Что же происходит с девочкой? С каждым днем она становится все более нервной.
Не сводя глаз с Агнес, Уильям поднялся, чтобы соблюсти светские формальности.
– Дети, вы, разумеется, помните графиню Маршан?
– Да, папа, – хором ответили его дочери, синхронно приседая в реверансе. – Здравствуйте, леди Маршан.
– Здравствуйте, юные леди. – Тереза откинулась на спинку стула и обратилась к Вивьен: – Итак, ты собираешься петь, Мара?
– Я не Мара, – ответила Вивьен. – Мара вот, – она указала на сестру. – Она поет, как наша мама.
Губы Терезы болезненно скривились, и она не стала больше рисковать, обращаясь к девочкам по отдельности.
– Это просто прекрасно. Я уверена, что каждую из вас господь наделил каким-то талантом.
– Да, леди Маршан, – снова хором ответили девочки.
– Леди Маршан, – продолжал Уильям, не спеша сесть. – Позвольте представить вам гувернантку моих дочерей, мисс Прендрегаст.
Саманта снова присела в реверансе.
– Большая честь для меня, миледи.
Тереза окинула Саманту оценивающим взглядом и одарила девушку весьма прохладной улыбкой.
– Вы ведь не совсем обычная гувернантка. Не так ли?
Саманта не улыбнулась и не нахмурилась, ее лицо не отражало в этот момент вообще ничего.
– Я – воспитанница леди Бакнел, – сказала она, словно это должно было объяснить все. – Простите нас, но мы вынуждены откланяться. У нас не так много времени, прежде чем мы должны будем вернуться в класс и заняться…
– Математикой, мисс Прендрегаст, – подсказала ей Генриетта.
– Математикой, – повторила Саманта.
Уильям кивнул, давая понять, что все они свободны, и Саманта повела девочек прочь с веранды, в парк и дальше, в сторону гор. Вскоре они скрылись из виду.
Тереза сидела, сжав руки в кулаки.
– Предерзкая особа, – заявила она Уильяму.
– Ты так думаешь? – Слышала бы она мисс Прендрегаст в день ее приезда!
Словно осознав вдруг, что выглядит сварливой и вздорной, Тереза расслабилась и снова накрыла ладонью его руку.
– Но в наши дни так сложно найти хорошую прислугу. По крайней мере, она молода и красива. Это должно нравиться детям.
Ни одному мужчине еще не удалось понять женщин до конца, но даже Уильям, не слишком сведущий в этом вопросе, понимал, что не стоит слишком уж охотно соглашаться с подобными словами, произнесенными одной женщиной в адрес другой.
– Да, – кивнул он, стараясь казаться безучастным. – Наверное, им это нравится.
– Но… вид у нее такой болезненный.
– А мне казалось, что мисс Прендрегаст успела загореть.
– Да, но все же цвет лица у нее неважный, – с напускным сочувствием произнесла Тереза. – Впрочем, это вполне естественно. Бедняжке приходится много быть с детьми на воздухе. К тому же мисс Прендрегаст всего лишь гувернантка. И вряд ли стоит ожидать от нее, что она будет выглядеть как леди. Интересно, как она добивается такого цвета волос?
– Так волосы покрашены?
Тереза рассмеялась:
– А ты решил, что цвет натуральный?
– Я не мог понять. – Черт бы побрал Дункана! Он сказал, что мисс Прендрегаст – натуральная блондинка.
– Любопытно, какого же цвета на самом деле ее волосы, если она считает нужным их красить? Наверное, какого-нибудь ужасного рыжего, который так вульгарно выглядит. Что ж, не все женщины способны справиться с испытаниями, которые посылает им господь, – Тереза покачала головой. – Да и худая она какая-то. Ты как следует кормишь ее, Уильям?
– В этом можешь не сомневаться, – Уильям улыбнулся, вспомнив, какое количество пищи способна поглотить мисс Прендрегаст. – Она весьма обильно питается за ужином.
– Она что – ужинает с тобой? – голос Терезы готов был сорваться на визг.
– Да. Так же, как и дети, – Уильям улыбнулся Терезе. – А сегодня и ты, надеюсь, почтишь нас своим присутствием.
– Да… конечно, – Тереза вдруг испуганно заморгала. – Ужинать с детьми? Я всегда говорила, что ты настоящий оригинал, дорогой.
Интересно, что она имеет в виду?
Тереза улыбнулась:
– Может быть, когда ты в следующий раз станешь нанимать гувернантку, мне лучше помочь тебе?
