Мне необходимо кое-что обсудить с твоим отцом.
Ей пришлось сделать несколько телефонных звонков, прежде чем она выяснила, где он остановился. Вин поспешила к машине.
По наитию она действовала безотлагательно, инстинктивно чувствуя, что оба – и Чарли и Джеймс – будут страдать, если она сейчас не вмешается в их отношения.
К счастью, консьержка отеля была неопытной и, когда Вин назвалась миссис Гарднер, вручила ей ключ от комнаты Джеймса.
С замирающим сердцем Вин направилась к лифту. Такого с ней еще не бывало; можно представить себе, как ее примет Джеймс, с какой неохотой выслушает, пусть, сейчас она отстаивает свое счастье – счастье Чарли, его будущее. Не важно, как к этому отнесется Чарли, отец ему нужен все равно. Ему нужна отцовская любовь.
А Джеймс любит сына: он же сам говорил, что хочет стать частью его жизни.
К ней, конечно, Джеймс безразличен, а Чарли любит. Разве не об этом она тайно мечтала? Если раньше она решительно не верила в привязанность Джеймса к сыну, то теперь эта привязанность была для нее несомненной.
Она постучала в дверь и, не услышав ответа, вошла.
Джеймс как раз выходил из ванной – с влажными волосами, заправляя рубашку в брюки. При виде его к Вин вернулось желание – подойти, дотронуться до него, прижаться, молить, чтобы остался с ней. Но она тут же вспомнила, зачем явилась, и заставила себя взглянуть ему в глаза.
Он не скрывал своего удивления. Удивления или – досады?
– Вин! Каким образом…
– Я пришла поговорить о Чарли, – ответила она, не дослушав его удивленных возгласов и упреждая возможную попытку выдворить ее.
Он нервно скривил губы.
– Я думаю, тут и говорить не о чем, Чарли, кажется, все уже решил за нас, разве нет?
– Ты нужен ему, Джеймс. Сейчас, конечно, в это трудно поверить, потому что он сам не желает в этом признаться. У него теперь трудное время, и, кроме того, у нас в доме никогда не было мужчины…
– Не нужно оправданий, Вин. Он уже не ребенок и знает, чего хочет. Думаю, не стоит полностью возлагать вину на него. Мне самому кое о чем следовало бы догадаться раньше. Он просто-напросто не желает соперников. В своем письме ко мне он несколько раз повторил о своем нежелании видеть в отчимах этого владельца отеля. Тогда мне подумалось, Чарли боится, не станет ли тот парень плохо относиться к нему, особенно если у вас появятся свои дети. Я сглупил, проглядел правду. – Криво усмехнувшись, он с обидой сказал: – Мы, кажется, оба сглупили, ты не находишь?
Вин покраснела, усмотрев в вопросе намек на недавнюю любовную ночь, но не позволила себе стушеваться – речь шла о благополучии Чарли.
– Его поведение как раз доказывает, что ты должен быть с ним! Ты отверг его, когда он был ребенком, но, пожалуйста, не отвергай хоть сейчас. – Она глубоко вздохнула. – Когда ты вернулся, я делала все, чтобы настроить против тебя Чарли. Меньше всего мне хотелось видеть тебя рядом с ним, но теперь…
– А теперь ты сообразила, что в этом есть некие преимущества, – с сардонической усмешкой прервал ее Джеймс. – Например, взвалить на меня бремя воспитания, а самой построить с Томом уютное гнездышко, без Чарли, чтоб не мельтешил перед глазами.
– Нет! – негодующе выкрикнула Вин. Глаза гневно сверкнули, она начинала терять терпение. – Я люблю Чарли! Да как ты мог такое предположить…
– Ты -то, может, и любишь, а вот твой суженый – не очень.
Разговор получался скандальный.
– Мой… мой кто? – Вин таращилась на него, скрывая смущение. – Том и я не помолвлены. И вообще…
– Что вообще? – не отступал Джеймс.
Ей ничего не оставалось, как выложить ему правду. Таиться не имело смысла.
– Мой роман с Томом подошел к концу, мы оба поняли, что у нас ничего не выйдет. Я подозревала об антипатии Чарли, но и предположить не могла, что она выльется в открытую вражду.
– Твое подозрение подтвердилось, когда я вернулся? Чарли, должно быть, действительно возненавидел его, если обратился ко мне, к презираемому и отвергнутому папаше. Обратился за помощью…
Вин покраснела, уловив в его голосе насмешку.
– Чарли никогда не относился к тебе с презрением, – вымученно произнесла она. – Напротив, он, скорее, боготворил тебя. Это отчасти объясняет его поведение… ту резкую перемену…
– Открылось, что идол просто человек, и все, да?
