– Да хватит тебе, Иван Николаевич! В чем все-таки дело?– Я же тебе сказал, надо встретиться и переговорить.Это очень важно.– Понимаешь, плохо себя чувствую.– Плюнь на это, забудь. А то можешь почувствовать себя еще хуже.– Хватит подкалывать.– Вечером я к тебе заеду, – сказал Хромов и замолчал, ожидая ответа Зубова.– Хорошо, приезжай. Я буду на даче.– Вот это разговор, – жестко и властно произнес Иван Николаевич Хромов.Зубов положил трубку и посмотрел на золотые кресты соборов. Последние лучи солнца еще играли на позолоте, но небо было уже темное, по нему ползли тучи.– Как я себя плохо чувствую! – сказал Зубов и сделал глоток уже остывшего чая.Он держал тяжелый серебряный подстаканник, смотрел на ломтик лимона и понимал, что если уж Хромов вот так позвонил, значит, действительно произошло что-нибудь серьезное.Федор Иванович выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, едва волоча ноги. Ему показалось, что спина болит с удвоенной силой, хотя на самом деле боль была прежней. Настроение резко ухудшилось, и поэтому радикулит казался неизлечимым и смертельно опасным.– О, чертовщина! – Зубов немного потер поясницу, затем попытался нагнуться вперед, но тут же оставил это занятие. – Спокойнее, спокойнее, Федор, – приказал он себе. – Вспомни, что говорил доктор: резкие дви-1жения тебе противопоказаны. Пока не пройдет приступ, и пить не надо. А ты в последние дни грешил этим делом.Он вызвал своего секретаря и распорядился:– Приготовьте машину, я уезжаю. * * * Через десять минут, в теплом плаще, с портфелем в руках, Зубов спустился к «мерседесу». Водитель открыл дверцу и чересчур участливо, даже, может, заискивающе заглянул в лицо Федора Ивановича.– Что, не проходит?– Да ну его, Василий, к черту! Совсем я что-то расхворался.Федор Иванович долго устраивался на сиденье, пока его тело не приняло такое положение, в котором радикулит беспокоил меньше всего.– Поехали, поехали.– А куда едем? – обернувшись, спросил водитель, который по возрасту был, может, не намного моложе Зубова.– За город.– А домой?– Я сейчас позвоню.Зубов тут же взял трубку и набрал номер. Разговор с женой был коротким:– Я еду на дачу. А вот завтра к обеду, может быть, появлюсь дома.Жена хотела что-то сказать, но Зубов ее оборвал:– Чувствую себя нормально. И спина не беспокоит. И, вообще, мне надо побыть одному. Работы выше головы. Целую. До встречи, – он положил трубку и прикрыл глаза.Мягко шурша шинами, черный «мерседес» въехал в ворота, которые тут же закрылись, и подкатил к крыльцу. Водитель вышел, открыл дверцу, помог своему хозяину выбраться.Федор Иванович Зубов, кряхтя и проклиная все на свете, поднялся в дом.Он разделся, поужинал, затем один из его людей натер ему поясницу разрекламированной заграничной мазью. Потом Зубов потеплее оделся и, усевшись в кресло в гостиной, принялся смотреть телевизор. Все, что показывали, он знал. Его заинтересовали лишь репортаж из Чечни и сообщение о визите американских сенаторов.– Ездят, ездят… Не сидится им на месте! – бурчал Зубов, уже не глядя на экран.На низком журнальном столике лежала пачка газет.Он взялся их просматривать, кряхтя и морщась от боли.Затем посмотрел на часы в дальнем углу гостиной. Была половина девятого.– Ну, где же он? Что не едет? – подумал Федор Иванович, И в это время к крыльцу подкатил автомобиль.– Наконец-то, – Зубов поднял голову.Через полминуты охранник доложил:– Федор Иванович, к вам Хромов приехал.– Я знаю.Охранник ничуть не удивился подобному ответу, и уже через минуту Хромов был в гостиной.– Что, телевизор смотришь? Можно подумать, тебе это интересно.– Да вот, понимаешь, Иван Николаевич, не знаю, чем себя занять, и пялюсь в ящик.– Тебе что, в Кремле не надоело на все это смотреть?– Надоело, но не очень, – улыбнулся Зубов и пригладил свои седые волосы.– Выглядишь ты неважно, Федя.– Спина болит.– Да будет тебе. Разговор серьезный, а времени мало.– У тебя для друзей никогда нет времени.– Ладно тебе сочинять, – заулыбался Хромов, и его привлекательное моложавое лицо стало еще более приветливым и открытым.Зубов подумал:«И почему это у самых отъявленных негодяев могут быть такие приветливые и доброжелательные лица?»