Тот бегло говорил на английском.
– …Если бы, допустим, вы могли лечь на дно месяца на два или три. Дальше всё будет просто.
– Я могу исчезнуть на два или три месяца, пока шум не уляжется.
– Тогда – ничего сложного. Мы выдадим вам паспорт на чужое имя и вывезем вас. Может понадобиться некоторая маскировка – например, отрастить бороду или выкрасить волосы. Но никаких проблем я не вижу.
– Я хотел бы взять с собой одну девушку.
– Она связана с вами? Я имею в виду, о её связи с вами известно?
– Нет. Пару лет назад месяц или два она была моей секретаршей. И всё.
– Тогда ещё проще. Она вылетит, как туристка тем же рейсом, или следующим.
– Спасибо. Я не могу сказать, что она для меня значит.
– Думаю не больше, чем для нас – жизнь израильского агента.
Чака бен Йегуда встал.
– Ещё одно. Я знаю, вы несколько раз бывали у нас в стране. Но бывать и жить – вещи разные. Вам может не понравиться. Кроме того, всегда существует опасность войны. Это не самое безопасное место в мире.
– За исключением моей собственной страны, у меня нет другого места, где я бы хотел жить больше. А если понадобится – умереть.
Эбботт хотел добавить ещё что-то, но не знал, что. Нужных слов не находилось.
Наверное, Чака бен Йегуда чувствовал что-то похожее. Улыбка на секунду коснулась его лица, бледности которого не помогло бы никакое тропическое солнце. Бледности, заработанной одиннадцатью годами в русском лагере.
– Вы наш друг, – сказал он, – Мы помним это.
Они пожали руки и разошлись.
Да, они помнят своих друзей. Может быть даже крепче, чем своих врагов.
Эбботт вернулся на квартиру и обнаружил её пустой.
Контролер извинился, что вызвал Элис в выходной, особенно в воскресенье (хотя сама Элис не видела в этом ничего экстраординарного). Но это важно, и это связано с Ричардом Эбботтом.
Элис, как обычно, смотрела себе под ноги, на душе лежало что-то холодное и тяжёлое.
– Проблема: где он? Где может быть? Видите ли, нам известно, что денег у него очень немного. Это исключает гостиницы и пансионы. Родных и друзей уже проверили. Что осталось?
Элис молча смотрела в пол.
– По некоторым имеющимся у нас соображениям, он может находится у женщины.
Всё так же потупившись, Элис глухо сказала:
– Да, это возможно.
– Вы были его секретаршей перед тем, как он уехал в Африку, – сказал Контролер, – он тогда как раз разошёлся с женой.
– Может припомнишь, были у него тогда какие-нибудь подружки? – добавил Смит.
– Да, две или три. Значит так, одну звали Барбарой, другую Дженис. Или Джанет? Что-то вроде этого. И была ещё одна, он называл её Польди.
– Сокращённое от Леопольдины, – заметил Смит, – австрийка?
– Акцент был похож на немецкий.
– Вы видели кого-нибудь из них в лицо? – спросил Контролер.
– Нет. Только говорила по телефону.
– Не знаешь, спал он с какой-нибудь из них? – опять вмешался Смит.
Контролер смущённо кашлянул. По его мнению, Смиту стоило использовать более корректное выражение. «Был близок», например.
Не поднимая глаз, Элис ответила:
– Мужчины обычно спят со своими подружками, не так ли?
– Не знаешь, где они жили?
– Нет. Но у меня могли остаться их номера, в старых записных книжках.
– Поищи, может найдёшь их, хорошо?
– Как ты?
– Вполне.
– Они были удовлетворены?
– Контролер сказал: «Умная девочка. Ещё бы немного таких нам совсем не помешало.
Эбботт улыбнулся.
– Но они уже вычислили, что ты живёшь с женщиной.
– Как и ещё двадцать миллионов мужчин в этой стране. Процесс исключения обещает быть долгим. Ладно, куда идём сегодня?
– Ну, в «Керзоне» как раз новый фильм, хотела его посмотреть… – она тряхнула головой, – Нет. Выходить сейчас – безумие. Зачем тебе ненужный риск?
– Но сегодня замечательный день. Может быть лучший – на очень долгое время. Кто знает? Как насчёт съездить за город? Сесть в этот твой, как его?
– «Флоренс».
– «Флоренс». Устроить пикник, поваляться на солнце…в общем, всё, что делают влюблённые.
– Здорово! Как здорово! Нет. Нет, мы не можем. Такой риск.
Он притянул её к себе. Поцеловал глаза, уши, в лоб и, в конце концов, в губы с такой нежностью, что у неё перехватило дыхание.
