С одной стороны, ее коробило при мысли о том, что она подчиняется его планам, но, с другой, он ведь и понятия не имеет, что побуждает ее это сделать, а это уже кое-что. Сам он частенько пользовался женщинами, когда это было ему нужно. Теперь ее черед отплатить ему той же монетой. Неважно, что он об этом никогда не узнает. И Келси удовлетворенно кивнула головой.
Одеваясь вечером, она ни с того ни с сего не на шутку разнервничалась. Чуть раньше у нее был телефонный разговор с Гретом: он хотел за ней заехать и услышал в ответ, что она уже приглашена. Это не прибавило ей душевного равновесия, и теперь у нее на кровати выросла гора платьев, а на крохотном прикроватном коврике валялись как попало туфли и сумочки. В конечном итоге она остановилась на том, что выбрала с самого начала: простой костюм из черного шелка на подкладке, а к нему светло-золотистая блузка из того же материала. Свои волнистые каштановые с золотистым отливом волосы она распустила по плечам, чтобы смягчить строгий покрой пиджака, а из украшений надела золотые сережки и гладкий золотой браслет.
— Ничего не поделаешь, — строго заявила она своему отражению в зеркале. — Перестань смотреть так, будто тебя только что приговорили к смерти, девочка. Выше голову!
Но уговоры не действовали, она дрожала мелкой дрожью, и, когда у входной двери важно заверещал маленький домофон, она глубоко вздохнула. Господи, это испытание выше ее сил.
— Да? — Келси перекинула рычажок, чтобы услышать ответ.
— Добрый вечер, Келси. — Даже шорохи на линии не могли приглушить какой-то гипнотической силы, которая исходила от этого низкого, сильного, глубокого голоса, и душа девушки тотчас ушла в пятки. Зачем, ну зачем только она уговорила себя принять приглашение этого человека, к которому не чувствует ничего, кроме антипатии и презрения? Внезапно Грег показался ей совершенно незначительным.
«Прекрати панику, Келси, — поспешно приказала она себе шепотом. — Может быть, он растолстел или, того хуже, стал занудой…»
— Могу я подняться? — все тем же ровным голосом спросил он.
Она перевела дух и деланно бодрым голосом ответила в миниатюрный микрофончик:
— Да, конечно, поднимайся, пожалуйста. Четвертый этаж, квартира четырнадцать. — Это только на один вечер, один вечер — и все, твердила она про себя.
Когда лифт с шумом остановился у нее на этаже, она закрыла глаза; после секундной тишины послышалось то, чего она напряженно ждала, — громкий стук в дверь. Келси глубоко вздохнула.
— Здравствуй. — Когда Келси открыла дверь, ей пришлось задрать голову, чтобы встретиться с темно-карими глазами, в которых играли чертики. Она забыла о его высоком росте, но в остальном он ничуть не изменился, пожалуй, даже стал еще интересней. Высокий, худощавый, манера держаться непринужденная и уверенная, властные черты красивого лица выражают непреклонную волю. Ее внутренности сделали сальто-мортале. — А ты, Келси, все такая же красавица и.., очень выросла. — В этих загадочных словах был намек, но она решила пропустить его мимо ушей. Он действительно ни чуточки не изменился.
— Надеюсь. — Она улыбнулась, но не решилась двинуться с места. Ноги стали будто из ваты. — Я теперь, знаешь ли, деловая женщина. — Взмахом дрожащей руки она пригласила его войти.
— Ах, да. — Он неторопливо прошел в комнату, и, прежде чем повернуться к нему снова лицом, она закрыла дверь. — Насколько мне известно, дизайн интерьеров? Так, значит, колледж все-таки пригодился?
— Да, пригодился. — Несмотря на ее четырехдюймовые каблуки, он возвышался над нею на целую голову, и от этого в ней почему-то шевельнулась легкая досада. — А ты что, сомневался? — Все-таки он задел ее за живое.
— Ничуть не сомневался, — небрежным тоном ответил он. — Я отлично знаю, ты очень смышленая.
— Вот именно, — холодно согласилась она, постаравшись придать лицу бесстрастное выражение, но в душе у нее все так и кипело против этого лениво-снисходительного тона. Увидев ее вызывающе запрокинутую голову, он прищурился, и она могла бы поклясться: на мгновение его твердые губы тронула легкая усмешка. До чего же неприятен был ей этот человек!
