Самого прибоя видно отсюда не было, но шум его волн до ушей доходил. А еще Ранд видел, как уходит вдаль темная синева океана, сливаясь на подернутом дымкой горизонте с голубизной неба.
За эти три недели Ранд и Силван обследовали едва ли не все дальние уголки поместья, и теперь излюбленным местом их прогулок стала Буковая ложбина. До нее было рукой подать от дома, так что сил на дорогу уходило немного, и в то же время здесь они чувствовали себя в уединении. Буковые деревья росли тут привольно, огромные валуны защищали их от ветров. Цвели гвоздики, яркими, праздничными пятнами разбросанные по траве, струился извилистый ручей. В море ручей не впадал, а срывался с утеса, невдалеке от того места, где они остановились, и серебряная арка этого небольшого водопада распадалась на мелкие брызги, ударяясь о камни внизу, и лишь затем соединялась с морем. Силван очень любила, свесившись с утеса, глядеть на водопад.
А его это пугало до смерти. И он злился на себя за собственную трусость. Не будь он трусом, он мог бы, оказавшись на самой верхушке плавно уходящего к морю пригорка, которая сейчас как раз у него над головой, слегка разогнать свое кресло на колесах — и оно само бы покатило, понемногу набирая скорость, так, чтобы с разбегу слететь с обрыва, в подражание ручью, И рухнуть в море рядом с водопадом.
Но время еще не пришло. Пока рано. Сначала ему хотелось бы…
Силван пробудилась. И вздрогнула. Глаза ее, того же оттенка, что и трава под ее головой, с ужасом вглядывались в какую-то невидимую Ранду смертельную угрозу. Мышцы, которые только что он видел расслабленными и спокойными, опять напряглись. Казалось, она готова вот-вот вскочить и убежать.
Нет, не только трусость заставляет его оттягивать неизбежный конец. Сначала он должен попытаться понять, что же мучает Силван, какие кошмары не дают ей спать. Кто знает, не поможет ли это распутать клубок его собственных страхов?
Склонившись, Ранд осторожно взял ее за ногу. Силван попыталась вырваться, но он крепко держал ее лодыжку.
— Спокойно, — сказал он, — я всего лишь собираюсь сделать вам массаж.
Она с силой рванулась из его рук и замотала головой, словно желая стряхнуть с лица прилипшую паутину.
— Не хочу!
— Вам понравится. — Сняв туфельку, он положил ногу Силван на свое колено.
— Не надо, — резко повторила она, но, должно быть решив, что повода злиться нет, попыталась смягчить тон. — Не стоит вам затруднять себя. К тому же… — Силван замялась. — Я щекотки боюсь, — по-детски призналась она.
Ранд, не слушая, стал водить кончиками пальцев по белому шелку чулка, обтягивавшего ее ногу.
— Один мой друг научил меня простейшим приемам массажа.
— Друг! — фыркнула Силван. — Скажите лучше — любовница.
— Танцовщица, — улыбнулся Ранд. — Но ведь приятно, разве нет?
Она попыталась подыскать еще какую-нибудь причину, оправдывающую ее неуступчивость, и наконец выпалила самое несуразное:
— Вы же мое нижнее белье увидите.
— Уж поверьте мне, я нимало не заинтересован в разглядывании вашего нижнего белья.
Вряд ли человеческий голос способен был бы прозвучать более искренне, и Силван, должно быть, это почувствовала, потому что, дернувшись приличия ради еще разок и убедившись, что ее сопротивление напрасно, она прикрыла глаза и предоставила ему полную свободу действий.
Он не соврал. Его и в самом деле мало интересовало ее нижнее белье.
Вот что под ним — это дело другое.
— А почему вы не высыпаетесь? Не спится по ночам? — поинтересовался он. Она ответила чересчур поспешно:
— Я вообще мало сплю.
— А я-то думал, что, быть может, вас дух беспокоит. — Почувствовав, как вздрогнула Силван, он довольно засмеялся. — Ага! Я угадал, вы видели привидение.
— Только раз.
У нее был такой недовольный голос, словно у обиженного, надувшегося ребенка, но Ранд как ни в чем не бывало принялся массировать другую ногу.
Силван и на этот раз попробовала вырваться:
— Да перестаньте же!
— Но ведь не было щекотно, правда? Она нехотя кивнула.
— Это потому, что я знаю свое дело. Если хотите, я помассирую вам плечи и спину. — «И грудь, и все остальное». Это уж он мысленно добавил. Вслух сказать побоялся.
— Я серьезно говорю: мне не хочется этого, лорд Ранд.
