Хотя почему его отсутствие должно броситься ей в глаза, оставалось тайной.
— Миледи, окажите мне честь, разрешите пригласить на танец.
Эмма повернулась на голос, уловив знакомый легкий акцент. На Поле Дени было черное домино и маска, закрывавшая больше половины лица. Она подчеркивала его узкий нос и тонкие губы и придавала загадочность. Но у Эммы, словно от дурного предчувствия, по коже пробежал холодок. Будто отчетливее проявилась его замеченная раньше хищность. И он, кланявшийся, весь в черном — от иссиня-черной макушки до начищенных черных сапог — выглядел по-настоящему зловещим.
Но быть может, ее ощущение не дрожь дурного предчувствия, а дрожь предвосхищения? В господине Дени было явно нечто мятежное. А Эмма горела решимостью всколыхнуть застойный пруд своего нынешнего тусклого существования.
— Так вы узнали меня, господин Дени? Полагаю, это было несложно. — Эмма смотрела на него с улыбкой и неподдельным зовом в глазах.
— Я почувствовал, что вы приехали, еще до того, как увидел вас, — пробормотал француз. — Позвольте заметить, мадам, вы незабываемы. Вас невозможно не узнать.
— Как вы велеречивы! — одобрила его тираду Эмма. — Но разрешите напомнить: я очень неблагодарный объект для комплиментов.
— Считайте, что я предупрежден. — Поль так и не выпустил руку девушки. — Но верьте мне, я вам не льщу, только говорю правду.
Эмму так и подмывало рассмеяться.
— Очень мило сказано, сэр.
— Ах, мадам, я совершенно раздавлен. — Француз прижал к сердцу ладонь и проникновенно посмотрел на Эмму. — Неужели мне не удастся сказать ничего такого, во что вы могли бы поверить?
— Можете, если скажете, что находите наш разговор абсурдным. Вы, сэр, знаток флирта. Но не думайте, что я не способна отличить игру от реальности. — Эмма нетерпеливо топнула ногой; ее взгляд устремился туда, где составлялись пары для очередного тура.
— А на реальность со мной вы согласны? — Голос Поля сделался абсолютно серьезным, пристальный взгляд словно пронзал ее насквозь.
Господин спешит. Неужели набрал так много долгов? Эмма снова испытала укол неприязни, но твердо заявила себе, что должна через нее переступить. Она не питала никаких иллюзий. Поль Дени, если и считал ее привлекательной, влюбился не в нее, а в ее деньги. А она, если и думала, что он красив, влюбиться бы в него не смогла. Речь шла не о любви. Речь шла о соглашении, которое следовало заключить до Дня святого Валентина.
— Возможно, — проговорила девушка низким голосом, — но пока займемся игрой.
— Как угодно. — Поль Дени сладко улыбнулся. — Я сделаю все, что вы пожелаете.
— Тогда давайте потанцуем.
Француз подал ей руку и вывел на середину танцевального зала. И в ту же секунду почувствовал, что она отстранилась, прочел это в ее глазах. Надо действовать осторожнее. Но у него так немного времени. Если не удастся достигнуть цели флиртом, придется применять силу, а это может оказаться и хлопотным, и опасным. А он любил работать аккуратно — появляться незаметно и исчезать без следа.
С минуту или две Мария наблюдала, как они танцевали, стараясь уяснить причину своего беспокойства. Этот господин Дени ей сразу не понравился. В нем было нечто такое, что ее тревожило. Наверное, он казался слишком обходительным, слишком поспешным — со своими безукоризненными французскими манерами и мрачной внешностью. И великолепный танцор, что еще больше привяжет к нему Эмму.
Но Эмма — разумная женщина и очень независимая. Нет смысла беспокоиться, что она сделает легкомысленный выбор: все великосветские женихи лежат у ее ног. Выходить замуж надо, в этом Мария была убеждена. Но ее подопечная сделает мудрый выбор… нет никаких сомнений. От собственных рассуждений у Марии отлегло от сердца, и она пошла в карточную комнату присоединиться к своим приятельницам.
Ради приличия Эмма танцевала с каждым, кто ее приглашал, но не одна она заметила, что, когда ее партнером бывал кто-нибудь другой, а не Поль Дени, тот стоял у стены, сложив на груди руки, и из-за узких прорезей маски не сводил с нее глаз.
Эмма знала, что такая преданность не останется без внимания и вскоре в сент-джеймских клубах начнут делать ставки на то, чем кончится флирт. Это забавляло девушку и одновременно раздражало — она ощущала себя выставленной на продажу на сельской ярмарке. И понимала, что Аласдэра это бы не позабавило. Хотя его и не было поблизости.