— Ты снимаешь эту квартиру? — Он окинул крохотную комнатку проницательным взглядом, чуть задержавшись на заваленной платьями кровати, видной через полуоткрытую дверь спальни.
Черт! Ей следовало закрыть дверь.
— Да! Не у всех денег куры не клюют. — От ее едкого тона брови у него едва заметно дрогнули, но он не отреагировал, а она, выпалив эту резкость, почувствовала себя неловко. Теперь он подумает, что она настоящая мегера! Впрочем, какая разница, что он подумает? Какое право он имел иронизировать насчет ее скромного жилья?
— Ты отлично устроилась. Я поначалу жил в одной комнате с общей ванной.
От его великодушия кошки у нее на душе заскребли еще сильнее, и впервые за многие годы она почувствовала себя совершенно не в своей тарелке. И зачем только он снова на нее свалился? До сих пор все шло так хорошо, а теперь вдруг покатилось кувырком и наперекосяк.
— Поехали?
Она внезапно вспомнила, что ей следовало бы чем-нибудь его угостить, но было уже поздно. Она отрывисто кивнула и потянулась за сумочкой. Все получается значительно хуже, чем она предполагала. И зачем только она решилась принять это приглашение?
Автомобиль Маршалла оказался длинным, темным, мощным — точная копия хозяина, мелькнула у Келси ехидная мысль, когда она грациозно впорхнула в шикарный салон, обитый плюшем. Ноги уже вполне ее слушались, хотя каждый раз, когда она ловила на себе взгляд этих прищуренных карих глаз, внутри у нее что-то переворачивалось.
Он сел в машину вслед за ней и устроился поудобнее на сиденье, но и не подумал завести мотор.
— Знаешь, ты меня просто ошеломила. Потрясенная, она вытаращила на него глаза, решив, что ослышалась, — ведь он говорил вполголоса.
— Извини, не расслышала.
Положив обе руки на оплетенный кожей руль, он повернулся к ней лицом:
— Я сказал, что ты меня ошеломила, а я, если хочешь знать, не из тех, кто попусту расточает комплименты.
— Да? — Уже во второй раз за последние несколько минут она почувствовала себя в полной растерянности и не нашла, что ответить. — Спасибо.
— Ты и четыре года назад была красавица, но теперь… — Он медленно покачал головой. — Я не ожидал увидеть тебя настолько повзрослевшей. Ты сегодня просто чудо как хороша, Келси. — Он буквально впился в нее глазами, и она чалилась краской.
— Это, наверно, все одежда… — “Дурацкая фраза! Глупая, глупая, глупая! Но он весь такой дьявольски невозмутимый и самоуверенный!"
Внезапно он издал резкий, отрывистый смешок, который она не забыла за все эти годы.
— Я тебя, видимо, смутил? Извини, я не нарочно. Ты, вероятно, помнишь: я страдаю одним недостатком — всегда говорю, что думаю.
— Да, еще бы не помнить, — съязвила Келси, сохраняя бесстрастное выражение лица.
Какое-то мгновение, показавшееся ей бесконечно долгим, он молча глядел на нее, а затем медленно покачал головой:
— Да, я так и думал. — Его взгляд обжигал ее, она не выдержала и отвела глаза. — Все такое же червонное золото. — Он приподнял с ее плеча прядь тяжелых волос и обмотал их вокруг пальца. — Я никогда не встречал волос такого оттенка.
— Это, видно, у меня от бабушки. — Она ответила машинально, усилием воли заставляя себя не дрожать, а он между тем осторожно и нежно приподнял рукой тяжелую волну волос и смотрел, как она, мерцая, медленно падает вниз. При этом у него было такое загадочное выражение лица, что она почувствовала, как ее бросило в жар. Его обаяние фатально, это прирожденный соблазнитель, но ее он не одурачит! Кто-кто, а она знает, что на самом деле представляет собой этот Маршалл. В ее памяти слишком отчетливо запечатлелся образ Анны. Он опасен, как заряженный пистолет, и играть с ним так же рискованно.
— От каких мыслей поджимаются эти губки? — спросил он довольным голосом, заводя мотор и оборачиваясь, чтобы проверить, нет ли сзади машин, прежде чем выехать на оживленную улицу. При этом на нее пахнуло его восхитительным запахом, и воспоминания нахлынули волной, будто все произошло только вчера, но на сей раз очередной женщиной в его жизни была она — хотя и на один вечер. С ней этот номер не пройдет!