– После этой аварии он сам не свой, Джеймс. Прошлой ночью он спросил меня, что будет с ним, если я… если я вдруг попаду в аварию.
– И что же ты ему ответила? – хмуро допытывался Джеймс. – Что насильно его со мной жить не заставят?
Она выдала себя, покраснев, но в глазах затаилась обида.
– Как бы там ни было, – примирительно проговорила она, – ты составляешь часть его жизни, вам природой назначено быть вместе, и…
– Назначено природой . Вот, оказывается, как все просто. Ну а если бы я продолжал жить в Австралии?
Австралия. Вин оперлась рукой о спинку стула. В висках пульсировало, в душе нарастала тревога. Ей хотелось плакать, умолять, удостовериться, что она не расслышала последних слов, так они ее испугали.
– Мне кажется, я принял наилучшее решение. – Он повернулся к ней спиной. – Сама пойми, Вин. Может, тебе и нравится теперь, чтобы я был рядом с Чарли, но с его желаниями это вовсе не совпадает, он видит во мне угрозу собственным чувствам.
Вин не отрывала от него глаз:
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что Чарли, как и любой мужчина, очень обостренно ощущает любую угрозу вторжения на свою территорию. Чарли не хочет видеть меня рядом с собой, чтобы я не оказался слишком близко к тебе.
Вин почувствовала, как краска вновь подступает к лицу. Неужели сейчас он намекает, что догадался о ее истинных чувствах и именно потому решил вернуться из Австралии?
Она вновь обрела силы говорить.
– Если бы ты любил его по-настоящему, ты бы понял, как важно, чтобы он преодолел нынешнее свое состояние. Ему нужен ты, Джеймс. Нужен, чтобы показать, каким должен быть мужчина… Я же не могу заменить ему отца. В этом возрасте ты ему нужен даже больше, чем прежде, когда он был малюткой. Тогда ты имел жестокость отвернуться от него, но не делай этого сейчас. Ведь он твой сын. Я знаю, что не нужна тебе, но Чарли…
– Что?
Злость в его голосе заставила ее умолкнуть – она сконфузилась, с робостью поглядывая на него.
– Что ты сейчас сказала? – Он был вне себя от ярости.
– Я… – Вин облизала губы, вдруг ощутив их сухость. Вся напряглась, внутри – нервный трепет. – Я сказала, Чарли нуждается…
– Нет, что ты сказала о себе – ты не нужна мне? – нетерпеливо переспросил Джеймс.
Она перевела взгляд с его лица на кровать, затем на оконные занавески. Сердце колотилось как бешеное, тело ослабело, ладони начали деревенеть, а голова пошла кругом. Предобморочное состояние.
– Я сказала, что знаю: ты не хочешь, чтобы я была в твоей жизни. – Слова прозвучали глухо из-за спазма в горле. Она не могла на него взглянуть, даже осознавая, что он направляется к ней.
Когда Джеймс стиснул ее в объятиях, она сразу напряглась, испуганный взгляд выдавал тревогу.
– Ну что ты, черт возьми, мелешь? Ведь знаешь же, что это не так. Будто не догадалась, зачем я вернулся из Австралии! Вин, какую игру со мной ты затеяла? Ты понимаешь, что ты со мной делаешь? Заявилась сюда и толкуешь мне про Чарли. А у меня нервы уже на пределе. Ты здесь… такая холодная, такая сдержанная, а ведь знаешь… знаешь…
Это она холодная и сдержанная? Вин посмотрела на него в упор. Да разве он не чувствует, как она вся трепещет, разве не видит… как?..
– Вин, ради Бога, не мучь меня. Знала бы ты, как я устал сдерживаться! Я готов овладеть тобой здесь же и заниматься любовью до тех пор, пока… – Джеймс сделал глубокий вдох. – Неудивительно, что Чарли не желает видеть меня рядом. Чувствует, как мне без тебя тошно. Я, конечно, привязался к нему, но люблю я тебя, люблю… даже не надеясь занять в твоей жизни прежнее место…
Вин едва ли понимала смысл сказанного. Бред. Все выглядело так, будто он себя уговаривал, не отдавая отчета в своих словах. Его пальцы теперь сжимали, ласкали ее руки. Одновременно ее начало предательски покидать сознание. От его кожи флюидами исходили тепло и энергия, возбуждение и жажда близости. Ничего не оставалось, как прильнуть к нему и отдать себя без остатка.
– Я люблю тебя, Вин! О Господи, как же я люблю тебя.