– Благодарю тебя, Тереза, но мисс Прендрегаст обещала остаться с нами не менее чем на год. И я знаю, что могу на нее положиться, – он поднес к губам руку графини. – Подожди, ты скоро узнаешь ее поближе и поймешь, о чем я.
– Жду этого с нетерпением, дорогой. Жду с нетерпением.
* * *
Руперт, граф Фезерстоунбо, ворчал по поводу старого экипажа, дорожной пыли и медленных лошадей до тех пор, пока не довел Валду, леди Фезерстоунбо, до такого состояния, что миледи готова была сорваться на крик. Хотя кричать было совсем не в ее стиле. Сдержавшись, она повернулась к мужу, пытаясь испепелить его взглядом.
– Может быть, тебе лучше было поехать поездом, дорогой?
– Это имело бы смысл!
– Имело бы смысл сделать именно то, чего ожидают от нас в Министерстве иностранных дел? Лишь бы ты мог путешествовать с комфортом? Я слышала разговор этих людей, Руперт! Они идут по нашему следу!
– Пфф, – граф махнул рукой. – С чего бы, после стольких лет?
– Потому что до сих пор нам несказанно везло. Это должно было когда-нибудь случиться, – добавила Валда устало и печально.
– Эта карета растрясет все мои кости, дороги в таком ужасном состоянии! – снова затянул свое Руперт. – Яма на яме. Когда я буду в следующий раз разговаривать с премьер-министром, непременно доведу до его сведения…
– В следующий раз ты будешь разговаривать с премьер-министром лишь в том случае, если он решит лично зачитать тебе приговор! Нас хотят посадить в тюрьму, Руперт! Нас хотят убить! – она говорила слишком быстро, пытаясь силой собственной воли убедить Руперта. Но с ним это никогда не получалось, поэтому Валда замедлила темп и отчетливо произнесла: – А если нас не убьют англичане, это сделают русские.
– Ну, дорогая, ты преувеличиваешь, – граф похлопал графиню по затянутой в перчатку руке. – У тебя, должно быть, снова случились эти твои приливы? Леди твоего возраста склонны к депрессиям.
Ярость охватила Валду, но она постаралась не подать виду.
– Я не страдаю ни от какой депрессии! Я просто слышала разговор в гостиной юного Трокмортона. Наша карьера закончена. Но я думала об этом моменте с самого начала. Мы покинем Англию, и если все сложится хорошо – а все должно сложиться хорошо, – меньше чем через месяц мы будем жить под вымышленными именами в собственном палаццо в Италии.
– Могла бы придумать что-нибудь получше. Я не люблю жить у моря! – сложив на груди руки, граф скорчил пренебрежительную гримасу. – К тому же это сейчас не модно.
Тяжело вздохнув, Валда подумала о том, что, возможно, хорошая истерика с громкими криками все же вполне в ее стиле.
12.
Легкое поскребывание по двери заставило Саманту поднять голову от плана урока, который она составляла. Кто это в такой час? За окнами стояла тьма, пылавший в камине огонь не мог вполне справиться с прохладой горного вечера, и поэтому Саманта писала, лежа на кровати и укрывшись пледом. Ее белая ночная рубашка из тонкого хлопка была застегнута на все пуговицы, белокурые волосы заплетены в косу, и так не хотелось вылезать из теплой постели, чтобы впустить непрошеного ночного посетителя. Поэтому она крикнула не слишком дружелюбным тоном:
– Кто там? Заходите, если уж вам так надо.
Последовала долгая пауза, затем дверь медленно приоткрылась.
На пороге стояла Агнес, напоминавшая сейчас уменьшенную копию Саманты – точно такая же застегнутая на все пуговицы рубашка, босые ступни, заплетенные в косу волосы. Девочка дрожала всем телом, в больших глазах ее застыл ужас.
Саманта тут же вскочила с кровати и, уже стоя на ледяном полу, остановилась, засомневавшись, стоит ли ей подбежать к девочке, которая выглядела так, словно вот-вот упадет, или все же подождать, пока Агнес войдет в комнату и подойдет к ней. В конце концов она сняла с плеч шаль и протянула ее Агнес.
– Иди, согрейся, дорогая, и расскажи, что привело тебя сюда.
Лицо Агнес перекосила гримаса, она бросилась к гувернантке и разрыдалась у нее на груди, словно Саманта была ее последней надеждой, последним прибежищем.
Саманта откинула волосы с лица Агнес.
– Что случилось, милая? Что с тобой?
Агнес не переставала рыдать.
– Это… ужасно… Это так… больно. Я не знаю… кому рассказать. Я умираю.
