Но он так сильно скучал о руках Трикси Сторбридж.
Даже самый жесткий судья должен был бы сказать, что ситуацию, в которой сейчас находился герцог, можно было описать как историю с большим жирным сорняком, корень которого крылся в преследовании Майлса Сомервилля. Сорняком, удобренным глупыми действиями Уильяма и его легкомысленного товарища Эндрю, а Трикси с ее угрозами и шантажом по собственному желанию стала главным садовником этого самого сорняка.
Герцог отошел от кровати и приблизился к огромному окну, выходившему в восточный сад лорда Харгрува, естественно, без единого сорняка.
– Ни в чем из того, что произошло, нет моей вины, действительно нет. Я хотел отомстить за моего отца так, как это сделал бы любой сын. Но если моя попытка провалилась, должен ли я и дальше раздумывать о мести? Должен ли я направиться в Ирландию, чтобы столкнуться там с Сомервиллем? Разве меня когда-либо привлекала идея найти наслаждение таким странным способом, таким страшно запутанным путем? Нет. Честно говоря, меня это не привлекает. Я воспринял это разочарование как мужчина и вернулся домой, чтобы узнать, что мой любимый брат в своем неведении стал мишенью жестокого шантажа. – Герцог вздрогнул, когда последние слова повисли в воздухе. Они звучали не совсем верно, не совсем честно. – Ну, возможно, не совсем жестокого. «Безумный» – вот, наверное, более правильное слово. – Он мягко хмыкнул: – Возможно даже, это изобретательный шантаж.
Проскакал одинокий всадник, едва видимый в наступавших сумерках. Это напомнило герцогу о том, что скоро зазвонит гонг к обеду, и он вернулся к шкатулке, чтобы выбрать кольцо с печаткой.
– Неважно, сколько времени это займет, но я совершенно точно устраню ее, эту угрозу, – утешал он себя, снова возвращаясь к мысли, как он поменялся ролями с Трикси, разрушив ее мечту об отдыхе на природе за его щедрое вознаграждение.
– Если бы она только выбросила это из головы. Но нет, – произнес он в раздумье, надевая кольцо на палец, – она этого не сделает… или? Она хотела завладеть моим хозяйством, выставить меня идиотом перед лицом брата, а затем измучить меня в моей же собственной комнате рассказами о невинном катании и о том, что я во всем виноват. Я должен был задушить ее своей подушкой!
Он снова оказался у окна, мысли увели его далеко, в воспоминания о том единственном, обжигающем поцелуе, который он разделил с Трикси. Да, она ответила на поцелуй. Сначала он поцеловал ее, но она брала столько же, сколько и отдавала. Ее руки стискивали его плечи, ее мягкие груди прижимались к его груди.
Как может эта женщина быть одновременно интриганкой и соблазнять его? Герцог не мог этого понять. Трикси была не так молода, однако, если быть честным, она определенно не была старой. У нее нет приличного приданого, у нее также не было связей. Она не подходила под общепринятые эталоны красоты. Почему – он ведь даже не любил рыжие волосы – он не переставал думать о ней? Рыжие волосы, насколько он был убежден, хорошо смотрелись только на ирландских сеттерах! Но что-то в этом было, что-то…
– Я не знаю, что это! – изрек герцог раздраженно, прижимая свой горячий лоб к холодному стеклу. – О, черт! Это есть, и все!
Глинд вспомнил о своей самой большой проблеме:
– Шесть недель до бала. Шесть недель до того, как я увижу ее снова. Как она будет выглядеть? Как мне себя вести? Будет ли она опять подстрекать меня, чтобы я снова опозорился? Смогу ли я не прикасаться к ней? Шесть недель. Я обречен думать о ней все это время. Как я это выдержу? Еще лучше спросить, как кто-либо выдержит меня в это время?
Вздохнув, он отвернулся от окна как раз в тот момент, когда сэр Родерик Гиллард вошел в комнату, не утруждая себя стуком и, сам того не зная, прекращая размышления Глинда.
– Гарри! Я пришел, наконец, позвать тебя. Ты спускаешься? Должен тебе сказать, друг мой, всю последнюю неделю ты был совсем не в духе. Солти говорит, ты скользил унылой тенью на вечеринке, и я начинаю думать, что он был прав. Это меня больше всего расстраивает, ты же знаешь, как я не люблю соглашаться с Солти в чем-либо. Ты сам не свой, Гарри. Совсем на себя не похож.
