Весть о его грядущем отцовстве свалилась на него как снег на голову и была для его пресловутого либидо, как она понимала, поцелуем смерти. Правда, он с бесстрастным видом поцеловал ее на прощание, но это был, скорее, машинальный жест, недостойный называться лаской. По мере приближения дня бракосочетания они виделись все реже и реже.
— Хотелось бы заранее сделать как можно больше, — говорил в оправдание Адам. — Ты же знаешь, родители уезжают через неделю. И раз уж мы заговорили о них, я продолжаю считать, что тебе надо встретиться с ними до отъезда.
— Нет, — Лаури была непоколебима. — Сделаем это после их возвращения.
Как-то вечером незадолго до дня тайного венчания Сара застала Лаури в слезах и мало-помалу вытянула из нее всю историю, а затем потащила ее в дом, чтобы она повторила все Руперту. Лаури проговорила с ними почти до рассвета, счастливая, что может наконец хоть с кем-то поделиться, и считая, что они имеют право знать истину. Она была так благодарна им за то, что они приняли все близко к сердцу и вновь заверили, что у них она всегда может найти помощь и поддержку. Потом они проводили Лаури через ночной сад до ее жилища.
День свадьбы обещал быть ясным и солнечным, о чем любая невеста могла бы только мечтать. Лаури взглянула на небо, криво улыбнулась, приняла ванну, помыла волосы и тщательно просушила их, на что уходило теперь больше времени, потому что они заметно подросли. Не меньше времени понадобилось, чтобы подкраситься, затем она выбрала нужное платье, побросала необходимые вещички в ожидавшую у двери сумку. После всех этих приготовлений она отправилась в дом Клэров, попрощалась с Сарой и Рупертом, обняла Эмили, радуясь в глубине души, что Доминик играет в крикет и не будет лишний раз расстраиваться, видя ее в слезах.
Когда такси прибыло, она была уже готова и ждала; слезы высохли, и никаких следов волнения на лице не было видно. В последний раз попрощавшись, она села в машину, помахала всем, когда такси тронулось, затем откинулась на спинку сиденья и стала смотреть вперед, всем сердцем чувствуя, что одна глава из ее жизни действительно закончилась. Она вовсе не хотела, чтобы Саре и Руперту пришлось расхлебывать все за нее, но Руперт был тверд как скала. Когда Адам Хокридж в бешенстве ворвался в дом, — а как могло быть иначе? — он не только увидел, что птичка улетела, но ему пришлось иметь дело с Рупертом Клэром.
Лаури смотрела в окошко и не испытывала никаких угрызений совести за то, что поставила Адама в трудное положение. Напротив, в глубине души она испытывала примитивное удовольствие при мысли, что Адам носится из утла в угол в ожидании невесты, которая никогда не приедет. Поделом ему, со злостью думала она. Кто сказал, что месть не сладка? Перед ее внутренним взором представала картина, как он лихорадочно сует монеты в автомат, пытаясь дозвониться до нее, затем несется как безумец на машине в Сент-Джонз-Вуд и получает лаконичное письмо, которое передает ему поджидающий его Руперт.
«Дорогой Адам!
Ты спасен. Моя беременность оказалась ложной тревогой. Объясняй ее паникой или ошибкой прибора. Как бы то ни было, в тайном браке нет необходимости. Впрочем, не я настаивала на нем. Ты из боязни, очевидно, что это очернит твой имидж и будет воспринято как уклонение от ответственности. А ее у тебя теперь будет по горло, так что можешь порадоваться, что хоть одной заботой меньше. Тем более такого рода.
Это не извинение за то, что ты напрасно простоял перед конторой по регистрации браков. Боже упаси! Я все сделала сознательно — жалкий жест возмездия. Ты не был добр ко мне, Адам. А потом и вовсе стал чужим. И такого тебя я больше знать не желаю.
Глава 8
Со вздохом облегчения Лаури заперла дверь в магазин, потянулась всем телом и сбежала по лестнице.
— Все в порядке, Дженни?
— Нормально, — послышалось в ответ, — решила немного прибраться.
— Можешь несколько минут подождать, пока я слетаю в супермаркет? Сегодня в обед было столько дел, что я ничего из провизии не успела купить.
— Да, поезжайте, босс. Мы здесь внизу веселимся от души. Мне спешить некуда.
— Отлично. Я недолго.