Слова ее прозвучали невыносимо чопорно. Но в этот момент ветерок вновь приподнял ее юбку, и взору Ранда представилась вожделенная картина, Он так засмотрелся, что и про массаж забыл. Но тут Силван пошевелилась, и Ранд, испугавшись, как бы она не заметила его откровенно жадного взгляда, возобновил прерванное было занятие. И прерванный разговор тоже.
— А когда вы его видели, этого вашего духа?
— Хм. — Ей явно не очень-то хотелось откровенничать на этот счет. — В свою самую первую ночь в этом доме.
— В ту самую, значит, когда и Перт пострадала.
— Ну да, но это же глупость, правда? Духи камнями не швыряются.
— Так, быть может, ваш дух — живой человек? — Он наклонился к ней. — Послушайте, Силван. Закройтесь в своей комнате и спите себе спокойно. Подоприте еще дверь чем-нибудь изнутри. Никаких духов не бывает, а живой человек такую преграду не преодолеет.
Она еле слышно пробормотала:
— Да не из-за призрака я плохо сплю. Дух Клэрмонт-курта тут ни при чем.
Так, выходят, что-то мешает ей спать. Уж не грезы ли о нем, а? Он уж собрался ляпнуть что-нибудь на этот счет, но побоялся рассердить ее — она выглядела такой умиротворенной. Грудь ее поднималась и опускалась в ритме дыхания, и она, похоже, так и не замечала, что ее юбка задирается все выше и выше.
Не надо было ему смотреть. От этого желание только усиливалось, а на что ему иметь желания? Но и отвернуться не было сил — скорей уж он отвернулся бы от врат небесных.
Да и что ему эти небесные врата? Силван — вот для него врата рая.
Но пока что он опять — сторож у этих врат. Ранду и приятно было, что он дает ей отдохнуть, как бы дарит покой, и в то же время хотелось вырвать ее из этой безмятежной умиротворенности. Пусть глаза откроет, прижмется к нему, застонет от удовольствия.
Ранд даже вздрогнул, до того ясно все это себе представил, вкус ее на губах почувствовал.
Пальцы его двигались все выше, нежно поглаживая ее ногу, а сам он склонился к Силван, так что его губы чуть не коснулись ее волос.
— Может, вы обо мне думаете и потому заснуть не можете?
Глаза ее распахнулись, но в них не было страха, как перед этим. Только какое-то сонное любопытство.
Он прикасался к ней как целитель, изображая искусного знахаря, но пожирал ее взором влюбленного. Она оцепенела, уловив его взгляд, устремленный на то место, которое ему невероятно хотелось поцеловать. Дремоту как рукой сняло, глаза прояснились, как будто полуденное солнце прогнало набежавшие на небо тучки. На этот раз Силван сумела высвободить свою ногу из его цепких пальцев и надежности ради отодвинулась от него подальше. Усевшись поодаль, она потянула юбку вниз с таким ожесточением, словно опасалась, что он сможет вновь приподнять ее одной лишь силой своей мысли. Потом быстрым, безошибочным взмахом руки она не глядя ухватила сиротливо лежавшую соломенную шляпу и водрузила ее на голову.
— Вы — испорченный человек.
— Просто мужчина. К тому же истомленный желанием, — поправил ее Ранд. — Так я угадал, почему вы не высыпаетесь? Да или нет?
— Нет! Нет! — Силван отвернулась, благо широкие поля ее шляпки позволяли ей укрыть лицо от его нескромного взгляда. — Окажите любезность, верните мою туфлю.
Ранд собрался было передать ей этот предмет из рук в руки, но она отдернула свою ладошку так резко и держала при этом голову так решительно, так стараясь не встречаться с ним глазами, что он заколебался: Она и так уже решила, что он испорчен и порочен. К чему увеличивать список своих прегрешений? А впрочем, почему бы и нет? Вернув туфельку себе на свои колени, он сказал:
— Сами возьмите.
Вся ее растерянность улетучилась как дым — он, стало быть, исцелил ее в один миг. Встав на ноги, она подошла к его креслу и только наклонилась, чтобы взять туфлю, как он поймал ее за руки и усадил к себе на колени. Силван снова попробовала вырваться, но он цепко держал ее запястья, и, воюя за свободу, она в негодовании выпалила:
— Вы — мошенник, жулик, вы, сэр, — уголовник, на вас пробы ставить некуда, и я…
— Поцелуете меня?
— С чего это вдруг? В порядке поощрения за ваши безобразия?
— Нет, в порядке выкупа. Вам же нужна обувь?
