– Он ее ловить не любит. О, смотри! Старый знакомый!
Неподалеку от нас бурлил морскую гладь своим тупым носом подозрительный катер «Тропик».
И не просто бурлил. А явно в нашу сторону. Я схватил весла, Лешка смотал удочки, и мы на всякий случай дали деру.
Однако не вышло. Катер догнал нас. Мой старый приятель Чиж подцепил нашу лодку остролапой кошкой, и нас взяли на абордаж. В две секунды мы очутились на палубе неприятельского судна, а еще через секунду - в его трюме, где нас встретил в окружении банды своих головорезов красавец-мужчина в белоснежном костюме и в широкополой шляпе. Господин Злобин собственной персоной.
– Ну, рассказывайте, - он уселся поудобнее и закурил сигару.
– Автобиографию? - «наивно» уточнил Алешка.
Ох, как я за него боялся. Особенно из-за его острого язычка.
Но Злобин добродушно кивнул.
– Можно и автобиографию. Для начала.
– Автобиография у меня скромная, - просто начал Алешка. - Из детского сада выгнали за хулиганство. А из школы - за теракт.
Злобин поднял брови, пыхнул сигарой.
– А вот это интересно. С этого места поподробнее, пожалуйста. Что за теракт?
– А я Крысу в шкафу директора запер, - невинно сообщил Алешка. - Он дверцу открыл, а она на него как заорет, как набросится! И глобусом его по башке!
– Крыса? Глобусом? Да еще и наорала?
– Да, она такая вредная, на всех орет. А иногда шваброй по ногам…
– Крыса? - совсем прибалдел Злобин. Даже сигару свою изо рта выронил.
– У вас брюки горят, - вежливо, но не спеша заметил Алешка.
– Черт! - Злобин постучал по коленке. На его прекрасной белой штанине на самом видном месте красовалась обгоревшая по краям дырка. - Крыса? - Не мог он опомниться. - Она что, дрессированная, ученая?
– Да какая ученая? - Алешка пренебрежительно дернул плечом. - Два класса начальной школы.
Бандиты переглянулись. Один покрутил пальцем у виска, а другой проворчал вполголоса:
– Придурки какие-то.
Алешка услыхал, обиделся:
– Ничего не придурки! Крыса как Крыса. Тридцать лет, крашеная блондинка…
– Так это кликуха такая! - догадался один из бандитов. - Баба, что ли?
– Женщина, - ледяным тоном уточнил Алешка. - Хоть и вредная, но женщина. Уборщица в нашей школе.
– Так, так… - врубился наконец-то и Злобин, поглаживая колено и поглядывая на дырку. - А как же она в шкафу оказалась?
Алешка пожал плечами.
– Там учебные пособия всякие хранятся, она и залезла за чем-то. А я как раз мимо проходил, меня на педсовет вызывали. Ну я ее и запер.
– И что же? - ехидно улыбнулся Злобин, думал - поймал-таки пацана на брехне. - Она так молча там и сидела? Не кричала?
– Еще как кричала. Только ее никто не слышал.
– Это почему?
– А в это время вся школа кричала. Мы праздник Непослушания отмечали.
Видно ведь, что врет, но как красиво!
Злобин, кажется, устав от Алешки, повернулся ко мне.
– Ну, а у тебя какая автобиография?
– У меня она совсем простая, - скромно ответил я. - Из детского сада меня не исключали, Крысу в шкаф не запихивал…
– Но что-нибудь взорвал, - ехидно дополнил Злобин.
– Не много, - сказал я и даже смутился от вынужденного признания. - Всего два офиса и один «мерс».
– Придурки, - опять констатировал тупой бандит.
– Придуриваются, - уточнил Злобин. - Ну-ка, расскажите, зачем вы оказались в зоне секретной базы? И кому о ней сообщили?
– Какой базы? - одновременно удивились мы. - Мы купаться ехали. А там какой-то дурак с автоматом стоял, а мы…
– Какой дурак дежурил в это время? - строго спросил своих Злобин.
– Я дежурил! - выступил вперед тот самый дурак. - Точно, шеф, они придуриваются. А я их драндулет полкилометра в гору толкал…
– Я с тобой еще поговорю, - многозначительно пообещал Злобин и повернулся к нам: - Так кому вы сообщили про базу?
– А я вас знаю, - классно ушел я от ответа. И не дал ему опомниться: - Вы - господин Злобин, коммерсант. Я вас по Москве знаю.
– От кого? - если бы у него во рту снова была сейчас сигара, он и ее бы опять выронил. Но сигары не было, а жаль. А то бы вторая дырка на белоснежных штанах красавца-мужчины - для симметрии - получилась.
– От бати, - просто пояснил я. - Вы с ним в одном клубе пьянствовали.