Лаури вышла из магазина, быстрым хозяйским взглядом окинула витрину, мысленно прикинула, что стоило бы в ней изменить, затем села в машину и быстро поехала по забитому в час пик Пеннингтону. Бросив взгляд на часы, она прикинула: пять минут до супермаркета, пять на парковку и еще пять на обратный путь; вдруг она вскрикнула и резко нажала на тормоз, потому что зад едущей впереди машины внезапно вырос перед самым ветровым стеклом. Но избежать столкновения не успела. Последовал скрежещущий звук удара, ее бросило вперед, благо ремни удержали. Под аккомпанемент гудков из передней машины вылез человек и стал осматривать повреждение, не обращая внимания на возникшую из-за них пробку.
Застонав от ужаса, Лаури торопливо расстегнула ремни и, выскочив наружу, увидела, что врезалась в огромную, страшно дорогую по виду машину. Склонившийся над своей собственностью мужчина выпрямился и повернулся в ее сторону; рассерженное лицо его, освещенное уличным светом, обратилось на Лаури, и кровь прихлынула к ее лицу, а затем отхлынула столь же внезапно, так что ей стало дурно, и она, потрясенная, прислонилась к своей машине.
— Что за игры такие, черт побери? — набросился он на нее в сердцах. — Вы что, на светофор не смотрите, что ли? — Подойдя к Лаури, он вдруг остановился как вкопанный и, прищурившись, с изумлением уставился на нее. Целую вечность, не отрываясь, он смотрел на нее, потом тряхнул головой, словно не веря своим глазам. — Господи, да это ты, Лаури? Глазам своим не верю, Лаури Морган, чтоб мне провалиться!
Не успела она вымолвить слово, как на сцену явилась пара полицейских: один стал пропускать застрявшие машины, другой принялся допрашивать Адама Хокриджа о происшествии.
— Пустячное дело, сэр, — быстро проговорил Адам. — Мы едем вместе. Леди ехала за мной, я притормозил чересчур резко. Моя вина.
При осмотре выяснилось, что машина Адама совершенно не повреждена, чего нельзя было сказать о неказистой малолитражке Лаури: ехать на ней дальше было невозможно.
— Я позвоню к себе в гараж, — торопливо заговорила Лаури. — За ней приедут.
— Можно оставить ее здесь, сэр? — спросил у полицейского Адам. — А я подвезу леди.
Через минуту с помощью полиции машину Лаури отбуксировали на боковую улочку, чтобы ее потом забрали; она позвонила в гараж из машины Адама и сидела рядом с водительским местом в его «даймлере», пытаясь принести запоздалые извинения товарищу по несчастью, неприязненная аура вокруг которого сейчас, когда они остались одни, стала почти осязаемой.
— Прошу прощения, — сказала она, когда машина тронулась. — Я дико торопилась в магазин. Не успела вовремя остановиться.
— Не могу ответить тем же, — холодно парировал он. — Я никогда не сомневался, что рано или поздно столкнусь с тобой, но не думал, что так буквально.
— Я дам тебе адрес моего страхового агентства…
— Незачем. Не буду же я тебя преследовать за царапину на бампере и разбитую фару.
— Спасибо. Ты очень добр.
— Добр? — в ярости крикнул он. — Да я потрясающе великодушен для обманутого жениха, если ты это имеешь в виду.
— Нет, я не об этом, — она откинулась назад, раскаяния как не бывало. — Я о том, что виновата в данном инциденте.
— С моей точки зрения, ты виновата кое в чем гораздо более важном.
Лаури уже была по горло сыта. Она махнула рукой на автостоянку.
— Остановись здесь, пожалуйста. Дальше я доберусь сама.
— Если ты надеешься снова исчезнуть, выбрось это из головы, — выпалил Адам. — Я пойду с тобой, потом отвезу тебя домой. Я с тебя глаз не спущу, пока не узнаю, где ты живешь.
Лаури глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Лучше бы ты этого не делал.
Он окинул ее холодным пристальным взглядом.
— Надо так понимать, что есть кто-то, кто был бы недоволен, если ты приведешь с собой незнакомого мужчину?
— Да, есть, — подтвердила она. — Можешь высадить меня здесь. Спасибо, что подвез. Еще раз извини, что столкнулась с тобой.
— Я остановлюсь здесь на минуту, но так просто ты не уйдешь, — мускулистая рука схватила ее за запястье. Лаури бросила взгляд на руку, затем с некоторым высокомерием посмотрела на Адама и вся сжалась, увидев злобный оскал. — Не так быстро, — несколько мягче сказал он. — Я все же жду некоторых объяснений. Ты причинила мне немалый ущерб, Лаури Морган. Пришло время платить по счетам.