– А ты хорошо выглядишь, – заметил он, глядя на дорогой модный костюм и роскошный галстук своего гостя.– Стараемся, стараемся. Должность обязывает.– Ну, с чем приехал?– А ты о чем подумал? – задал встречный вопрос Иван Николаевич Хромов, усаживаясь в кресло напротив хозяина.– Я вот подумал, глядя на тебя, и почему это у всех преступников такие располагающие к себе лица?Хромов захохотал.– А как же быть-то по-другому? – сверкая отличными зубами, продолжал смеяться Хромов. – Не будь у них такой внешности, ничего бы не получилось.– Да, у авантюристов приятные лица.– Знаешь, Федор Иванович, о тебе этого не скажешь, – не переставая улыбаться, заметил Хромов.– Я не о себе – я тебя имел в виду.– Ладно, ладно, пойдем, переговорим, чтобы нас никто не слышал.Зубов покосился на дверь, потом повернул голову в противоположную сторону.– А чем тебе не нравится здесь?– Важное дело.– Ох, и мучитель же ты, Иван Николаевич! Из-за тебя одни хлопоты. Сидел бы я сейчас дома, а так пришлось плестись на дачу.– Да ладно. Привезли – и увезут, если, конечно, захочешь. Машина стоит возле дома.– Это да…Зубов тяжело поднялся и шаркающей походкой, не скрывая того, что чувствует себя плохо, направился к кабинету, который скорее походил на библиотеку. От пола до потолка все стены были уставлены книжными шкафами. За стеклами поблескивали корешки книг.– Усаживайся, где тебе удобнее, – кивнул гостю Федор Иванович.В кабинете у самого окна стояли стол, диван и два кресла. Хромов расположился на диване, закинул ногу на ногу, затем, спохватившись, расстегнул пиджак.– Ну, я жду, – Зубов не скрывал нетерпения.– Вот какое дело, Федор Иванович .Зубов подался вперед, но затем откинулся на мягкую спинку кожаного кресла.– Суть вот в чем…Хромов говорил спокойно, каким-то металлическим голосом, без всякого волнения – так, как если бы он разговаривал сам с собой наедине, когда его никто не слышит и даже не видит.– Приехали сенаторы. Это ты знаешь У американцев большие претензии к нам По их словам, из России в Штаты поступают наркотики, очень сильные. Что за наркотики – нам с тобой известно.– Да, знаю, – морщась от боли, выдавил Зубов.– Знаешь – прекрасно. Придется с этим делом завязать.– Как завязать? А доход, а деньги?!– Плюнь, забудь. Жизнь дороже.– Но до нас не доберутся. Я все так устроил…– Погоди, – поднял руку Хромов – Все прекрасно было до этого дня. Ты же знаешь, Федор, какие отношения у нашего Президента с их Биллом? Так вот, отношения неважные. Это только на людях они обнимаются, целуются, как Брежнев с Хоннскером, пожимают друг другу руки. А отношения тяжелые. Да что я тебе рассказываю? Ты и сам Это знаешь не хуже меня.– Знаю. Чего же ты хочешь?– Я же тебе сказал – с наркотиками завязываем.– Ну, это не тебе решать.– Что ж, как хочешь. Мое дело – предупредить, а дальше поступай как знаешь. , – Что значит «предупредить»? – Зубов хотел встать, но потом стиснул зубы и остался на месте. – Деньги ты получаешь, и немалые. На этом деле мы неплохо зарабатываем. А ведь можно зарабатывать еще больше – намного больше, Иван Николаевич. Думаю, ты это знаешь.– Я не хочу ни больше, ни меньше. И вообще не желаю об этом знать. Надо уничтожить производство, пока до нас не докопались.– Ну, сам подумай! – немного разозлившись, крикнул Зубов. – Все сделано так, что до нас не доберется ни одна сволочь, самая пронырливая и хитрая.– И не до таких добирались.Зубов пожал плечами.– У нас нет выбора, – настаивал Хромов. – Нам придется показать, что мы отреагировали на просьбу американцев и по их сигналу покончили с производством наркотиков в России, с производством тех наркотиков, которые поступают к ним.– Это же такие деньги!– Тебе что дороже – деньги или карьера? Выборы на носу, да и вообще, куча всяких проблем. Все настолько шатко, что в любой момент может начать рушиться. И тогда даже ноги не успеешь унести, не то что спасти голову, – Хромов говорил теперь быстро и решительно. – А у нас с тобой врагов – выше крыши. И они только и ждут, им бы только зацепочку маленькую…А уж тогда они раскрутят на всю катушку. Подключат комиссии из Думы, да и Президент в такой ситуации сдаст нас не моргнув глазом. Ему не впервой.– Ну, ладно, ладно, – Федор Иванович наконец-то сообразил, что в словах Хромова действительно есть здравый смысл.