– Так, - протянул Злобин, задумался на мгновенье. - Доставьте-ка их на остров. Там мы языки им развяжем.
Это вряд ли… Так сказал бы товарищ Сухов.
Глава IX
В ПЛЕНУ У ЖУЛИКОВ
Нас оставили запертыми в трюме. Среди всякого барахла. Крохотные иллюминаторы, такие низкие по борту, что их все время омывала морская вода, гоняли по трюму световые пятна. Здесь было душно и влажно. Пахло сырым деревом и дохлой рыбой.
– Ничего, - сказал неунывающий Алешка, - зато на острове побываем. Да, Дим? Давно ведь собирались.
Похоже, он старался приободрить меня. Собирались, конечно. Только не так. Но Алешка в любой сложной ситуации всегда может разглядеть свою выгоду. Или какое-нибудь удовольствие. Но здесь-то… Да еще с такой перспективой.
Мы уселись рядышком на старый спасательный круг и стали размышлять.
Во-первых, зачем мы им понадобились? Подумаешь, разглядели мальчишки случайно железную дверь в скале… За это в плен не захватывают.
И, главное, - во-вторых, что Злобин сотоварищи собираются с нами сделать? И что хотят от нас узнать?
Ну, могут потребовать с папы выкуп. Такое часто в наше время случается. Однако, наш папа не миллионер, а наоборот - милиционер. И потом, как только он об этом узнает, он со своими друзьями по работе разнесет в мелкие дребезги и этот вонючий катер, и эту железную дверь, а заодно и господина Злобина со всей его командой.
Так развивались мои мысли. Алешкины развивались глубже и, что говорить, умнее.
– Знаешь, Дим, что я думаю? Я думаю, что наш папа расследует что-нибудь про этого Злобина. А Злобину это очень не нравится. Вот он и скажет: «Полковник Оболенский, у вас в руках на меня дело, а у меня в руках ваши любимые детки. Давайте меняться».
– А папа? - с надеждой спросил я.
– Они его плохо знают, Дим. Он им скажет: «Сию же минуту освободите моих детей. И принесите им извинения в вежливой форме. Иначе они вам такое устроят - мало не покажется. Много покажется!»
– Ну и что? - спросил я с недоумением.
– Вот и оправдаем папино доверие. Такое им устроим!…
– Ага, чтобы много показалось!
Лешка решил не откладывать хорошее дело. Тем более, что заняться все равно было нечем. Катер шел себе и шел к острову. Попыхивая своим движком, покачиваясь на легких волнах.
– Давай, Дим, быстренько пробоину организуем. Дырку в полу проделаем.
– В днище, - машинально поправил я.
– Какая разница! Проковыряем дырень поздоровее - катер на дно, бандиты - за борт. Здорово?
– Здорово, - согласился я насчет катера и бандитов. - А мы куда?
– Об этом я не подумал, - смутился на мгновенье Алешка. Но только на мгновенье. - А давай тогда через иллюминатор вылезем. Тихонько в воду - и к берегу. А они пусть себе дальше плывут.
Это идея. Но иллюминаторы были из толстого стекла - разбить его можно только из хорошей пушки. Но пушки у нас как раз под рукой и не было.
Попробуем открыть. Или, как говорят моряки, отдраить. У них своя терминология. Запереть - задраить, отпереть - отдраить. И палубу они тоже драят.
Каждый иллюминатор крепился двумя заржавевшими барашками. Я подобрал в хламе подходящий обрезок трубы, надел ее конец на ушко барашка. Хрясь! Ушко хрюкнуло и обломилось.
– Во дают! - возмутился Алешка. - Как же они плавают? Да еще столько ценного добра перевозят.
– Это ты про нас? - спросил я.
– Это я про телевизоры. Попробуй еще.
Я попробовал. Еще и еще. И скоро все иллюминаторы остались без барашков. А толку-то?
Алешка на секунду приуныл, а потом осветился улыбкой.
– Придумал, Дим! Давай орать, что трюм водой заливает. Они сюда как сбегутся, с ведрами - воду откачивать, а мы рванем наверх и в воду. Поплывем в разные стороны, они растеряются…
Мы помолчали, набираясь сил и решимости, а потом как заорали!
– Эй! Вы там! Наверху! Нас тут затопило! Вода кругом! - и стали колотить в люк обрезком трубы.
Вскоре послышались шаги по палубе, ворчание и ругань. Крышка люка откинулась… Но никто не ринулся вниз с ведрами. В проеме люка появилось хмурое бандитское лицо:
– Где вода? Чего врете? Ща вот уши-то надеру!
Алешка не растерялся и вежливо сказал:
– А ты чего орешь? Полно воды было. А потом исчезла. Как в колодце.
– Что? - бандитское лицо сменило угрозу на удивление. И даже, я бы сказал, на испуг. - В каком колодце? Что ты опять врешь?