Она сжала челюсти.
— Основной ущерб был нанесен твоему самолюбию, Адам, а поскольку — это совершенно очевидно — оно пребывает в полном здравии, я не чувствую ни малейшей обязанности вообще что-либо объяснять тебе.
Он не торопясь оглядел ее с ног до головы.
— Ты изменилась, Лаури.
— Хочешь сказать, повзрослела, — откликнулась она. — Я уже не та легкоранимая глупая девчонка, которую ты знал, Адам Хокридж. Прошло меньше двух лет, с тех пор как ты видел меня в последний раз, но, кажется, прошла целая жизнь.
Они пристально смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью, каждый мысленно составлял список перемен, произошедших с ними за это время.
В счастливые дни их любви Адам выглядел моложе своих лет. Сейчас ему можно было дать больше его тридцати четырех. Ответственность и власть наложили отпечаток на знакомые привлекательные черты. Между тяжелыми, ровно прочерченными бровями пролегла вертикальная складка, в каштановых прядях то там, то здесь серебрилась седина, только глаза были такие же яркие, пытливые, живые — и холодные.
Они внимательно осматривали ее блестящие черные волосы, теперь длинные, повязанные желтым шарфиком, лицо, похудевшее, как ей было прекрасно известно, умело оттененное при помощи косметики, которой в былые дни она почти не пользовалась. Глаза Адама двинулись дальше, вниз по замшевой стильной куртке и коричневым шерстяным брюкам, заправленным в сапожки мягкой оленьей кожи, и от этого оценивающего взгляда она беспокойно заерзала. Наконец он отпустил ее руку, и Лаури с ужасом увидела время на часах на пульте управления.
— Мне надо скорее возвращаться, — обеспокоенно сказала она. — Черт с ними, с покупками. Можешь подвезти меня назад… в то место, где я работаю? Меня ждет напарница, она из-за меня не может уйти.
— Раз ты просишь.
До элегантной улочки, сплошь занятой магазинчиками, переделанными из жилых домов, выстроенных еще во времена Регентства, когда городишко был фешенебельным курортом с минеральными источниками, было рукой подать. Они проехали мимо антикварной и ювелирной лавок, мимо магазинчика, где торгуют дорогой обувью и кожаными изделиями, и по просьбе Лаури остановились у магазина с двумя витринами: в одной была красиво разложена детская одежда, в другой стояла старинная колыбелька, заваленная кружевами и лентами.
— «Малыш», — прочитал Адам вывеску. — Ты работаешь здесь?
— Здесь. — Лаури торопливо расстегнула ремни и вежливо улыбнулась ему. — Спасибо, что подвез. Мне надо бежать. Жаль, что мы встретились при таких неприятных обстоятельствах…
— Не думай, что ты отделаешься так легко, — прервал ее Адам. — Нам надо поговорить. Я в «Честертоне». Буду ждать тебя там в восемь. Вместе пообедаем.
— Об этом даже речи не может быть. Адам пожал плечами.
— Что ж, если не придешь, я явлюсь завтра сюда и буду торчать, пока не согласишься. Лаури посмотрела на него, закусив губу. Адам отвечал ей холодной улыбкой.
— Скажи своему мужу, или любовнику, или кто там у тебя есть, что я твой старый приятель, который просит уделить ему час-другой, не больше. Что истинная правда, честное слово.
Лаури увидела Дженни, выглядывающую из-за жалюзи входной двери, и неожиданно уступила.
— Хорошо. Но я могу опоздать.
— Пустяки. Я подожду, — заверил он ее таким тоном, что у нее мурашки побежали по коже. Лаури выскочила из машины и бросилась по широкому тротуару, вздрогнув, когда дверь распахнулась перед ней. Она вбежала в магазин, захлопнула за собой дверь, закрыв ее на задвижку, и протянула руки ребенку на руках Дженни.
— Прости, что я так задержалась, Дженни. Здравствуй, любушка. Ты хорошо себя вела?
Розин Морган просияла, обнажив все шесть зубиков, и пролепетала «мам-мам», пытаясь слезть с рук Дженни на пол. Лаури посадила ее в манеж, набитый игрушками, рассказывая одновременно о дорожном приключении Дженни, своей помощнице, обучавшейся по системе Монтессори и заведующей ее яслями на первом этаже под магазинчиком.
