Девушка встала и кивнула Генри.
— Возьмите меня под руку и пойдемте к калитке. Постарайтесь сделать удивленный вид, как будто встреча с Амелией и ее воспитанницей явилась для вас приятной неожиданностью.
— Я постараюсь, — прошептал он.
Амелия открыла маленькую железную калитку, не обращая внимания на протесты своей подопечной.
— Я не хочу идти туда, мисс Уэсткотт. Я не люблю цветы. Вы обещали, что мы поищем с вами качели.
— Обязательно поищем, Пэмми, — спокойно сказала Амелия. — Но прежде я хочу показать тебе купальню для птиц в центре розария. Она сделана в виде дельфина.
Ее взгляд упал на приближавшуюся к ней пару, и она побледнела и покачнулась, но тут же взяла себя в руки.
— Мисс Уэсткотт, какая приятная встреча! Сегодня чудесный день, не правда ли? — Честити улыбнулась и протянула руку. — Могу я представить вам мистера Франклина?
— Мы с мистером Франклином уже знакомы, — тихо проговорила Амелия, протягивая руку сначала Честити, а потом Генри.
— Он учил меня играть на пианино, — объявила Памела. — Почему вы в Лондоне, мистер Франклин? Вы что, собираетесь снова учить меня музыке? — с ужасом спросила она.
— Нет, Памела, — ответил Генри, и этот наивный детский вопрос помог ему справиться с волнением.
Он обнаружил, что все еще держит Амелию за руку, и поспешно выпустил ее.
Честити наклонилась к девочке:
— Памела, вероятно, ты не помнишь меня. Я подруга твоей мамы. И твоего дяди, — невозмутимо добавила она.
— Дяди Макса?
— Да, он иногда приходит к нам в гости.
— Мне кажется, я видела мистера Энсора с мисс Дункан на днях, — заметила Амелия удивительно спокойным голосом.
— Да, они старые знакомые, — подтвердила Честити. Романтические ожидания Честити вполне оправдались, когда она увидела, каким взглядом обменялись Генри и Амелия, когда их руки случайно соприкоснулись.
— Я хочу пойти к пруду, — заявила Памела, нетерпеливо пританцовывая на месте.
— Я пойду с тобой, — вызвалась Честити. — Мне нравится пускать щепочки по воде. Мы с тобой поиграем в одну игру.
Она взяла девочку за руку и повела ее за собой, стараясь не оглядываться на влюбленную пару.
Когда спустя некоторое время они вернулись в розарий, то обнаружили там одну лишь Амелию.
— Я уже собиралась идти искать вас, — сказала Амелия. Она слегка раскраснелась, и Честити заметила, что в глазах у нее стояли слезы. — Мистер Франклин — очень приятный джентльмен.
— Да, и как удивительно, что мы обе оказались знакомы с ним! — откликнулась Честити. — Памела, посмотри, какая красивая бабочка! Вон там, на желтой розе! — Честити показала на бабочку-адмирала, которая сидела на цветке шагах в десяти от них. Памела побежала к бабочке, а Честити снова повернулась к Амелии: — Все в порядке?
— О, да. Все чудесно. Но… но должна признаться, меня несколько беспокоит, что в это дело впутали мистера Энсора.
— Не волнуйтесь. Он сделает все, что захочет Констанция, — уверяла Честити, отлично понимая, что это, вероятно, не совсем так. — Он ничего не знает о вас с Генри, а когда вы поженитесь, это уже не будет его касаться.
— Надо полагать, так оно и будет, — со вздохом согласилась Амелия. Потом лицо ее посветлело. — Он подарил мне кольцо в честь помолвки. Такое прелестное кольцо.
— А в четверг к нему добавится обручальное кольцо, — сказала Честити, обняв Амелию. — Нам нужно найти подходящее жилье для Генри.
— Мне кажется, что Генри сам в состоянии справиться с этим, — тихо сказала Амелия. — Вы и ваши сестры уже достаточно много для нас сделали.
— Что ж, если вы так полагаете, — отозвалась Честити. — Мы вовсе не хотим вмешиваться.
Амелия положила руку ей на плечо:
— Когда, мы поженимся, Генри возьмет на себя все обязанности главы семейства, уверяю вас.
— Я нисколько не сомневаюсь, — поспешно заверила ее Честити. — Вчера вечером он играл для нас. Это было восхитительно.
— Да, это восхитительно, — улыбнулась Амелия. Она минуту помолчала, словно вспоминая о чем-то, потом позвала: — Пойдем, Пэмми, нам пора возвращаться.