– В каком, каком… - вежливо проворчал Алешка. - Сам знаешь, в каком!
Крышка люка с паническим стуком упала на место. И мы услышали сначала встревоженное: «Шеф!», а потом невнятное бормотание.
– Все, - сказал я и безнадежно уселся на спасательный круг. - Теперь уж они нас ни за что не отпустят. Раз уж мы проболтались, что знаем тайну про колодец. Зря ты об этом сказал.
– Вырвалось, Дим, - повинился Алешка. И тут же повеселел: - А так им и надо! Пускай помучаются!
Или нас помучают, подумал я. Но вслух, конечно, этого не сказал.
А у катера вдруг смолк двигатель. Суденышко прошло еще немного по инерции и стукнулся носом во что-то твердое. Приплыли.
Мы приникли к иллюминатору. Но ничего особенного, кроме трещин в скале, к которой прижался катер, не разглядели.
На палубе топали ноги, раздавались распоряжения, в основном, на грубом бандитском языке. Ненормативная лексика, как с отвращением говорит в таких случаях наш Бонифаций.
Снова откинулась крышка люка.
– Выходи!
Мы поднялись на палубу, жмурясь от яркого света.
Катер стоял в узкой щели. Будто в нору забился. Спрятался. Бандиты по трапу - две пружинящие доски с борта на берег - перетаскивали какие-то коробки. Добычу, наверное. И скрывались где-то в глубине острова.
Один из них подтолкнул нас в спину:
– Шагайте.
Мы перебрались на сушу и пошли под его присмотром в глубь острова.
Необитаемый остров оказался очень даже обитаемым. Под прикрытием серых скал здесь стояли две палатки. Одна простая - такой навес из толстого брезента. А под навесом что-то вроде склада. Друг на друге, в несколько рядов здесь стояли большие коробки со знакомыми буквами: «Сони», «Джи-ви-си», «Самсунг» и две бочки с бензином.
А вторая палатка - вроде красивого разноцветного домика, прямо сказочный шатер. У нее даже были прозрачные окна. Правда, задернутые изнутри синенькими занавесочками с беленькими цветочками. Красивенькое такое бунгало.
А внутри, куда нас втолкнули, тоже все миленько смотрелось. Дачная мебель, раскладная, симпатичная. Маленький холодильник. Мощный транзистор, который мяукал сейчас голоском то ли Орбакайте, то ли Варум. Столик, заставленный напитками и фруктами. Среди напитков и фруктов, как диковинная ваза, неподвижно сидела красивая кошка, сиамская. Я даже сначала подумал, что это детская копилка для мелочи. Оказалось - живая. Время от времени она презрительно жмурила на нас с Алешкой глаза.
На одной из стенок палатки висит красивый портрет какой-то женщины. Мне она сразу показалась знакомой. Где-то я ее видел, и не раз.
В общем, все очень славно, по-домашнему. Особенно - короткоствольный автомат на аккуратно застеленной кровати. И бинокль на стенке.
За столом, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу, с сигарой под носом сидел красавец-мужчина Злобин. Приглядевшись к нему, я понял, что его лицо портит крючковатый нос. Но не орлиный, как у нашего Арчила, а какой-то попугайный. Спереди еще ничего, а вот сбоку смотреть жутковато. Так и кажется, что он сейчас произнесет деревянным голосом: «Попка - дурак!»
Но Злобин пока молчал, внимательно изучая нас холодными глазами. Потом открыл пыхнувшую холодком запотевшую банку «колы» и стал неторопливо тянуть воду маленькими глотками.
Тут и я почувствовал дикую жажду. А Лешка не промолчал:
– Мы тоже хотим пить. Это невежливо.
Попугай Злобин легонько, с удивлением усмехнулся:
– Вот как? Вынужден вас огорчить, дети мои. Вы не получите ни воды, ни пищи до тех пор, пока не расскажете мне все. А потом - хоть залейся.
«Морской водой, да?» - подумал я.
– Что решаем?
– Нам нечего рассказывать, - сказал я. - Мы искали пляж, наткнулись на вашего охранника. И ушли. Вот и все.
– Все? А почему после вас на секретную базу нагрянули менты?
– Плановая операция, - брякнул Алешка.
– Какие ты слова знаешь, - покачал головой Попугай. - Это подозрительно. Чиж! - повелительно крикнул он.
Вошел тот самый «матрос Чижик», который однажды уже собирался сбросить меня в волны Черного моря с этого поганого «Тропика».
– Слушаю, шеф.
– Закрой их в трюме. Не кормить, не поить.
– Сколько?
– Что - сколько?
– Сколько времени не поить, не кормить?