Отвечая на его вопрос, она заставила себя говорить ровным и сдержанным тоном, хотя руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки, а сердце готово было выскочить из груди:
— Я тут подумала: встречаешься ли ты еще с Анной?
— С Анной? — Его лицо, повернутое к ней в профиль, выражало недоумение. — А кто это — Анна?
— Та женщина, которая приезжала к нам с тобой за город в последний уик-энд.
— Значит, так ее звали? — Он наморщил лоб, силясь вспомнить. — Не знаю, что с ней стало, да и какая разница? С тех пор прошло столько времени. — (Вернее сказать, столько женщин, мысленно добавила она.) — И лично для тебя утекло много воды? — Она намеревалась сохранить небрежный тон, но он уловил в ее голосе осуждение и, не отрывая глаз от лобового стекла, лениво усмехнулся.
— Полагаю, ты имеешь в виду мою личную жизнь? — Она не ответила, и он небрежно пожал плечами. — Если речь об этом, в последние несколько лет я вел отнюдь не монашеский образ жизни. Да, у меня были женщины. А как у тебя? — Он немного помолчал. — Есть у тебя сейчас что-нибудь серьезное?
— Нет. — Она посмотрела в окно на пролетавший мимо пейзаж. Яркие огни города остались позади, и они мчались по тускло освещенной дороге, пустынной и безмолвной. — Сейчас ничего. — Она сказала это деланно небрежным тоном.
— Значит, кто-то все же был? — продолжал он бесцеремонно расспрашивать, но она почувствовала, что ее ответ почему-то для него важен — ему-то какое до этого дело! — и ответила, тщательно подбирая слова:
— Я некоторое время встречалась с одним знакомым с работы, но теперь с этим покончено. Я бы ни в коем случае не назвала это чем-то серьезным.
— Понятно, — сухо ответил он. — Стало быть, мне не грозит опасность схлопотать по физиономии от кого-нибудь из твоих разъяренных поклонников?
Она бросила на него искоса быстрый взгляд из-под густых ресниц.
— Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь смог дать тебе по физиономии, Маршалл.
— Нет? — Он вскользь глянул на нее. — Это говорит в мою пользу или тебе больше по вкусу хлюпики?
— У меня нет определенного “вкуса”. — “В отличие от тебя”, — со злостью подумала она.
— Ты уверена? — (Несколько миль они ехали молча.) — А этот.., безымянный некто с твоей работы? Он тоже потерял к тебе интерес?
— Не совсем. — Она вспыхнула и обрадовалась, что в темноте этого не видно. — Дело в том, что он мне жуть как надоедает, но со временем все образуется. — И почему он не может сменить тему?
— Бедняжка, — цинично прокомментировал Маршалл. — Разбитое сердце, так? Я ведь говорил: тебе придется отвечать за многие разбитые сердца. — Тон был снисходительно-поддразнивающий, и она почувствовала, как у нее внутри, где-то глубоко, нарастает гнев.
— Все было совсем не так! — страстно запротестовала она и тут же замолкла. Она не позволит ему допрашивать себя, как инквизитору, ему-то какое до всего этого дело? Он ей даже не друг — ничего себе друг!
— Хмм… — Они повернули в тихое фешенебельное предместье, и на повороте он снова на нее взглянул. — Итак, по всем показателям и признакам ты в данный момент свободна как птица и ни в кого не влюблена. Прежде чем ветер переменится, мне нужно извлечь из этой ситуации максимум возможного.
— Я вовсе не такая кокетка, как ты думаешь, — жестко ответила она, и в янтарных глазах сверкнул опасный огонек. Он остался все таким же задирой, а высокомерия у него прибавилось.
— Ты здесь раньше бывала? — (Она отрицательно покачала головой.) — Отлично! — обрадовался он. — Я люблю привозить сюда.., людей при первой встрече. Как здесь кормят! Это просто пища богов.
Благодаря обострившимся чувствам она не пропустила мимо ушей секундную паузу перед словом “людей” и бурно вознегодовала. Он хотел сказать “женщин”, возмутилась она. До чего же обидно сознавать, что ты — лишь звено в бесконечно длинной цепи. Поняв, что к чему, она приосанилась и гордо подняла голову. Ну что ж, мистер Маршалл Хендерсон! Я постараюсь извлечь из этого вечера максимум удовольствия, и на этом — точка. Если уж на то пошло, отужинать в шикарном ресторане — это само по себе приятно. При этой мысли на ее губах мелькнула легкая улыбка.
— Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь.