В среду днем на столе в холле стоял огромный букет роз со срезанными шипами и аккуратно завернутыми в папиросную бумагу стеблями. Честити хлопотала вокруг них, то сортируя их по цветам, то снова перемешивая.
— Это очень эксцентрично — раздавать гостям розы, — заметила она, ставя единственную белую розу немного в стороне от других.
— Это прелестная выдумка, — решительно заявила Пруденс. — Гости будут очарованы ею. Единственное, что меня беспокоит, — это то, что Миллисент подведет нас. Мы знаем, что Аноним придет, потому что он заплатил за это. Но вдруг Миллисент передумает, или у нее разболится голова, или ей помешают какие-нибудь важные дела?
— Давайте решать проблемы по мере их возникновения, — немного рассеянно проговорила Констанция. Она читала письмо, которое только что доставили. — Макс приносит свои извинения, но он не сможет приехать к нам сегодня днем. Он приглашает меня поужинать с ним сегодня в палате общин.
— Ты пойдешь?
Констанция бросила на нее выразительный взгляд, без слов говоривший, что этот вопрос вряд ли нуждается в ответе.
— Надень зеленое с черным шелковое платье, — со смехом предложила Пруденс. — Оно смотрится на тебе сногсшибательно.
— И мамины бриллианты, — добавила Честити. — С той роскошной изумрудной шалью.
— Как скажете, — согласилась Констанция. — Не буду с вами спорить.
Она направилась в сторону гостиной, но в это время раздался звонок в дверь.
— Не забудьте, Дженкинс, — напомнила она. — Белая роза для мисс Хардкасл.
— Я помню, мисс Кон, — ответил многострадальный дворецкий и направился к двери.
Сестры обменялись улыбками.
— Я пойду спрячусь, — сказала Честити. — Желаю вам удачи.
Она скрестила пальцы на счастье и направилась наверх, чтобы там ждать, чем все закончится. Ее сестры поспешили в гостиную, чтобы занять свои места и подготовиться к приему гостей.
Аноним прибыл ровно в половине третьего. Он вручил свою карточку Дженкинсу, объяснил причину своего прихода, после чего его проводили в гостиную. Там уже собралась небольшая группа гостей, которые вполголоса беседовали между собой. У всех женщин к корсажам были прикреплены свежесрезанные розы. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы обнаружить, что белой розы среди них нет.
Дженкинс объявил:
— Артур Мелвин, эсквайр.
Констанция шагнула ему навстречу и обратилась к нему слегка вопросительным тоном:
— Мне кажется, я не имела удовольствия встречаться с вами прежде. Я — Констанция Дункан.
— Я прошу извинить меня за вторжение, — сказал Аноним. — Насколько мне известно, лорд Джерси собирался заехать к вам сегодня, а у меня к нему срочное дело.
Констанция огляделась по сторонам:
— Мне жаль, но он еще не появлялся. Может быть, он появится чуть позже. Позвольте познакомить вас с моей сестрой. Я надеюсь, вы выпьете с нами чаю.
Она представила его Пруденс и обменялась с ней выразительным взглядом. Миллисент все еще не было. Аноним, уже переставший быть таковым, немного беспокойно оглядывался по сторонам, но когда его представляли остальным гостям, манеры его были безупречны.
— Мисс Хардкасл, мисс Дункан, — объявил Дженкинс, появляясь в дверях, и в гостиную вошла Миллисент с белой розой, прикрепленной к корсажу.
— Констанция, Пруденс, простите, что приехала так поздно, — сказала она, подходя к сестрам и протягивая им руки. — У одной из горничных разболелся зуб, и мне пришлось отвезти ее к дантисту, чтобы удалить его. Она ужасно боялась ехать одна.
Миллисент нельзя было назвать ни дурнушкой, ни привлекательной, но у нее было кроткое лицо. Для понимающего человека это многое говорило о ее характере. Ей было уже за тридцать, и она почти примирилась с общим убеждением, что ей уже не удастся найти себе мужа. По крайней мере она делала вид, что примирилась, чтобы сохранить достоинство, — ведь нет ничего хуже, чем вызывать всеобщую жалость. Но в глубине души она мечтала о собственном доме, вдали от больной матери, которая была непревзойденной мастерицей в искусстве использования своих многочисленных болезней для того, чтобы манипулировать дочерью. Миллисент иногда мечтала о собственном ребенке, домике в деревне и спокойном, непритязательном муже. Но она держала эти мечты при себе.