Упоминание имени Гровера Солтера мигом избавило Глинда от дурного настроения. Он попытался с ходу придумать какое-нибудь объяснение.
– Родди, – быстро сымпровизировал он, направляясь к двери, – я уже говорил тебе, что я представляю молодых друзей моей тети в этот выход в свет? Они близнецы, ты знаешь, молодые, с белокурыми волосами, прелестные, невинные и похожие друг на друга как две капли воды. – Он по-дружески обнял сэра Родерика за широкие плечи. – Я новичок в этом деле. Неудача, вот что гнетет и беспокоит меня всю неделю. Я смотрю на вас, моих старых лучших друзей, тебя и Солти…
– Близнецы, говоришь? – прервал его сэр Родерик, приноравливаясь к шагу герцога и к его руке, благодарный и счастливый таким расположением. Уже было достаточно, что Гарри назвал его и Солти своими лучшими друзьями. Такого доверия сэр Родерик не ожидал от герцога. – У них есть приданое? Не то чтобы мне важны были деньги или что-то в этом роде…
Глинд рассмеялся, зная, что ни сэр Родерик, ни Гровер не женятся и не примут на себя таких угнетающих обязательств.
– Скажи мне, Родди, сестрам Ганнингс нужно было приданое?
– Ганнингс? – Сэр Родерик в раздумье провел рукой по своей короткой черной бородке. – Я видел их портрет. Твои близнецы такие же красивые, да? Скажи мне, Гарри, помнишь ли ты, как я помог своей тете пристроить мою сестру Шарлотту в прошлом году? Как ты думаешь, если я и Солти присоединимся к тебе в городе на балу как твои лучшие друзья и все такое, тебе будет легче воспринимать эту ситуацию?
Глинд не хотел встречаться с Трикси один на один. У него будут его друзья, чтобы поддерживать его, помогать ему, защищать его. Его улыбка была настолько широкой, что игра чуть не была проиграна.
– Родди, как это мило с твоей стороны! Прекрасная мысль! Теперь я могу расслабиться и наслаждаться жизнью, зная, что все будет превосходно. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за это?
Сэр Родерик пожал своими широкими плечами:
– Больше ни слова об этом, Гарри. Только подумай, зачем же еще нужны друзья, если они не могут помочь друг другу? А теперь пойдем, найдем Солти и сообщим ему прекрасную новость.
Они спустились рука об руку в большой холл в поисках Гровера Солтера, второй предполагаемой жертвы.
– Близнецы, ты говоришь, – повторил сэр Родерик в раздумье. – Да, я думаю, Солти и я прекрасно проведем время, помогая тебе, Гарри. Это будет прекрасное время!
Слегка приободрившись и почувствовав, как будто камень с души свалился, Глинд решительно отбросил мысли о возможных рыжеволосых проблемах. И, когда сэр Родерик стучал в комнату Гровера Солтера, Гарри принял решение, что проведет следующие шесть недель в наилучшем настроении и – к черту неудачников!
Всем известно, что когда перед мужчинами, и герцог Глинд не был исключением, возникают щекотливые романтические проблемы, то мужчины, не желая сталкиваться с особенными трудностями, обманывают себя надеждой, что если планомерно игнорировать создавшуюся ситуацию и окружить себя союзниками, то рано или поздно эти проблемы исчезнут сами по себе.
Такое решение проблем вкупе с не менее широко известным фактом, что женщины не разделяют таких взглядов и не прячут голову в песок, как страусы, возможно, объяснит тот факт, что многие, очень многие мужчины однажды просыпаются утром и обнаруживают, что женаты.
Глава 12
Особняк на Портмен-сквере в течение шести недель до начала балов напоминал бурлящий улей. Если судить по количеству карет, подъезжавших к парадной двери особняка Глинда, первый бал близнецов обещал быть успешным.
– Или, по крайней мере, произведет впечатление на тех членов общества, которые привыкли собирать сплетни, – сказала Трикси своему отражению в зеркале гостиной, прежде чем выбежать из комнаты и присоединиться к леди Эмилии на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал. – Ох, и разлетятся же завтра сплетни по всему Мэйферу, когда выяснится, что многоуважаемый герцог Глинд не потрудился появиться на собственном балу, крыса!