Она не знала, что он на нее смотрит, и вдруг поняла, что, задумавшись, не заметила, как они плавно замедлили ход и остановились.
— Рад, что ты сегодня согласилась принять мое приглашение, пчелка моя. — Он помог ей выйти из машины, но не отпустил руку, а осторожно повернул Келси к себе лицом, прищурившись, взял за подбородок и заглянул в широко распахнутые глаза. — Я так долго ждал этого вечера.
— Неужели? — Прикосновение его рук обжигало, и главное — она ясно увидела, что его раскованность сродни холодному высокомерию. Внезапно она от всего сердца пожалела, что приехала сюда. Она играет с огнем, а он больно жжет. Ласковое детское прозвище, которое он вспомнил, немедленно вызвало ответную реакцию, которую она всеми силами постаралась скрыть, и это был испуг Более чем когда бы то ни было она была уверена, что испытывает к нему глубокую неприязнь, но от него исходила такая притягательная сила. Она как-то забыла об этом. Келси холодно улыбнулась:
— Что-то мне не верится.
Ему с трудом удалось удержаться от улыбки.
— И все это написано у тебя на лице. Что ж, придется мне постараться найти какой-нибудь способ убедить тебя в своей искренности, а? — Осторожно взяв ее под руку и чуть заметно направляя, он повел ее вверх по широкой мраморной лестнице в неброский, но элегантный вестибюль, а ее продолжала терзать ирония его брошенных вскользь слов. — Хочешь сначала коктейль или предпочитаешь пройти прямо за наш столик? — Он кивнул на вход в роскошно обставленный ресторан. — Спешить нам некуда.
— Тогда, пожалуй, коктейль? — Она вымученно улыбнулась. — Не каждый день у человека завтра совершеннолетие.
— Двадцать один? — Маршалл медленно покачал головой. — О эти бедные мужчины. — Он хотел сказать комплимент, но вызвал лишь нестерпимое раздражение.
— Ничуть не сомневаюсь, ты по части женщин тоже преуспел, — не задумываясь, выпалила она; его карие глаза сузились, и он задумчиво окинул ее проницательным взглядом.
— Я не ослышался? — спокойно переспросил он, увлекая ее налево, в длинный коктейль-бар. — А что ты в этих делах понимаешь? — Она неловко пожала плечами и, подняв глаза, увидела, как его твердые губы насмешливо искривились. — Значит, ты по-прежнему меня решительно осуждаешь? Я правильно тебя понял? Что ж, может, в конце концов это не так уж плохо.
Около Маршалла неслышно возник официант и деликатно кашлянул:
— Добрый вечер, мистер Хендерсон, рад вас снова видеть. Вы привели молодую леди попробовать что-нибудь из моих фирменных смесей?
Маршалл одарил невысокого пожилого официанта приветливой улыбкой:
— Здравствуй, Джон. Безусловно, две твои фирменные смеси, только ту, что предназначена для мисс Хоуп, сделай чуть менее смертоносной, нежели обычно. — Подняв брови, он снова обернулся к Келси — его улыбка, как ей показалось, была рассчитана на то, чтобы обольщать. — Фирменные смеси Джона — штука хитрая. Легко потерять бдительность и впасть в самоуспокоенность, а когда уже кажется, что выигрываешь, — раз, и ты в нокауте.
— Один из твоих приемов обольщения? — Она постаралась подсластить горькую пилюлю милой улыбкой, но тем не менее увидела, что не промахнулась. От смеха у него вокруг глаз появились морщинки, и она поняла, что лишь от души его позабавила.
— Поверь мне, разгневанная пчелка моя, если мне нужна женщина, то, для того чтобы добиться своего, мне не требуются ни коктейли Джона, ни что-либо еще.
— Не требуются? — Она хотела, чтобы ее голос звучал саркастически, но вышел жалкий задыхающийся шепот.
— Не требуются, — двусмысленно протянул Маршалл.
Она взобралась на табурет, приняла как можно более непринужденную позу и с напускным равнодушием огляделась вокруг. Помещение было великолепно отделано Большую часть его площади занимала огромная круглая стеклянная стойка, вокруг которой высилось множество мягких табуретов; Келси насчитала не менее дюжины официантов в щегольских ливреях; они суетились вокруг богато одетых посетителей, которые, негромко разговаривая, не спеша потягивали коктейли. Казалось, ничто на свете не может вывести этих людей из душевного равновесия. Вся задняя стенка бара представляла собой огромный аквариум, в котором плавали экзотические рыбы и причудливо покачивались растения; толстое стекло увеличивало их в несколько раз.