– Умираешь? – испуганно переспросила Саманта. – Почему ты решила, что умираешь?
– Потому что я… потому что у меня… – Агнес крепче прижалась к Саманте. – Это так отвратительно!
Смутные подозрения зашевелились в голове Саманты.
– Ты умираешь и это отвратительно?
– Я… я… – продолжала рыдать Агнес, не в силах заставить себя произнести вслух то, что ее беспокоило. Да и зачем ей это делать? Неужели никто не мог объяснить ей все раньше?
– У тебя идет кровь?
Агнес посмотрела на нее изумленными глазами. Личико девочки распухло от слез.
– Откуда вы знаете?
Саманта подавила в себе возмущение по поводу того, что никто не подготовил Агнес к этому событию в ее жизни, и спокойно произнесла:
– Потому что так бывает у всех женщин.
– У всех? – подавив рыдания, переспросила Агнес.
– У всех.
– И часто?
– Каждый месяц.
Агнес задумалась на секунду, затем снова разразилась потоком слез.
– Но это же ужасно! – рыдала она.
– Да, ты права, – вынуждена была согласиться с нею Саманта.
К тому времени, когда ей удалось успокоить девочку, объяснить ей все необходимые факты и помочь справиться с возникшей проблемой, она успела разозлиться еще больше, но вместе с тем ей стало понятно многое в поведении Агнес. Неудивительно, что девочка была такой агрессивной и легко возбудимой, – приблизившись к порогу взросления, бедняжка оказалась один на один со своими страхами, со своими противоречивыми чувствами и порывами, и никто в доме не счел нужным объяснить ей, что происходит с ее собственным телом.
– Можно мне лечь спать с вами? – тонким жалобным голосом попросила Агнес.
«Все дети отправляются в постель ровно в девять. Никаких исключений», – вспомнились Саманте слова полковника. К черту мистера Грегори! Этот человек считает себя непогрешимым, а посмотрите только, до чего он довел собственного ребенка своим невежеством и самоуверенностью! Поднимая одеяло, Саманта сказала:
– Ну конечно, ты можешь лечь со мной. Мы ведь обе теперь взрослые девочки.
Агнес быстро забралась в постель.
– Спасибо, мисс Прендрегаст. Мне очень не хочется возвращаться в ту постель, – она вдруг вздрогнула. – Но утром всем станет известно…
– И что с того? – успокоила ее Саманта. – Горничные ведь тоже женщины. И будут рады пополнению в своих рядах. Знаешь, все не так уж плохо. Ведь именно благодаря этому ты сможешь однажды прижать к груди собственного ребенка.
– Тогда это могло бы подождать до моего замужества, – перед Самантой снова была прежняя, язвительная и дерзкая Агнес.
Саманта едва сдержала улыбку.
– В любом случае пора поговорить о том, как лучше поднять твои волосы в высокую прическу.
Агнес села на кровати и обвила руками колени.
– И я буду носить длинные юбки?
– Это только когда тебе исполнится пятнадцать. И знаешь, что я тебе скажу. Длинные юбки смотрятся красиво, но они так путаются под ногами! К тому же, представь себе, как неудобно в длинной юбке забираться на дерево!
– Я спокойно могу долезть до этого окна, держа в руке коробку с ужами, – похвасталась Агнес.
– О да, я знаю. Но попробуй только проделать это вновь – я обязательно отомщу, – заверила ее Саманта.
– Я знаю, – кивнула Агнес, и на губах ее заиграла шаловливая улыбка. – Но можно ведь залезть и в спальню госпожи Маршан.
При мысли об этом сердце Саманты почему-то вдруг радостно подпрыгнуло в груди. Но она не преминула нахмуриться, как подобает в таких случаях истинной гувернантке.
– Это совершенно недопустимо!
– Она хочет выйти замуж за папу, – пожаловалась Агнес.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – возразила Саманта.
Во взгляде Агнес блеснула ненависть.
– Вы что, не видели ее за обедом? Она же смотрит на папу, как паук на муху!
Сравнение было очень смешным, но Саманте почему-то вовсе не хотелось смеяться, и это было плохо, очень плохо!
– Думаю, твой папа вполне способен защитить себя сам.
– И она сидела за столом на вашем месте!
Странно, что Агнес заметила это. Саманте и самой не понравилось, что ей приходится теперь сидеть среди детей и она как бы отрезана от взрослых разговоров, в которых отсутствовала теперь тема образования, зато их можно было по праву считать светской беседой. Впрочем, вела эту беседу практически одна госпожа Маршан. Полковник Грегори в основном кивал со смущенной улыбкой.