– Время, – прошептал он между поцелуями, – это всё, что у нас есть. И его не слишком много.
– Но…
– Никаких «но».
– Если ты меня не отпустишь, я вообще думать не смогу. Нет, не отпускай. Что угодно, только не отпускай.
Он отпустил её. Элис вздохнула и вздрогнула, будто просыпаясь ото сна.
– Что возьмём?
– Портвейна бутыль.
– Я насчёт поесть.
– Не знаю. Сэндвичи. Что хочешь.
– Немного паштета, немного сервелада…почему ты улыбаешься?
– Разное. Например, ты.
– Ты считаешь, что я забавная?
– Да. И очень привлекательная.
19.
Смит с министром приехали в Питерсфилд к обеду и застали Нджалу в превосходном настроении. Его ожидал прекрасный день и ещё более прекрасная ночь.
Итак, чем он может быть полезен джентльменам?
– Как вы знаете, – начал министр, – президент торговой палаты с двумя советниками прибудут для продолжения переговоров сегодня после обеда…
– Поразительно, не так ли? Госслужбы работают в воскресенье, звёзды срываются с небес, мир летит кувырком.
– Нам, разумеется, не хотелось бы каким-либо образом торопить или беспокоить вас…
– Я не беспокоюсь, министр, совсем не беспокоюсь.
Нджала подарил их широкой белозубой улыбкой.
– Но мы были бы чрезвычайно признательны, если бы переговоры могли быть завершены как можно быстрее.
– Ввиду опасности сложившейся ситуации, – добавил Смит.
– Знаете, – ещё одна белозубая улыбка, – Я начинаю думать, что на самом деле всё это подстроено с целью получить концессию по низкой цене.
– Ваше Превосходительство, – начал министр, – заверяю вас…
– Мой дорогой министр, я не намерен уступать англичанам. Особенно в бизнесе. Вспомните Биафру. Существуй в мире хоть какое-то подобие социальной справедливости, о которой так любит говорить ваше правительство, – Британия непременно пришла бы на помощь бедной маленькой Биафре. Этого не произошло. Слишком большие затраты.
– Ваше Превосходительство, я вынужден протестовать…
– Или взять Южную Африку. Протестовать против апартеида легко, приятно и не стоит ни цента. Но попытайся кто-то помешать торговле – а ЮАР, кажется, ваш третий по величине покупатель – и у этого кого-то начнутся проблемы.
Резко вмешался Смит:
– Сэр, я не занимаюсь ни финансами, ни политикой. Только вопросами безопасности. А ситуация, как мы пытаемся довести до вашего сведения, складывается угрожающая. И она будет ухудшаться, без преувеличения, с каждым часом вашего пребывания здесь.
Опять широкая улыбка.
– Мой дорогой мистер Смит. Я привык к опасности. Я живу так всю жизнь. Вы не поверите, если я расскажу, сколько раз меня собирались убивать. И здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем где бы то ни было за пределами своего укреплённого дворца. Все эти вооружённые люди, и этот, как его, снайпер из летнего домика.
– Сержант Клиффорд.
– Необыкновенный стрелок, я уже слышал. Молниеносная реакция, исключительная меткость.
Он подошёл к западному окну и посмотрел вниз, в сторону летнего домика. Сержант Клиффорд неподвижно сидел у открытого окна. На коленях у него покоился Армалайт, созданный специально для уничтожения Нджалы, а теперь, по иронии судьбы, используемый для его защиты.
– Вот, его милость Большая Шишка, – сказал Клиффорд.
Шеппард, находившийся в том же домике, спросил:
– Обзор как?
– Неплохой.
– Что думаешь об остальных приготовлениях?
– Вполне удовлетворительно. Слабые места прикрыты. Покажется – будет трупом.
Он продолжал поглаживать ружьё, неосознанно, как мужчина, гладит женщину, с которой только что занимался любовью – просто потому что приятно ощущать округлость и мягкость её форм и бархат кожи.
Обед проходил под бормотание радио, включённого на новостях LBC.
– Прошу прощения, – сказал Нджала, – но события мне нужно знать точно, особенно теперь. О заговорах желательно узнавать если не первым, то одним из первых.
Эбботт вёл древний и не слишком хорошо чувствующий себя «Флоренс» (небольшой ремонт, смена цилиндров и распределителей зажигания ему весьма не помешала бы) к местечку неподалёку от Бокс-Хилл. Местечко, как правило пустовало даже в самые тёплые воскресные дни.
– Как она тебе? – счастливо спросила Элис.
– Пардон?
– «Флоренс».