— Прошу вас, мисс. — Джон поставил перед Келси переливающийся всеми цветами радуги коктейль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Одеваясь вечером, она ни с того ни с сего не на шутку разнервничалась. Чуть раньше у нее был телефонный разговор с Гретом: он хотел за ней заехать и услышал в ответ, что она уже приглашена. Это не прибавило ей душевного равновесия, и теперь у нее на кровати выросла гора платьев, а на крохотном прикроватном коврике валялись как попало туфли и сумочки. В конечном итоге она остановилась на том, что выбрала с самого начала: простой костюм из черного шелка на подкладке, а к нему светло-золотистая блузка из того же материала. Свои волнистые каштановые с золотистым отливом волосы она распустила по плечам, чтобы смягчить строгий покрой пиджака, а из украшений надела золотые сережки и гладкий золотой браслет.
— Ничего не поделаешь, — строго заявила она своему отражению в зеркале. — Перестань смотреть так, будто тебя только что приговорили к смерти, девочка. Выше голову!
Но уговоры не действовали, она дрожала мелкой дрожью, и, когда у входной двери важно заверещал маленький домофон, она глубоко вздохнула. Господи, это испытание выше ее сил.
— Да? — Келси перекинула рычажок, чтобы услышать ответ.
— Добрый вечер, Келси. — Даже шорохи на линии не могли приглушить какой-то гипнотической силы, которая исходила от этого низкого, сильного, глубокого голоса, и душа девушки тотчас ушла в пятки. Зачем, ну зачем только она уговорила себя принять приглашение этого человека, к которому не чувствует ничего, кроме антипатии и презрения? Внезапно Грег показался ей совершенно незначительным.
«Прекрати панику, Келси, — поспешно приказала она себе шепотом. — Может быть, он растолстел или, того хуже, стал занудой…»
— Могу я подняться? — все тем же ровным голосом спросил он.
Она перевела дух и деланно бодрым голосом ответила в миниатюрный микрофончик:
— Да, конечно, поднимайся, пожалуйста. Четвертый этаж, квартира четырнадцать. — Это только на один вечер, один вечер — и все, твердила она про себя.
Когда лифт с шумом остановился у нее на этаже, она закрыла глаза; после секундной тишины послышалось то, чего она напряженно ждала, — громкий стук в дверь. Келси глубоко вздохнула.
— Здравствуй. — Когда Келси открыла дверь, ей пришлось задрать голову, чтобы встретиться с темно-карими глазами, в которых играли чертики. Она забыла о его высоком росте, но в остальном он ничуть не изменился, пожалуй, даже стал еще интересней. Высокий, худощавый, манера держаться непринужденная и уверенная, властные черты красивого лица выражают непреклонную волю. Ее внутренности сделали сальто-мортале. — А ты, Келси, все такая же красавица и.., очень выросла. — В этих загадочных словах был намек, но она решила пропустить его мимо ушей. Он действительно ни чуточки не изменился.
— Надеюсь. — Она улыбнулась, но не решилась двинуться с места. Ноги стали будто из ваты. — Я теперь, знаешь ли, деловая женщина. — Взмахом дрожащей руки она пригласила его войти.
— Ах, да. — Он неторопливо прошел в комнату, и, прежде чем повернуться к нему снова лицом, она закрыла дверь. — Насколько мне известно, дизайн интерьеров? Так, значит, колледж все-таки пригодился?
— Да, пригодился. — Несмотря на ее четырехдюймовые каблуки, он возвышался над нею на целую голову, и от этого в ней почему-то шевельнулась легкая досада. — А ты что, сомневался? — Все-таки он задел ее за живое.
— Ничуть не сомневался, — небрежным тоном ответил он. — Я отлично знаю, ты очень смышленая.
— Вот именно, — холодно согласилась она, постаравшись придать лицу бесстрастное выражение, но в душе у нее все так и кипело против этого лениво-снисходительного тона. Увидев ее вызывающе запрокинутую голову, он прищурился, и она могла бы поклясться: на мгновение его твердые губы тронула легкая усмешка. До чего же неприятен был ей этот человек!
— Ты снимаешь эту квартиру? — Он окинул крохотную комнатку проницательным взглядом, чуть задержавшись на заваленной платьями кровати, видной через полуоткрытую дверь спальни.
Черт! Ей следовало закрыть дверь.