– Я крыса? С глазами-бусинками и длиннющим хвостом? О неблагодарная! И это все после того, что я сделал для вас, мисс Сторбридж? Я должен признать, вы можете легко обидеть меня:
Трикси остановилась и, повернувшись на каблуках, увидела только что упомянутого герцога Глинда, огромного как скала, небрежно облокотившегося на одну из мраморных колонн в холле. Он был одет в прекрасно сшитый костюм темно-синего цвета, белоснежный шейный платок оттенял его загорелую кожу, его темные волосы были, как всегда, идеально уложены. Он улыбался и своими серыми глазами насмешливо смотрел на Трикси. Герцог был великолепен.
В душе девушки что-то екнуло, и все ее душевное спокойствие, с трудом обретенное за последние шесть недель, немедленно испарилось.
– Гарри! Вы вернулись. Почему мне об этом не сообщили? – произнесла она.
– Почему вам не сообщили? – Глинд отошел от колонны, его улыбка растаяла. Он стоял перед ней могущественный и угрюмый. – А почему, собственно, вам должны были это сообщить? Мою тетю оповестили о моем прибытии два часа тому назад, потому что она член моей семьи, а также хозяйка этого дома. Я опекаю несносных детей Сомервилля, сделав их на какое-то время членами моей семьи. Теперь, когда я об этом думаю, возможно, было невежливо с моей стороны не сообщить им о моем возвращении. Но, мадам, я что-то не припоминаю, что когда-либо принимал вас в свою семью. Невероятно! Я почти забыл, что вы можете вести себя, словно захватчица. Как любезно напомнить мне об этом!
Трикси подняла подбородок и медленно приблизилась к герцогу. Остановилась и пристально вгляделась ему в глаза.
Он не обратил внимания на ее платье цвета бледно-зеленой морской пены – прекрасный подарок, за который она непрестанно благодарила леди Эмилию.
Он не обратил внимания на красивую высокую прическу и тонкие нитки жемчуга, искусно вплетенные парикмахером в ее блестящие локоны.
Он не обратил внимания на то, что она сама не могла не замечать, останавливаясь у каждого зеркала в доме по пути в бальный зал, каждый раз убеждаясь, что зеркало в ее спальне не лгало: она никогда еще так хорошо не выглядела, как сегодня.
Но самое ужасное, что герцог, совершенно очевидно, не имел никакого намерения вспоминать их последнюю встречу и объятия. О нет. Гарри был слишком увлечен поиском новых способов, как оскорбить ее, чтобы заметить или упомянуть что-нибудь другое.
Разве она когда-либо действительно верила, что неуязвима перед этим самодовольным, невыносимым человеком? Разве она когда-либо предполагала, что ее сердце будет в опасности, когда она решила вернуться в Лондон? Разве она когда-либо, даже в самых диких мечтах, чувствовала себя немного виноватой из-за попытки шантажировать герцога?
Трикси Сторбридж по своей природе была спокойным человеком. Только благодаря этому качеству она смогла вынести много ужасных должностей, на которых ей приходилось работать с тех пор, как умер ее отец, включая последнее место с близнецами Сомервилль, приносящими одни неприятности.
Трикси не была человеком, который был бы подлым, или мелочным, или позволил бы себе быть пренебрежительным по отношению к другим. Она действительно не была такой и вплоть до этого момента всегда считала себя сильной.
Девушка сжала зубы, Гарри заслужил это. Он увидел ее, но намеренно проигнорировал изменения ее внешности. Она знала это. Она чувствовала это всеми фибрами своей души. Герцог он или нет, но Гарри Таунсенд был мужчиной, он вел себя как все мужчины – несносно! Если бы она не испытывала к нему нежности, наверное, она не обиделась на него так сильно. Но она к нему действительно что-то испытывала, и он это знал, черт бы его побрал!
В данный момент у нее было только два варианта, как поступить. Первый вариант: она могла вцепиться в него, расцарапать его восхитительное усмехающееся лицо и затем уйти из особняка прямо в безденежное будущее. Второй вариант: она могла сдержать себя, подавить свою гордость и подождать, пока она, женщина, беспокоившаяся о нем, не найдет способ превратить жизнь герцога Глинда в бесконечный ад!
Трикси молчала, и в эти показавшиеся вечностью мгновения Глинд пристально вглядывался в нее. Его глаза выдавали, что эта ситуация его развлекает, он смотрит на нее со снисходительностью и еще с чем-то, что Трикси могла истолковать как облегчение.
Небольшое дрожание его губ, как будто он сдерживал смех, решило его судьбу.