Вывернувшись, она опять потянулась за туфлей, а он дождался, пока она ее возьмет, и лишь тогда попытался опять схватить Силван. Краска залила ее щеки, стоило ей распознать коварный замысел Ранда.
— Ваши мальчишеские выходки, сэр, не производят на меня впечатления.
— Зато ваши прикосновения меня очень даже впечатляют. — Он наклонился к ней. — Один поцелуй.
— Ни в коем случае. — Она попробовала вырваться.
И на этот раз Ранд удержал ее:
— Тогда — два поцелуя.
Конечно, он должен был это предвидеть, но в тот момент ему и в голову не пришла возможность такой реакции. Одна рука Силван оставалась свободной, и вот этой-то свободной рукой она съездила его по физиономии. И до того крепко, что у него аж в ушах зазвенело. Обхватив своей рукой ее голову на манер циркового борца, он притянул ее лицо к своему и рассмеялся прямо ей в глаза.
— Тяжела же ваша карающая десница, о моя госпожа, и вы задолжали мне уже три поцелуя, коль уж вы позволили себе пустить ее в ход.
Силван увернулась от первого поцелуя, а когда он поцеловал ее во второй раз, осталась холодной, безучастной, недвижной, но уже третий.., ах, как же не хватало постели, того мрака и той близости, что смогли вызволить ее из пут сдержанности в прошлый раз. Но он все же попытался доказать себе и ей, что способен вызвать у нее отклик и тут, на ветру и под жарким солнцем. И ему это, кажется, удалось. Разжав, наконец, объятия, Ранд ласково провел рукой по ее щеке и прошептал:
— Если бы вы пришли ко мне как-нибудь ночью, я бы показал вам, что такое настоящее удовольствие.
Ее веки упали вниз, а ресницы у Силван были такими длинными, что отбрасывали заметные тени на скулы. Она отвечала тоже шепотом:
— А что, вы способны на удовольствия?
— Не знаю. Но даже если я сам ни на что не годен, вы удовольствие получите, это я вам обещаю.
Он так и не понял, не смутил ли ее опять, да и не знал, правильно ли она поняла его слова, но, прежде чем он решился задать следующий вопрос, вдруг возле самого уха прозвучало:
— А что это вы делаете, дядя Ранд?
Силван и Ранд испуганно отпрянули друг от друга и увидели Гейл. Девочка стояла неподалеку, склонив голову набок, и наблюдала за возней взрослых, озадаченно наморщив лоб. Силван только с ужасом вздохнула и, схватив туфельку, вскочила с колен Ранда. На этот раз он и не пытался ее удержать.
— Несчастное дитя, — обратился Ранд к девочке. — Ты тут давно?
Поджав губы и мастерски копируя чопорные манеры тети Аделы, Гейл ответила:
— С того самого времени, как вы начали бороться.
— А почему ты ничего не сказала? — Силван, судя по голосу, по-настоящему разозлилась, хотя, может быть, оттого, что ей никак не удавалось нацепить на ногу свою туфлю.
— Я вас звала, но вы не услышали.
— Силван смерила взглядом Ранда, потом со вздохом воздела глаза к небу, словно решение всех проблем следовало искать там, наверху, меж кудрявых облаков.
— Это, верно, потому, что я слишком громко визжала, да?
— Дядя Ранд зато смеялся. Тоже громко. А потом с чего-то вдруг поцеловал вас, а я не поняла — за что это.
Ранд решил предупредить дальнейшие расспросы на столь щекотливую тему и подумал, что откровенное признание может пойти на пользу.
— Я просто решил показать мисс Силван, как она мне нравится.
— И потому вы так себя вели? — Девочка неодобрительно покачала головой.
Ранд вообразил, как должны выглядеть со стороны его приставания к Силван, и понял, что не всякому такое зрелище придется по вкусу. Не удивительно, что девочке это их развлечение показалось странным и что в голосе ее такое неудовольствие — сам он, помнится, испытал отвращение, впервые увидав нечто подобное. Было ему тогда лет десять, примерно столько же, сколько сейчас Гейл.
— А ты что тут делаешь, ветреница Гейл? — решил он сменить тему.
— Да я на фабрику хотела пойти. Только одной нельзя. — Голубые глаза Гейл, почти такие же, как у него самого, широко распахнулись, выражая терпение и смиренную просьбу.
Ранд усмехнулся. Он узнавал в ней себя самого — та же смекалистость, умение быстро соображать И придумывать всякие затейливые ходы. Он очень надеялся, что судьба будет милостива к этому ребенку. Пока жив он, Ранд, у Гейл одним защитником больше, но кто знает, сколько ему суждено прожить? Он молился о каком-то щите, способном отразить те стрелы бессердечной жестокости, на которые так щедр этот мир, если речь идет о незаконнорожденных.