Сестры тепло поприветствовали ее, и она повернулась к остальным гостям. Артур Мелвин стоял чуть в стороне, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой — тарелку с куском пирога и наблюдая затем, как Миллисент обменивалась приветствиями со знакомыми и с видом искренней заинтересованности справлялась об их здоровье.
Артур обратил внимание на ее костюм: аккуратный и очень простой жакет с юбкой из коричневой саржи. На ней была подходящая по цвету шляпка, украшенная фазаньим пером. Ее одежда была скорее практичной, чем элегантной. Ему понравились ее мягкий голос и манеры, говорившие о том, что она очень скромна и имеет склонность к уединению. Принимая все это во внимание, на первый взгляд мисс Хардкасл показалась ему как раз той женщиной, которую он искал. Он подошел к пианино, рядом с которым мисс Дункан беседовала с очень молоденькой девушкой.
— А, мистер Мелвин. — Констанция улыбнулась ему. — Могу я предложить вам еще чаю?
— Нет, благодарю вас. — Он поставил чашку с тарелкой на пианино. — Я хотел попросить вас представить меня мисс Хардкасл.
— О, разумеется, — ответила Констанция. — Она такая приятная женщина.
Она подвела его к Миллисент, представила, после чего удалилась и оставила их одних.
— Как, на твой взгляд, продвигаются дела? — тихо спросила ее Пруденс спустя полчаса.
— Не знаю. Но они все еще разговаривают, — прошептала в ответ Констанция. — По-моему, мы отработали наш гонорар.
Глава 16
Констанция накинула на обнаженные плечи изумрудную шелковую шаль и потрогала пальцами бриллиантовое колье, обвивавшее ее шею.
— Тебе не кажется, что бриллианты — это чересчур?
— Вовсе нет, — объявила Пруденс. — Но диадема была бы уже лишней, поскольку это всего лишь обычный ужин.
— Это утешает, — сказала сестра. — Я боялась, что ты станешь настаивать на том, чтобы я надела и диадему.
— Если бы ты отправлялась на бал, я бы настаивала. — Пруденс застегнула бриллиантовый браслет на руке сестры повыше локтя, чтобы его не закрывали длинные перчатки. — Пусть Чес закончит твою прическу.
Констанция села у зеркала и принялась критически наблюдать за тем, как Честити завязывает черную бархатную ленту вокруг низко уложенного пучка.
— Этот стиль очень тебе идет. — Честити высвободила несколько прядей, чтобы они обрамляли лоб и несколько смягчали строгость прически. — А его простота лишь подчеркивает изящество туалета и украшений.
Констанция поднялась со стула и критически осмотрела свое отражение в зеркале. Ее платье было из светло-зеленого шелка с изящно вышитым черным узором филигранной работы. Черные шелковые перчатки, веер из слоновой кости и расшитая бриллиантами сумочка довершали ансамбль.
— По-моему, я выгляжу недотрогой, — заметила она.
— Скорее загадочной и волнующей, — рассмеялась Пруденс. — Чего еще может желать мужчина?
— В величественных залах палаты общин ум мужчины должен быть сосредоточен на более серьезных вещах, — с праведным видом объявила Констанция. — Я не хочу отвлекать его.
— Если ты хочешь успеть вовремя, тогда пора выходить. — Честити направилась к дверям. — Кобем, должно быть, уже ждет тебя.
Констанция последовала за ней, в то время как Пруденс на ходу продолжала поправлять се шаль.
— Надеюсь, что вам предстоит не очень скучный вечер. Меня мучает совесть, что я оставляю вас наедине с Генри и папой.
— О, все будет хорошо, не думай об этом, — сказала Пруденс, легко подталкивая ее к дверям. — Папа никогда не бывает невежлив с посторонними, даже если они раздражают его. А как только Генри сядет играть после ужина, готова поспорить, что папа ускользнет в свой клуб.
Констанции нечего было на это возразить, да она и не хотела возражать. Сестры вышли вместе с ней на улицу, где Кобем ждал с экипажем.
— Если ты надумаешь загулять на всю ночь, — Пруденс понимающе улыбнулась, — постарайся вернуться завтра к свадебной церемонии.
Констанция не удостоила ее ответом. Она села в экипаж и откинулась на сиденье. Кобем тронулся с места, и они неспешно проследовали по Уайтхоллу в сторону здания парламента. Она вышла из экипажа у ворот палаты общин, и стоявший на страже полицейский инспектор подошел к ней и вежливо поздоровался:
— Мисс Дункан, мистер Энсор предупредил нас о вашем приезде. Он ждет вас на террасе. Один из моих людей проводит вас.