Медленно и весьма отчетливо Трикси наконец произнесла:
– Пожалуйста, простите мою дерзость, ваша светлость. Я только служанка, к тому же временная. Конечно, вы не обязаны сообщать мне о вашем возвращении и других перемещениях. Все ваши инструкции были выполнены, ваша светлость, кроме одной. Есть одна маленькая проблема. Поскольку вы выводите в свет близнецов, мы понятия не имеем, как будет открываться бал, вы ведь не можете вести и Елену, и Евгению в первом танце. Должна вам сказать, что Елена стала гораздо лучше танцевать, занимаясь с учителем, которого вы выбрали. Однако это не решает нашей проблемы. Возможно, у вас есть решение?
Пока Трикси говорила, чувство юмора покидало Глинда, оставляя взамен чувство смущения и испуга. Трикси была в восторге. Ее больное сердце радостно затрепетало. Он действительно к ней что-то чувствовал. Он должен был. В противном случае его не волновало бы, как его слова, его пренебрежение ее задевали.
Она была великодушной. Она оставила прошлые обиды прошлому, загоняя воспоминание об их последней неуклюжей встрече в дальний уголок памяти.
Вначале Трикси думала только о том, как заставить леди Эмилию поверить, что Гарри ей интересуется, только чтобы немного отыграться за обидное замечание Гарри о вдовце с большим выводком для замужества. Теперь все изменилось. Она изменилась. Его поцелуй изменил ее. Теперь она не согласилась бы ни на что иное, кроме его любви.
– Гарри? – позвала она, наклонив голову, не дождавшись его ответа. – Кареты начинают прибывать к дому, и мы должны идти в бальный зал. У вас есть решение нашей проблемы или нет?
– Эй, Гарри? – донесся громкий рев с лестницы. – А кто же это милое создание, могу я спросить? Не говори мне, что она одна из близнецов. Ты же обещал, что они белокурые ангелы. Эта дама выглядит как земной посланник с небес, но она великолепна. Представь меня, дружище, чтобы я мог поцеловать эту изящную ручку.
Трикси увидела спускавшегося по лестнице высокого темноволосого и бородатого джентльмена, который намеревался присоединиться к ним. Бороды были нынче не модными, это Трикси знала, и, вероятно, давно вышли из моды, со времен сэра Уолтера Рали, но она могла понять, почему джентльмен пренебрег веянием моды. Он выглядел таинственно и уверенно.
– Трикси, – произнес Гарри, когда джентльмен остановился и уставился на нее, как если бы она была призом в лотерее, – пожалуйста, позвольте мне представить вам сэра Родерика Гилларда. Родди, поклонись мисс Сторбридж, компаньонке мисс Евгении и Елены Сомервилль.
– Мадам, вы самая очаровательная служанка, которую я когда-либо встречал, – объявил сэр Родерик, целуя ее руку и слегка царапая ее бородой. Трикси вынуждена была сдержаться, чтобы не потереть покалывающую от поцелуя кисть.
Сэр Родерик повернулся к Глинду.
– Гарри, старина, стыдись. Ты скрыл ее от нас. Оставляю жеманных маленьких мисс тебе и Солти, а себе возьму мисс Сторбридж, если не возражаешь. Я всегда был неравнодушен к рыжеволосым. – Он снова повернулся к Трикси. – Вы знаете, моя мать была рыжеволосой. Прекрасная, святая женщина. Пусть земля ей будет пухом. Мне ее так не хватает.
– Родди, – резко перебил Гарри, – прекрати, будь любезен, прежде чем ты оглушишь меня и утомишь мисс Сторбридж своими рассказами. Твоя святая мать умерла более чем двадцать лет назад. Кроме того, я видел ее портрет. Ее волосы чернее воронова крыла.
– Это детали, мой мальчик, – сэр Родерик неопределенно взмахнул рукой. – Она всегда была такой темпераментной, как все рыжеволосые. А вы, мисс Сторбридж, тоже пламенная натура?
– В действительности, сэр Родерик, – с улыбкой ответила Трикси, – я очень тороплюсь, как, собственно говоря, и Гарри. Пинч не может сдерживать прибывающих гостей весь вечер, кроме того, мы не должны заставлять леди Эмилию одну встречать гостей. – Сказав это, девушка сделала небольшой реверанс господам и направилась в бальный зал.
Гарри догнал ее секунду спустя.