Он приехал ближе к полуночи. Взбежал в ярко-красном домино по парадной лестнице за десять минут до того, как хозяйка решила, что поздних гостей больше не предвидится и можно покинуть свой пост.
Аласдэр увидел Эмму в ту самую минуту, как вошел в бальный зал. Она танцевала с Джорджем Дарси. Но как только музыка стихла, ее тут же пригласил Поль Дени. Эмма смеялась. Мужская ладонь лежала у нее на руке. Француз наклонялся к ней и что-то шептал на ухо. Девушка откинула голову и до боли знакомым движением обнажила шею, так что у Аласдэра снова заныло в груди. Потом вместе с Полем Дени она отправилась ужинать.
Аласдэр на несколько минут задержался с хозяйкой, а когда с формальностями было покончено, поспешил вслед за ними в комнату, где стояли накрытые столы. Эмма довольно смеялась глубоким мелодичным смехом. Ее спутник радовался, что так ее развеселил. Когда Аласдэр проходил рядом с их столом, Дени поднял руку и сделал приветственный знак. А разговаривавшая со своей соседкой Эмма, похоже, его вообще не заметила.
Аласдэр ответил легким кивком. Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза горели под полуприкрытыми веками. Он взял бокал шампанского с подноса проходившего мимо лакея и присоединился к группе приятелей. Однако разговор с ними нисколько не улучшил настроения.
— Леди Эмма не теряет времени даром, выбирая фаворита, — заметил Дарси.
— Счастливый дьявол, — отозвался лорд Эверард. — Ловкое обхождение. Я и раньше замечал такое у французов. — И, поколебавшись, добавил: — Два года назад у меня были виды на одну девушку. Двадцать тысяч фунтов. Чудесное маленькое состояние. Но черт побери, она вильнула хвостом — вышла замуж за француза.
— Ваша беда, Эверард, в том, что вы слишком медлительны. — Аласдэр пытался изобразить веселость. Ему вовсе не хотелось, чтобы друзья поняли, что он расстроен соперничеством француза. — Вы еще взвешиваете «за» и «против», а кто-то другой срывает приз.
— Осмотрительность никогда не помешает мужчине, — возразил его светлость.
— Посмотрите правде в глаза, Эверард, — игриво поддержал Аласдэра Дарси. — Вы все еще холостяк.
Лорд только пожал плечами. Его взгляд снова обратился к Эмме и ее кавалеру.
— Потрясающая женщина.
— Кто? — спросил Аласдэр. — Та, которую вы проворонили?
— Леди Эмма. Потрясающая женщина. Даже если бы у нее не было никаких денег.
— Согласен, — сухо проговорил Аласдэр. Он поднял бокал и посмотрел на Эмму. Она сразу же, словно почувствовав его взгляд, повернула голову и встретилась с ним глазами. Карие светлячки мерцали из-за прорезей маски, губы казались полнее и мягче, чем обычно, маленькие белые зубки сверкали в улыбке — но не для него. Она снова повернулась к своему спутнику, а минутой позже оба встали из-за стола и ушли.
Аласдэр собирался проявить терпение, не спеша и хитро продумать, как воспрепятствовать планам Эммы, но внезапно понял, что не выдержит ни минуты. Не сможет спокойно наблюдать, как эта чувственная женщина расточает на другого свое обаяние. Он сразу же положит этому конец.
Извинившись, он тоже вышел из-за стола и, подгоняемый бушевавшей в нем решимостью, вернулся в бальный зал. Соображение, что нет ни малейшего повода для вмешательства, Аласдэр отбросил как совершенно неважное. Нед никогда бы не остался в стороне и не позволил уводить Эмму охотящемуся за приданым щеголю — этому иностранцу, о котором и известно-то только, что он будто бы дальняя родня австрийскому послу.
Эмма со своим кавалером покинула бальный зал и направилась вниз по лестнице. Одна из дверей вела из высокого парадного вестибюля в протянувшуюся вдоль дома оранжерею.
Губы Аласдэра сжались — он понял, что оранжерея и была их целью. Молодой человек прекрасно знал это место — огромное, украшенное колоннами пространство. Свет затеняла листва апельсиновых деревьев, кустарников, виноградных лоз; в горшках росли ароматные экзотические цветы. Излюбленное место стремившихся к уединению пар.
Аласдэр оглянулся в поисках Марий. Она сидела у стены и, обмахиваясь веером, увлеченно говорила с хозяйкой.