– Неправда! Ты бросил меня… ты… у тебя была… другая…
– Никакой другой у меня не было. Верно, Тара за мной бегала, но я к ней никаких чувств не питал и прямо сказал ей об этом. Вина моя только в том, что я однажды напился и позволил, чтобы она отвезла меня домой. Ну, она и отвезла, только не в мой дом, а к себе. Каково мне было проснуться наутро в ее постели, в ее квартире!.. – Он увидел ее лицо и поморщился. – Ничего между нами не было.
– Откуда ты знаешь? Ты же был пьян…
– Да, я был так пьян, что ничего не могло произойти, – сухо ответил он.
– Но ведь ты дал мне развод! И даже не попытался…
– Ах, Вин. – Руками он обхватил ее лицо, нежно поглаживая. – Если я сейчас начну тебя целовать, то уже не смогу остановиться, – глухо проговорил он. – Я не могу, так больше, даже ради Чарли. Я… я слишком сильно тебя люблю. Разве ты не видишь? Лучше для нас всех будет, если я вернусь обратно в Австралию. Жить рядом с тобой чужим человеком мне не по силам. Я решил уехать.
– Но… но я хочу, чтобы ты остался.
Они не отрываясь смотрели друг на друга. Вин чувствовала, как в сердце вдруг шевельнулось острие шипа.
– Ради Чарли, – горько добавил Джеймс. Вин отрицательно покачала головой.
– Нет, – произнесла она сдавленно, – ради меня. Я… я никогда не переставала любить тебя, Джеймс.
– Никогда не переставала? – горько переспросил он. – Ты никогда не любила меня всерьез, Вин, ты же была совсем ребенком. Любил я и из-за своей любви изувечил тебе жизнь, – скорбно промолвил он. – Я любил тебя так сильно, так эгоистично, что не принимал никаких советов и никаких резонов. Мне не следовало спешить с браком, ты была слишком юна для семейной жизни. А получилось, что я прельстился твоей сексуальной неопытностью и именно секс затмил наши душевные отношения. Вин не сводила с него глаз.
– Боже, что ты говоришь? Все было не так. Я любила тебя и мечтала о семейной жизни.
– Не о семейной жизни ты мечтала, а хотела секса, – грубо отрезал он и простонал, вглядываясь в ее лицо. – Вин, милая, к чему этого стыдиться? Если бы ты не получила столь строгого воспитания, ты узнала бы еще до нашей встречи, каким сильным может быть половое влечение. Я обучил тебя сексу, но не любви – ты познавала лишь свою страсть, свою сексуальность… Свое желание обладать мной ты посчитала любовью. Я догадывался об этом, но не хотел признаться себе. В этом – моя ошибка, а не твоя вина. Нужно было подождать, стать твоим любовником, позволить тебе разобраться в своих чувствах и затем уже решить, хочешь ты меня или нет. Но я боялся тебя потерять, поэтому желал брака.
– Это я хотела замужества, – упорствовала она.
– Сначала – ты, – согласился Джеймс. – Но ты довольно скоро раскаялась, не так ли? И тогда я постарался, чтобы ты забеременела. Я не прощу себе этого.
– Ты уже простил!
– Ты сама была ребенком – ребенком с телом женщины – и уже носила под сердцем моего ребенка.
– Мне было уже девятнадцать, – напомнила она.
– Дело не в возрасте, Вин, а в твоей неопытности и доверчивости: А я тогда был уже вполне взрослым парнем и не имел права вести себя так безответственно. Но я так хотел тебя.
Вин не верила своим ушам.
– Но ведь беременная я тебе совсем не нравилась. Тебе глядеть на меня было тошно. А в постели…
– Антипатию вызывала не ты, – признался Джеймс. – Я сам себя ненавидел.
– А как ты злился, когда родился Чарли! Когда я плакала, когда…
– Да не на тебя я злился, Вин, а на одного себя! В нашем незадавшемся браке виноват я. Твои родные тоже так считали, и не без оснований. Когда ты объявила, что больше меня не любишь, и потребовала развода, я понял их правоту. Нельзя было лишать тебя юности и свободы. Я согласился на развод и уехал подальше для того, чтобы ты могла начать жизнь заново, повзрослеть и… сделать правильный выбор. Конечно, мне было очень тяжело, и с тех пор легче не стало.
Мать и отец посылали мне фотографии, твои родственники тоже писали, но с каждым годом я тосковал по тебе все больше. Потом, когда Чарли исполнилось шесть лет, мои родители прислали письмо, написанное им, – вернее, рождественскую открытку, которую он сам нарисовал, – и я не выдержал… Мне захотелось увидеть его и… тебя.