– А, «Флоренс». Неплохо, неплохо. Очень даже.
По правде говоря, он находил машину шумной, тесной и тряской, как впрочем и любые малолитражки.
– И приятно так, с откинутой крышей, скажи ведь? Особенно в жаркие дни.
А ещё уносит выхлопные газы, пробивающиеся сквозь пол.
К двум часам они нашли укромное местечко вдалеке от дороги и припарковали «Флоренс» в тени старых деревьев.
– Разве не замечательно? А как тихо и спокойно! Как будто на необитаемом острове!
Элис сияла от счастья.
Они разбили пикник, пообедали яйцами вкрутую, паштетом и сервеладом, выпили красного вина.
Потом они шли лесом, крепко взявшись за руки.
– Запах цветущей таволги в летнем лесу, – пробормотал он.
– Что?
– Я всегда буду помнить его.
– На что он похож?
– Она очень ароматная, с маленькими белыми цветочками.
– Я не чувствую. Даже не вижу.
Он показал:
– Вот, смотри. Но сейчас ещё рано для цветов. И для ароматов. Это всё в июне.
– Почему ты всегда будешь помнить его?
– Запах детства. Тогда всё было ярче.
Он прошли ещё немного. Солнце стало припекать с неожиданной силой и обоих потянуло в сон. Они улеглись в тени деревьев, обнялись и некоторое время целовались – не из страсти, а просто, чтобы найти поддержку друг у друга. Потом заснули, точнее задремали – просыпались, теснее прижимались друг к другу и засыпали дальше.
К четырём они проснулись окончательно, улыбнулись друг другу, поцеловались и побрели обратно к машине, всё так же держась за руки. Пили горячий кофе из термоса, любовались зеленью весенней листвы, и тем, как ветер колышет травы и не думали ни о чём. Им просто было хорошо друг с другом.
Грелись на солнце, смотрели на природу вокруг, не видя её. И ловили каждый миг этого общения – им не нужно было ни слов, ни прикосновений.
Это был миг спокойствия, последний миг уходящего дня.
В Лондоне происходило нечто ужасное, но они узнают об этом только после.
Переговоры в Лейфилд-холле шли хорошо – хорошо для Нджалы: согласно инструкциям, полученным президентом торговой палаты и его советниками, скорость значила больше выгоды.
Нджала был всё так же ловок и внимателен, но вполуха продолжал слушать радио.
Вскоре после четырёх сообщили: взрыв на Трафальгарской площади, во время встречи ветеранов еврейского происхождения. Погибло шесть человек, имеются раненые. Точное число жертв неизвестно и продолжает расти.
Бомба, небольшой чёрный чемоданчик, была брошена в толпу из автомобиля, на большой скорости появившегося со стороны Стренда, пересекшего площадь и скрывшегося по Пэлл-Мэлл. Автомобиль нашли на Сент-Джеймс. Там преступники, двое мужчин, вероятно пересели на другую машину и исчезли.
Нджала выключил радио и заявил:
– Как вам известно, я – противник сионизма. Однако я категорически осуждаю терроризм и убийства невиновных. Предлагаю почтить память погибших минутой молчания и отложить переговоры до завтра.
Все встали. Печальнее всех выглядел сам Нджала, время от времени невзначай касавшийся своего браслета.
Эбботт привёз Элис в маленький паб у Окли, где им подали простую и вкусную деревенскую пищу – мясной пирог с почками и бутылку бургунского.
– Чем ты думаешь заняться сегодня вечером?
– Вернуться домой. Валяться на диване, смотреть телек. Потом меня потянет ко сну. И я лягу в постель с моим мужчиной, самым красивым в мире. Знаешь, какой ты красивый?
На обратном пути они включили радио и узнали про взрыв. Ответственность за взрыв взял «Чёрный сентябрь».
Оставшуюся дорогу ехали молча. Элис стала мёрзнуть и надела кардиган.
Собранные фрагменты чемоданчика и бомбы были аккуратно разложены на столе у Контролера.
Кроме Контролера присутствовали Смит, два эксперта из сапёрного отдела Скотленд-Ярда, Шеппард и министр.
– Это новый тип бомбы, – объяснял один из экспертов, – либо улучшенная модификация старого. Разлёт осколков происходит на высоте двух-четырёх футов. Что крайне усиливает поражающее действие.
Он погрузился в подробности устройства бомбы, действия механизма, детонатора и прочих подробностей, объясняя ислючительно доступно и понятно – для второго эксперта. Остальные присутствующие понимали слабо.
Контролер тепло поблагодарил обоих экспертов и они удалились.