— Да! Не у всех денег куры не клюют. — От ее едкого тона брови у него едва заметно дрогнули, но он не отреагировал, а она, выпалив эту резкость, почувствовала себя неловко. Теперь он подумает, что она настоящая мегера! Впрочем, какая разница, что он подумает? Какое право он имел иронизировать насчет ее скромного жилья?
— Ты отлично устроилась. Я поначалу жил в одной комнате с общей ванной.
От его великодушия кошки у нее на душе заскребли еще сильнее, и впервые за многие годы она почувствовала себя совершенно не в своей тарелке. И зачем только он снова на нее свалился? До сих пор все шло так хорошо, а теперь вдруг покатилось кувырком и наперекосяк.
— Поехали?
Она внезапно вспомнила, что ей следовало бы чем-нибудь его угостить, но было уже поздно. Она отрывисто кивнула и потянулась за сумочкой. Все получается значительно хуже, чем она предполагала. И зачем только она решилась принять это приглашение?
Автомобиль Маршалла оказался длинным, темным, мощным — точная копия хозяина, мелькнула у Келси ехидная мысль, когда она грациозно впорхнула в шикарный салон, обитый плюшем. Ноги уже вполне ее слушались, хотя каждый раз, когда она ловила на себе взгляд этих прищуренных карих глаз, внутри у нее что-то переворачивалось.
Он сел в машину вслед за ней и устроился поудобнее на сиденье, но и не подумал завести мотор.
— Знаешь, ты меня просто ошеломила. Потрясенная, она вытаращила на него глаза, решив, что ослышалась, — ведь он говорил вполголоса.
— Извини, не расслышала.
Положив обе руки на оплетенный кожей руль, он повернулся к ней лицом:
— Я сказал, что ты меня ошеломила, а я, если хочешь знать, не из тех, кто попусту расточает комплименты.
— Да? — Уже во второй раз за последние несколько минут она почувствовала себя в полной растерянности и не нашла, что ответить. — Спасибо.
— Ты и четыре года назад была красавица, но теперь… — Он медленно покачал головой. — Я не ожидал увидеть тебя настолько повзрослевшей. Ты сегодня просто чудо как хороша, Келси. — Он буквально впился в нее глазами, и она чалилась краской.
— Это, наверно, все одежда… — “Дурацкая фраза! Глупая, глупая, глупая! Но он весь такой дьявольски невозмутимый и самоуверенный!"
Внезапно он издал резкий, отрывистый смешок, который она не забыла за все эти годы.
— Я тебя, видимо, смутил? Извини, я не нарочно. Ты, вероятно, помнишь: я страдаю одним недостатком — всегда говорю, что думаю.
— Да, еще бы не помнить, — съязвила Келси, сохраняя бесстрастное выражение лица.
Какое-то мгновение, показавшееся ей бесконечно долгим, он молча глядел на нее, а затем медленно покачал головой:
— Да, я так и думал. — Его взгляд обжигал ее, она не выдержала и отвела глаза. — Все такое же червонное золото. — Он приподнял с ее плеча прядь тяжелых волос и обмотал их вокруг пальца. — Я никогда не встречал волос такого оттенка.
— Это, видно, у меня от бабушки. — Она ответила машинально, усилием воли заставляя себя не дрожать, а он между тем осторожно и нежно приподнял рукой тяжелую волну волос и смотрел, как она, мерцая, медленно падает вниз. При этом у него было такое загадочное выражение лица, что она почувствовала, как ее бросило в жар. Его обаяние фатально, это прирожденный соблазнитель, но ее он не одурачит! Кто-кто, а она знает, что на самом деле представляет собой этот Маршалл. В ее памяти слишком отчетливо запечатлелся образ Анны. Он опасен, как заряженный пистолет, и играть с ним так же рискованно.
— От каких мыслей поджимаются эти губки? — спросил он довольным голосом, заводя мотор и оборачиваясь, чтобы проверить, нет ли сзади машин, прежде чем выехать на оживленную улицу. При этом на нее пахнуло его восхитительным запахом, и воспоминания нахлынули волной, будто все произошло только вчера, но на сей раз очередной женщиной в его жизни была она — хотя и на один вечер. С ней этот номер не пройдет!
Отвечая на его вопрос, она заставила себя говорить ровным и сдержанным тоном, хотя руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки, а сердце готово было выскочить из груди:
— Я тут подумала: встречаешься ли ты еще с Анной?
— С Анной? — Его лицо, повернутое к ней в профиль, выражало недоумение. — А кто это — Анна?