Он подошел к ней.
— Могу я попросить вас об одолжении, мэм?
— Меня? Об одолжении? — удивилась она. — И что же вы хотите?
Аласдэр подал ей руку.
— Сейчас объясню. Если герцогиня позволит увести вас на несколько минут.
Герцогиня подтвердила согласие изящным кивком, но в ее глазах зажглось любопытство.
— Что бы это могло быть? — Мария поднялась. — Очень интригующе.
Молодой человек вывел ее из зала и направился к лестнице.
— Эмма и мистер Дени только что уединились в оранжерее, — спокойно объяснил он. — Вам надо ее найти и попросить выйти с вами на минуту в комнату для дам. Всего лишь на минуту. А потом она должна сразу же вернуться в оранжерею.
— Боже милостивый! Зачем?
— На это есть свои причины.
— Но что я ей скажу? Зачем она мне понадобилась?
— Ну, например, привести в порядок ваше платье. Есть же какие-то дамские дела, в которых необходима помощь.
— Ах, Боже мой! — Мария все еще выглядела неуверенной. — Но зачем?..
— Сделайте мне одолжение, — перебил ее трескотню Аласдэр. Он произнес это голосом, не терпящим возражений. Глаза за прорезями маски горели и были тверды как кремень.
— Хорошо, Аласдэр. — Мария моргнула и сдалась.
— Только не упоминайте, что это я вас попросил, — быстро добавил он.
— Не буду, не буду. — Она поспешила в оранжерею, оглядываясь и удивленно посматривая на молодого человека.
Через минуту и сам Аласдэр последовал за ней. Под душистой сенью листвы стоял резной каменный столик со статуэткой шаловливой нимфы. Аласдэр взял нимфу и зашел за ствол пальмы.
Через несколько минут появились обе женщины.
— Бедняжка, ты уверена, что не лучше поехать домой? — говорила Эмма, обняв Марию за плечи.
— Нет-нет, дорогая. Немного отдохну и приду в себя. Только попроси служанку принести нюхательной соли и воды. И сразу же возвращайся обратно. Извини, что нарушила твой тет-а-тет с мистером Дени.
— Вряд ли это был тет-а-тет, — поправила ее Эмма. — Мы просто спокойно прогуливались. Здесь такой приятный воздух.
Если Марии угодно, пусть верит, мрачно подумал Аласдэр, но его не обмануть. Молодой человек тихо вышел из своего укрытия и неслышно пошел к островку между пальмой и олеандром. После жаркого и сухого воздуха в бальном зале воздух в оранжерее казался влажным и свежим.
Господин Дени стоял к нему спиной и смотрел в круглое окошко, выходившее в сад со стороны имения и с нетерпением переминался с ноги на ногу. Аласдэр со стремительностью разворачивающейся пружины внезапно кинулся вперед и, преодолев разделявшее их расстояние и точно рассчитав силу, ударил Поля по голове, почти одновременно подхватив его падающее навзничь тело.
— Извините, месье Дени, — пробормотал он. — Насилие отвратительно. Но другого выхода я не вижу.
Потом оттащил бесчувственного француза под апельсиновые деревья в дальний конец оранжереи и не без труда уложил на пол — молодой человек оказался плотнее и мускулистее, чем он думал. Снял черное домино, сорвал маску и некоторое время всматривался в смуглое лицо. Затем приложил палец к сонной артерии: пульс бился ровно, но немного быстро. Поль не придет в себя еще примерно с час. В мгновение ока Аласдэр снял свое домино и маску и надел на француза.
Он оставил неподвижное тело лежать, для надежности сдвинув пару апельсиновых деревьев, чтобы замаскировать его, занял место Поля у окна и стал ждать Эмму.
Девушка неохотно передала Марию заботам служанки в дамской комнате. У той был явно горячечный румянец и учащенный пульс, но она настояла на своем:
— Нет-нет, дорогая, тебя ждет мистер Дени. В высшей степени неприлично бросать его там. — Женщина хорошо помнила данные ей инструкции. — Я полежу, отведаю нюхательной соли, глотну воды. А если снова станет дурно, служанка зажжет ароматическую свечу. Я в надежных руках. — Мария слабо, но любезно улыбнулась.
— Мне кажется бессердечным оставлять тебя страдать, а самой веселиться, — запротестовала Эмма.
— Чепуха! Отправляйся сейчас же обратно. От спора с тобой у меня еще сильнее разболится голова.