Вин сглотнула слюну. Она помнила то Рождество. Это произошло как раз перед тем, как родители Джеймса ушли на пенсию. Чарли все чаще спрашивал о Джеймсе, она отвечала на его вопросы, стараясь не ранить ребенка. Она вспомнила, как плакала, когда сын показал ей самодельную открытку – «для папочки», – и с каким облегчением вздохнула, когда эта открытка исчезла.
– Теперь ты понимаешь, почему мне нельзя оставаться. Дело не в Чарли. Я просто не мыслю себя без твоей любви. Я так завидовал твоему патрону, завидовал и ревновал. Где-то в глубине души я не могу признать, что ты не принадлежишь мне.
– Удивительно, – мягко заметила Вин, – но я чувствую то же самое.
Джеймс смотрел на нее выжидающе: в его взоре сомнение постепенно сменялось надеждой.
Медленно, с часто бьющимся сердцем Вин встала на цыпочки и ладонями дотронулась до его щек. Нежно, представив, будто это страдающий от боли Чарли, погладила и поцеловала.
Только это был не Чарли, и нежные поцелуи – совсем не то, чего она желала. Не переставая дрожать, она нашла его рот и кончиком языка облизала его губы. Раньше она себе такого не позволяла и тут же испугалась собственной смелости. На мгновение ей даже показалось, что все это обман и никаких его признаний в любви не было.
Но она почувствовала, что Джеймс тоже дрожит и осторожно прижимает ее к себе, чтобы усилить поцелуй.
Он долго не отрывал своих губ, а она подлаживалась к ним, нежно покусывая, не обращая внимания на вопрос:
– Чарли… где?..
– С ним все в порядке, – заверила она. – Он у Хедер. – Она заметила смешинку в его глазах и почувствовала, как его кожа стала влажной и горячей. – Нет, – произнесла она, ловя его взгляд, обращенный на кровать, – не здесь. Пойдем домой.
Домой, чтобы вновь испытать радость на той же кровати, где так часто проходили их любовные игры, там, где он недавно овладел ею и где она поняла, что ее счастье зависит от него.
Они медленно, любовно раздевали друг друга, прерываясь на ласки, то знакомые и привычные, то совсем неиспробованные, нежно касались друг друга, отдаваясь на волю своих страстей и словно узнавая друг друга заново. Им представлялось, что эта ночь – воплощение всех ночей, которые еще предстоит прожить.
Они то безудержно занимались любовью, то пускались в сентиментальные воспоминания, обменивались мыслями, чувствами, желаниями. Случилось то, чего Вин не могла вообразить себе даже в мечтах.
Было уже десять часов, когда Джеймс медленно и неохотно высвободился.
– Не съездить ли нам за Чарли? – спросил он.
Вин долго смотрела на него.
– Да. Но не сейчас. Эта ночь наша, Джеймс, – мягко заметила она. – Твоя и моя, это мостик, перекинутый из нашего прошлого в будущее. Что-то…
– Что-то нас там ждет, в будущем? – нежно поцеловал ее Джеймс. – Но будет ли Чарли рад нашему появлению?
– Не думаю. Ты должен его завоевать, Джеймс, ты же его отец.
– А ты – мать, и, когда мы поженимся вновь, он поймет, что мое место с вами.
При словах «поженимся вновь» сердце Вин дрогнуло. Боже мой, как много это значило для нее.
– Ты думаешь, наш второй брак будет удачным? – спросила она с сомнением.
– О да, – ответил он, – конечно, удачным. Теперь прижмись ко мне и дай поверить, что это не сон. Какая ты осязаемая, – нежно промолвил он, поглаживая ее руку, потирая ладонью щеку, грудь. А она дарила ему поцелуи, игриво щекотала языком твердый диск его соска, улыбаясь его смущению. – Разве ты не знаешь, что может случиться, если ты не остановишься? – прошептал он ей на ухо.
От прикосновения его губ по ее телу пробежала легкая дрожь.
– Нет, не знаю, – солгала она, покрывая поцелуями его шею и живо ощущая пульсацию вены. – Но не прочь узнать.
Вин нужны были воспоминания этой ночи, чтобы жить дальше, следующие месяцы выдались очень трудными.
Чарли проявил равнодушие, когда узнал, что она и Джеймс поженятся вновь, а ее все время мучали страхи, что Джеймс передумает. Он не передумал и с удивительным терпением относился к Чарли. Собственно, удивляться нечему – он ребенку родной отец.
За две недели до свадьбы Чарли убежал из дому. Джеймс нашел его голосующим на трассе и привез домой, поговорил с ним по душам, успокоил и убедил. Сам же был так измотан всей этой историей, что Вин даже подумывала отложить свадьбу. Но Джеймс не согласился: Чарли еще много потребуется времени, чтобы окончательно прийти в себя.