— Так ты хотела, чтобы мы тебя туда отвели?
— А вы можете? — Она даже подпрыгнула. — Какая замечательная мысль.
— Я согласна, — суховато сказала Силван. — Мысль действительно замечательная.
— Хотя мне и чрезвычайно жаль расставаться с нашим уединенным местечком. — Ранд лукаво скосил глаза на Силван и шутливо втянул голову в плечи, встретив ее свирепый взгляд, — но я полагаю, что нам стоит поторопиться. Не то, не ровен час, мисс Силван вновь окажется во власти необоримого желания.
— Желания врезать вам по физиономии, — выпалила Силван.
— Еще раз. — Он провел рукой по своему до сих пор пылающему лицу. — Ну что, пошли?
Они не стали выдерживать свой привычный маршрут и свернули с тропы, ведущей к господскому дому, на дорогу, которая, виляя между скал и утесов, должна была привести их на фабрику. Силван толкала кресло-коляску сзади, а Ранд изо всех сил старался помочь своей сиделке провести этот экипаж через то и дело попадающиеся на пути, поросшие густой травой кочки. Один крутой подъем вообще казался непреодолимым, но Гейл поспешила на помощь, и они сумели взобраться на холм. Оттуда уже была видна фабрика.
Море в этом месте глубоко врезалось в берег, и там образовалась небольшая бухточка, окруженная холмами, но фабрика, безусловно, господствовала над окрестностями. Мощное сооружение из местного камня под шиферной крышей сотрясалось от грохота и выбрасывало черный дым из паровой машины, в топку которой закидывали уголь. Работник, стоявший на лестнице, белил стены, но его труд был заведомо обречен на неудачу. Пепел плавал в воздухе, трава кругом была засыпана шлаком, что как будто ничуть не смущало женщин, решивших перекусить под открытым небом.
Ранду пришлось бороться со своими чувствами: инстинкт велел ему прятаться или бежать прочь. Женщины-то с фабрики все были ему знакомы. Это их лорд Ранд Малкин приветствовал в церкви, им он помогал в суровые зимы, их он веселил шутками и розыгрышами на святочных гуляниях. Он был для них господином и благодетелем, а вот теперь они увидят его прикованным к инвалидной коляске.
Он боялся увидать жалость к себе или услыхать перешептывания за спиной.
Гейл убежала далеко вперед, радостно приветствуя знакомых, а Силван, видимо почувствовав состояние Ранда, ласково коснулась его плеча. И Ранд немного успокоился: все равно рано или поздно придется через это пройти.
Но когда при виде его приближающегося кресла-коляски сидящие на траве женщины дружно вскочили на ноги и уставились на него, на мгновение зажмурился, призывая на помощь всю свою смелость. Когда же Ранд опять отважился взглянуть на мир, он увидел вокруг себя дюжину сияющих лиц.
— Лорд Ранд, как это хорошо, что вы выходить стали. — Лоретта вылезла из толпы вперед. Ширококостная, с большим животом, она часто выступала от лица деревенских жителей и хорошо была знакома с Рандом. — Мы о вас весь прошлый год непрестанно молились.
И Лоретта от души приложилась к его руке. Наина, двор которой стоял на отшибе от деревни, как всегда, держалась в стороне. Роз и Чарити взяли за руки Гейл, и девочка, воспользовавшись возможностью пошалить, стала весело прыгать, поджимая ноги и звонко хохоча. А вот Ребекка, Ширли, Сузан и все прочие женщины, которых Ранд знал по именам и о которых ему случалось заботиться, старались подойти поближе. На их губах вспыхивали смущенные или радостные улыбки, и все они норовили поцеловать ему руку или приложиться к плечу. Он даже покраснел, растрогавшись, — очень уж искренне они ему обрадовались, и теперь как-то не понимал даже, чего это он от них так старательно прятался.
— Очень мы скучали без вас в это Рождество, лорд Ранд, — сказала Ширли. — И выпивка, и закуска у нас имелись, но вот ухажера ни единого.
— Ага, а когда кавалеров не видать, муженьки наши совсем уж спесивыми делаются, — подхватила Роз.
— Но ты-то, Роз, уложила своего благоверного на обе лопатки, разве не так? — Лоретта стояла, уперев руки в бока, а Ранд захохотал, глядя на зардевшуюся Роз.
— Ну, нрава-то она крутого, кто ж не знает, — согласился он с Лореттой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43