— Вот так невезение, — с сочувствием откликнулась Дженни, поежившись в своем халате. — Рози веселенькая, только уже проголодалась. А кстати, где продукты?
— Да я так ничего и не купила, — Лаури надула щеки и выпустила воздух. — Ладно, не страшно. Покормим Рози сегодня тем, что есть.
— А вы как?
— Мне, к сожалению, надо уходить. Можно найти сиделку? Есть у нас кто-нибудь свободный?
— Я посижу, — предложила Дженни. — Мне сегодня вечером все равно делать нечего. А телек можно посмотреть и здесь.
Горячо поблагодарив ее, Лаури подхватила дочурку и понесла ее наверх, в свою квартиру. Они немного поиграли, затем Рози с аппетитом поела и потопала по гостиной, хватаясь за стулья. Лаури сидела на краешке дивана, следя за каждым движением малышки, и с возмущением думала о том, что судьба снова столкнула ее с Адамом Хокриджем. Мысль о предстоящей встрече пугала ее до смерти. Но, не согласись она, он, чего доброго, выполнил бы свою угрозу и заявился в магазинчик на следующий же день — вот уж чего она не хотела ни за что на свете.
Розин моя, и только моя, с негодованием твердила себе Лаури. Адам никогда не узнает, что она обманула его, написав, что тревога оказалась ложной. Она не хотела, чтобы он вторгался в ее новую жизнь. Разумеется, воспитывать ребенка в одиночку было нелегко, но с помощью семьи она сумела устроиться и растить дочь и одновременно управлялась со своим магазинчиком. Только не хватает, чтобы Адам Хокридж нарушил с таким трудом налаженную жизнь.
Розин оттолкнулась от ближайшего стула и заковыляла через комнату к Лаури, доверчиво протянув к ней ручки.
Лаури подхватила ее, обняла, поцеловала и понесла в ванную, где малышка предалась новым развлечениям. Плеск и счастливый писк сменились протестующим плачем, когда Розин извлекли из ванны, вытерли, а потом ее пухленькие, молотящие по воздуху ручки и ножки запихнули в пижамку. Затем наступила тишина, когда Лаури сунула девочке вечернюю бутылочку молока и они сидели, обнявшись, — любимое время дня, которого Лаури всегда ждала с нетерпением: рабочий день закончился и она была наконец одна со своим ребенком, пока Розин не засыпала у нее на руках, вдруг став тяжелой-претяжелой. Лаури отложила опустевшую бутылочку и прижала к себе дочурку. Моя, думала она. Только моя.
Лаури склонилась над ангельским личиком уложенной в постельку Розин, снедаемая беспокойством, и оттого дольше обычного задержалась у кроватки, прежде чем с неохотой собираться на невеселое свидание. Гордость, если не что-нибудь другое, требовала повышенного внимания к собственной внешности, и, когда Дженни вернулась, волосы Лаури были туго стянуты в пучок на макушке, а сама она была в малиново-красном платье, купленном как вознаграждение за низкокалорийную диету и безжалостные упражнения, которыми она себя изнуряла, чтобы сделать фигуру изумительно стройной.
С пылающими ушами от одобрений и комплиментов Дженни Лаури бросила последний взгляд на спящую дочку, убедилась, что Дженни знает, куда она уходит, и отправилась в «Честертон», до которого было рукой подать, но который был для нее недосягаем, поэтому она в нем ни разу и не была. Торопливо шагая, она с беспокойством размышляла о том, что могло привести Адама в этот городишко, и молила Бога, чтобы он не задержался здесь больше одной ночи. При мысли, что он будет здесь под боком несколько дней, ее охватывала тихая паника. Проходя через портик отеля, она собралась с духом. Раз уж она здесь, можно позволить себе вкусно поесть. На этот вечер, пообещала она себе, диету побоку. Желудок радостно отозвался еще до того, как она увидела Адама Хокриджа. В самом деле, грешные калории были ей необходимы, чтобы претерпеть этот тяжелый вечер.
Адам ждал ее в фойе отеля, расположившись с вечерней газетой в мягком кожаном кресле возле входа. При ее появлении он вскочил, и, увидев его вдруг непредвзятым взглядом, Лаури почувствовала с досадой, как все в ней затрепетало. Но она тут же пресекла непрошеные чувства. Все это, напомнила она себе, осталось в прошлой жизни. Сегодняшний вечер — тяжелая повинность, чтобы благополучно разделаться с этим. Адама, которого она знала, больше не существует. Великолепный высокомерный мужчина, улыбающийся ей, больше не ее возлюбленный. Он угроза ее существованию.