– Что бы мне хотелось знать, – сказал он, – так как им удалось провезти чёртову бомбу через границу, при всех этих штуковинах в аэропорту.
– Может, им помогла ИРА? – предположил Смит.
– Думал об этом. У ИРА достаточно своих проблем с провозом оружия, чтобы ещё помогать кому-то со стороны.
– Как бы то ни было, – вмешался министр, – о контактах между ИРА и «Чёрным сентябрём» нам неизвестно, не так ли?
– Отсутствие информации о контактах, – сказал Контролер, – не исключает самих контактов.
Повисло молчание. Нарушил его Шеппард.
– Зато нам известно о контактах между «Чёрным сентябрём» и Нджалой.
– Известно, – согласился Контролер, – у них была секретная встреча в Бейруте (то есть это Нджала думал, что она секретная), когда он приезжал туда на выходных.
– Он свободно мог провезти для них этот чемоданчик. Никто не проверяет багажа действующего главы государства.
– Вы что, – сказал министр, – хотите сказать, что Президент Нджала мог…
– Именно это я и хотел сказать, – отрезал Шеппард.
– Ваши доводы?
Шеппард вздохнул.
– Ну, боюсь их не слишком много. Пара странностей, ничего не значащих сами по себе, но задним числом кое о чём говорщих.
– Впечатляющее начало, – сухо прокомментировал министр, – продолжайте.
– Если вы не возражаете, я предпочёл бы, чтобы продолжал сержант Робертс. Он вчера дежурил в отеле. Смышлённый парнишка. На самом деле смышлённый. Он ждёт снаружи.
Сержанта позвали и Шеппард обратился к нему:
– Некоторых из этих джентльменов ты знаешь, остальных тебе знать ни к чему. Расскажи им то, что ты рассказывал мне.
Робертс был юным и интеллигентным. Вначале он нервничал и покашливал, потом успокоился.
– Ну, значит, вчера днём Президент Нджала и его секретарь спустились в ресторан. Ну, это уже необычно. Я их там видел до того всего раз, но тогда был показ мод и ясно, что они спустились на пташек поглазеть. То есть, хочу сказать…
– Всё в порядке, сержант, – подбодрил его Контролер, – мы поняли, что вы хотели сказать. Продолжайте.
– Я и говорю, он нечасто бывает в отеле днём, а когда и бывает, то чай пьёт у себя в номере.
– Ну и? – сказал Шеппард, – что с того, что ему взбрело в голову для разнообразия выпить чашечку в ресторане?
– Ничего, сэр. Это то, что я сказал себе. Но вот ещё одно – с собой он взял дешёвый чёрный чемоданчик. Знаете, из этих – по дюжине за шиллинг.
Контролер показал на свой стол.
– Похож на этот? Точнее, на то, что от него осталось.
– Трудно сказать, но…думаю, да. И ещё одна непонятная штука: почему Нджала тащил его сам? Хочу сказать, почему не дал секретарю? Конечно, я ничего такого не подумал, просто знаете какие иногда странные глупые мысли лезут в голову с нечего делать.
– Я не считаю ваши мысли ни странными, ни глупыми, – сказал Контролер, – полагаю, они отражают инстинктивное восприятие, которое ещё много раз поможет вам в работе.
– Потом появились эти студенты… ну, я подумал, что они студенты. Были одеты, как студенты, у всех книги. А у одного – чемоданчик – точно такой, как у президента Нджалы. Да, я проверил книги. Вы же знаете, в них легко можно вырезать тайник для оружия.
Он сделал паузу.
– Потом осмотрел чемодан. Там был только конверт с надписью, кажется на арабском. Внутри золотой браслет – большой, тяжёлый, в форме рук, сжатых в рукопожатии. Этот студент – приятный такой молодой парень – улыбнулся и сказал, что это подарок на день рождения его брата. У него была ещё квитанция от какого-то ювелира из Парижа. Потом они стали садиться, а Нджала кажется узнал их, подозвал и они уселись за его стол. Пили чай, шутили, смеялись. Потом ушли. С книгами и чемоданчиком.
Робертс снова помолчал, в голосе его появилась горечь.
– Конечно, будь я умнее, должен был потребовать осмотреть чемодан и на выходе.
– Сержант Робертс, – отчеканил Контролер, – не существовало ни малейшей причины осматривать его снова. И разумность ваших действий не поставит под сомнение никто. Совсем наоборот. Они будут учтены и отмечены. И не только мною, не так ли, суперинтендант Шеппард?
– Совершенно верно, сэр, – откликнулся Шеппард.
– Спасибо, сержант Робертс, – сказал Контролер, – я на самом деле благодарен вам.