— Та женщина, которая приезжала к нам с тобой за город в последний уик-энд.
— Значит, так ее звали? — Он наморщил лоб, силясь вспомнить. — Не знаю, что с ней стало, да и какая разница? С тех пор прошло столько времени. — (Вернее сказать, столько женщин, мысленно добавила она.) — И лично для тебя утекло много воды? — Она намеревалась сохранить небрежный тон, но он уловил в ее голосе осуждение и, не отрывая глаз от лобового стекла, лениво усмехнулся.
— Полагаю, ты имеешь в виду мою личную жизнь? — Она не ответила, и он небрежно пожал плечами. — Если речь об этом, в последние несколько лет я вел отнюдь не монашеский образ жизни. Да, у меня были женщины. А как у тебя? — Он немного помолчал. — Есть у тебя сейчас что-нибудь серьезное?
— Нет. — Она посмотрела в окно на пролетавший мимо пейзаж. Яркие огни города остались позади, и они мчались по тускло освещенной дороге, пустынной и безмолвной. — Сейчас ничего. — Она сказала это деланно небрежным тоном.
— Значит, кто-то все же был? — продолжал он бесцеремонно расспрашивать, но она почувствовала, что ее ответ почему-то для него важен — ему-то какое до этого дело! — и ответила, тщательно подбирая слова:
— Я некоторое время встречалась с одним знакомым с работы, но теперь с этим покончено. Я бы ни в коем случае не назвала это чем-то серьезным.
— Понятно, — сухо ответил он. — Стало быть, мне не грозит опасность схлопотать по физиономии от кого-нибудь из твоих разъяренных поклонников?
Она бросила на него искоса быстрый взгляд из-под густых ресниц.
— Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь смог дать тебе по физиономии, Маршалл.
— Нет? — Он вскользь глянул на нее. — Это говорит в мою пользу или тебе больше по вкусу хлюпики?
— У меня нет определенного “вкуса”. — “В отличие от тебя”, — со злостью подумала она.
— Ты уверена? — (Несколько миль они ехали молча.) — А этот.., безымянный некто с твоей работы? Он тоже потерял к тебе интерес?
— Не совсем. — Она вспыхнула и обрадовалась, что в темноте этого не видно. — Дело в том, что он мне жуть как надоедает, но со временем все образуется. — И почему он не может сменить тему?
— Бедняжка, — цинично прокомментировал Маршалл. — Разбитое сердце, так? Я ведь говорил: тебе придется отвечать за многие разбитые сердца. — Тон был снисходительно-поддразнивающий, и она почувствовала, как у нее внутри, где-то глубоко, нарастает гнев.
— Все было совсем не так! — страстно запротестовала она и тут же замолкла. Она не позволит ему допрашивать себя, как инквизитору, ему-то какое до всего этого дело? Он ей даже не друг — ничего себе друг!
— Хмм… — Они повернули в тихое фешенебельное предместье, и на повороте он снова на нее взглянул. — Итак, по всем показателям и признакам ты в данный момент свободна как птица и ни в кого не влюблена. Прежде чем ветер переменится, мне нужно извлечь из этой ситуации максимум возможного.
— Я вовсе не такая кокетка, как ты думаешь, — жестко ответила она, и в янтарных глазах сверкнул опасный огонек. Он остался все таким же задирой, а высокомерия у него прибавилось.
— Ты здесь раньше бывала? — (Она отрицательно покачала головой.) — Отлично! — обрадовался он. — Я люблю привозить сюда.., людей при первой встрече. Как здесь кормят! Это просто пища богов.
Благодаря обострившимся чувствам она не пропустила мимо ушей секундную паузу перед словом “людей” и бурно вознегодовала. Он хотел сказать “женщин”, возмутилась она. До чего же обидно сознавать, что ты — лишь звено в бесконечно длинной цепи. Поняв, что к чему, она приосанилась и гордо подняла голову. Ну что ж, мистер Маршалл Хендерсон! Я постараюсь извлечь из этого вечера максимум удовольствия, и на этом — точка. Если уж на то пошло, отужинать в шикарном ресторане — это само по себе приятно. При этой мысли на ее губах мелькнула легкая улыбка.
— Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь.
Она не знала, что он на нее смотрит, и вдруг поняла, что, задумавшись, не заметила, как они плавно замедлили ход и остановились.