Девушка все еще колебалась и покусывала нижнюю губу.
— Хорошо, я пойду обратно и скажу Полю… господину Дени… — быстро поправилась она, — что не могу дольше оставаться. Потом прикажу подать карету, и мы поедем домой. Ну как?
Мария рассудила, что, если бы Аласдэр был против такого варианта, он так бы об этом и сказал. До сих пор она точно придерживалась его указаний.
— Хорошо, дорогая, — проронила она слабым голосом и закрыла глаза.
Эмма задержалась у зеркала и проверила, как выглядит. Одна из служанок тут же выступила вперед с гребнем и, не говоря ни слова, расчесала и закрутила блестящие завитки у щек, перевязала заново серебряные ленты, которые прикрепляли спереди домино, и с улыбкой поклонилась.
— Все в порядке, миледи.
— Спасибо. — Девушка улыбнулась в ответ, с сомнением посмотрела на лежащую на диване компаньонку и поспешила прочь.
Дамская комната располагалась тоже на первом этаже, с противоположной от оранжереи стороны вестибюля. Эмма пересекла сверкавшее мрамором пространство и снова оказалась во влажном сумраке.
Она не могла сказать, что было у Поля на уме, когда он предложил прогулку в уединении оранжереи. Но вряд ли француз рассчитывал перевести их отношения в более близкие. В крайнем случае поцелуй. Эмма сама не понимала, как к этому относится. С момента разрыва с Аласдэром ее никто не целовал, кроме родных. И она почувствовала, как учащенно забилось сердце и от предвкушения наслаждения румянцем вспыхнули щеки. Но в то же время испытала отвращение. Может быть, она и хотела, чтобы ее поцеловали, но кто-нибудь еще, только не Дени.
Смешно так себе противоречить, убеждала себя Эмма. Никого лучше Поля ей не найти. Она разработала план и станет его придерживаться. А некоторая боязнь вполне естественна.
В оранжерее, с ее влажной зеленью и пахучей свежестью, было очень тихо — как в заколдованном саду. Хруст гравия под ее кукольной серебряной туфелькой отдавался в этом уединенном месте очень громко.
— Поль? — прошептала Эмма, сомневаясь, к тому ли она вышла островку — они все выглядели одинаково. И, не получив ответа, свернула к другому. — Поль?
Приглушенный ответный шепот раздался из дальнего конца оранжереи. И она наконец заметила закутанную в черное фигуру у увитого виноградом окна.
— Я уж думала, что потерялась. — Голос Эммы прервался, хотя она ничуть не запыхалась. — Так глупо: все островки одинаковы.
Мужчина в молчании притянул ее к себе. С минуту девушка позволяла себя обнимать — не проронила ни звука, только чувствовала рядом его тело. Дыхание у нее перехватывало. Эмма застыла, охваченная ожиданием и явным нетерпением. Она ничего не знала об этом человеке и безвольно отдавала себя в его власть. В его руках чувствовалась сила, хотя молчание немного пугало.
Неожиданно он отступил и зашел сзади. Ладони легли на ее плечи. Эмма, казалось, потеряла способность двигаться. А потом почувствовала на щеке его дыхание и легкий поцелуй в ухо. Язык проскользнул в раковину уха, зубы легонько покусывали мочку.
Эмма все поняла: так искусно ласкать мог только один человек. Тот самый, который знал, какое доставляет ей наслаждение. Поняла, но словно заколдованная замерла и не шевелилась в этом зачарованном саду. То, что она ощущала, происходило не в реальной жизни. В реальной жизни Эмма бы этого не пожелала. Она не понимала, как такое могло случиться, но и не хотела понимать. Что бы ни происходило, все происходило в ином измерении, где Любая вещь — парадокс, а парадокс — единственное, что обладает смыслом.
Его губы двинулись от уха к шее. Язык провел мучительно сладостную влажную линию от маленького бугорка на позвоночнике к ямочке у основания затылка.
От восторга Эмма содрогнулась. Искра страсти вспыхнула в животе, и влага желания устремилась к бедрам. Но она не шелохнулась. Любое движение казалось невозможным.
Руки мужчины скользнули по ее телу, коснулись грудей, пальцы ловко развязали серебряные ленты, стягивавшие домино, и кисея с тихим шелестом упала на пол. Ладони охватили груди, сжав их сквозь ткань платья, затем пальцы проникли за вырез ворота. Руки приподняли груди внутри платья, а кончики пальцев ласкали соски, пока они не напряглись и не налились желанием.