— Привет, Лаури. — Он взял ее за руку, и глаза его сверкнули, когда она быстро отдернула ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Хотелось бы заранее сделать как можно больше, — говорил в оправдание Адам. — Ты же знаешь, родители уезжают через неделю. И раз уж мы заговорили о них, я продолжаю считать, что тебе надо встретиться с ними до отъезда.
— Нет, — Лаури была непоколебима. — Сделаем это после их возвращения.
Как-то вечером незадолго до дня тайного венчания Сара застала Лаури в слезах и мало-помалу вытянула из нее всю историю, а затем потащила ее в дом, чтобы она повторила все Руперту. Лаури проговорила с ними почти до рассвета, счастливая, что может наконец хоть с кем-то поделиться, и считая, что они имеют право знать истину. Она была так благодарна им за то, что они приняли все близко к сердцу и вновь заверили, что у них она всегда может найти помощь и поддержку. Потом они проводили Лаури через ночной сад до ее жилища.
День свадьбы обещал быть ясным и солнечным, о чем любая невеста могла бы только мечтать. Лаури взглянула на небо, криво улыбнулась, приняла ванну, помыла волосы и тщательно просушила их, на что уходило теперь больше времени, потому что они заметно подросли. Не меньше времени понадобилось, чтобы подкраситься, затем она выбрала нужное платье, побросала необходимые вещички в ожидавшую у двери сумку. После всех этих приготовлений она отправилась в дом Клэров, попрощалась с Сарой и Рупертом, обняла Эмили, радуясь в глубине души, что Доминик играет в крикет и не будет лишний раз расстраиваться, видя ее в слезах.
Когда такси прибыло, она была уже готова и ждала; слезы высохли, и никаких следов волнения на лице не было видно. В последний раз попрощавшись, она села в машину, помахала всем, когда такси тронулось, затем откинулась на спинку сиденья и стала смотреть вперед, всем сердцем чувствуя, что одна глава из ее жизни действительно закончилась. Она вовсе не хотела, чтобы Саре и Руперту пришлось расхлебывать все за нее, но Руперт был тверд как скала. Когда Адам Хокридж в бешенстве ворвался в дом, — а как могло быть иначе? — он не только увидел, что птичка улетела, но ему пришлось иметь дело с Рупертом Клэром.
Лаури смотрела в окошко и не испытывала никаких угрызений совести за то, что поставила Адама в трудное положение. Напротив, в глубине души она испытывала примитивное удовольствие при мысли, что Адам носится из утла в угол в ожидании невесты, которая никогда не приедет. Поделом ему, со злостью думала она. Кто сказал, что месть не сладка? Перед ее внутренним взором представала картина, как он лихорадочно сует монеты в автомат, пытаясь дозвониться до нее, затем несется как безумец на машине в Сент-Джонз-Вуд и получает лаконичное письмо, которое передает ему поджидающий его Руперт.
«Дорогой Адам!
Ты спасен. Моя беременность оказалась ложной тревогой. Объясняй ее паникой или ошибкой прибора. Как бы то ни было, в тайном браке нет необходимости. Впрочем, не я настаивала на нем. Ты из боязни, очевидно, что это очернит твой имидж и будет воспринято как уклонение от ответственности. А ее у тебя теперь будет по горло, так что можешь порадоваться, что хоть одной заботой меньше. Тем более такого рода.
Это не извинение за то, что ты напрасно простоял перед конторой по регистрации браков. Боже упаси! Я все сделала сознательно — жалкий жест возмездия. Ты не был добр ко мне, Адам. А потом и вовсе стал чужим. И такого тебя я больше знать не желаю.
Глава 8
Со вздохом облегчения Лаури заперла дверь в магазин, потянулась всем телом и сбежала по лестнице.
— Все в порядке, Дженни?
— Нормально, — послышалось в ответ, — решила немного прибраться.
— Можешь несколько минут подождать, пока я слетаю в супермаркет? Сегодня в обед было столько дел, что я ничего из провизии не успела купить.
— Да, поезжайте, босс. Мы здесь внизу веселимся от души. Мне спешить некуда.
— Отлично. Я недолго.