— Рад, что ты сегодня согласилась принять мое приглашение, пчелка моя. — Он помог ей выйти из машины, но не отпустил руку, а осторожно повернул Келси к себе лицом, прищурившись, взял за подбородок и заглянул в широко распахнутые глаза. — Я так долго ждал этого вечера.
— Неужели? — Прикосновение его рук обжигало, и главное — она ясно увидела, что его раскованность сродни холодному высокомерию. Внезапно она от всего сердца пожалела, что приехала сюда. Она играет с огнем, а он больно жжет. Ласковое детское прозвище, которое он вспомнил, немедленно вызвало ответную реакцию, которую она всеми силами постаралась скрыть, и это был испуг Более чем когда бы то ни было она была уверена, что испытывает к нему глубокую неприязнь, но от него исходила такая притягательная сила. Она как-то забыла об этом. Келси холодно улыбнулась:
— Что-то мне не верится.
Ему с трудом удалось удержаться от улыбки.
— И все это написано у тебя на лице. Что ж, придется мне постараться найти какой-нибудь способ убедить тебя в своей искренности, а? — Осторожно взяв ее под руку и чуть заметно направляя, он повел ее вверх по широкой мраморной лестнице в неброский, но элегантный вестибюль, а ее продолжала терзать ирония его брошенных вскользь слов. — Хочешь сначала коктейль или предпочитаешь пройти прямо за наш столик? — Он кивнул на вход в роскошно обставленный ресторан. — Спешить нам некуда.
— Тогда, пожалуй, коктейль? — Она вымученно улыбнулась. — Не каждый день у человека завтра совершеннолетие.
— Двадцать один? — Маршалл медленно покачал головой. — О эти бедные мужчины. — Он хотел сказать комплимент, но вызвал лишь нестерпимое раздражение.
— Ничуть не сомневаюсь, ты по части женщин тоже преуспел, — не задумываясь, выпалила она; его карие глаза сузились, и он задумчиво окинул ее проницательным взглядом.
— Я не ослышался? — спокойно переспросил он, увлекая ее налево, в длинный коктейль-бар. — А что ты в этих делах понимаешь? — Она неловко пожала плечами и, подняв глаза, увидела, как его твердые губы насмешливо искривились. — Значит, ты по-прежнему меня решительно осуждаешь? Я правильно тебя понял? Что ж, может, в конце концов это не так уж плохо.
Около Маршалла неслышно возник официант и деликатно кашлянул:
— Добрый вечер, мистер Хендерсон, рад вас снова видеть. Вы привели молодую леди попробовать что-нибудь из моих фирменных смесей?
Маршалл одарил невысокого пожилого официанта приветливой улыбкой:
— Здравствуй, Джон. Безусловно, две твои фирменные смеси, только ту, что предназначена для мисс Хоуп, сделай чуть менее смертоносной, нежели обычно. — Подняв брови, он снова обернулся к Келси — его улыбка, как ей показалось, была рассчитана на то, чтобы обольщать. — Фирменные смеси Джона — штука хитрая. Легко потерять бдительность и впасть в самоуспокоенность, а когда уже кажется, что выигрываешь, — раз, и ты в нокауте.
— Один из твоих приемов обольщения? — Она постаралась подсластить горькую пилюлю милой улыбкой, но тем не менее увидела, что не промахнулась. От смеха у него вокруг глаз появились морщинки, и она поняла, что лишь от души его позабавила.
— Поверь мне, разгневанная пчелка моя, если мне нужна женщина, то, для того чтобы добиться своего, мне не требуются ни коктейли Джона, ни что-либо еще.
— Не требуются? — Она хотела, чтобы ее голос звучал саркастически, но вышел жалкий задыхающийся шепот.
— Не требуются, — двусмысленно протянул Маршалл.
Она взобралась на табурет, приняла как можно более непринужденную позу и с напускным равнодушием огляделась вокруг. Помещение было великолепно отделано Большую часть его площади занимала огромная круглая стеклянная стойка, вокруг которой высилось множество мягких табуретов; Келси насчитала не менее дюжины официантов в щегольских ливреях; они суетились вокруг богато одетых посетителей, которые, негромко разговаривая, не спеша потягивали коктейли. Казалось, ничто на свете не может вывести этих людей из душевного равновесия. Вся задняя стенка бара представляла собой огромный аквариум, в котором плавали экзотические рыбы и причудливо покачивались растения; толстое стекло увеличивало их в несколько раз.
— Прошу вас, мисс. — Джон поставил перед Келси переливающийся всеми цветами радуги коктейль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19