Робертс коротко поклонился и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– …Если бы, допустим, вы могли лечь на дно месяца на два или три. Дальше всё будет просто.
– Я могу исчезнуть на два или три месяца, пока шум не уляжется.
– Тогда – ничего сложного. Мы выдадим вам паспорт на чужое имя и вывезем вас. Может понадобиться некоторая маскировка – например, отрастить бороду или выкрасить волосы. Но никаких проблем я не вижу.
– Я хотел бы взять с собой одну девушку.
– Она связана с вами? Я имею в виду, о её связи с вами известно?
– Нет. Пару лет назад месяц или два она была моей секретаршей. И всё.
– Тогда ещё проще. Она вылетит, как туристка тем же рейсом, или следующим.
– Спасибо. Я не могу сказать, что она для меня значит.
– Думаю не больше, чем для нас – жизнь израильского агента.
Чака бен Йегуда встал.
– Ещё одно. Я знаю, вы несколько раз бывали у нас в стране. Но бывать и жить – вещи разные. Вам может не понравиться. Кроме того, всегда существует опасность войны. Это не самое безопасное место в мире.
– За исключением моей собственной страны, у меня нет другого места, где я бы хотел жить больше. А если понадобится – умереть.
Эбботт хотел добавить ещё что-то, но не знал, что. Нужных слов не находилось.
Наверное, Чака бен Йегуда чувствовал что-то похожее. Улыбка на секунду коснулась его лица, бледности которого не помогло бы никакое тропическое солнце. Бледности, заработанной одиннадцатью годами в русском лагере.
– Вы наш друг, – сказал он, – Мы помним это.
Они пожали руки и разошлись.
Да, они помнят своих друзей. Может быть даже крепче, чем своих врагов.
Эбботт вернулся на квартиру и обнаружил её пустой.
Контролер извинился, что вызвал Элис в выходной, особенно в воскресенье (хотя сама Элис не видела в этом ничего экстраординарного). Но это важно, и это связано с Ричардом Эбботтом.
Элис, как обычно, смотрела себе под ноги, на душе лежало что-то холодное и тяжёлое.
– Проблема: где он? Где может быть? Видите ли, нам известно, что денег у него очень немного. Это исключает гостиницы и пансионы. Родных и друзей уже проверили. Что осталось?
Элис молча смотрела в пол.
– По некоторым имеющимся у нас соображениям, он может находится у женщины.
Всё так же потупившись, Элис глухо сказала:
– Да, это возможно.
– Вы были его секретаршей перед тем, как он уехал в Африку, – сказал Контролер, – он тогда как раз разошёлся с женой.
– Может припомнишь, были у него тогда какие-нибудь подружки? – добавил Смит.
– Да, две или три. Значит так, одну звали Барбарой, другую Дженис. Или Джанет? Что-то вроде этого. И была ещё одна, он называл её Польди.
– Сокращённое от Леопольдины, – заметил Смит, – австрийка?
– Акцент был похож на немецкий.
– Вы видели кого-нибудь из них в лицо? – спросил Контролер.
– Нет. Только говорила по телефону.
– Не знаешь, спал он с какой-нибудь из них? – опять вмешался Смит.
Контролер смущённо кашлянул. По его мнению, Смиту стоило использовать более корректное выражение. «Был близок», например.
Не поднимая глаз, Элис ответила:
– Мужчины обычно спят со своими подружками, не так ли?
– Не знаешь, где они жили?
– Нет. Но у меня могли остаться их номера, в старых записных книжках.
– Поищи, может найдёшь их, хорошо?
– Как ты?
– Вполне.
– Они были удовлетворены?
– Контролер сказал: «Умная девочка. Ещё бы немного таких нам совсем не помешало.
Эбботт улыбнулся.
– Но они уже вычислили, что ты живёшь с женщиной.
– Как и ещё двадцать миллионов мужчин в этой стране. Процесс исключения обещает быть долгим. Ладно, куда идём сегодня?
– Ну, в «Керзоне» как раз новый фильм, хотела его посмотреть… – она тряхнула головой, – Нет. Выходить сейчас – безумие. Зачем тебе ненужный риск?
– Но сегодня замечательный день. Может быть лучший – на очень долгое время. Кто знает? Как насчёт съездить за город? Сесть в этот твой, как его?
– «Флоренс».
– «Флоренс». Устроить пикник, поваляться на солнце…в общем, всё, что делают влюблённые.
– Здорово! Как здорово! Нет. Нет, мы не можем. Такой риск.
Он притянул её к себе. Поцеловал глаза, уши, в лоб и, в конце концов, в губы с такой нежностью, что у неё перехватило дыхание.