Эмма кусала губу. От каждого его прикосновения к соскам живот сводило судорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Миледи, окажите мне честь, разрешите пригласить на танец.
Эмма повернулась на голос, уловив знакомый легкий акцент. На Поле Дени было черное домино и маска, закрывавшая больше половины лица. Она подчеркивала его узкий нос и тонкие губы и придавала загадочность. Но у Эммы, словно от дурного предчувствия, по коже пробежал холодок. Будто отчетливее проявилась его замеченная раньше хищность. И он, кланявшийся, весь в черном — от иссиня-черной макушки до начищенных черных сапог — выглядел по-настоящему зловещим.
Но быть может, ее ощущение не дрожь дурного предчувствия, а дрожь предвосхищения? В господине Дени было явно нечто мятежное. А Эмма горела решимостью всколыхнуть застойный пруд своего нынешнего тусклого существования.
— Так вы узнали меня, господин Дени? Полагаю, это было несложно. — Эмма смотрела на него с улыбкой и неподдельным зовом в глазах.
— Я почувствовал, что вы приехали, еще до того, как увидел вас, — пробормотал француз. — Позвольте заметить, мадам, вы незабываемы. Вас невозможно не узнать.
— Как вы велеречивы! — одобрила его тираду Эмма. — Но разрешите напомнить: я очень неблагодарный объект для комплиментов.
— Считайте, что я предупрежден. — Поль так и не выпустил руку девушки. — Но верьте мне, я вам не льщу, только говорю правду.
Эмму так и подмывало рассмеяться.
— Очень мило сказано, сэр.
— Ах, мадам, я совершенно раздавлен. — Француз прижал к сердцу ладонь и проникновенно посмотрел на Эмму. — Неужели мне не удастся сказать ничего такого, во что вы могли бы поверить?
— Можете, если скажете, что находите наш разговор абсурдным. Вы, сэр, знаток флирта. Но не думайте, что я не способна отличить игру от реальности. — Эмма нетерпеливо топнула ногой; ее взгляд устремился туда, где составлялись пары для очередного тура.
— А на реальность со мной вы согласны? — Голос Поля сделался абсолютно серьезным, пристальный взгляд словно пронзал ее насквозь.
Господин спешит. Неужели набрал так много долгов? Эмма снова испытала укол неприязни, но твердо заявила себе, что должна через нее переступить. Она не питала никаких иллюзий. Поль Дени, если и считал ее привлекательной, влюбился не в нее, а в ее деньги. А она, если и думала, что он красив, влюбиться бы в него не смогла. Речь шла не о любви. Речь шла о соглашении, которое следовало заключить до Дня святого Валентина.
— Возможно, — проговорила девушка низким голосом, — но пока займемся игрой.
— Как угодно. — Поль Дени сладко улыбнулся. — Я сделаю все, что вы пожелаете.
— Тогда давайте потанцуем.
Француз подал ей руку и вывел на середину танцевального зала. И в ту же секунду почувствовал, что она отстранилась, прочел это в ее глазах. Надо действовать осторожнее. Но у него так немного времени. Если не удастся достигнуть цели флиртом, придется применять силу, а это может оказаться и хлопотным, и опасным. А он любил работать аккуратно — появляться незаметно и исчезать без следа.
С минуту или две Мария наблюдала, как они танцевали, стараясь уяснить причину своего беспокойства. Этот господин Дени ей сразу не понравился. В нем было нечто такое, что ее тревожило. Наверное, он казался слишком обходительным, слишком поспешным — со своими безукоризненными французскими манерами и мрачной внешностью. И великолепный танцор, что еще больше привяжет к нему Эмму.
Но Эмма — разумная женщина и очень независимая. Нет смысла беспокоиться, что она сделает легкомысленный выбор: все великосветские женихи лежат у ее ног. Выходить замуж надо, в этом Мария была убеждена. Но ее подопечная сделает мудрый выбор… нет никаких сомнений. От собственных рассуждений у Марии отлегло от сердца, и она пошла в карточную комнату присоединиться к своим приятельницам.
Ради приличия Эмма танцевала с каждым, кто ее приглашал, но не одна она заметила, что, когда ее партнером бывал кто-нибудь другой, а не Поль Дени, тот стоял у стены, сложив на груди руки, и из-за узких прорезей маски не сводил с нее глаз.
Эмма знала, что такая преданность не останется без внимания и вскоре в сент-джеймских клубах начнут делать ставки на то, чем кончится флирт. Это забавляло девушку и одновременно раздражало — она ощущала себя выставленной на продажу на сельской ярмарке. И понимала, что Аласдэра это бы не позабавило. Хотя его и не было поблизости.