Терять должность, терять роскошный кабинет Зубову не хотелось, а до пенсии ему еще было немало.– Так ты предлагаешь – со всем этим покончить?– Я тебе ничего не предлагаю. Ты затеял это дело, ты и разбирайся.Наконец-то Зубов сумел выбраться из мягкого кресла и стал ходить по кабинету.– Послушай, – подойдя вплотную к сидящему на диване Ивану Николаевичу Хромову, сказал Зубов, – есть у меня одно соображение. Конечно же, все кинутся на поиски, правда, они ищут нашу лабораторию уже давно, но найти не могут. Ни о тебе, ни обо мне никто ничего не знает.– А Санчуковский? – спросил Хромов и испытующе посмотрел на Зубова.– Матвей Фролович – могила. Он нахапал столько, что тут все спокойно. За него не волнуйся.– Понятно. Продолжай.– Я думаю, надо сделать вот какой финт. Пусть ФСБэшники находят нашу лабораторию, пусть они ее захватят. Помогать мы им в этом не станем, но и закрывать ее не надо. Лаборатория будет до последнего момента приносить нам деньги. Только деньги эти надо будет использовать по-другому: не забирать себе, а разместить в банках. Можно в наших, а можно в зарубежных. Надо соорудить эдакий лабиринт, – Зубов посмотрел на хрустальную люстру под потолком и улыбнулся. – Пусть попадут в этот лабиринт, пусть доберутся до документов. А вот документы мы сделаем какие надо. У тебя есть враги?– Что ты спрашиваешь ерунду? – поморщился Хромов и его лицо выразило недоумение. – Конечно, есть!– Так вот, надо будет словчить, включив в списки наших врагов, чтобы на их счета в зарубежных банках поступали деньги. И проставить суммы, предварительно положив деньги в банк. И тогда наших врагов не станет. Их уберут.– Ну, ты и хитер! – восхищенно воскликнул Хромов, когда до него дошел смыл сказанного Зубовым. – Хитер, Федор Иванович…– Не был бы я таким хитрым, не сидел бы в своем кабинете, а продолжал бы работать где-нибудь в Свердловской области.– Да-да… – задумчиво произнес Хромов, – так бы оно и было.– Но самое главное – никому ни слова. Об этом должны знать только ты, я и, может быть, Санчуковский… – Зубов вопросительно посмотрел на своего гостя.– Поступай как знаешь. Главное, чтобы мы остались целы. И еще, – Хромов прервал движение Федора Ивановича по комнате, – по поводу тебя сейчас ходят слухи…– Какие? Кто их распускает?– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Хромов. – Говорят, тебя собираются повысить.– Меня?! – вскинул брови Зубов.– Конечно, тебя.– Лучше не надо.– Ну, у нас об этом не спрашивают.– Не хочу никаких повышений, – сладко улыбнувшись, сказал Зубов. – Кстати, мы еще за твое повышение не выпили, Иван Николаевич.– Это успеется, – посмотрев на часы, ответил Хромов. – Мне пора… А как твоя жена?– Нормально, – пожал плечами Зубов и пошел провожать гостя.Было уже далеко за полночь, а хозяин правительственной дачи все еще не ложился спать. Он продолжал обдумывать детали предстоящей операции, и время от времени на его крупном лице появлялась злая улыбка, а глаза вспыхивали недобрым огнем. Глава 3 Маленькой Ане Быстрицкой сегодня исполнялось семь лет. И Аня уже целый месяц каждый день по несколько раз спрашивала то у мамы, то у Глеба:– Ну, скажите, скажите, скоро будет мой день рождения?Взрослые смеялись над наивным вопросом девочки.– Конечно, скоро. Вот пройдет две недели и два дни, и будет твой день рождения.– Мама, скажи, а семь лет – много или мало?– Ну, для тебя это много. Ты, Аня, станешь еще на один год старше, – по-взрослому пыталась объяснить Ирина своей дочери столь простую, на ее взгляд, вещь, как день рождения.– Ладно, буду ждать. А что вы мне подарите?Этот вопрос всегда оставался без ответа. Взрослые переглядывались, подмигивали друг другу и улыбались.– Чего вы смеетесь? Не решили еще, что ли?– А чего бы ты хотела, Аня? – Глеб брал девочку на руки, сажал себе на колени.Она морщила свой маленький носик, моргала покукольному большими голубыми глазами.– Я хочу… – Аня запрокидывала головку и почему-то неизменно смотрела в потолок.– Ну, так чего же ты хочешь? – настойчиво спрашивал Глеб. – Наверное, самолет или гоночную машину?– Нет, нет, нет! – протестовала девочка и стучала кулачками в грудь Глеба. – Не хочу я самолет, не хочу машину.