Он указал на полицейского, который церемонно поклонился и повел Констанцию подлинным каменным коридорам, пока они не очутились на террасе, выходившей на Темзу.
Макс стоял посреди группы людей возле балюстрады. Едва завидев Констанцию, он быстрым шагом направился к ней.
— Констанция.
Он взял ее руку и поднес к губам. Такое приветствие было несколько необычным, но оно вполне соответствовало окружавшей их обстановке и строгости ее туалета.
— У меня дыхание захватывает при виде тебя, — прошептал он ей на ухо, когда брал под руку. — Мы обедаем не одни, поскольку здесь косо смотрят на женщин, появляющихся без провожатых. Но я надеюсь, что общество, которое соберется за обедом, тебе понравится.
Констанция ожидала, что так будет. Одно дело — обедать наедине с мужчиной, который не является ни родственником, ни женихом, где-нибудь в ресторанчике на Кенсингтон-Черч-стрит, и совсем другое — в этом бастионе мужского шовинизма.
Девушку тем не менее удивило, что за столом рядом с ней оказались премьер-министр и трое наиболее влиятельных членов кабинета министров, причем все они были с женами. Внезапно ей пришла в голову мысль, что ее оценивают — станет ли она подходящей женой для начинающего многообещающего политика. В этих кругах жена играла очень большую роль. Она могла сделать мужу карьеру, а могла и погубить ее.
Когда они разместились за большим круглым столом в обеденном зале, Констанция бросила испытующий взгляд на Макса. Он ответил ей ничего не выражавшей улыбкой и обратился с каким-то замечанием к даме, сидевшей справа от него. Констанция тоже вступила в беседу с легкостью, которая достигается воспитанием и привычкой. Главным в таких беседах было не сказать ничего мало-мальски важного и никоим образом не выдать своих собственных мнений и чувств.
Ее вилка застыла в воздухе, когда до нее внезапно донесся голос жены министра финансов:
— Как всегда говорит Асквит, мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. Парламент не в силах сделать их одинаковыми.
Дама резко закрыла веер, а на ее щеках появился негодующий румянец. Констанция поймала предостерегающий взгляд Макса и снова принялась за свой ростбиф. Итак, ей уже затыкают рот. Ее политические убеждения могут поставить его в неловкое положение. Ну что ж, пусть будет так. В любом случае собравшиеся за этим столом вряд ли станут подходящей аудиторией для страстных речей в защиту женского равноправия. И подобными неуместными речами она не завоюет ни друзей себе, ни последователей своему делу.
Но предостережение Макса ее задело. Он сопровождал ее на собрание женского союза. Он познакомился с Панкхерстами. Он знал, с какой страстью она придерживается своих убеждений. И если бы он испытывал хоть малейшее уважение к этим убеждениям, он не мешал бы ей выносить их на обсуждение.
По знаку жены премьер-министра дамы поднялись и направились в гостиную, оставив мужчин наслаждаться портвейном и сигарами, пока женщины сплетничают, поправляют макияж и пьют кофе..
Констанция приготовилась к допросу.
— Как давно вы знакомы с мистером Энсором, мисс Дункан? — спросила леди Кемпбелл-Баннерман, устраиваясь с чашкой кофе на диване.
— Несколько недель, — ответила Констанция. — Я хорошо знаю его сестру, леди Грэм.
— О да, конечно. Очаровательная женщина. Насколько мне известно, ее муж регулярно посещает заседания палаты лордов.
— Несомненно.
Констанция медленно, мелкими глоточками пила свой кофе. Она казалась совершенно спокойной, ничто не выдавало того, что вся она была словно натянутая струна в ожидании дальнейших расспросов.
— Лорд Дункан, кажется, тоже очень ответственно относится к своим парламентским обязанностям.
— Мой отец регулярно посещает заседания, — подтвердила Констанция.
— А вы, мисс Дункан? Вы интересуетесь политикой?
— Очень. — Улыбка Констанции стала почти хищной.
— По-моему, женщинам не слишком подобает интересоваться политикой. Даже тем, чья домашняя жизнь подчинена политической деятельности их мужей, — заметила леди Асквит. — Наша роль заключается в том, чтобы создать для них спокойную, уютную обстановку, помогающую им в этой деятельности.