Он приехал ближе к полуночи. Взбежал в ярко-красном домино по парадной лестнице за десять минут до того, как хозяйка решила, что поздних гостей больше не предвидится и можно покинуть свой пост.
Аласдэр увидел Эмму в ту самую минуту, как вошел в бальный зал. Она танцевала с Джорджем Дарси. Но как только музыка стихла, ее тут же пригласил Поль Дени. Эмма смеялась. Мужская ладонь лежала у нее на руке. Француз наклонялся к ней и что-то шептал на ухо. Девушка откинула голову и до боли знакомым движением обнажила шею, так что у Аласдэра снова заныло в груди. Потом вместе с Полем Дени она отправилась ужинать.
Аласдэр на несколько минут задержался с хозяйкой, а когда с формальностями было покончено, поспешил вслед за ними в комнату, где стояли накрытые столы. Эмма довольно смеялась глубоким мелодичным смехом. Ее спутник радовался, что так ее развеселил. Когда Аласдэр проходил рядом с их столом, Дени поднял руку и сделал приветственный знак. А разговаривавшая со своей соседкой Эмма, похоже, его вообще не заметила.
Аласдэр ответил легким кивком. Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза горели под полуприкрытыми веками. Он взял бокал шампанского с подноса проходившего мимо лакея и присоединился к группе приятелей. Однако разговор с ними нисколько не улучшил настроения.
— Леди Эмма не теряет времени даром, выбирая фаворита, — заметил Дарси.
— Счастливый дьявол, — отозвался лорд Эверард. — Ловкое обхождение. Я и раньше замечал такое у французов. — И, поколебавшись, добавил: — Два года назад у меня были виды на одну девушку. Двадцать тысяч фунтов. Чудесное маленькое состояние. Но черт побери, она вильнула хвостом — вышла замуж за француза.
— Ваша беда, Эверард, в том, что вы слишком медлительны. — Аласдэр пытался изобразить веселость. Ему вовсе не хотелось, чтобы друзья поняли, что он расстроен соперничеством француза. — Вы еще взвешиваете «за» и «против», а кто-то другой срывает приз.
— Осмотрительность никогда не помешает мужчине, — возразил его светлость.
— Посмотрите правде в глаза, Эверард, — игриво поддержал Аласдэра Дарси. — Вы все еще холостяк.
Лорд только пожал плечами. Его взгляд снова обратился к Эмме и ее кавалеру.
— Потрясающая женщина.
— Кто? — спросил Аласдэр. — Та, которую вы проворонили?
— Леди Эмма. Потрясающая женщина. Даже если бы у нее не было никаких денег.
— Согласен, — сухо проговорил Аласдэр. Он поднял бокал и посмотрел на Эмму. Она сразу же, словно почувствовав его взгляд, повернула голову и встретилась с ним глазами. Карие светлячки мерцали из-за прорезей маски, губы казались полнее и мягче, чем обычно, маленькие белые зубки сверкали в улыбке — но не для него. Она снова повернулась к своему спутнику, а минутой позже оба встали из-за стола и ушли.
Аласдэр собирался проявить терпение, не спеша и хитро продумать, как воспрепятствовать планам Эммы, но внезапно понял, что не выдержит ни минуты. Не сможет спокойно наблюдать, как эта чувственная женщина расточает на другого свое обаяние. Он сразу же положит этому конец.
Извинившись, он тоже вышел из-за стола и, подгоняемый бушевавшей в нем решимостью, вернулся в бальный зал. Соображение, что нет ни малейшего повода для вмешательства, Аласдэр отбросил как совершенно неважное. Нед никогда бы не остался в стороне и не позволил уводить Эмму охотящемуся за приданым щеголю — этому иностранцу, о котором и известно-то только, что он будто бы дальняя родня австрийскому послу.
Эмма со своим кавалером покинула бальный зал и направилась вниз по лестнице. Одна из дверей вела из высокого парадного вестибюля в протянувшуюся вдоль дома оранжерею.
Губы Аласдэра сжались — он понял, что оранжерея и была их целью. Молодой человек прекрасно знал это место — огромное, украшенное колоннами пространство. Свет затеняла листва апельсиновых деревьев, кустарников, виноградных лоз; в горшках росли ароматные экзотические цветы. Излюбленное место стремившихся к уединению пар.
Аласдэр оглянулся в поисках Марий. Она сидела у стены и, обмахиваясь веером, увлеченно говорила с хозяйкой.