– Они тебе сами скажут. Веди! Да, дети мои, - будто только что вспомнил Попугай. - И еще подумайте хорошенько про колодец, про воду. Понятно? Все, что пронюхали, вспомните. А ты, Чиж, имей в виду, что отвечаешь за них головой. А то они ребята прыткие.
Нас вернули в вонючий трюм, и над нами захлопнулась крышка люка. Да еще и этот стопудовый Чижик уселся на нее. Стережет братьев-разбойников.
– Красивая кошка, Дим, да? - спросил Алешка. - Зачем она такому Попугаю?
– Он, наверное, мышей боится, - предположил я. - Вот и таскает ее с собой.
– А тетку, Дим, видел? Которая на стене висела?
– Ага, на артистку похожа. И еще на кого-то.
– Мне тоже так показалось…
Кошки, тетки, артистки… А мы сидим в грязном трюме. И никак не придумаем, как бы нам отсюда похитрее слинять. Ладно бы только крышка люка, а то еще этот немеряный Чиж на ней сидит - попробуй спихни его, да так, чтобы он этого не заметил.
Сначала создавшаяся ситуация нас здорово огорчила. Если бы нас просто заперли, еще оставалась бы надежда совершить дерзкий побег. А теперь, когда единственный выход придавлен глупой тушей Чижа…
Честное слово - мы с Алешкой одновременно подумали об одном и том же. Глупая туша - вот что нас натолкнуло на эту великолепную мысль. Нам даже не нужно было ничего обсуждать. Мы только обменялись взглядами. И выждав необходимое время, приступили к воплощению в жизнь нашего коварного плана.
– Ушел этот Чижик-Пыжик? - громко спросил меня Алешка.
– Ушел. Где-то на палубе топчется.
– Скажи, Дим, обнаглели бандюки, да? Беспредел прямо, в натуре.
– И не говори! - возмутился и я как можно громче. - Это надо ж додуматься - захватить в заложники детей полковника милиции, начальника отдела в Министерстве внутренних дел!
– Захватить, да еще и пытать жаждой! - продолжал Алешка.
Если до этого Чижик, сидя на крышке люка что-то бубнил себе под нос - вроде как тихонько напевая, то теперь он совершенно затих. Обалдел и прислушивается, явно. Главное - чтобы не помчался раньше времени докладывать начальству. Чтобы дослушал наш разговор до конца. Слушай, Чижик, слушай. Специально для тебя стараемся.
– Ничего, Леха. Скоро нагрянут наши.
– Я от одного папиного майора слышал, что этот Злобин - огромный жулик. Раньше никак его не могли взять.
– Да, изворотливый. Но теперь уж не извернется. Папа говорил, его могут на всю оставшуюся жизнь в тюрьму посадить.
– И всю его команду тоже. Особенно, когда узнают о нашем похищении.
– Да, уж тут отцовские парни постараются! Разнесут всю банду в пух и прах. И в мелкие дребезги.
Мы немного помолчали - чтобы Чижик глубоко осознал, что ему грозит. А потом несколько свернули с жестокой тропы войны.
– Дим, а знаешь, мне этого Чижа жалко. Он все-таки не такой злой, как все. Не пихается, не орет. Приличный такой мужик. И как он в такую гадскую компанию попал?
– Да, Лех, мне он тоже нравится. Ведь он меня не сбросил за борт, когда ему капитан приказал. Я сам спрыгнул. Жалко мужика.
– Дим, а давай, когда их всех похватают, заступимся за него. Нас послушают.
– А если он нам бежать поможет, его вообще простят.
– Не поможет, Дим. Он очень своего шефа боится.
– Нет, Лех, он не трус. И не дурак.
По правде говоря, весь наш план строился на том, что этот Чижик и есть самый настоящий дурак. И трус к тому же.
Мы услышали вздох, потом шаги, которые затихли, по нашим предположениям, где-то в районе рулевой рубки. Но вот шаги послышались снова. Замерли возле люка. Крышка его приподнялась.
– Эй, пацаны, - раздался шепот. - Как вы там, бедолаги? - Голос у Чижа был такой участливый. С такими сочувствующими нотками, что мы, может быть, и расплакались бы. Если бы не зажимали рты, чтобы не рассмеяться. - Держите-ка, хлопцы.
В щели появился полиэтиленовый пакет на веревочке. На другой веревочке поползла вниз пластиковая бутылка с минералкой. В пакете мы с радостью обнаружили хлеб и две здоровенные сардельки.
– А мы отказываемся принимать пищу, - гордо заявил Алешка.
– Мы голодовку объявляем, - гордо добавил и я. - Вас мировая общественность осудит.
– Погодите объявлять, - торопливо проговорил Чижик. - Чего-нибудь придумаем. Вы кушайте, кушайте! А сами притворяйтесь. Будто вы голодные и несчастные.
На то, что его мировая общественность осудит, ему наверняка было глубоко наплевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16