– Он, конечно, любит нас обоих, – сказала Вин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Ей пришлось сделать несколько телефонных звонков, прежде чем она выяснила, где он остановился. Вин поспешила к машине.
По наитию она действовала безотлагательно, инстинктивно чувствуя, что оба – и Чарли и Джеймс – будут страдать, если она сейчас не вмешается в их отношения.
К счастью, консьержка отеля была неопытной и, когда Вин назвалась миссис Гарднер, вручила ей ключ от комнаты Джеймса.
С замирающим сердцем Вин направилась к лифту. Такого с ней еще не бывало; можно представить себе, как ее примет Джеймс, с какой неохотой выслушает, пусть, сейчас она отстаивает свое счастье – счастье Чарли, его будущее. Не важно, как к этому отнесется Чарли, отец ему нужен все равно. Ему нужна отцовская любовь.
А Джеймс любит сына: он же сам говорил, что хочет стать частью его жизни.
К ней, конечно, Джеймс безразличен, а Чарли любит. Разве не об этом она тайно мечтала? Если раньше она решительно не верила в привязанность Джеймса к сыну, то теперь эта привязанность была для нее несомненной.
Она постучала в дверь и, не услышав ответа, вошла.
Джеймс как раз выходил из ванной – с влажными волосами, заправляя рубашку в брюки. При виде его к Вин вернулось желание – подойти, дотронуться до него, прижаться, молить, чтобы остался с ней. Но она тут же вспомнила, зачем явилась, и заставила себя взглянуть ему в глаза.
Он не скрывал своего удивления. Удивления или – досады?
– Вин! Каким образом…
– Я пришла поговорить о Чарли, – ответила она, не дослушав его удивленных возгласов и упреждая возможную попытку выдворить ее.
Он нервно скривил губы.
– Я думаю, тут и говорить не о чем, Чарли, кажется, все уже решил за нас, разве нет?
– Ты нужен ему, Джеймс. Сейчас, конечно, в это трудно поверить, потому что он сам не желает в этом признаться. У него теперь трудное время, и, кроме того, у нас в доме никогда не было мужчины…
– Не нужно оправданий, Вин. Он уже не ребенок и знает, чего хочет. Думаю, не стоит полностью возлагать вину на него. Мне самому кое о чем следовало бы догадаться раньше. Он просто-напросто не желает соперников. В своем письме ко мне он несколько раз повторил о своем нежелании видеть в отчимах этого владельца отеля. Тогда мне подумалось, Чарли боится, не станет ли тот парень плохо относиться к нему, особенно если у вас появятся свои дети. Я сглупил, проглядел правду. – Криво усмехнувшись, он с обидой сказал: – Мы, кажется, оба сглупили, ты не находишь?
Вин покраснела, усмотрев в вопросе намек на недавнюю любовную ночь, но не позволила себе стушеваться – речь шла о благополучии Чарли.
– Его поведение как раз доказывает, что ты должен быть с ним! Ты отверг его, когда он был ребенком, но, пожалуйста, не отвергай хоть сейчас. – Она глубоко вздохнула. – Когда ты вернулся, я делала все, чтобы настроить против тебя Чарли. Меньше всего мне хотелось видеть тебя рядом с ним, но теперь…
– А теперь ты сообразила, что в этом есть некие преимущества, – с сардонической усмешкой прервал ее Джеймс. – Например, взвалить на меня бремя воспитания, а самой построить с Томом уютное гнездышко, без Чарли, чтоб не мельтешил перед глазами.
– Нет! – негодующе выкрикнула Вин. Глаза гневно сверкнули, она начинала терять терпение. – Я люблю Чарли! Да как ты мог такое предположить…
– Ты -то, может, и любишь, а вот твой суженый – не очень.
Разговор получался скандальный.
– Мой… мой кто? – Вин таращилась на него, скрывая смущение. – Том и я не помолвлены. И вообще…
– Что вообще? – не отступал Джеймс.
Ей ничего не оставалось, как выложить ему правду. Таиться не имело смысла.
– Мой роман с Томом подошел к концу, мы оба поняли, что у нас ничего не выйдет. Я подозревала об антипатии Чарли, но и предположить не могла, что она выльется в открытую вражду.
– Твое подозрение подтвердилось, когда я вернулся? Чарли, должно быть, действительно возненавидел его, если обратился ко мне, к презираемому и отвергнутому папаше. Обратился за помощью…
Вин покраснела, уловив в его голосе насмешку.
– Чарли никогда не относился к тебе с презрением, – вымученно произнесла она. – Напротив, он, скорее, боготворил тебя. Это отчасти объясняет его поведение… ту резкую перемену…
– Открылось, что идол просто человек, и все, да?