Он подошел к ней.
— Могу я попросить вас об одолжении, мэм?
— Меня? Об одолжении? — удивилась она. — И что же вы хотите?
Аласдэр подал ей руку.
— Сейчас объясню. Если герцогиня позволит увести вас на несколько минут.
Герцогиня подтвердила согласие изящным кивком, но в ее глазах зажглось любопытство.
— Что бы это могло быть? — Мария поднялась. — Очень интригующе.
Молодой человек вывел ее из зала и направился к лестнице.
— Эмма и мистер Дени только что уединились в оранжерее, — спокойно объяснил он. — Вам надо ее найти и попросить выйти с вами на минуту в комнату для дам. Всего лишь на минуту. А потом она должна сразу же вернуться в оранжерею.
— Боже милостивый! Зачем?
— На это есть свои причины.
— Но что я ей скажу? Зачем она мне понадобилась?
— Ну, например, привести в порядок ваше платье. Есть же какие-то дамские дела, в которых необходима помощь.
— Ах, Боже мой! — Мария все еще выглядела неуверенной. — Но зачем?..
— Сделайте мне одолжение, — перебил ее трескотню Аласдэр. Он произнес это голосом, не терпящим возражений. Глаза за прорезями маски горели и были тверды как кремень.
— Хорошо, Аласдэр. — Мария моргнула и сдалась.
— Только не упоминайте, что это я вас попросил, — быстро добавил он.
— Не буду, не буду. — Она поспешила в оранжерею, оглядываясь и удивленно посматривая на молодого человека.
Через минуту и сам Аласдэр последовал за ней. Под душистой сенью листвы стоял резной каменный столик со статуэткой шаловливой нимфы. Аласдэр взял нимфу и зашел за ствол пальмы.
Через несколько минут появились обе женщины.
— Бедняжка, ты уверена, что не лучше поехать домой? — говорила Эмма, обняв Марию за плечи.
— Нет-нет, дорогая. Немного отдохну и приду в себя. Только попроси служанку принести нюхательной соли и воды. И сразу же возвращайся обратно. Извини, что нарушила твой тет-а-тет с мистером Дени.
— Вряд ли это был тет-а-тет, — поправила ее Эмма. — Мы просто спокойно прогуливались. Здесь такой приятный воздух.
Если Марии угодно, пусть верит, мрачно подумал Аласдэр, но его не обмануть. Молодой человек тихо вышел из своего укрытия и неслышно пошел к островку между пальмой и олеандром. После жаркого и сухого воздуха в бальном зале воздух в оранжерее казался влажным и свежим.
Господин Дени стоял к нему спиной и смотрел в круглое окошко, выходившее в сад со стороны имения и с нетерпением переминался с ноги на ногу. Аласдэр со стремительностью разворачивающейся пружины внезапно кинулся вперед и, преодолев разделявшее их расстояние и точно рассчитав силу, ударил Поля по голове, почти одновременно подхватив его падающее навзничь тело.
— Извините, месье Дени, — пробормотал он. — Насилие отвратительно. Но другого выхода я не вижу.
Потом оттащил бесчувственного француза под апельсиновые деревья в дальний конец оранжереи и не без труда уложил на пол — молодой человек оказался плотнее и мускулистее, чем он думал. Снял черное домино, сорвал маску и некоторое время всматривался в смуглое лицо. Затем приложил палец к сонной артерии: пульс бился ровно, но немного быстро. Поль не придет в себя еще примерно с час. В мгновение ока Аласдэр снял свое домино и маску и надел на француза.
Он оставил неподвижное тело лежать, для надежности сдвинув пару апельсиновых деревьев, чтобы замаскировать его, занял место Поля у окна и стал ждать Эмму.
Девушка неохотно передала Марию заботам служанки в дамской комнате. У той был явно горячечный румянец и учащенный пульс, но она настояла на своем:
— Нет-нет, дорогая, тебя ждет мистер Дени. В высшей степени неприлично бросать его там. — Женщина хорошо помнила данные ей инструкции. — Я полежу, отведаю нюхательной соли, глотну воды. А если снова станет дурно, служанка зажжет ароматическую свечу. Я в надежных руках. — Мария слабо, но любезно улыбнулась.
— Мне кажется бессердечным оставлять тебя страдать, а самой веселиться, — запротестовала Эмма.
— Чепуха! Отправляйся сейчас же обратно. От спора с тобой у меня еще сильнее разболится голова.
Девушка все еще колебалась и покусывала нижнюю губу.