– Время, – прошептал он между поцелуями, – это всё, что у нас есть. И его не слишком много.
– Но…
– Никаких «но».
– Если ты меня не отпустишь, я вообще думать не смогу. Нет, не отпускай. Что угодно, только не отпускай.
Он отпустил её. Элис вздохнула и вздрогнула, будто просыпаясь ото сна.
– Что возьмём?
– Портвейна бутыль.
– Я насчёт поесть.
– Не знаю. Сэндвичи. Что хочешь.
– Немного паштета, немного сервелада…почему ты улыбаешься?
– Разное. Например, ты.
– Ты считаешь, что я забавная?
– Да. И очень привлекательная.
19.
Смит с министром приехали в Питерсфилд к обеду и застали Нджалу в превосходном настроении. Его ожидал прекрасный день и ещё более прекрасная ночь.
Итак, чем он может быть полезен джентльменам?
– Как вы знаете, – начал министр, – президент торговой палаты с двумя советниками прибудут для продолжения переговоров сегодня после обеда…
– Поразительно, не так ли? Госслужбы работают в воскресенье, звёзды срываются с небес, мир летит кувырком.
– Нам, разумеется, не хотелось бы каким-либо образом торопить или беспокоить вас…
– Я не беспокоюсь, министр, совсем не беспокоюсь.
Нджала подарил их широкой белозубой улыбкой.
– Но мы были бы чрезвычайно признательны, если бы переговоры могли быть завершены как можно быстрее.
– Ввиду опасности сложившейся ситуации, – добавил Смит.
– Знаете, – ещё одна белозубая улыбка, – Я начинаю думать, что на самом деле всё это подстроено с целью получить концессию по низкой цене.
– Ваше Превосходительство, – начал министр, – заверяю вас…
– Мой дорогой министр, я не намерен уступать англичанам. Особенно в бизнесе. Вспомните Биафру. Существуй в мире хоть какое-то подобие социальной справедливости, о которой так любит говорить ваше правительство, – Британия непременно пришла бы на помощь бедной маленькой Биафре. Этого не произошло. Слишком большие затраты.
– Ваше Превосходительство, я вынужден протестовать…
– Или взять Южную Африку. Протестовать против апартеида легко, приятно и не стоит ни цента. Но попытайся кто-то помешать торговле – а ЮАР, кажется, ваш третий по величине покупатель – и у этого кого-то начнутся проблемы.
Резко вмешался Смит:
– Сэр, я не занимаюсь ни финансами, ни политикой. Только вопросами безопасности. А ситуация, как мы пытаемся довести до вашего сведения, складывается угрожающая. И она будет ухудшаться, без преувеличения, с каждым часом вашего пребывания здесь.
Опять широкая улыбка.
– Мой дорогой мистер Смит. Я привык к опасности. Я живу так всю жизнь. Вы не поверите, если я расскажу, сколько раз меня собирались убивать. И здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем где бы то ни было за пределами своего укреплённого дворца. Все эти вооружённые люди, и этот, как его, снайпер из летнего домика.
– Сержант Клиффорд.
– Необыкновенный стрелок, я уже слышал. Молниеносная реакция, исключительная меткость.
Он подошёл к западному окну и посмотрел вниз, в сторону летнего домика. Сержант Клиффорд неподвижно сидел у открытого окна. На коленях у него покоился Армалайт, созданный специально для уничтожения Нджалы, а теперь, по иронии судьбы, используемый для его защиты.
– Вот, его милость Большая Шишка, – сказал Клиффорд.
Шеппард, находившийся в том же домике, спросил:
– Обзор как?
– Неплохой.
– Что думаешь об остальных приготовлениях?
– Вполне удовлетворительно. Слабые места прикрыты. Покажется – будет трупом.
Он продолжал поглаживать ружьё, неосознанно, как мужчина, гладит женщину, с которой только что занимался любовью – просто потому что приятно ощущать округлость и мягкость её форм и бархат кожи.
Обед проходил под бормотание радио, включённого на новостях LBC.
– Прошу прощения, – сказал Нджала, – но события мне нужно знать точно, особенно теперь. О заговорах желательно узнавать если не первым, то одним из первых.
Эбботт вёл древний и не слишком хорошо чувствующий себя «Флоренс» (небольшой ремонт, смена цилиндров и распределителей зажигания ему весьма не помешала бы) к местечку неподалёку от Бокс-Хилл. Местечко, как правило пустовало даже в самые тёплые воскресные дни.
– Как она тебе? – счастливо спросила Элис.
– Пардон?
– «Флоренс».
– А, «Флоренс». Неплохо, неплохо. Очень даже.