– После этой аварии он сам не свой, Джеймс. Прошлой ночью он спросил меня, что будет с ним, если я… если я вдруг попаду в аварию.
– И что же ты ему ответила? – хмуро допытывался Джеймс. – Что насильно его со мной жить не заставят?
Она выдала себя, покраснев, но в глазах затаилась обида.
– Как бы там ни было, – примирительно проговорила она, – ты составляешь часть его жизни, вам природой назначено быть вместе, и…
– Назначено природой . Вот, оказывается, как все просто. Ну а если бы я продолжал жить в Австралии?
Австралия. Вин оперлась рукой о спинку стула. В висках пульсировало, в душе нарастала тревога. Ей хотелось плакать, умолять, удостовериться, что она не расслышала последних слов, так они ее испугали.
– Мне кажется, я принял наилучшее решение. – Он повернулся к ней спиной. – Сама пойми, Вин. Может, тебе и нравится теперь, чтобы я был рядом с Чарли, но с его желаниями это вовсе не совпадает, он видит во мне угрозу собственным чувствам.
Вин не отрывала от него глаз:
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что Чарли, как и любой мужчина, очень обостренно ощущает любую угрозу вторжения на свою территорию. Чарли не хочет видеть меня рядом с собой, чтобы я не оказался слишком близко к тебе.
Вин почувствовала, как краска вновь подступает к лицу. Неужели сейчас он намекает, что догадался о ее истинных чувствах и именно потому решил вернуться из Австралии?
Она вновь обрела силы говорить.
– Если бы ты любил его по-настоящему, ты бы понял, как важно, чтобы он преодолел нынешнее свое состояние. Ему нужен ты, Джеймс. Нужен, чтобы показать, каким должен быть мужчина… Я же не могу заменить ему отца. В этом возрасте ты ему нужен даже больше, чем прежде, когда он был малюткой. Тогда ты имел жестокость отвернуться от него, но не делай этого сейчас. Ведь он твой сын. Я знаю, что не нужна тебе, но Чарли…
– Что?
Злость в его голосе заставила ее умолкнуть – она сконфузилась, с робостью поглядывая на него.
– Что ты сейчас сказала? – Он был вне себя от ярости.
– Я… – Вин облизала губы, вдруг ощутив их сухость. Вся напряглась, внутри – нервный трепет. – Я сказала, Чарли нуждается…
– Нет, что ты сказала о себе – ты не нужна мне? – нетерпеливо переспросил Джеймс.
Она перевела взгляд с его лица на кровать, затем на оконные занавески. Сердце колотилось как бешеное, тело ослабело, ладони начали деревенеть, а голова пошла кругом. Предобморочное состояние.
– Я сказала, что знаю: ты не хочешь, чтобы я была в твоей жизни. – Слова прозвучали глухо из-за спазма в горле. Она не могла на него взглянуть, даже осознавая, что он направляется к ней.
Когда Джеймс стиснул ее в объятиях, она сразу напряглась, испуганный взгляд выдавал тревогу.
– Ну что ты, черт возьми, мелешь? Ведь знаешь же, что это не так. Будто не догадалась, зачем я вернулся из Австралии! Вин, какую игру со мной ты затеяла? Ты понимаешь, что ты со мной делаешь? Заявилась сюда и толкуешь мне про Чарли. А у меня нервы уже на пределе. Ты здесь… такая холодная, такая сдержанная, а ведь знаешь… знаешь…
Это она холодная и сдержанная? Вин посмотрела на него в упор. Да разве он не чувствует, как она вся трепещет, разве не видит… как?..
– Вин, ради Бога, не мучь меня. Знала бы ты, как я устал сдерживаться! Я готов овладеть тобой здесь же и заниматься любовью до тех пор, пока… – Джеймс сделал глубокий вдох. – Неудивительно, что Чарли не желает видеть меня рядом. Чувствует, как мне без тебя тошно. Я, конечно, привязался к нему, но люблю я тебя, люблю… даже не надеясь занять в твоей жизни прежнее место…
Вин едва ли понимала смысл сказанного. Бред. Все выглядело так, будто он себя уговаривал, не отдавая отчета в своих словах. Его пальцы теперь сжимали, ласкали ее руки. Одновременно ее начало предательски покидать сознание. От его кожи флюидами исходили тепло и энергия, возбуждение и жажда близости. Ничего не оставалось, как прильнуть к нему и отдать себя без остатка.
– Я люблю тебя, Вин! О Господи, как же я люблю тебя.