– Тогда, наверное, ты хочешь куклу?– И куклу я не хочу. У меня и так их целых три.– Тогда мы подарим тебе новый ранец или новое платье.– Вот платье, пожалуй, можно. А ранец мне не нужен, мне и тот хорош. Ни у кого в нашей школе нет такого ранца.– А хочешь, я подарю тебе краски и карандаши?– Не хочу ни красок, ни карандашей. У меня все это есть.– Так что же ты хочешь?– Я хочу… – Аня наклоняла голову и уже не смотрела в потолок, а обнимала Глеба за шею и прижималась губами к его уху. – Я хочу собачку. Слышишь?Только маме не говори. Она не хочет дарить мне собачку.– Ну, знаешь… Это очень серьезный подарок, – рассудительно замечал Глеб.– Я знаю, – соглашалась девочка. – Я буду любить собачку.– А какую ты хочешь? – так же шепотом спрашивал Глеб.– О чем это вы там, заговорщики? – улыбалась Ирина, глядя на перешептывающихся Глеба и Аню.– У нас серьезные дела, мама. Не вмешивайся, – говорила девочка.– Ох уж, ваши серьезные дела! Небось решаете, что тебе подарить.– Да вот, мамочка, решаем. И уже решили.– И что вы решили? – немного настороженно спрашивала Ирина.– Мы тебе не скажем. Ведь не у тебя день рождения, а у меня. И я знаю, а тебе не обязательно.– Как это не обязательно? – строго смотрела вначале на дочь, затем на Глеба Ирина. – Ну, что вы такое придумали?– Не скажем, – пожимал плечами и добродушно улыбался Глеб…Он был счастлив. Вообще за последние годы, может быть, впервые он чувствовал себя спокойно и уверенно и впервые был счастлив. Он подолгу возился с Анечкой, гулял с ней, ходил в парк, бродил по магазинам, покупал девочке все то, что ей хотелось. И между маленькой девочкой и Глебом сложились прекрасные отношения.Она еще не называла его отцом, но Глеб чувствовал, это должно вскоре произойти Его сердце радостно сжималось, и он готов был сделать для ребенка все, что в его силах…– Ладно, мы пойдем с тобой завтра…– Нет, пойдем накануне, – зашептал Глеб на ухо Ане, – и купим тебе щенка. Но гулять с ним будешь сама.– Да, да, буду – принялась подскакивать на его коленях Аня. – Только маме пока не говори, а то она будет сильно сердиться. Она знаешь, какая?– Какая?– Она, в общем, хорошая, добрая, но любит все решать сама, – по-взрослому сказала семилетняя девчушка. – Но ничего страшного, я думаю, мы ее уговорим.– А выгуливать собачку я буду тебе помогать.– Будешь?– Конечно. Будем вместе гулять. И мама поможет.Мы ее уговорим.Ирина Быстрицкая тоже была счастлива как никогда.Прекрасные отношения с Глебом, прекрасные отношения с дочерью. На работе все шло как нельзя лучше – много интересных заказов Ирина уже многое знала о Глебе Сиверове, она уже привыкла называть его Глебом.И часто, вечерами, даже ночами, несмотря на усталость, они лежали рядом, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали.Играла музыка, Глеб накупил кучу дисков и каждый день слушал все новые и новые. Ирина тоже пристрастилась к классике. Она полюбила оперы, ей нравилось слушать увертюры Вагнера, концерты Моцарта и абсолютно не нравился Бетховен. Правда, Бетховен не очень нравился и Глебу Сиверову. Зато они с удовольствием слушали Шопена. * * * И вот, наконец, пришел этот день. Аня проснулась первой Она прибежала в спальню и начала тормошить маму и Глеба.– Ну, вставайте, вставайте, сони! Ведь у меня сегодня день рождения, а вы спите.Взрослые рассмеялись. А девочка даже немного обиделась.– Давайте, дарите подарки.– Как, подарки?! Ведь мы еще не сели за стол, – сказал Глеб.– А что, разве обязательно садиться за стол?– Конечно, обязательно. И подарки дарятся тогда, когда начинается праздник.– Но праздник уже начался! Ведь у меня уже сегодня день рождения!Ирина занялась приготовлениями.А Глеб Сиверов взял Аню, и они направились осуществлять свой тайный план. «Заговорщики» сели в машину и поехали на рынок. Сколько там было всяких животных! У девочки глаза разбегались. Она хватала Глеба за руку и тянула то в одно место, то в другое.– Вот эти, эти! Смотри, какие хорошенькие! – девочка указывала Глебу на щенков московской сторожевой.– Аня, а ты знаешь, каким он будет большущим, когда вырастет?– Ну и пусть! Я же тоже вырасту.– Он вырастет гораздо быстрее и будет намного больше тебя.
1 2 3 4 5