По правде говоря, он находил машину шумной, тесной и тряской, как впрочем и любые малолитражки.
– И приятно так, с откинутой крышей, скажи ведь? Особенно в жаркие дни.
А ещё уносит выхлопные газы, пробивающиеся сквозь пол.
К двум часам они нашли укромное местечко вдалеке от дороги и припарковали «Флоренс» в тени старых деревьев.
– Разве не замечательно? А как тихо и спокойно! Как будто на необитаемом острове!
Элис сияла от счастья.
Они разбили пикник, пообедали яйцами вкрутую, паштетом и сервеладом, выпили красного вина.
Потом они шли лесом, крепко взявшись за руки.
– Запах цветущей таволги в летнем лесу, – пробормотал он.
– Что?
– Я всегда буду помнить его.
– На что он похож?
– Она очень ароматная, с маленькими белыми цветочками.
– Я не чувствую. Даже не вижу.
Он показал:
– Вот, смотри. Но сейчас ещё рано для цветов. И для ароматов. Это всё в июне.
– Почему ты всегда будешь помнить его?
– Запах детства. Тогда всё было ярче.
Он прошли ещё немного. Солнце стало припекать с неожиданной силой и обоих потянуло в сон. Они улеглись в тени деревьев, обнялись и некоторое время целовались – не из страсти, а просто, чтобы найти поддержку друг у друга. Потом заснули, точнее задремали – просыпались, теснее прижимались друг к другу и засыпали дальше.
К четырём они проснулись окончательно, улыбнулись друг другу, поцеловались и побрели обратно к машине, всё так же держась за руки. Пили горячий кофе из термоса, любовались зеленью весенней листвы, и тем, как ветер колышет травы и не думали ни о чём. Им просто было хорошо друг с другом.
Грелись на солнце, смотрели на природу вокруг, не видя её. И ловили каждый миг этого общения – им не нужно было ни слов, ни прикосновений.
Это был миг спокойствия, последний миг уходящего дня.
В Лондоне происходило нечто ужасное, но они узнают об этом только после.
Переговоры в Лейфилд-холле шли хорошо – хорошо для Нджалы: согласно инструкциям, полученным президентом торговой палаты и его советниками, скорость значила больше выгоды.
Нджала был всё так же ловок и внимателен, но вполуха продолжал слушать радио.
Вскоре после четырёх сообщили: взрыв на Трафальгарской площади, во время встречи ветеранов еврейского происхождения. Погибло шесть человек, имеются раненые. Точное число жертв неизвестно и продолжает расти.
Бомба, небольшой чёрный чемоданчик, была брошена в толпу из автомобиля, на большой скорости появившегося со стороны Стренда, пересекшего площадь и скрывшегося по Пэлл-Мэлл. Автомобиль нашли на Сент-Джеймс. Там преступники, двое мужчин, вероятно пересели на другую машину и исчезли.
Нджала выключил радио и заявил:
– Как вам известно, я – противник сионизма. Однако я категорически осуждаю терроризм и убийства невиновных. Предлагаю почтить память погибших минутой молчания и отложить переговоры до завтра.
Все встали. Печальнее всех выглядел сам Нджала, время от времени невзначай касавшийся своего браслета.
Эбботт привёз Элис в маленький паб у Окли, где им подали простую и вкусную деревенскую пищу – мясной пирог с почками и бутылку бургунского.
– Чем ты думаешь заняться сегодня вечером?
– Вернуться домой. Валяться на диване, смотреть телек. Потом меня потянет ко сну. И я лягу в постель с моим мужчиной, самым красивым в мире. Знаешь, какой ты красивый?
На обратном пути они включили радио и узнали про взрыв. Ответственность за взрыв взял «Чёрный сентябрь».
Оставшуюся дорогу ехали молча. Элис стала мёрзнуть и надела кардиган.
Собранные фрагменты чемоданчика и бомбы были аккуратно разложены на столе у Контролера.
Кроме Контролера присутствовали Смит, два эксперта из сапёрного отдела Скотленд-Ярда, Шеппард и министр.
– Это новый тип бомбы, – объяснял один из экспертов, – либо улучшенная модификация старого. Разлёт осколков происходит на высоте двух-четырёх футов. Что крайне усиливает поражающее действие.
Он погрузился в подробности устройства бомбы, действия механизма, детонатора и прочих подробностей, объясняя ислючительно доступно и понятно – для второго эксперта. Остальные присутствующие понимали слабо.
Контролер тепло поблагодарил обоих экспертов и они удалились.