— Хорошо, я пойду обратно и скажу Полю… господину Дени… — быстро поправилась она, — что не могу дольше оставаться. Потом прикажу подать карету, и мы поедем домой. Ну как?
Мария рассудила, что, если бы Аласдэр был против такого варианта, он так бы об этом и сказал. До сих пор она точно придерживалась его указаний.
— Хорошо, дорогая, — проронила она слабым голосом и закрыла глаза.
Эмма задержалась у зеркала и проверила, как выглядит. Одна из служанок тут же выступила вперед с гребнем и, не говоря ни слова, расчесала и закрутила блестящие завитки у щек, перевязала заново серебряные ленты, которые прикрепляли спереди домино, и с улыбкой поклонилась.
— Все в порядке, миледи.
— Спасибо. — Девушка улыбнулась в ответ, с сомнением посмотрела на лежащую на диване компаньонку и поспешила прочь.
Дамская комната располагалась тоже на первом этаже, с противоположной от оранжереи стороны вестибюля. Эмма пересекла сверкавшее мрамором пространство и снова оказалась во влажном сумраке.
Она не могла сказать, что было у Поля на уме, когда он предложил прогулку в уединении оранжереи. Но вряд ли француз рассчитывал перевести их отношения в более близкие. В крайнем случае поцелуй. Эмма сама не понимала, как к этому относится. С момента разрыва с Аласдэром ее никто не целовал, кроме родных. И она почувствовала, как учащенно забилось сердце и от предвкушения наслаждения румянцем вспыхнули щеки. Но в то же время испытала отвращение. Может быть, она и хотела, чтобы ее поцеловали, но кто-нибудь еще, только не Дени.
Смешно так себе противоречить, убеждала себя Эмма. Никого лучше Поля ей не найти. Она разработала план и станет его придерживаться. А некоторая боязнь вполне естественна.
В оранжерее, с ее влажной зеленью и пахучей свежестью, было очень тихо — как в заколдованном саду. Хруст гравия под ее кукольной серебряной туфелькой отдавался в этом уединенном месте очень громко.
— Поль? — прошептала Эмма, сомневаясь, к тому ли она вышла островку — они все выглядели одинаково. И, не получив ответа, свернула к другому. — Поль?
Приглушенный ответный шепот раздался из дальнего конца оранжереи. И она наконец заметила закутанную в черное фигуру у увитого виноградом окна.
— Я уж думала, что потерялась. — Голос Эммы прервался, хотя она ничуть не запыхалась. — Так глупо: все островки одинаковы.
Мужчина в молчании притянул ее к себе. С минуту девушка позволяла себя обнимать — не проронила ни звука, только чувствовала рядом его тело. Дыхание у нее перехватывало. Эмма застыла, охваченная ожиданием и явным нетерпением. Она ничего не знала об этом человеке и безвольно отдавала себя в его власть. В его руках чувствовалась сила, хотя молчание немного пугало.
Неожиданно он отступил и зашел сзади. Ладони легли на ее плечи. Эмма, казалось, потеряла способность двигаться. А потом почувствовала на щеке его дыхание и легкий поцелуй в ухо. Язык проскользнул в раковину уха, зубы легонько покусывали мочку.
Эмма все поняла: так искусно ласкать мог только один человек. Тот самый, который знал, какое доставляет ей наслаждение. Поняла, но словно заколдованная замерла и не шевелилась в этом зачарованном саду. То, что она ощущала, происходило не в реальной жизни. В реальной жизни Эмма бы этого не пожелала. Она не понимала, как такое могло случиться, но и не хотела понимать. Что бы ни происходило, все происходило в ином измерении, где Любая вещь — парадокс, а парадокс — единственное, что обладает смыслом.
Его губы двинулись от уха к шее. Язык провел мучительно сладостную влажную линию от маленького бугорка на позвоночнике к ямочке у основания затылка.
От восторга Эмма содрогнулась. Искра страсти вспыхнула в животе, и влага желания устремилась к бедрам. Но она не шелохнулась. Любое движение казалось невозможным.
Руки мужчины скользнули по ее телу, коснулись грудей, пальцы ловко развязали серебряные ленты, стягивавшие домино, и кисея с тихим шелестом упала на пол. Ладони охватили груди, сжав их сквозь ткань платья, затем пальцы проникли за вырез ворота. Руки приподняли груди внутри платья, а кончики пальцев ласкали соски, пока они не напряглись и не налились желанием.
Эмма кусала губу. От каждого его прикосновения к соскам живот сводило судорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28