— О да, нам приходится делать все возможное, чтобы их ни в малейшей степени не касались домашние хлопоты и заботы, — доверительно сказала одна из дам, наклонившись к Констанции и похлопав ее по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Возьмите меня под руку и пойдемте к калитке. Постарайтесь сделать удивленный вид, как будто встреча с Амелией и ее воспитанницей явилась для вас приятной неожиданностью.
— Я постараюсь, — прошептал он.
Амелия открыла маленькую железную калитку, не обращая внимания на протесты своей подопечной.
— Я не хочу идти туда, мисс Уэсткотт. Я не люблю цветы. Вы обещали, что мы поищем с вами качели.
— Обязательно поищем, Пэмми, — спокойно сказала Амелия. — Но прежде я хочу показать тебе купальню для птиц в центре розария. Она сделана в виде дельфина.
Ее взгляд упал на приближавшуюся к ней пару, и она побледнела и покачнулась, но тут же взяла себя в руки.
— Мисс Уэсткотт, какая приятная встреча! Сегодня чудесный день, не правда ли? — Честити улыбнулась и протянула руку. — Могу я представить вам мистера Франклина?
— Мы с мистером Франклином уже знакомы, — тихо проговорила Амелия, протягивая руку сначала Честити, а потом Генри.
— Он учил меня играть на пианино, — объявила Памела. — Почему вы в Лондоне, мистер Франклин? Вы что, собираетесь снова учить меня музыке? — с ужасом спросила она.
— Нет, Памела, — ответил Генри, и этот наивный детский вопрос помог ему справиться с волнением.
Он обнаружил, что все еще держит Амелию за руку, и поспешно выпустил ее.
Честити наклонилась к девочке:
— Памела, вероятно, ты не помнишь меня. Я подруга твоей мамы. И твоего дяди, — невозмутимо добавила она.
— Дяди Макса?
— Да, он иногда приходит к нам в гости.
— Мне кажется, я видела мистера Энсора с мисс Дункан на днях, — заметила Амелия удивительно спокойным голосом.
— Да, они старые знакомые, — подтвердила Честити. Романтические ожидания Честити вполне оправдались, когда она увидела, каким взглядом обменялись Генри и Амелия, когда их руки случайно соприкоснулись.
— Я хочу пойти к пруду, — заявила Памела, нетерпеливо пританцовывая на месте.
— Я пойду с тобой, — вызвалась Честити. — Мне нравится пускать щепочки по воде. Мы с тобой поиграем в одну игру.
Она взяла девочку за руку и повела ее за собой, стараясь не оглядываться на влюбленную пару.
Когда спустя некоторое время они вернулись в розарий, то обнаружили там одну лишь Амелию.
— Я уже собиралась идти искать вас, — сказала Амелия. Она слегка раскраснелась, и Честити заметила, что в глазах у нее стояли слезы. — Мистер Франклин — очень приятный джентльмен.
— Да, и как удивительно, что мы обе оказались знакомы с ним! — откликнулась Честити. — Памела, посмотри, какая красивая бабочка! Вон там, на желтой розе! — Честити показала на бабочку-адмирала, которая сидела на цветке шагах в десяти от них. Памела побежала к бабочке, а Честити снова повернулась к Амелии: — Все в порядке?
— О, да. Все чудесно. Но… но должна признаться, меня несколько беспокоит, что в это дело впутали мистера Энсора.
— Не волнуйтесь. Он сделает все, что захочет Констанция, — уверяла Честити, отлично понимая, что это, вероятно, не совсем так. — Он ничего не знает о вас с Генри, а когда вы поженитесь, это уже не будет его касаться.
— Надо полагать, так оно и будет, — со вздохом согласилась Амелия. Потом лицо ее посветлело. — Он подарил мне кольцо в честь помолвки. Такое прелестное кольцо.
— А в четверг к нему добавится обручальное кольцо, — сказала Честити, обняв Амелию. — Нам нужно найти подходящее жилье для Генри.
— Мне кажется, что Генри сам в состоянии справиться с этим, — тихо сказала Амелия. — Вы и ваши сестры уже достаточно много для нас сделали.
— Что ж, если вы так полагаете, — отозвалась Честити. — Мы вовсе не хотим вмешиваться.
Амелия положила руку ей на плечо:
— Когда, мы поженимся, Генри возьмет на себя все обязанности главы семейства, уверяю вас.
— Я нисколько не сомневаюсь, — поспешно заверила ее Честити. — Вчера вечером он играл для нас. Это было восхитительно.
— Да, это восхитительно, — улыбнулась Амелия. Она минуту помолчала, словно вспоминая о чем-то, потом позвала: — Пойдем, Пэмми, нам пора возвращаться.