– Неправда! Ты бросил меня… ты… у тебя была… другая…
– Никакой другой у меня не было. Верно, Тара за мной бегала, но я к ней никаких чувств не питал и прямо сказал ей об этом. Вина моя только в том, что я однажды напился и позволил, чтобы она отвезла меня домой. Ну, она и отвезла, только не в мой дом, а к себе. Каково мне было проснуться наутро в ее постели, в ее квартире!.. – Он увидел ее лицо и поморщился. – Ничего между нами не было.
– Откуда ты знаешь? Ты же был пьян…
– Да, я был так пьян, что ничего не могло произойти, – сухо ответил он.
– Но ведь ты дал мне развод! И даже не попытался…
– Ах, Вин. – Руками он обхватил ее лицо, нежно поглаживая. – Если я сейчас начну тебя целовать, то уже не смогу остановиться, – глухо проговорил он. – Я не могу, так больше, даже ради Чарли. Я… я слишком сильно тебя люблю. Разве ты не видишь? Лучше для нас всех будет, если я вернусь обратно в Австралию. Жить рядом с тобой чужим человеком мне не по силам. Я решил уехать.
– Но… но я хочу, чтобы ты остался.
Они не отрываясь смотрели друг на друга. Вин чувствовала, как в сердце вдруг шевельнулось острие шипа.
– Ради Чарли, – горько добавил Джеймс. Вин отрицательно покачала головой.
– Нет, – произнесла она сдавленно, – ради меня. Я… я никогда не переставала любить тебя, Джеймс.
– Никогда не переставала? – горько переспросил он. – Ты никогда не любила меня всерьез, Вин, ты же была совсем ребенком. Любил я и из-за своей любви изувечил тебе жизнь, – скорбно промолвил он. – Я любил тебя так сильно, так эгоистично, что не принимал никаких советов и никаких резонов. Мне не следовало спешить с браком, ты была слишком юна для семейной жизни. А получилось, что я прельстился твоей сексуальной неопытностью и именно секс затмил наши душевные отношения. Вин не сводила с него глаз.
– Боже, что ты говоришь? Все было не так. Я любила тебя и мечтала о семейной жизни.
– Не о семейной жизни ты мечтала, а хотела секса, – грубо отрезал он и простонал, вглядываясь в ее лицо. – Вин, милая, к чему этого стыдиться? Если бы ты не получила столь строгого воспитания, ты узнала бы еще до нашей встречи, каким сильным может быть половое влечение. Я обучил тебя сексу, но не любви – ты познавала лишь свою страсть, свою сексуальность… Свое желание обладать мной ты посчитала любовью. Я догадывался об этом, но не хотел признаться себе. В этом – моя ошибка, а не твоя вина. Нужно было подождать, стать твоим любовником, позволить тебе разобраться в своих чувствах и затем уже решить, хочешь ты меня или нет. Но я боялся тебя потерять, поэтому желал брака.
– Это я хотела замужества, – упорствовала она.
– Сначала – ты, – согласился Джеймс. – Но ты довольно скоро раскаялась, не так ли? И тогда я постарался, чтобы ты забеременела. Я не прощу себе этого.
– Ты уже простил!
– Ты сама была ребенком – ребенком с телом женщины – и уже носила под сердцем моего ребенка.
– Мне было уже девятнадцать, – напомнила она.
– Дело не в возрасте, Вин, а в твоей неопытности и доверчивости: А я тогда был уже вполне взрослым парнем и не имел права вести себя так безответственно. Но я так хотел тебя.
Вин не верила своим ушам.
– Но ведь беременная я тебе совсем не нравилась. Тебе глядеть на меня было тошно. А в постели…
– Антипатию вызывала не ты, – признался Джеймс. – Я сам себя ненавидел.
– А как ты злился, когда родился Чарли! Когда я плакала, когда…
– Да не на тебя я злился, Вин, а на одного себя! В нашем незадавшемся браке виноват я. Твои родные тоже так считали, и не без оснований. Когда ты объявила, что больше меня не любишь, и потребовала развода, я понял их правоту. Нельзя было лишать тебя юности и свободы. Я согласился на развод и уехал подальше для того, чтобы ты могла начать жизнь заново, повзрослеть и… сделать правильный выбор. Конечно, мне было очень тяжело, и с тех пор легче не стало.
Мать и отец посылали мне фотографии, твои родственники тоже писали, но с каждым годом я тосковал по тебе все больше. Потом, когда Чарли исполнилось шесть лет, мои родители прислали письмо, написанное им, – вернее, рождественскую открытку, которую он сам нарисовал, – и я не выдержал… Мне захотелось увидеть его и… тебя.
Вин сглотнула слюну. Она помнила то Рождество. Это произошло как раз перед тем, как родители Джеймса ушли на пенсию. Чарли все чаще спрашивал о Джеймсе, она отвечала на его вопросы, стараясь не ранить ребенка. Она вспомнила, как плакала, когда сын показал ей самодельную открытку – «для папочки», – и с каким облегчением вздохнула, когда эта открытка исчезла.