– Я решил, что мы сделаем с первым танцем, – сказал он, схватив сэра Родерика под руку и потянув за собой, так что тот был вынужден последовать, хотел он того или нет. – Родди поведет Елену, а Солти, тот, другой джентльмен, который со мной приехал, поведет Евгению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Даже самый жесткий судья должен был бы сказать, что ситуацию, в которой сейчас находился герцог, можно было описать как историю с большим жирным сорняком, корень которого крылся в преследовании Майлса Сомервилля. Сорняком, удобренным глупыми действиями Уильяма и его легкомысленного товарища Эндрю, а Трикси с ее угрозами и шантажом по собственному желанию стала главным садовником этого самого сорняка.
Герцог отошел от кровати и приблизился к огромному окну, выходившему в восточный сад лорда Харгрува, естественно, без единого сорняка.
– Ни в чем из того, что произошло, нет моей вины, действительно нет. Я хотел отомстить за моего отца так, как это сделал бы любой сын. Но если моя попытка провалилась, должен ли я и дальше раздумывать о мести? Должен ли я направиться в Ирландию, чтобы столкнуться там с Сомервиллем? Разве меня когда-либо привлекала идея найти наслаждение таким странным способом, таким страшно запутанным путем? Нет. Честно говоря, меня это не привлекает. Я воспринял это разочарование как мужчина и вернулся домой, чтобы узнать, что мой любимый брат в своем неведении стал мишенью жестокого шантажа. – Герцог вздрогнул, когда последние слова повисли в воздухе. Они звучали не совсем верно, не совсем честно. – Ну, возможно, не совсем жестокого. «Безумный» – вот, наверное, более правильное слово. – Он мягко хмыкнул: – Возможно даже, это изобретательный шантаж.
Проскакал одинокий всадник, едва видимый в наступавших сумерках. Это напомнило герцогу о том, что скоро зазвонит гонг к обеду, и он вернулся к шкатулке, чтобы выбрать кольцо с печаткой.
– Неважно, сколько времени это займет, но я совершенно точно устраню ее, эту угрозу, – утешал он себя, снова возвращаясь к мысли, как он поменялся ролями с Трикси, разрушив ее мечту об отдыхе на природе за его щедрое вознаграждение.
– Если бы она только выбросила это из головы. Но нет, – произнес он в раздумье, надевая кольцо на палец, – она этого не сделает… или? Она хотела завладеть моим хозяйством, выставить меня идиотом перед лицом брата, а затем измучить меня в моей же собственной комнате рассказами о невинном катании и о том, что я во всем виноват. Я должен был задушить ее своей подушкой!
Он снова оказался у окна, мысли увели его далеко, в воспоминания о том единственном, обжигающем поцелуе, который он разделил с Трикси. Да, она ответила на поцелуй. Сначала он поцеловал ее, но она брала столько же, сколько и отдавала. Ее руки стискивали его плечи, ее мягкие груди прижимались к его груди.
Как может эта женщина быть одновременно интриганкой и соблазнять его? Герцог не мог этого понять. Трикси была не так молода, однако, если быть честным, она определенно не была старой. У нее нет приличного приданого, у нее также не было связей. Она не подходила под общепринятые эталоны красоты. Почему – он ведь даже не любил рыжие волосы – он не переставал думать о ней? Рыжие волосы, насколько он был убежден, хорошо смотрелись только на ирландских сеттерах! Но что-то в этом было, что-то…
– Я не знаю, что это! – изрек герцог раздраженно, прижимая свой горячий лоб к холодному стеклу. – О, черт! Это есть, и все!
Глинд вспомнил о своей самой большой проблеме:
– Шесть недель до бала. Шесть недель до того, как я увижу ее снова. Как она будет выглядеть? Как мне себя вести? Будет ли она опять подстрекать меня, чтобы я снова опозорился? Смогу ли я не прикасаться к ней? Шесть недель. Я обречен думать о ней все это время. Как я это выдержу? Еще лучше спросить, как кто-либо выдержит меня в это время?
Вздохнув, он отвернулся от окна как раз в тот момент, когда сэр Родерик Гиллард вошел в комнату, не утруждая себя стуком и, сам того не зная, прекращая размышления Глинда.
– Гарри! Я пришел, наконец, позвать тебя. Ты спускаешься? Должен тебе сказать, друг мой, всю последнюю неделю ты был совсем не в духе. Солти говорит, ты скользил унылой тенью на вечеринке, и я начинаю думать, что он был прав. Это меня больше всего расстраивает, ты же знаешь, как я не люблю соглашаться с Солти в чем-либо. Ты сам не свой, Гарри. Совсем на себя не похож.