Лаури вышла из магазина, быстрым хозяйским взглядом окинула витрину, мысленно прикинула, что стоило бы в ней изменить, затем села в машину и быстро поехала по забитому в час пик Пеннингтону. Бросив взгляд на часы, она прикинула: пять минут до супермаркета, пять на парковку и еще пять на обратный путь; вдруг она вскрикнула и резко нажала на тормоз, потому что зад едущей впереди машины внезапно вырос перед самым ветровым стеклом. Но избежать столкновения не успела. Последовал скрежещущий звук удара, ее бросило вперед, благо ремни удержали. Под аккомпанемент гудков из передней машины вылез человек и стал осматривать повреждение, не обращая внимания на возникшую из-за них пробку.
Застонав от ужаса, Лаури торопливо расстегнула ремни и, выскочив наружу, увидела, что врезалась в огромную, страшно дорогую по виду машину. Склонившийся над своей собственностью мужчина выпрямился и повернулся в ее сторону; рассерженное лицо его, освещенное уличным светом, обратилось на Лаури, и кровь прихлынула к ее лицу, а затем отхлынула столь же внезапно, так что ей стало дурно, и она, потрясенная, прислонилась к своей машине.
— Что за игры такие, черт побери? — набросился он на нее в сердцах. — Вы что, на светофор не смотрите, что ли? — Подойдя к Лаури, он вдруг остановился как вкопанный и, прищурившись, с изумлением уставился на нее. Целую вечность, не отрываясь, он смотрел на нее, потом тряхнул головой, словно не веря своим глазам. — Господи, да это ты, Лаури? Глазам своим не верю, Лаури Морган, чтоб мне провалиться!
Не успела она вымолвить слово, как на сцену явилась пара полицейских: один стал пропускать застрявшие машины, другой принялся допрашивать Адама Хокриджа о происшествии.
— Пустячное дело, сэр, — быстро проговорил Адам. — Мы едем вместе. Леди ехала за мной, я притормозил чересчур резко. Моя вина.
При осмотре выяснилось, что машина Адама совершенно не повреждена, чего нельзя было сказать о неказистой малолитражке Лаури: ехать на ней дальше было невозможно.
— Я позвоню к себе в гараж, — торопливо заговорила Лаури. — За ней приедут.
— Можно оставить ее здесь, сэр? — спросил у полицейского Адам. — А я подвезу леди.
Через минуту с помощью полиции машину Лаури отбуксировали на боковую улочку, чтобы ее потом забрали; она позвонила в гараж из машины Адама и сидела рядом с водительским местом в его «даймлере», пытаясь принести запоздалые извинения товарищу по несчастью, неприязненная аура вокруг которого сейчас, когда они остались одни, стала почти осязаемой.
— Прошу прощения, — сказала она, когда машина тронулась. — Я дико торопилась в магазин. Не успела вовремя остановиться.
— Не могу ответить тем же, — холодно парировал он. — Я никогда не сомневался, что рано или поздно столкнусь с тобой, но не думал, что так буквально.
— Я дам тебе адрес моего страхового агентства…
— Незачем. Не буду же я тебя преследовать за царапину на бампере и разбитую фару.
— Спасибо. Ты очень добр.
— Добр? — в ярости крикнул он. — Да я потрясающе великодушен для обманутого жениха, если ты это имеешь в виду.
— Нет, я не об этом, — она откинулась назад, раскаяния как не бывало. — Я о том, что виновата в данном инциденте.
— С моей точки зрения, ты виновата кое в чем гораздо более важном.
Лаури уже была по горло сыта. Она махнула рукой на автостоянку.
— Остановись здесь, пожалуйста. Дальше я доберусь сама.
— Если ты надеешься снова исчезнуть, выбрось это из головы, — выпалил Адам. — Я пойду с тобой, потом отвезу тебя домой. Я с тебя глаз не спущу, пока не узнаю, где ты живешь.
Лаури глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Лучше бы ты этого не делал.
Он окинул ее холодным пристальным взглядом.
— Надо так понимать, что есть кто-то, кто был бы недоволен, если ты приведешь с собой незнакомого мужчину?
— Да, есть, — подтвердила она. — Можешь высадить меня здесь. Спасибо, что подвез. Еще раз извини, что столкнулась с тобой.
— Я остановлюсь здесь на минуту, но так просто ты не уйдешь, — мускулистая рука схватила ее за запястье. Лаури бросила взгляд на руку, затем с некоторым высокомерием посмотрела на Адама и вся сжалась, увидев злобный оскал. — Не так быстро, — несколько мягче сказал он. — Я все же жду некоторых объяснений. Ты причинила мне немалый ущерб, Лаури Морган. Пришло время платить по счетам.
Она сжала челюсти.