В среду днем на столе в холле стоял огромный букет роз со срезанными шипами и аккуратно завернутыми в папиросную бумагу стеблями. Честити хлопотала вокруг них, то сортируя их по цветам, то снова перемешивая.
— Это очень эксцентрично — раздавать гостям розы, — заметила она, ставя единственную белую розу немного в стороне от других.
— Это прелестная выдумка, — решительно заявила Пруденс. — Гости будут очарованы ею. Единственное, что меня беспокоит, — это то, что Миллисент подведет нас. Мы знаем, что Аноним придет, потому что он заплатил за это. Но вдруг Миллисент передумает, или у нее разболится голова, или ей помешают какие-нибудь важные дела?
— Давайте решать проблемы по мере их возникновения, — немного рассеянно проговорила Констанция. Она читала письмо, которое только что доставили. — Макс приносит свои извинения, но он не сможет приехать к нам сегодня днем. Он приглашает меня поужинать с ним сегодня в палате общин.
— Ты пойдешь?
Констанция бросила на нее выразительный взгляд, без слов говоривший, что этот вопрос вряд ли нуждается в ответе.
— Надень зеленое с черным шелковое платье, — со смехом предложила Пруденс. — Оно смотрится на тебе сногсшибательно.
— И мамины бриллианты, — добавила Честити. — С той роскошной изумрудной шалью.
— Как скажете, — согласилась Констанция. — Не буду с вами спорить.
Она направилась в сторону гостиной, но в это время раздался звонок в дверь.
— Не забудьте, Дженкинс, — напомнила она. — Белая роза для мисс Хардкасл.
— Я помню, мисс Кон, — ответил многострадальный дворецкий и направился к двери.
Сестры обменялись улыбками.
— Я пойду спрячусь, — сказала Честити. — Желаю вам удачи.
Она скрестила пальцы на счастье и направилась наверх, чтобы там ждать, чем все закончится. Ее сестры поспешили в гостиную, чтобы занять свои места и подготовиться к приему гостей.
Аноним прибыл ровно в половине третьего. Он вручил свою карточку Дженкинсу, объяснил причину своего прихода, после чего его проводили в гостиную. Там уже собралась небольшая группа гостей, которые вполголоса беседовали между собой. У всех женщин к корсажам были прикреплены свежесрезанные розы. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы обнаружить, что белой розы среди них нет.
Дженкинс объявил:
— Артур Мелвин, эсквайр.
Констанция шагнула ему навстречу и обратилась к нему слегка вопросительным тоном:
— Мне кажется, я не имела удовольствия встречаться с вами прежде. Я — Констанция Дункан.
— Я прошу извинить меня за вторжение, — сказал Аноним. — Насколько мне известно, лорд Джерси собирался заехать к вам сегодня, а у меня к нему срочное дело.
Констанция огляделась по сторонам:
— Мне жаль, но он еще не появлялся. Может быть, он появится чуть позже. Позвольте познакомить вас с моей сестрой. Я надеюсь, вы выпьете с нами чаю.
Она представила его Пруденс и обменялась с ней выразительным взглядом. Миллисент все еще не было. Аноним, уже переставший быть таковым, немного беспокойно оглядывался по сторонам, но когда его представляли остальным гостям, манеры его были безупречны.
— Мисс Хардкасл, мисс Дункан, — объявил Дженкинс, появляясь в дверях, и в гостиную вошла Миллисент с белой розой, прикрепленной к корсажу.
— Констанция, Пруденс, простите, что приехала так поздно, — сказала она, подходя к сестрам и протягивая им руки. — У одной из горничных разболелся зуб, и мне пришлось отвезти ее к дантисту, чтобы удалить его. Она ужасно боялась ехать одна.
Миллисент нельзя было назвать ни дурнушкой, ни привлекательной, но у нее было кроткое лицо. Для понимающего человека это многое говорило о ее характере. Ей было уже за тридцать, и она почти примирилась с общим убеждением, что ей уже не удастся найти себе мужа. По крайней мере она делала вид, что примирилась, чтобы сохранить достоинство, — ведь нет ничего хуже, чем вызывать всеобщую жалость. Но в глубине души она мечтала о собственном доме, вдали от больной матери, которая была непревзойденной мастерицей в искусстве использования своих многочисленных болезней для того, чтобы манипулировать дочерью. Миллисент иногда мечтала о собственном ребенке, домике в деревне и спокойном, непритязательном муже. Но она держала эти мечты при себе.