Упоминание имени Гровера Солтера мигом избавило Глинда от дурного настроения. Он попытался с ходу придумать какое-нибудь объяснение.
– Родди, – быстро сымпровизировал он, направляясь к двери, – я уже говорил тебе, что я представляю молодых друзей моей тети в этот выход в свет? Они близнецы, ты знаешь, молодые, с белокурыми волосами, прелестные, невинные и похожие друг на друга как две капли воды. – Он по-дружески обнял сэра Родерика за широкие плечи. – Я новичок в этом деле. Неудача, вот что гнетет и беспокоит меня всю неделю. Я смотрю на вас, моих старых лучших друзей, тебя и Солти…
– Близнецы, говоришь? – прервал его сэр Родерик, приноравливаясь к шагу герцога и к его руке, благодарный и счастливый таким расположением. Уже было достаточно, что Гарри назвал его и Солти своими лучшими друзьями. Такого доверия сэр Родерик не ожидал от герцога. – У них есть приданое? Не то чтобы мне важны были деньги или что-то в этом роде…
Глинд рассмеялся, зная, что ни сэр Родерик, ни Гровер не женятся и не примут на себя таких угнетающих обязательств.
– Скажи мне, Родди, сестрам Ганнингс нужно было приданое?
– Ганнингс? – Сэр Родерик в раздумье провел рукой по своей короткой черной бородке. – Я видел их портрет. Твои близнецы такие же красивые, да? Скажи мне, Гарри, помнишь ли ты, как я помог своей тете пристроить мою сестру Шарлотту в прошлом году? Как ты думаешь, если я и Солти присоединимся к тебе в городе на балу как твои лучшие друзья и все такое, тебе будет легче воспринимать эту ситуацию?
Глинд не хотел встречаться с Трикси один на один. У него будут его друзья, чтобы поддерживать его, помогать ему, защищать его. Его улыбка была настолько широкой, что игра чуть не была проиграна.
– Родди, как это мило с твоей стороны! Прекрасная мысль! Теперь я могу расслабиться и наслаждаться жизнью, зная, что все будет превосходно. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за это?
Сэр Родерик пожал своими широкими плечами:
– Больше ни слова об этом, Гарри. Только подумай, зачем же еще нужны друзья, если они не могут помочь друг другу? А теперь пойдем, найдем Солти и сообщим ему прекрасную новость.
Они спустились рука об руку в большой холл в поисках Гровера Солтера, второй предполагаемой жертвы.
– Близнецы, ты говоришь, – повторил сэр Родерик в раздумье. – Да, я думаю, Солти и я прекрасно проведем время, помогая тебе, Гарри. Это будет прекрасное время!
Слегка приободрившись и почувствовав, как будто камень с души свалился, Глинд решительно отбросил мысли о возможных рыжеволосых проблемах. И, когда сэр Родерик стучал в комнату Гровера Солтера, Гарри принял решение, что проведет следующие шесть недель в наилучшем настроении и – к черту неудачников!
Всем известно, что когда перед мужчинами, и герцог Глинд не был исключением, возникают щекотливые романтические проблемы, то мужчины, не желая сталкиваться с особенными трудностями, обманывают себя надеждой, что если планомерно игнорировать создавшуюся ситуацию и окружить себя союзниками, то рано или поздно эти проблемы исчезнут сами по себе.
Такое решение проблем вкупе с не менее широко известным фактом, что женщины не разделяют таких взглядов и не прячут голову в песок, как страусы, возможно, объяснит тот факт, что многие, очень многие мужчины однажды просыпаются утром и обнаруживают, что женаты.
Глава 12
Особняк на Портмен-сквере в течение шести недель до начала балов напоминал бурлящий улей. Если судить по количеству карет, подъезжавших к парадной двери особняка Глинда, первый бал близнецов обещал быть успешным.
– Или, по крайней мере, произведет впечатление на тех членов общества, которые привыкли собирать сплетни, – сказала Трикси своему отражению в зеркале гостиной, прежде чем выбежать из комнаты и присоединиться к леди Эмилии на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал. – Ох, и разлетятся же завтра сплетни по всему Мэйферу, когда выяснится, что многоуважаемый герцог Глинд не потрудился появиться на собственном балу, крыса!
