражает, когда люди думают, будто я только и занимаюсь богатыми дамами, желающими во что бы то ни стало молодо выглядеть, — рассказывал он, когда им подали кофе. — Чаще всего мне приходится восстанавливать лица попавших в аварию, удалять лицевые опухоли и так далее. И конечно же, я работаю в отделении имени Бернса. Но, собственно, моя специальность — микрохирургия, в особенности операции на кисти руки. — Он улыбнулся. — Надо было потерпеть еще чуть-чуть. Я бы сам занялся твоим запястным каналом.
— А ты бы сделал мне скидку по старой дружбе? — ляпнула она и готова была себе язык откусить, когда он с улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
— Я мог бы это сделать и просто по любви, Касси.
— Это противоречило бы этике, — сказала она приподнятым тоном, надеясь, что в приглушенном освещении незаметно, что она порозовела. — Кто работает, тот достоин вознаграждения. Я без малейшего сожаления выложила бы гонорар за прием у тебя.
Она сменила тему, чтоб обсудить роман, нашумевший в прессе, и вскоре они увлеклись спором о достоинствах автора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17