Сестры тепло поприветствовали ее, и она повернулась к остальным гостям. Артур Мелвин стоял чуть в стороне, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой — тарелку с куском пирога и наблюдая затем, как Миллисент обменивалась приветствиями со знакомыми и с видом искренней заинтересованности справлялась об их здоровье.
Артур обратил внимание на ее костюм: аккуратный и очень простой жакет с юбкой из коричневой саржи. На ней была подходящая по цвету шляпка, украшенная фазаньим пером. Ее одежда была скорее практичной, чем элегантной. Ему понравились ее мягкий голос и манеры, говорившие о том, что она очень скромна и имеет склонность к уединению. Принимая все это во внимание, на первый взгляд мисс Хардкасл показалась ему как раз той женщиной, которую он искал. Он подошел к пианино, рядом с которым мисс Дункан беседовала с очень молоденькой девушкой.
— А, мистер Мелвин. — Констанция улыбнулась ему. — Могу я предложить вам еще чаю?
— Нет, благодарю вас. — Он поставил чашку с тарелкой на пианино. — Я хотел попросить вас представить меня мисс Хардкасл.
— О, разумеется, — ответила Констанция. — Она такая приятная женщина.
Она подвела его к Миллисент, представила, после чего удалилась и оставила их одних.
— Как, на твой взгляд, продвигаются дела? — тихо спросила ее Пруденс спустя полчаса.
— Не знаю. Но они все еще разговаривают, — прошептала в ответ Констанция. — По-моему, мы отработали наш гонорар.
Глава 16
Констанция накинула на обнаженные плечи изумрудную шелковую шаль и потрогала пальцами бриллиантовое колье, обвивавшее ее шею.
— Тебе не кажется, что бриллианты — это чересчур?
— Вовсе нет, — объявила Пруденс. — Но диадема была бы уже лишней, поскольку это всего лишь обычный ужин.
— Это утешает, — сказала сестра. — Я боялась, что ты станешь настаивать на том, чтобы я надела и диадему.
— Если бы ты отправлялась на бал, я бы настаивала. — Пруденс застегнула бриллиантовый браслет на руке сестры повыше локтя, чтобы его не закрывали длинные перчатки. — Пусть Чес закончит твою прическу.
Констанция села у зеркала и принялась критически наблюдать за тем, как Честити завязывает черную бархатную ленту вокруг низко уложенного пучка.
— Этот стиль очень тебе идет. — Честити высвободила несколько прядей, чтобы они обрамляли лоб и несколько смягчали строгость прически. — А его простота лишь подчеркивает изящество туалета и украшений.
Констанция поднялась со стула и критически осмотрела свое отражение в зеркале. Ее платье было из светло-зеленого шелка с изящно вышитым черным узором филигранной работы. Черные шелковые перчатки, веер из слоновой кости и расшитая бриллиантами сумочка довершали ансамбль.
— По-моему, я выгляжу недотрогой, — заметила она.
— Скорее загадочной и волнующей, — рассмеялась Пруденс. — Чего еще может желать мужчина?
— В величественных залах палаты общин ум мужчины должен быть сосредоточен на более серьезных вещах, — с праведным видом объявила Констанция. — Я не хочу отвлекать его.
— Если ты хочешь успеть вовремя, тогда пора выходить. — Честити направилась к дверям. — Кобем, должно быть, уже ждет тебя.
Констанция последовала за ней, в то время как Пруденс на ходу продолжала поправлять се шаль.
— Надеюсь, что вам предстоит не очень скучный вечер. Меня мучает совесть, что я оставляю вас наедине с Генри и папой.
— О, все будет хорошо, не думай об этом, — сказала Пруденс, легко подталкивая ее к дверям. — Папа никогда не бывает невежлив с посторонними, даже если они раздражают его. А как только Генри сядет играть после ужина, готова поспорить, что папа ускользнет в свой клуб.
Констанции нечего было на это возразить, да она и не хотела возражать. Сестры вышли вместе с ней на улицу, где Кобем ждал с экипажем.
— Если ты надумаешь загулять на всю ночь, — Пруденс понимающе улыбнулась, — постарайся вернуться завтра к свадебной церемонии.
Констанция не удостоила ее ответом. Она села в экипаж и откинулась на сиденье. Кобем тронулся с места, и они неспешно проследовали по Уайтхоллу в сторону здания парламента. Она вышла из экипажа у ворот палаты общин, и стоявший на страже полицейский инспектор подошел к ней и вежливо поздоровался:
— Мисс Дункан, мистер Энсор предупредил нас о вашем приезде. Он ждет вас на террасе. Один из моих людей проводит вас.