– Я крыса? С глазами-бусинками и длиннющим хвостом? О неблагодарная! И это все после того, что я сделал для вас, мисс Сторбридж? Я должен признать, вы можете легко обидеть меня:
Трикси остановилась и, повернувшись на каблуках, увидела только что упомянутого герцога Глинда, огромного как скала, небрежно облокотившегося на одну из мраморных колонн в холле. Он был одет в прекрасно сшитый костюм темно-синего цвета, белоснежный шейный платок оттенял его загорелую кожу, его темные волосы были, как всегда, идеально уложены. Он улыбался и своими серыми глазами насмешливо смотрел на Трикси. Герцог был великолепен.
В душе девушки что-то екнуло, и все ее душевное спокойствие, с трудом обретенное за последние шесть недель, немедленно испарилось.
– Гарри! Вы вернулись. Почему мне об этом не сообщили? – произнесла она.
– Почему вам не сообщили? – Глинд отошел от колонны, его улыбка растаяла. Он стоял перед ней могущественный и угрюмый. – А почему, собственно, вам должны были это сообщить? Мою тетю оповестили о моем прибытии два часа тому назад, потому что она член моей семьи, а также хозяйка этого дома. Я опекаю несносных детей Сомервилля, сделав их на какое-то время членами моей семьи. Теперь, когда я об этом думаю, возможно, было невежливо с моей стороны не сообщить им о моем возвращении. Но, мадам, я что-то не припоминаю, что когда-либо принимал вас в свою семью. Невероятно! Я почти забыл, что вы можете вести себя, словно захватчица. Как любезно напомнить мне об этом!
Трикси подняла подбородок и медленно приблизилась к герцогу. Остановилась и пристально вгляделась ему в глаза.
Он не обратил внимания на ее платье цвета бледно-зеленой морской пены – прекрасный подарок, за который она непрестанно благодарила леди Эмилию.
Он не обратил внимания на красивую высокую прическу и тонкие нитки жемчуга, искусно вплетенные парикмахером в ее блестящие локоны.
Он не обратил внимания на то, что она сама не могла не замечать, останавливаясь у каждого зеркала в доме по пути в бальный зал, каждый раз убеждаясь, что зеркало в ее спальне не лгало: она никогда еще так хорошо не выглядела, как сегодня.
Но самое ужасное, что герцог, совершенно очевидно, не имел никакого намерения вспоминать их последнюю встречу и объятия. О нет. Гарри был слишком увлечен поиском новых способов, как оскорбить ее, чтобы заметить или упомянуть что-нибудь другое.
Разве она когда-либо действительно верила, что неуязвима перед этим самодовольным, невыносимым человеком? Разве она когда-либо предполагала, что ее сердце будет в опасности, когда она решила вернуться в Лондон? Разве она когда-либо, даже в самых диких мечтах, чувствовала себя немного виноватой из-за попытки шантажировать герцога?
Трикси Сторбридж по своей природе была спокойным человеком. Только благодаря этому качеству она смогла вынести много ужасных должностей, на которых ей приходилось работать с тех пор, как умер ее отец, включая последнее место с близнецами Сомервилль, приносящими одни неприятности.
Трикси не была человеком, который был бы подлым, или мелочным, или позволил бы себе быть пренебрежительным по отношению к другим. Она действительно не была такой и вплоть до этого момента всегда считала себя сильной.
Девушка сжала зубы, Гарри заслужил это. Он увидел ее, но намеренно проигнорировал изменения ее внешности. Она знала это. Она чувствовала это всеми фибрами своей души. Герцог он или нет, но Гарри Таунсенд был мужчиной, он вел себя как все мужчины – несносно! Если бы она не испытывала к нему нежности, наверное, она не обиделась на него так сильно. Но она к нему действительно что-то испытывала, и он это знал, черт бы его побрал!
В данный момент у нее было только два варианта, как поступить. Первый вариант: она могла вцепиться в него, расцарапать его восхитительное усмехающееся лицо и затем уйти из особняка прямо в безденежное будущее. Второй вариант: она могла сдержать себя, подавить свою гордость и подождать, пока она, женщина, беспокоившаяся о нем, не найдет способ превратить жизнь герцога Глинда в бесконечный ад!
Трикси молчала, и в эти показавшиеся вечностью мгновения Глинд пристально вглядывался в нее. Его глаза выдавали, что эта ситуация его развлекает, он смотрит на нее со снисходительностью и еще с чем-то, что Трикси могла истолковать как облегчение.
Небольшое дрожание его губ, как будто он сдерживал смех, решило его судьбу.