– Теперь ты понимаешь, почему мне нельзя оставаться. Дело не в Чарли. Я просто не мыслю себя без твоей любви. Я так завидовал твоему патрону, завидовал и ревновал. Где-то в глубине души я не могу признать, что ты не принадлежишь мне.
– Удивительно, – мягко заметила Вин, – но я чувствую то же самое.
Джеймс смотрел на нее выжидающе: в его взоре сомнение постепенно сменялось надеждой.
Медленно, с часто бьющимся сердцем Вин встала на цыпочки и ладонями дотронулась до его щек. Нежно, представив, будто это страдающий от боли Чарли, погладила и поцеловала.
Только это был не Чарли, и нежные поцелуи – совсем не то, чего она желала. Не переставая дрожать, она нашла его рот и кончиком языка облизала его губы. Раньше она себе такого не позволяла и тут же испугалась собственной смелости. На мгновение ей даже показалось, что все это обман и никаких его признаний в любви не было.
Но она почувствовала, что Джеймс тоже дрожит и осторожно прижимает ее к себе, чтобы усилить поцелуй.
Он долго не отрывал своих губ, а она подлаживалась к ним, нежно покусывая, не обращая внимания на вопрос:
– Чарли… где?..
– С ним все в порядке, – заверила она. – Он у Хедер. – Она заметила смешинку в его глазах и почувствовала, как его кожа стала влажной и горячей. – Нет, – произнесла она, ловя его взгляд, обращенный на кровать, – не здесь. Пойдем домой.
Домой, чтобы вновь испытать радость на той же кровати, где так часто проходили их любовные игры, там, где он недавно овладел ею и где она поняла, что ее счастье зависит от него.
Они медленно, любовно раздевали друг друга, прерываясь на ласки, то знакомые и привычные, то совсем неиспробованные, нежно касались друг друга, отдаваясь на волю своих страстей и словно узнавая друг друга заново. Им представлялось, что эта ночь – воплощение всех ночей, которые еще предстоит прожить.
Они то безудержно занимались любовью, то пускались в сентиментальные воспоминания, обменивались мыслями, чувствами, желаниями. Случилось то, чего Вин не могла вообразить себе даже в мечтах.
Было уже десять часов, когда Джеймс медленно и неохотно высвободился.
– Не съездить ли нам за Чарли? – спросил он.
Вин долго смотрела на него.
– Да. Но не сейчас. Эта ночь наша, Джеймс, – мягко заметила она. – Твоя и моя, это мостик, перекинутый из нашего прошлого в будущее. Что-то…
– Что-то нас там ждет, в будущем? – нежно поцеловал ее Джеймс. – Но будет ли Чарли рад нашему появлению?
– Не думаю. Ты должен его завоевать, Джеймс, ты же его отец.
– А ты – мать, и, когда мы поженимся вновь, он поймет, что мое место с вами.
При словах «поженимся вновь» сердце Вин дрогнуло. Боже мой, как много это значило для нее.
– Ты думаешь, наш второй брак будет удачным? – спросила она с сомнением.
– О да, – ответил он, – конечно, удачным. Теперь прижмись ко мне и дай поверить, что это не сон. Какая ты осязаемая, – нежно промолвил он, поглаживая ее руку, потирая ладонью щеку, грудь. А она дарила ему поцелуи, игриво щекотала языком твердый диск его соска, улыбаясь его смущению. – Разве ты не знаешь, что может случиться, если ты не остановишься? – прошептал он ей на ухо.
От прикосновения его губ по ее телу пробежала легкая дрожь.
– Нет, не знаю, – солгала она, покрывая поцелуями его шею и живо ощущая пульсацию вены. – Но не прочь узнать.
Вин нужны были воспоминания этой ночи, чтобы жить дальше, следующие месяцы выдались очень трудными.
Чарли проявил равнодушие, когда узнал, что она и Джеймс поженятся вновь, а ее все время мучали страхи, что Джеймс передумает. Он не передумал и с удивительным терпением относился к Чарли. Собственно, удивляться нечему – он ребенку родной отец.
За две недели до свадьбы Чарли убежал из дому. Джеймс нашел его голосующим на трассе и привез домой, поговорил с ним по душам, успокоил и убедил. Сам же был так измотан всей этой историей, что Вин даже подумывала отложить свадьбу. Но Джеймс не согласился: Чарли еще много потребуется времени, чтобы окончательно прийти в себя.
– Он, конечно, любит нас обоих, – сказала Вин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12