Он указал на полицейского, который церемонно поклонился и повел Констанцию подлинным каменным коридорам, пока они не очутились на террасе, выходившей на Темзу.
Макс стоял посреди группы людей возле балюстрады. Едва завидев Констанцию, он быстрым шагом направился к ней.
— Констанция.
Он взял ее руку и поднес к губам. Такое приветствие было несколько необычным, но оно вполне соответствовало окружавшей их обстановке и строгости ее туалета.
— У меня дыхание захватывает при виде тебя, — прошептал он ей на ухо, когда брал под руку. — Мы обедаем не одни, поскольку здесь косо смотрят на женщин, появляющихся без провожатых. Но я надеюсь, что общество, которое соберется за обедом, тебе понравится.
Констанция ожидала, что так будет. Одно дело — обедать наедине с мужчиной, который не является ни родственником, ни женихом, где-нибудь в ресторанчике на Кенсингтон-Черч-стрит, и совсем другое — в этом бастионе мужского шовинизма.
Девушку тем не менее удивило, что за столом рядом с ней оказались премьер-министр и трое наиболее влиятельных членов кабинета министров, причем все они были с женами. Внезапно ей пришла в голову мысль, что ее оценивают — станет ли она подходящей женой для начинающего многообещающего политика. В этих кругах жена играла очень большую роль. Она могла сделать мужу карьеру, а могла и погубить ее.
Когда они разместились за большим круглым столом в обеденном зале, Констанция бросила испытующий взгляд на Макса. Он ответил ей ничего не выражавшей улыбкой и обратился с каким-то замечанием к даме, сидевшей справа от него. Констанция тоже вступила в беседу с легкостью, которая достигается воспитанием и привычкой. Главным в таких беседах было не сказать ничего мало-мальски важного и никоим образом не выдать своих собственных мнений и чувств.
Ее вилка застыла в воздухе, когда до нее внезапно донесся голос жены министра финансов:
— Как всегда говорит Асквит, мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. Парламент не в силах сделать их одинаковыми.
Дама резко закрыла веер, а на ее щеках появился негодующий румянец. Констанция поймала предостерегающий взгляд Макса и снова принялась за свой ростбиф. Итак, ей уже затыкают рот. Ее политические убеждения могут поставить его в неловкое положение. Ну что ж, пусть будет так. В любом случае собравшиеся за этим столом вряд ли станут подходящей аудиторией для страстных речей в защиту женского равноправия. И подобными неуместными речами она не завоюет ни друзей себе, ни последователей своему делу.
Но предостережение Макса ее задело. Он сопровождал ее на собрание женского союза. Он познакомился с Панкхерстами. Он знал, с какой страстью она придерживается своих убеждений. И если бы он испытывал хоть малейшее уважение к этим убеждениям, он не мешал бы ей выносить их на обсуждение.
По знаку жены премьер-министра дамы поднялись и направились в гостиную, оставив мужчин наслаждаться портвейном и сигарами, пока женщины сплетничают, поправляют макияж и пьют кофе..
Констанция приготовилась к допросу.
— Как давно вы знакомы с мистером Энсором, мисс Дункан? — спросила леди Кемпбелл-Баннерман, устраиваясь с чашкой кофе на диване.
— Несколько недель, — ответила Констанция. — Я хорошо знаю его сестру, леди Грэм.
— О да, конечно. Очаровательная женщина. Насколько мне известно, ее муж регулярно посещает заседания палаты лордов.
— Несомненно.
Констанция медленно, мелкими глоточками пила свой кофе. Она казалась совершенно спокойной, ничто не выдавало того, что вся она была словно натянутая струна в ожидании дальнейших расспросов.
— Лорд Дункан, кажется, тоже очень ответственно относится к своим парламентским обязанностям.
— Мой отец регулярно посещает заседания, — подтвердила Констанция.
— А вы, мисс Дункан? Вы интересуетесь политикой?
— Очень. — Улыбка Констанции стала почти хищной.
— По-моему, женщинам не слишком подобает интересоваться политикой. Даже тем, чья домашняя жизнь подчинена политической деятельности их мужей, — заметила леди Асквит. — Наша роль заключается в том, чтобы создать для них спокойную, уютную обстановку, помогающую им в этой деятельности.
— О да, нам приходится делать все возможное, чтобы их ни в малейшей степени не касались домашние хлопоты и заботы, — доверительно сказала одна из дам, наклонившись к Констанции и похлопав ее по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32