Медленно и весьма отчетливо Трикси наконец произнесла:
– Пожалуйста, простите мою дерзость, ваша светлость. Я только служанка, к тому же временная. Конечно, вы не обязаны сообщать мне о вашем возвращении и других перемещениях. Все ваши инструкции были выполнены, ваша светлость, кроме одной. Есть одна маленькая проблема. Поскольку вы выводите в свет близнецов, мы понятия не имеем, как будет открываться бал, вы ведь не можете вести и Елену, и Евгению в первом танце. Должна вам сказать, что Елена стала гораздо лучше танцевать, занимаясь с учителем, которого вы выбрали. Однако это не решает нашей проблемы. Возможно, у вас есть решение?
Пока Трикси говорила, чувство юмора покидало Глинда, оставляя взамен чувство смущения и испуга. Трикси была в восторге. Ее больное сердце радостно затрепетало. Он действительно к ней что-то чувствовал. Он должен был. В противном случае его не волновало бы, как его слова, его пренебрежение ее задевали.
Она была великодушной. Она оставила прошлые обиды прошлому, загоняя воспоминание об их последней неуклюжей встрече в дальний уголок памяти.
Вначале Трикси думала только о том, как заставить леди Эмилию поверить, что Гарри ей интересуется, только чтобы немного отыграться за обидное замечание Гарри о вдовце с большим выводком для замужества. Теперь все изменилось. Она изменилась. Его поцелуй изменил ее. Теперь она не согласилась бы ни на что иное, кроме его любви.
– Гарри? – позвала она, наклонив голову, не дождавшись его ответа. – Кареты начинают прибывать к дому, и мы должны идти в бальный зал. У вас есть решение нашей проблемы или нет?
– Эй, Гарри? – донесся громкий рев с лестницы. – А кто же это милое создание, могу я спросить? Не говори мне, что она одна из близнецов. Ты же обещал, что они белокурые ангелы. Эта дама выглядит как земной посланник с небес, но она великолепна. Представь меня, дружище, чтобы я мог поцеловать эту изящную ручку.
Трикси увидела спускавшегося по лестнице высокого темноволосого и бородатого джентльмена, который намеревался присоединиться к ним. Бороды были нынче не модными, это Трикси знала, и, вероятно, давно вышли из моды, со времен сэра Уолтера Рали, но она могла понять, почему джентльмен пренебрег веянием моды. Он выглядел таинственно и уверенно.
– Трикси, – произнес Гарри, когда джентльмен остановился и уставился на нее, как если бы она была призом в лотерее, – пожалуйста, позвольте мне представить вам сэра Родерика Гилларда. Родди, поклонись мисс Сторбридж, компаньонке мисс Евгении и Елены Сомервилль.
– Мадам, вы самая очаровательная служанка, которую я когда-либо встречал, – объявил сэр Родерик, целуя ее руку и слегка царапая ее бородой. Трикси вынуждена была сдержаться, чтобы не потереть покалывающую от поцелуя кисть.
Сэр Родерик повернулся к Глинду.
– Гарри, старина, стыдись. Ты скрыл ее от нас. Оставляю жеманных маленьких мисс тебе и Солти, а себе возьму мисс Сторбридж, если не возражаешь. Я всегда был неравнодушен к рыжеволосым. – Он снова повернулся к Трикси. – Вы знаете, моя мать была рыжеволосой. Прекрасная, святая женщина. Пусть земля ей будет пухом. Мне ее так не хватает.
– Родди, – резко перебил Гарри, – прекрати, будь любезен, прежде чем ты оглушишь меня и утомишь мисс Сторбридж своими рассказами. Твоя святая мать умерла более чем двадцать лет назад. Кроме того, я видел ее портрет. Ее волосы чернее воронова крыла.
– Это детали, мой мальчик, – сэр Родерик неопределенно взмахнул рукой. – Она всегда была такой темпераментной, как все рыжеволосые. А вы, мисс Сторбридж, тоже пламенная натура?
– В действительности, сэр Родерик, – с улыбкой ответила Трикси, – я очень тороплюсь, как, собственно говоря, и Гарри. Пинч не может сдерживать прибывающих гостей весь вечер, кроме того, мы не должны заставлять леди Эмилию одну встречать гостей. – Сказав это, девушка сделала небольшой реверанс господам и направилась в бальный зал.
Гарри догнал ее секунду спустя.
– Я решил, что мы сделаем с первым танцем, – сказал он, схватив сэра Родерика под руку и потянув за собой, так что тот был вынужден последовать, хотел он того или нет. – Родди поведет Елену, а Солти, тот, другой джентльмен, который со мной приехал, поведет Евгению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17