– Но это вовсе не мое место, – тем не менее возразила она Агнес. – Леди Маршан исполняет в данный момент роль хозяйки дома по просьбе вашего отца. А хозяйка всегда сидит во главе стола.
Агнес скрестила руки на груди и опустила голову.
– Она хочет стать не просто хозяйкой приема, ей надо куда больше.
Как бы сильно ни хотелось Саманте согласиться с Агнес, надо было помнить свое место. И прислушаться к доводам рассудка.
– Не может же она заставить вашего папу жениться на себе насильно.
– Но мне кажется, он сам хочет. По-моему, она ему нравится.
– Тогда и вы должны радоваться за него. Не может же он всю жизнь оплакивать смерть вашей матушки.
– Я знаю. И даже не хочу, чтобы так было, – Агнес прикусила губу. – Я отлично помню мамочку. И Вивьен тоже. Нам не надо другой мамы. Но нашим сестрам нужна женщина, которая… которую можно было бы назвать мамой.
Доводы Агнес были доводами взрослого мудрого человека. И от этого Саманте вдруг захотелось плакать.
– Но только не леди Маршан, – твердо сказала девочка. – Она не любит нас. Меня и моих сестер. И вы тоже поняли это.
Не подумав, Саманта выпалила:
– Лучше бы вы не были девочками. Она видит, что под носом будут расти шесть соперниц. – Саманта осеклась. Как можно было забыть, что Агнес вовсе не ее подруга? Да и возраст разделяет их.
– Она не может считать нас соперницами. Она старая, – Агнес обхватила руками голову. – А где ваша мама?
– На небесах.
– Вместе с моей. Как вы думаете, они там дружат?
Леди и подметальщица улиц? Саманте почему-то так не казалось.
– Возможно, – сказала она.
– Я проснулась однажды утром, и мне сказали, что мама умерла, – на наволочку капнула слезинка, которую тут же стерла Агнес. – А как умерла ваша мама?
– Она заболела, и у нас не было достаточно пищи, вот она и умерла, – на покрытом тряпками холодном полу, прижимая к себе семилетнюю Саманту.
– Как это ужасно!
– Да. Это было ужасно. Моя мама была доброй женщиной и хотела, чтобы я стала такой, как она. Доброй, честной и работящей. Но… – Саманта прервала себя. Вовсе не стоило открывать свое прошлое несчастной плачущей Агнес.
– Вы нравитесь мне, мисс Прендрегаст, – Агнес робко обняла ее.
– Спасибо, дорогая, – Саманта крепче прижала к себе девочку. – Ты мне тоже очень нравишься.
Агнес зевнула.
– Я так устала. У меня болит голова. И живот.
– Знаю, милая, – Саманте не хотелось больше говорить об этом. – Перевернись.
Агнес легла на живот и позволила Саманте помассировать ей спину. Через несколько минут девочка уже мирно спала.
– Бедная малышка, – пробормотала Саманта.
Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Кто еще?
Впрочем, она прекрасно знала, кто это. Только один человек мог так властно стучать в дверь ее спальни. На пороге наверняка стоял полковник Грегори.
Прежде чем открыть дверь, Саманта попыталась успокоиться, напомнила себе, что просто обязана сдерживать свой темперамент, не позволять ему вырваться из-под контроля, иначе те проблемы, от которых она сбежала из Лондона в эту глушь, встанут перед ней вновь.
Выскользнув из постели, она надела голубой фланелевый халат, потуже завязала пояс и только после этого открыла дверь.
На полковнике был черный костюм для верховой езды и высокие черные сапоги. На поясе висели черные кожаные перчатки. Он выглядел точно так же, как в ту, первую ночь, когда Саманта увидела его на дороге. Его синие глаза пылали гневом, а прямые черные брови придавали его лицу поистине дьявольское выражение.
Так он снова решил напугать ее? Саманта почувствовала, как ее охватывает злость. Схватив Саманту за руку, мистер Грегори рывком вытащил ее в коридор и закрыл за ней дверь.
– Где моя дочь Агнес? – требовательно спросил он.
Полковник отлично знал ответ. Он наверняка видел девочку, мирно спящую в ее постели, но если ему нравится играть в глупые игры, что ж, пускай! Знавала она противников и поопаснее.
– Она спит в моей постели, полковник, – сказала Саманта, глядя ему прямо в глаза. – И знаете почему?
– Потому что моя гувернантка не способна подчиняться даже самым простым приказам.
– Потому что ее отец не справляется со своими обязанностями.
Его зрачки расширились, затем снова сузились.
– О чем это вы, черт побери?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32