— Основной ущерб был нанесен твоему самолюбию, Адам, а поскольку — это совершенно очевидно — оно пребывает в полном здравии, я не чувствую ни малейшей обязанности вообще что-либо объяснять тебе.
Он не торопясь оглядел ее с ног до головы.
— Ты изменилась, Лаури.
— Хочешь сказать, повзрослела, — откликнулась она. — Я уже не та легкоранимая глупая девчонка, которую ты знал, Адам Хокридж. Прошло меньше двух лет, с тех пор как ты видел меня в последний раз, но, кажется, прошла целая жизнь.
Они пристально смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью, каждый мысленно составлял список перемен, произошедших с ними за это время.
В счастливые дни их любви Адам выглядел моложе своих лет. Сейчас ему можно было дать больше его тридцати четырех. Ответственность и власть наложили отпечаток на знакомые привлекательные черты. Между тяжелыми, ровно прочерченными бровями пролегла вертикальная складка, в каштановых прядях то там, то здесь серебрилась седина, только глаза были такие же яркие, пытливые, живые — и холодные.
Они внимательно осматривали ее блестящие черные волосы, теперь длинные, повязанные желтым шарфиком, лицо, похудевшее, как ей было прекрасно известно, умело оттененное при помощи косметики, которой в былые дни она почти не пользовалась. Глаза Адама двинулись дальше, вниз по замшевой стильной куртке и коричневым шерстяным брюкам, заправленным в сапожки мягкой оленьей кожи, и от этого оценивающего взгляда она беспокойно заерзала. Наконец он отпустил ее руку, и Лаури с ужасом увидела время на часах на пульте управления.
— Мне надо скорее возвращаться, — обеспокоенно сказала она. — Черт с ними, с покупками. Можешь подвезти меня назад… в то место, где я работаю? Меня ждет напарница, она из-за меня не может уйти.
— Раз ты просишь.
До элегантной улочки, сплошь занятой магазинчиками, переделанными из жилых домов, выстроенных еще во времена Регентства, когда городишко был фешенебельным курортом с минеральными источниками, было рукой подать. Они проехали мимо антикварной и ювелирной лавок, мимо магазинчика, где торгуют дорогой обувью и кожаными изделиями, и по просьбе Лаури остановились у магазина с двумя витринами: в одной была красиво разложена детская одежда, в другой стояла старинная колыбелька, заваленная кружевами и лентами.
— «Малыш», — прочитал Адам вывеску. — Ты работаешь здесь?
— Здесь. — Лаури торопливо расстегнула ремни и вежливо улыбнулась ему. — Спасибо, что подвез. Мне надо бежать. Жаль, что мы встретились при таких неприятных обстоятельствах…
— Не думай, что ты отделаешься так легко, — прервал ее Адам. — Нам надо поговорить. Я в «Честертоне». Буду ждать тебя там в восемь. Вместе пообедаем.
— Об этом даже речи не может быть. Адам пожал плечами.
— Что ж, если не придешь, я явлюсь завтра сюда и буду торчать, пока не согласишься. Лаури посмотрела на него, закусив губу. Адам отвечал ей холодной улыбкой.
— Скажи своему мужу, или любовнику, или кто там у тебя есть, что я твой старый приятель, который просит уделить ему час-другой, не больше. Что истинная правда, честное слово.
Лаури увидела Дженни, выглядывающую из-за жалюзи входной двери, и неожиданно уступила.
— Хорошо. Но я могу опоздать.
— Пустяки. Я подожду, — заверил он ее таким тоном, что у нее мурашки побежали по коже. Лаури выскочила из машины и бросилась по широкому тротуару, вздрогнув, когда дверь распахнулась перед ней. Она вбежала в магазин, захлопнула за собой дверь, закрыв ее на задвижку, и протянула руки ребенку на руках Дженни.
— Прости, что я так задержалась, Дженни. Здравствуй, любушка. Ты хорошо себя вела?
Розин Морган просияла, обнажив все шесть зубиков, и пролепетала «мам-мам», пытаясь слезть с рук Дженни на пол. Лаури посадила ее в манеж, набитый игрушками, рассказывая одновременно о дорожном приключении Дженни, своей помощнице, обучавшейся по системе Монтессори и заведующей ее яслями на первом этаже под магазинчиком.
— Вот так невезение, — с сочувствием откликнулась Дженни, поежившись в своем халате. — Рози веселенькая, только уже проголодалась. А кстати, где продукты?