– Что бы мне хотелось знать, – сказал он, – так как им удалось провезти чёртову бомбу через границу, при всех этих штуковинах в аэропорту.
– Может, им помогла ИРА? – предположил Смит.
– Думал об этом. У ИРА достаточно своих проблем с провозом оружия, чтобы ещё помогать кому-то со стороны.
– Как бы то ни было, – вмешался министр, – о контактах между ИРА и «Чёрным сентябрём» нам неизвестно, не так ли?
– Отсутствие информации о контактах, – сказал Контролер, – не исключает самих контактов.
Повисло молчание. Нарушил его Шеппард.
– Зато нам известно о контактах между «Чёрным сентябрём» и Нджалой.
– Известно, – согласился Контролер, – у них была секретная встреча в Бейруте (то есть это Нджала думал, что она секретная), когда он приезжал туда на выходных.
– Он свободно мог провезти для них этот чемоданчик. Никто не проверяет багажа действующего главы государства.
– Вы что, – сказал министр, – хотите сказать, что Президент Нджала мог…
– Именно это я и хотел сказать, – отрезал Шеппард.
– Ваши доводы?
Шеппард вздохнул.
– Ну, боюсь их не слишком много. Пара странностей, ничего не значащих сами по себе, но задним числом кое о чём говорщих.
– Впечатляющее начало, – сухо прокомментировал министр, – продолжайте.
– Если вы не возражаете, я предпочёл бы, чтобы продолжал сержант Робертс. Он вчера дежурил в отеле. Смышлённый парнишка. На самом деле смышлённый. Он ждёт снаружи.
Сержанта позвали и Шеппард обратился к нему:
– Некоторых из этих джентльменов ты знаешь, остальных тебе знать ни к чему. Расскажи им то, что ты рассказывал мне.
Робертс был юным и интеллигентным. Вначале он нервничал и покашливал, потом успокоился.
– Ну, значит, вчера днём Президент Нджала и его секретарь спустились в ресторан. Ну, это уже необычно. Я их там видел до того всего раз, но тогда был показ мод и ясно, что они спустились на пташек поглазеть. То есть, хочу сказать…
– Всё в порядке, сержант, – подбодрил его Контролер, – мы поняли, что вы хотели сказать. Продолжайте.
– Я и говорю, он нечасто бывает в отеле днём, а когда и бывает, то чай пьёт у себя в номере.
– Ну и? – сказал Шеппард, – что с того, что ему взбрело в голову для разнообразия выпить чашечку в ресторане?
– Ничего, сэр. Это то, что я сказал себе. Но вот ещё одно – с собой он взял дешёвый чёрный чемоданчик. Знаете, из этих – по дюжине за шиллинг.
Контролер показал на свой стол.
– Похож на этот? Точнее, на то, что от него осталось.
– Трудно сказать, но…думаю, да. И ещё одна непонятная штука: почему Нджала тащил его сам? Хочу сказать, почему не дал секретарю? Конечно, я ничего такого не подумал, просто знаете какие иногда странные глупые мысли лезут в голову с нечего делать.
– Я не считаю ваши мысли ни странными, ни глупыми, – сказал Контролер, – полагаю, они отражают инстинктивное восприятие, которое ещё много раз поможет вам в работе.
– Потом появились эти студенты… ну, я подумал, что они студенты. Были одеты, как студенты, у всех книги. А у одного – чемоданчик – точно такой, как у президента Нджалы. Да, я проверил книги. Вы же знаете, в них легко можно вырезать тайник для оружия.
Он сделал паузу.
– Потом осмотрел чемодан. Там был только конверт с надписью, кажется на арабском. Внутри золотой браслет – большой, тяжёлый, в форме рук, сжатых в рукопожатии. Этот студент – приятный такой молодой парень – улыбнулся и сказал, что это подарок на день рождения его брата. У него была ещё квитанция от какого-то ювелира из Парижа. Потом они стали садиться, а Нджала кажется узнал их, подозвал и они уселись за его стол. Пили чай, шутили, смеялись. Потом ушли. С книгами и чемоданчиком.
Робертс снова помолчал, в голосе его появилась горечь.
– Конечно, будь я умнее, должен был потребовать осмотреть чемодан и на выходе.
– Сержант Робертс, – отчеканил Контролер, – не существовало ни малейшей причины осматривать его снова. И разумность ваших действий не поставит под сомнение никто. Совсем наоборот. Они будут учтены и отмечены. И не только мною, не так ли, суперинтендант Шеппард?
– Совершенно верно, сэр, – откликнулся Шеппард.
– Спасибо, сержант Робертс, – сказал Контролер, – я на самом деле благодарен вам.
Робертс коротко поклонился и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20