— Да я так ничего и не купила, — Лаури надула щеки и выпустила воздух. — Ладно, не страшно. Покормим Рози сегодня тем, что есть.
— А вы как?
— Мне, к сожалению, надо уходить. Можно найти сиделку? Есть у нас кто-нибудь свободный?
— Я посижу, — предложила Дженни. — Мне сегодня вечером все равно делать нечего. А телек можно посмотреть и здесь.
Горячо поблагодарив ее, Лаури подхватила дочурку и понесла ее наверх, в свою квартиру. Они немного поиграли, затем Рози с аппетитом поела и потопала по гостиной, хватаясь за стулья. Лаури сидела на краешке дивана, следя за каждым движением малышки, и с возмущением думала о том, что судьба снова столкнула ее с Адамом Хокриджем. Мысль о предстоящей встрече пугала ее до смерти. Но, не согласись она, он, чего доброго, выполнил бы свою угрозу и заявился в магазинчик на следующий же день — вот уж чего она не хотела ни за что на свете.
Розин моя, и только моя, с негодованием твердила себе Лаури. Адам никогда не узнает, что она обманула его, написав, что тревога оказалась ложной. Она не хотела, чтобы он вторгался в ее новую жизнь. Разумеется, воспитывать ребенка в одиночку было нелегко, но с помощью семьи она сумела устроиться и растить дочь и одновременно управлялась со своим магазинчиком. Только не хватает, чтобы Адам Хокридж нарушил с таким трудом налаженную жизнь.
Розин оттолкнулась от ближайшего стула и заковыляла через комнату к Лаури, доверчиво протянув к ней ручки.
Лаури подхватила ее, обняла, поцеловала и понесла в ванную, где малышка предалась новым развлечениям. Плеск и счастливый писк сменились протестующим плачем, когда Розин извлекли из ванны, вытерли, а потом ее пухленькие, молотящие по воздуху ручки и ножки запихнули в пижамку. Затем наступила тишина, когда Лаури сунула девочке вечернюю бутылочку молока и они сидели, обнявшись, — любимое время дня, которого Лаури всегда ждала с нетерпением: рабочий день закончился и она была наконец одна со своим ребенком, пока Розин не засыпала у нее на руках, вдруг став тяжелой-претяжелой. Лаури отложила опустевшую бутылочку и прижала к себе дочурку. Моя, думала она. Только моя.
Лаури склонилась над ангельским личиком уложенной в постельку Розин, снедаемая беспокойством, и оттого дольше обычного задержалась у кроватки, прежде чем с неохотой собираться на невеселое свидание. Гордость, если не что-нибудь другое, требовала повышенного внимания к собственной внешности, и, когда Дженни вернулась, волосы Лаури были туго стянуты в пучок на макушке, а сама она была в малиново-красном платье, купленном как вознаграждение за низкокалорийную диету и безжалостные упражнения, которыми она себя изнуряла, чтобы сделать фигуру изумительно стройной.
С пылающими ушами от одобрений и комплиментов Дженни Лаури бросила последний взгляд на спящую дочку, убедилась, что Дженни знает, куда она уходит, и отправилась в «Честертон», до которого было рукой подать, но который был для нее недосягаем, поэтому она в нем ни разу и не была. Торопливо шагая, она с беспокойством размышляла о том, что могло привести Адама в этот городишко, и молила Бога, чтобы он не задержался здесь больше одной ночи. При мысли, что он будет здесь под боком несколько дней, ее охватывала тихая паника. Проходя через портик отеля, она собралась с духом. Раз уж она здесь, можно позволить себе вкусно поесть. На этот вечер, пообещала она себе, диету побоку. Желудок радостно отозвался еще до того, как она увидела Адама Хокриджа. В самом деле, грешные калории были ей необходимы, чтобы претерпеть этот тяжелый вечер.
Адам ждал ее в фойе отеля, расположившись с вечерней газетой в мягком кожаном кресле возле входа. При ее появлении он вскочил, и, увидев его вдруг непредвзятым взглядом, Лаури почувствовала с досадой, как все в ней затрепетало. Но она тут же пресекла непрошеные чувства. Все это, напомнила она себе, осталось в прошлой жизни. Сегодняшний вечер — тяжелая повинность, чтобы благополучно разделаться с этим. Адама, которого она знала, больше не существует. Великолепный высокомерный мужчина, улыбающийся ей, больше не ее возлюбленный. Он угроза ее существованию.
— Привет, Лаури. — Он взял ее за руку, и глаза его сверкнули, когда она быстро отдернула ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19